Подмастерья бога Глава 19

                Глава 19.
                Сева открывает новые горизонты.

Инопланетянка Вишневская продолжала будоражить воображение Севы, но сама на него реагировала насмешливой и чуть высокомерной улыбкой на красивых губах, точно он был не взрослым мужчиной, а зелёным мальчишкой, сосунком. Это задевало самолюбие и разогревало азартное желание добиться благосклонного внимания прекрасной начальницы любыми средствами.

Он давно уже привык к тому, что девушки в очередь выстраивались, чтобы сходить с ним на свидание. Любая красотка, которая ему понравилась, с радостью откликалась на знаки внимания. А тут… Нет, Кристина Эдуардовна была старше него, существенно старше, но это теряло всякое значение, едва она бросала на него мимолётный взгляд роскошных зелёных кошачьих глаз. Она была королевой. И все остальные, красивые, молодые и сексапильные, на её фоне казались простецкими золушками.

Сева трезво оценивал все свои достоинства, а остальное легко мог компенсировать финансово. Но тут выяснилось, что у него есть недостаток непреодолимой силы: он был слишком молод для королевы. И она это постоянно подчёркивала. Он расстраивался, досадовал, даже злился, но ничего исправить не мог. Вишневская держала его на расстоянии, снисходительно обращаясь «Всеволод», но на «вы», разговаривала только на рабочие темы и пить чай в свой кабинет не приглашала, как он не напрашивался.

Сева шёл по больничному коридору, держа в руках историю болезни своего выписного пациента, и думал о том, где бы взять денег, чтобы не просить у отца. Ему было почти тридцать и унижаться перед всесильным папочкой с каждым годом становилось всё труднее, мучил стыд. Но кредит, который он оформил для покупки новенькой иномарки, так сильно его ограничил в тратах, что даже дышать было трудно, не то, что шиковать по ресторанам с новой подружкой. А ограничивать себя Сева не привык. Он хотел было пожаловаться матери, но представил, как та будет смотреть на него и сочувственно вздыхать, и отказался от этой идеи. Чувствовать себя маменькиным сынком тоже было противно.

Сева положил историю болезни на стойку регистратора перед постом медсестры и заявил:
- Всё, Лида, я пошёл домой. Устал сегодня, как собака.
Медсестра Лидочка, высоченная блондинка скандинавского типа, ненамного ниже самого Севы, бросила на него сочувствующий взгляд и вздохнула.
- Увы, Всеволод Борисович, но вам придётся задержаться. В вашу седьмую палату только что поступил новый больной.
- Чёрт подери! – не сдержал Всеволод досадного возгласа. Но сваливать своих пациентов на дежурных врачей было не принято, спасибо ему за это точно никто бы не сказал. Пришлось смириться со своей участью и, взяв в руки чистый бланк новой истории болезни, отправляться в седьмую палату.

Сева с лёгким презрением относился к дряхлым старикам, пенсионерам и инвалидам, что на восемьдесят процентов заполняли палаты отделения. Он приучил себя воспринимать их, как неизбежное зло. Это такие вот замшелые старички или старушки – божьи одуванчики задаривали Астахова банками с вареньем или консервированными огурцами. Их стараниями общий холодильник в комнате отдыха никогда не пустовал. Сева смотрел на таких пациентов свысока надменным и холодным взглядом. И именно этот взгляд остужал искреннее желание больного отблагодарить своего лечащего доктора. Он бы предпочёл работать с пациентами материально обеспеченными, интеллигентными, могущими себе позволить лечиться в платных палатах, оснащённых телевизорами и холодильниками. Но упрямая Вишневская пока не подпускала Севу к платным палатам.

