Мак Маг. Вережский лес, гл. 16

- Как вы себя чувствуете? – Спросил я на утро Юлию. Она была мрачна и, несмотря на то, что проспала почти до полудня, выглядела совершенно разбитой.
Она не только не отвечала на мои вопросы, но и старалась не глядеть в мою сторону. И я не понимал точно, за что ей было сердиться.
 И только, когда мы сели завтракать (я и Фёдор – за компанию – по второму разу), Юлия, намазывая масло на поджаренный ломоть хлеба, ответила:
- Вы, Мак, кажется, всего уже добились? – На меня взглянули по-прежнему добрые, милые глаза.
- Скоро все закончится, - поспешил уверить я бодрым голосом, но почувствовал, как слова мои стукнулись о стену.
Юлия думала о чем-то, делая вид, что поглощена едой.
Фёдор переводил взгляд с меня на неё, и не ронял ни слова.
- Пожалуй, сегодня я вам суп сварю, - наконец, проговорили Юлия, поднимаясь.
Мы не возражали.
- Главное – не пересолить! – Добавила она и пошла в палатку, чтобы взять вещи - идти к озеру умыться.
 Мы с Фёдором переглянулись.
- Ее никуда теперь нельзя отпускать одну, - заметил он справедливо, отирая губы от еды.
- Что я могу сделать? Ты же видишь, как она ко мне относится? Может быть, ты? – Предложил я.
- Я? – Фёдор тихонько рассмеялся, теряя под собой салфетку. - А ты сейчас увидишь, кто с ней пойдёт.
Юлия вышла из палатки, постояла в растерянности. Кажется, она не могла вспомнить, что-то. Что-то забыла. Она вернулась в палатку.
- Я, собственно, - заметил я, - уже всего насмотрелся, - видоизменение, волкодав и прочее. Нам осталось вернуться в поле, к чучелу…
- И подобрать Оливера, Хину, Глашу? – Иронично закончил Фёдор.
- Ты считаешь: с ней нужно поработать здесь? – Спросил я.
- Необходимо! - Успел ответить Федор.
В это время снова появилась Юлия. Она держала в руке полотенце и зубную щётку. И все такой же растерянный вид был у неё.
- Ну, так кто со мной? – Спросила она, нервно улыбаясь.
Она глядела на Фёдора, игнорируя меня совершенно и совершенно было ясно, кого бы она хотела видеть в спутники.
- Я? – Спросил я сдавленно.
Юлия, не отвечая, направилась к воде.
Я поднялся, чтобы идти за ней.
- Она сегодня про Фиру спрашивала, - предупредил Фёдор, пока я ещё не ушёл.
- Про Глашу?
- Ага.
- Значит…
- Значит, она не отпустила ее. А мы при всем желании «треугольник» сделать не сможем. До вечера ждать долго, так что... думай! Вывести  из состояния притязания Зверя пока она не поймёт. Черт тебя дёрнул, так обрисовывать всех троих так живописно! – говорил он.
- Без этого было нельзя..., - начал говорить я.
- Так кто со же мной? – Крикнула издалека Юлия в нашу сторону.
- Пошёл, - передал я Фёдору и направился за ней.
Мы вошли в лес и продираясь сквозь кусты вышли на давешнюю опушку, прошли вдоль берега и попали на то место, где точно были вчера ночью.
- Тебя так и тянет сюда. – Отметил я.
- Да. И что? Здесь я испытала массу впечатлений по вашему же, кстати, желанию! Вы, Мак, больше не станете меня мучить, а? По ночам я вам уже не пригожусь?
- Юи…
- Ах, нет! Юи! Нет, не Юи! Не зовите меня так. Я – Юлия. Я не хочу больше никаких оригинальных знаний от вас. От вас ничего не хочу. Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Просто хочу, понимаете? – Подтвердила она, где-то внутренне сверяясь в себе и взглянула на меня безрадостно.
Она пошла к воде, постояла, ступила шаг, едва касаясь воды, опустила руки - зачерпнуть.
- А холодная-то какая! – Воскликнула.
Я присел на песок и ждал.
Юлия сняла обувь и вошла в воду дальше.
«У неё, пожалуй, - смотрел я на ее ноги, - слишком узкая щиколотка по сравнению, например, с довольно спортивно-выраженной голенью, как на мой вкус. Да-с. И за что же я мог бы полюбить ее?»
Я следил за тем, чтобы Юлия не увидела, как я пялился на неё.