Не постучавшись, доктор Ярцев распахнул дверь седьмой палаты. На кровати у окна, пятой в этой тесной комнатке, одиноко сидел мужчина лет сорока пяти и читал журнал «За рулём» с изображением на обложке точно такой же машинки, как у Севы (той самой, из-за которой он влез в кредит!) От мыслей о кредите на душе стало совсем скверно, и он весьма недружелюбно буркнул, подходя к пациенту:
- Здравствуйте, я – Ярцев Всеволод Борисович, ваш лечащий врач.
Пациент встрепенулся, отложил в сторону журнал и поднял на Севу полные страха и надежды глаза.
- Очень приятно, доктор. Как хорошо, что вы молоды!
Сева подставил стул поближе к кровати и устроился на нём, положив историю на тумбочку.
- Чем же это хорошо, позвольте полюбопытствовать?
- Я считаю, что молодые врачи более энергичные, более целеустремлённые. В них ещё горит жажда познания нового. А пожилым докторам уже отдохнуть хочется, а не напрягаться на работе. Новые горизонты они осваивать не спешат, живут прошлыми наработками и достижениями. Так что я за молодость и устремлённость в будущее.

Лицо мужчины было простым и открытым, располагающим к себе. Он провёл ладонью по едва тронутым сединой волосам, приглаживая их.
- Это хорошо, - кивнул Сева, немного смягчившись в глубине души, - тем более, что в вашем случае, возможно, понадобятся именно новые методы лечения. Давайте-ка я вас посмотрю.
Он внимательно прослушал фонэндоскопом сердце и лёгкие пациента, помял ладонью его живот, даже проверил нет ли отёков на ногах, а потом долго изучал данные обследования, краем глаза замечая с каким напряжением ожидает вердикта встревоженный больной.
- Ну, в вашем случае возможны два варианта лечения, - сообщил он наконец: - можно сделать классическую операцию, как делали и двадцать, и тридцать лет назад. Эта операция хорошо отработана и не представляет для опытного хирурга никаких трудностей. Но возможен и другой вариант: операция менее травматичная, с использованием современного высокотехнологичного оборудования, но умеют выполнять её не все, только самые передовые специалисты. Я учился делать такие операции в Америке.

Невольное уважение, мелькнувшее в глазах больного, пролило бальзам на сердце Севы, и тот совсем подобрел, даже развеселился.
- Я согласен на новые технологии! – бодро заявил пациент, выпрямив спину, точно собирался в тот же момент вскочить и бежать в операционную.
Сева хмыкнул и (чёрт дёрнул его за язык!), не подумав, ляпнул дурацкую, скользкую шутку:
- Ну, это будет дорого стоить!
- Сколько? – тут же спросил мужчина, совершенно искренними, понимающими глазами заглядывая в глаза Всеволода, вероятно намереваясь на дне его души рассмотреть нужную сумму.

За долю секунды в голове Севы промелькнули и тихие, проникновенные увещевания профессора Леденёва, убеждающего в том, что брать деньги с больного аморально; и жёсткие предупреждения грозного Разгуляева вызвать прокуратуру при малейшем подозрении на взятку; и разглагольствования зеленоглазой Кристины Эдуардовны о необходимости перехода на новые принципы финансирования отделения. Секунды ему хватило, чтобы понять, что времена изменились, а значит и ему самому нужно меняться, приспосабливаться к новым веяниям, чтобы не оказаться в арьергарде. И Сева рискнул…

Он внимательно посмотрел на своего нового пациента, вытащил из кармана листок бумаги и ручку, и написал число с приличным количеством нулей, но наглеть не стал на всякий случай. Мужчина, прочитав бумажку, спокойно кивнул, даже не поморщившись, и произнёс:
- Конечно, доктор, завтра всё будет, только не затягивайте с операцией. Некогда мне валяться по больницам. Бизнес у меня хоть и небольшой, но активно развивающийся. А тут эта болезнь, чтоб её… Надо скорей поправляться.

На том и договорились, а бумажку Сева смял в руке, а потом, уже в ординаторской, где он занимался оформлением документов, изорвал её на мелкие кусочки так, что догадаться, что же было на ней написано, стало уже невозможно.
Каково же было удивление Севы, когда уже на следующий день новый пациент во время ежедневного обхода незаметно сунул ему в карман белый плотный конверт. Улучив момент в середине рабочего дня, Ярцев спрятался за фикусом в комнате отдыха и, бросив опасливый взгляд по сторонам, раскрыл конверт… Новенькие, плотные, хрусткие бумажки с изображением американского президента, источая запах типографской краски, зашуршали в его руках. И от них по рукам к самому сердцу потекло ощутимое тепло, успокаивая, умиротворяя душу и вдохновляя на подвиги.
Доктор Ярцев вышел из комнаты отдыха и лёгкой походкой зашагал по длинному больничному коридору, как будто за спиной у него выросли крылья.