«За что же я люблю ее? И люблю ли я, как то приказывает Хищник?» - Летали во мне полумеханические мысли, как если бы на ту наполовину я не знал в чем  дело.
- И что же эти ребята, которых вы описали: биороботы, андроиды? – Спросила она под звуках зачерпываемой посудой воды.
- А вы, Юлия, - спросил я, - не боитесь какую-нибудь пиявку прихватить  этим вашим стаканом воды? Вода-то стоячая и озеро сомнительное.
Она оглянулась, изо рта торчала щётка, как чистила зубы, сплюнула кипенью вниз.
- Нет, знаете ли, не боюсь я. Мне бояться нечего.
Я пожал плечами.
"Ладно".
 Мне на время показалось, что девушка вполне пришла в себя и то, что она не признает, что Глаша из трёх надуманных мною людей в нашей экспедиции не существует - это же так ясно. Никакого Оливера, Хины и Фиры...
Последними движениями, Юлия ополоснула лицо, заливая ладонями воду далеко за шиворот. Рубашка на спине ее покрылась полосами струй и прилипала к телу.
Я вдруг увидел, как гладка и чиста ее кожа, как стройна позвоночная линия, впадинка, бегущая вниз.
Она обернулась и не могла не заметить, чем я любовался. Оба мы отвели глаза. Она - под ноги себе, рассеянно. Я бессмысленно и ничего, не видя определённого, уставился вдаль тихой глади озера.
"Какая гладь. Какая гадь!"
- Да, это хорошо, когда человек любит. Это хорошо, - стала говорить Юлия.
Она принялась укладывать наиболее удобным образом вещи в руках, чтобы уж возвращаться назад. Но щётка, полотенце, стакан так чудно эквилибрировали у нее, что она с самым простым действием возилась чрезмерно долго, как я ещё не видел ни у кого, и невольно обратил на это внимание.
В ее глаза прыснули слезы. Это было неожиданно.
Она вдруг бросила все себе под ноги, все вещи: , щётку, полотенце, стакан, закрыла лицо ладонями. И - зарыдала.
- Что с вами? – Сглатывая слова, задался я.
Меня само собой повело к ней неспешными шагами, пресными, мелкими. Я прекрасно понимал, всю сложную конъектуру событий.
Она отвернулась от меня и говорила в свои ладони, глубоко и безутешно всхлипывая:
- Вы вчера... видели меня... безобразной. Что на мне было? Я выглядела, как... вампир из какого-то ужаса, да?
- Ничего страшного, Юлия, ничего необычного. Разве не видел я такого раньше?
- Ах, да. Значит, все-таки было? – Она опустила руки и развернулась ко мне. Ее изумительно раскрасневшийся кончик носа, остывшие, но пытливые глаза, съёжившие концентрат важной идеи в колких разглядывающих меня зрачках. Ее пышные пшеничные волосы, плеч, и...
Я сделал шаг назад.
- Почему не надо? – Спросила она спокойно о том, о чем мы оба подумали.
Я не мог ответить.
Ещё больше опустила она и расслабила руки в крепостном бессилии.
- Юля, вы не поймёте, я ведь … Ведь это не то, что вы думаете.
- Что же это, Мак? Что же это, Мак? Это? Просто любовь?
- Это не любовь, это…, - говорил я, ворочая языком во рту, стараясь держать тон уверенным и путаясь в мыслях, и то и дело сбиваясь на полуслове, - вам все это кажется, Юи!
- Юи? – Медленно повторила она, - да, я – пусть будет, Юи! - Она гордо вскинула голову. - Я кем угодно для вас могу быть…
Я успел заметить ещё бездну истощённых эмоций, как она бросилась ко мне на плечи, точно так же. Точно так же, как это было в моем описании тех предыдущих глав.
- Я не знаю, что мне делать, - шептала она мне в грудь, жарко обнимая и невыразимо трясясь всем телом.
Мне было жаль ее, но я - что? - должен был объяснять.
- Когда вы выйдете из этого состояния, вам будет обидно саму за себя. – Торопился я. - Вам стыдно будет, как вы… как вы любили меня, Юи! – воскликнул я, едва удерживая самообладание.
Она потянула меня вниз, сильно налегая на плечи. Длинная чёлка закрывала ее лицо.
Она пряталась вся под ней. Волосы ее пахли рубиновым цветом.
У меня кружилась голова. Я отбросил ее чёлку, с рассудочных последних сил и увидел, как зрачки ее видоизменились. Я видел Зверя...
Я дал шаг назад. Юлия не удержалась, упала мне в колени. Я ещё дал назад, отошёл.
Руки ее скрючились. Мне было страшно. Она стояла на своих коленах, опустив голову, волосы марались в песке.
Фигура ее была надломлена.
- Юи! - Произнёс я.
Она молчала. что-то происходило в ней и боль и борьбу в душе ее я даже слышал собственно. Как - будто гуд...
Так долго продолжаться не могло.
- Поднимайтесь! - Крикнул я.
Она глубоко вздохнула.
И вот - стала подниматься, отряхиваться, стирать с лица влажность, песочную пыль. Трясущимися губами она что-то шептала едва слышно, то звонко стали прорываться ее слова:
- Да вы правы, все это шутки, шутки с психологией. Нужно держать себя в руках. Да. Вы как мужчины... вам больше известно так. Вы – мистик, вы разбираетесь.
Сказав это, несдержанность чувств ее , ощущений продолжали вырываться из глубины души, едва уже не отчаянным рёвом женским. Она, что могла - резко вновь отвернулась от меня и плакала, плакала, рыдала.
 Плечи ее подрагивали и она то и дело обращалась к лицу - стирала со щёк водопадом слезы.
- Да вы правы, Мак, все это шутки, шутки с нервами. Нужно держать, держать себя в руках. Да-с, Мак…
Я увидел вытянуты вперёд крохотно сжатый и крепкий кулачок ее, побелевший от силы крепа. Она старалась взять себя в руки.
- Да, вы правы, Мак, правы..., - твердила она пустое, не веря ни в йоту самой себе и держала перед собой тот кулачок.
- Юлия, - глухо произнёс я. В голове моей роилось пчелиной семьей. Я не замечая, как рука моя поднялась к ней.
- Мы должны сейчас идти, Юль. Я обещаю, что сегодня же все окончится.
- И Глаша? – Спросила она, пока не оборачиваясь, но, оканчивая плакать.
- Глаша? – Сказал я. - Ты хочешь-таки с ней встретиться?
- Она же не выдумана, Мак? – Спросила Юи и повернулась ко мне. Ее ноги скрестились неловко так, как у ребёнка в забаве развернуться на месте, не переступая при том ступнями. Пошатнулась смешно, еле удерживаясь на ногах.
"И даже, если ее щиколотки слишком тонки...,"- неслось дурное в моей голове.
 На лице ее – такая ребяческая радость, восклицание, ожидание.
Что мне было отвечать?
Я соврал:
- Да, она существует.
- Что ж! – Юлия шагнула ко мне, протянула руку снизу так, чтобы я наверняка и сразу взялся за неё там. И так мы, под руки отправились назад.
Кусты, мешавшие нам, растущие по пути, не разрывали скрепа наших рук.
Это было наивно. Но Юлия... она держала мою руку, не отпуская.
Фёдор, насколько он редко выражал эмоции, высмотрел нашу пару издалека.
Его брови долго торчали вверху, и он сам приподнялся и глядел какое-то время неотрывно. Впрочем, при нашем приближении, он присел на  старое своё место и бессмысленно тыкал палкой в останки костра.
- Ну, как искупались? – Спросил он, когда мы топтались рядом.
- Да, - ответила Юлия в прекрасном расположении духа,  - да, купались. А что, завидно?
Я кратко взглянул на Фёдора, он  - на меня. Мы поняли друг друга.
- Ну, а что теперь делать будем? – Спросила Юлия, направляясь к палатке уложить вещи.
Как только она скрылась, Фёдор, не меняя совершенно мимики, быстро шевеля губами, спросил:
- Когда?
Я ответил:
- Чем раньше, тем лучше. Но она вряд ли…
Юлия отдёрнула дверь палатки и, выглядывая, сказала:
- Вы, мужчины, будьте добры – не шепчитесь себе в тайну. Мне итак не очень по себе.
Она прошла вперёд, остановилась, подумала, взмахнула рукой, ахнула, улыбнулась, подняла руку, едва не ударила себя по лбу ладошкой.
- Ах, тьфу, забыла! Пойти переодеться!
Вернулась в палатку.
- Ты видишь? – Спросил я, краснея, и поперхнулся, сглатывая сухой ком сухарём в горле, так и не договорив.
- Я вижу: ее повадки, как у той твоей Фиры, не так ли?