На новогодних праздниках очень хотелось слетать хоть на пару дней на тёплое море, посидеть под пальмой, отогреться немного после промозглой питерской зимы с её пронизывающими ветрами и висящей в воздухе сыростью. Но нужны были деньги. И Всеволод окинул придирчивым взглядом своих пациентов. Увы, платежеспособных на первый взгляд найти было трудно. Но Сева не первый год жил на свете и хорошо знал, что в состоянии стресса любой человек способен на многое, даже на подвиг, а уж достать денег на лечение себя или своего близкого и подавно.

Новая пациентка Тареева Наталья Владимировна, пожилая дама интеллигентного вида, скромно сидела на краешке кровати и всё пыталась дрожащими от волнения пальцами прикрыть ворот домашнего халата, бессовестно раскрывающего взору лечащего врача кружева ночной сорочки. Ярцев наспех посмотрел её, полистал справки и данные обследований, которые пациентка принесла с собой на госпитализацию и удовлетворённо кивнул.
- Отлично, Наталья Владимировна, в начале следующей недели готовьтесь к операции, – и вышел из палаты.
Он торопился. С вечера пятницы и до воскресенья у него был запланирован загул по ресторанам и ночным клубам с одной из старых подруг, которую он всегда держал при себе на всякий случай, если захочется оторваться по полной.

В коридоре его поджидала дочь пациентки, испуганная женщина средних лет. Он с одного взгляда оценил и дорогую обувь, и золотые серьги с маленькими бриллиантиками, и сумочку из хорошей кожи. «Наш клиент!» - цинично заключил Сева и приступил к обработке дамочки.
- Ну что, доктор? – в глазах женщины мерцала тревога, а голос слегка подрагивал от волнения.
- Ситуация серьёзная. Требуется срочная операция, – констатировал Всеволод с видом профессора и таким же важным, немного высокомерным голосом.
- Это правда, что мама перенесла инфаркт?
- Судя по данным обследования – да.
- Но она никогда ни на что не жаловалась!
- Изредка, но встречаются безболевые формы инфаркта. О том, что перенёс серьёзное заболевание, человек узнает случайно спустя некоторое время, сделав по случаю ЭКГ.
- Это опасно? – на лице женщины появилось умоляющее выражение, будто она просила успокоить её, избавить от мучительной тревоги.
- Опасно, - кивнул Сева. – Ведь и безболевой инфаркт может стать причиной смерти больного.
- И что делать?
- Только оперировать. И оперировать как можно скорее.
- Но возраст, доктор…
- Возраст создаёт дополнительные трудности, конечно, увеличивает риск операции, но и заставляет торопиться. Чем старше будет становиться ваша мама, тем больше вероятность осложнений во время и после операции.
Женщина на секунду задумалась, но вскоре тяжело вздохнула и кивнула, соглашаясь.
- Хорошо, доктор, мы согласны на операцию.
- Чудесно. Это будет стоить сто тысяч. Чем быстрее вы принесёте деньги, тем быстрее мы её прооперируем, - не моргнув глазом заявил Сева.
Он знал, что лучше сразу повергнуть клиента в ступор, чтобы тот растерялся и уже не мог мыслить спокойно и трезво. И такого «тёпленького» клиента можно было брать голыми руками.

Лицо женщины вытянулось, глаза удивлённо округлились.
- Но, доктор, мы же получили квоту…
- Квоту получают все, кто попадает в эту клинику. Но вы же хотите, чтобы вашу маму прооперировали быстро и качественно?
Под наглым и холодным взглядом лечащего врача женщина стушевалась, заморгала, опустив глаза. Руки её бездумно теребили ремешок сумочки из хорошей дорогой кожи.
- А если я не найду таких денег?..
- Тогда я не смогу гарантировать, что в процессе операции у вашей мамы не возникнут какие-нибудь осложнения.