- О, да. Да. Я и не знал, что увижу вот так воочию Фиру. Так нарочно, и так жизненно...
- И что теперь? Нужно срочно предпринимать действия, иначе мы и ее потеряем.
- Да, это может быть и так. – Соглашался я.
- Треугольник нужно делать теперь же! - Громко заявил Фёдор.
Я прислонил указательный палец к губам, не понимая, что мой коллега специально озвучил эту задачу громко, дабы и Юлия наша, услышала это хорошенько.
- Что вы там спорите? – Выкрикнула она из палатки.
- Ничего особенного, мы проведём одну методику, чтобы кое - что разъяснить, и скажу даже больше, - на сегодня – это самое, пожалуй, важное дело, а потом пойдём в поле и ... к этой, к ,э-э, надувной игрушке, - пояснил я.
Юлия вышла переодетой.
- Но вы же знаете,  Мак, что никакой игрушки нет! Все серьёзно.
- Да, я знаю. Мы все знаем, - говорил я, путая правду и благостный обман. Фёдор при том скакал в моих глазах. - Просто нужно округлить дельце. Наши полицейские сами там себе разберутся. Им довольно знать то, что они уже  знают. А вот мы и ушкуйники…
Юлия при этом слове изменилась в лице.
- А вот ушкуйники – наша забота. – Закончил я.
- Они взяли то, что им нужно было. Взяли же? – Спросила Юлия.
- Это вы о чем? – Поинтересовался Фёдор.
- Это о тех ребятах в лодке, - ответил я и удивился тому, что Фёдор спрашивает о том, что я ему всю ночь растолковывал.
- Две вещицы – весла и кусок старой тряпки – все это из прошлого, так же, Мак? – задорно взялась объяснять Юлия лукавившему Фёдору, поглядывающему на меня.
И тем временем же, замирая, обдумывая правильно ли и зачем это делает, вдруг замолкла и стала заправлять рубашку за пояс. Мы с Фёдором наблюдали за этим.
Для строгого и сдержанного характера Юлии - крайне не свойственно было ей поправлять не себе что-то раз заправленное, ещё и на обозрении мужчин. И весь вид ее был какой-то взлохмаченный. Перед нами стояла фигура Фиры.
- Так-с! – Фёдор поднялся, стукнув руками по коленкам. – До методики «треугольника» все-равно придётся ждать сумерек. Да-с. А нужно сегодня что-то успеть ещё сотворить. Предлагаю пойти в поле к чучелу.
- Я – за! – Юлия подняла руку вверх, оставив часть не заправленного. Как у ученицы за партой взметнула ее рука, локотком снизу поддерживаемая другой рукой. На лице жизнерадостная улыбка, отчаянная искренность. В глазах – восторг и – жизнь, жизнь!
Мне было неуютно, мне было страшно глядеть на изменённую ее.
Фира – третье вымышленное лицо мною, образ, который впился в Юлию, вжился с помощью Хищника, поглощал ее все больше, больше, завоёвывал, окутывал ее.
Да, это было деяние Хищника.
Она перевела взгляд на меня. Но не переставала сиять.
«Больше всего люблю тебя!» - Говорил ее лик мне, не прячась, честно.
«Я никому тебя никогда не отдам!» - Почти шептали ее губы.
«Какая страшная все-таки вещь эта любовь!» - Неслось во мне, между прочим.
- Ну? – Спросил Фёдор, - что там нам с собой прихватить надо?
Юлия, под молчаливым наблюдением Фёдора, подошла ко мне, взялась за руку, как прежде - снизу, подхватив вольное ее состояние.
Ее плотная ладонь, сильная уверенная была прохладна, упруга, и через неё, я чувствовал, шла, плескалась энергия огромной симпатии, если не говорить больше, океана самых громоздких и верных чувств.
- Я пойду, пожалуй, за картой, - сказал Фёдор, поглядев на нас обречённых, и исчез в палатке.
Я посмотрел на восторженные глаза теряющейся девушки, и быстро-быстро поморгал в ответ, не имея ничего дурного. Совсем ничего.
Юлия подумала, и чуть ослабила хватку. Она не понимала. Она хотела бы сомневаться. Но не могла понять пока - в чем? Лицо ее мгновениями схватывала отчаянная грусть, неверность, недоразумение и отвага – одновременно.
Отвага победила. Она подняла голову, улыбнулась мне.
Она готова была ежесекундно бороться до любой развязки за свою веру, за свою Любовь!
До конца.