Щёки её так побледнели, что Всеволод даже немного испугался, не придётся ли ей самой оказывать медицинскую помощь. Но женщина справилась с нахлынувшей волной эмоций, выпрямила спину и твёрдо взглянула в лицо Ярцева.
- Хорошо. В понедельник я принесу деньги. Я могу рассчитывать…
Сева не дал договорить, положил руку ей на плечо и мягко улыбнулся.
- Конечно, можете. Всё будет хорошо с вашей мамой. До понедельника! – Повернулся и пошёл по коридору в сторону ординаторской, мысленно уже подсчитывая, хватит ли ему денег на поездку к морю сразу после Нового года.

Но то, что он немного поторопился, зарядив дочь пациентки на такую сумму, он понял сразу после того, как внимательно осмотрел больную в понедельник, уже после получения денег. Он обнаружил шум в её сердце, которого при имеющемся диагнозе никак не должно было быть. Что за шум? О чём он говорит? Сева забеспокоился и решил посоветоваться с кем-нибудь ещё.
Выглянув в коридор, он сразу увидел Глеба Астахова, заполняющего какие-то бумаги на сестринском посту.
- Глеб Александрович, - громко позвал он, - вы не могли бы подойти на минутку?

Глеб оторвался от своей писанины и взглянул на коллегу, удивлённо приподняв брови.
- Что случилось, Сева?
- Глянь одну мою пациентку, будь другом, - понизив голос, попросил Всеволод и, взяв товарища под локоть, потащил в свою палату.
Астахов долго и внимательно выслушивал сердце и легкие Натальи Владимировны, прикладывая фонендоскоп то спереди грудной клетки, то сзади. В конце концов кивнул и, тепло улыбнувшись взволнованной пациентке, произнёс:
- Пойдемте-ка, Наталья Владимировна, посмотрим ваше сердце с помощью ультразвука.

Сева с нарастающей тревогой в груди шёл замыкающим после Глеба и пациентки по длинным больничным коридорам, пропитанным запахами лекарств, дезинфицирующих средств и человеческих страданий. Реакция Астахова не только не успокоила его, наоборот, насторожила ещё больше. Странный шум в сердце пациентки не предвещал ничего хорошего.
Глеб в кабинете УЗИ на втором этаже уложил пожилую женщину на топчан и сам провёл исследование, то и дело тыкая пальцем в экран, указывая Севе на непрерывно движущуюся чёрно-серую картинку работающего сердца. Всеволод усиленно пялился в экран, но не понимал, что именно беспокоит его товарища. При пациентке расспрашивать не решился, боясь уронить в её глазах свой авторитет, поэтому старательно хмурил брови и напускал на себя важный вид.

После того, как встревоженная женщина ушла к себе в палату, Глеб дёрнул Севу за рукав, призывая поближе взглянуть на экран.
- Видишь? – спросил он.
- Что это за штуковина болтается на створке митрального клапана? – Сева прищурился, напрягая зрение.
- Это обрывок хорды с папиллярной мышцей, Сева, - ответил Глеб. – Так что у твоей пациентки ишемическая болезнь осложнилась не только инфарктом задней стенки, но и отрывом папиллярной мышцы. Отсюда такая большая недостаточность митрального клапана и, соответственно, шум в сердце. Странно, что на догоспитальном этапе этот диагноз не поставили.
- Хреново, дружище… - протянул Сева, пытаясь собраться с мыслями.
- Ну, ты сам понимаешь, что коронарографией и стентированием здесь не обойтись. Надо делать большую операцию и спасать клапан.
- Вот я и говорю – хреново…

Вновь открывшиеся обстоятельства, с одной стороны, позволяли Всеволоду повысить цену за сложную операцию, с другой стороны, он немного растерялся, потому что сам лично ещё не делал таких операций, только ассистировал более опытным коллегам. Мог ли он гарантировать, что операция пройдёт гладко, без осложнений? Да можно ли вообще в хирургии гарантировать, что всё будет хорошо? Риск всегда был, и это знал каждый хирург. А вот рисковать обещанным вознаграждением совсем не хотелось. И Сева пошёл на хитрость.

Он втянул наивного Астахова в дискуссию по поводу объёма предстоящей операции. Предложив сделать весьма сомнительный доступ к повреждённому клапану, Сева вынудил старого товарища развернуть перед ним лист бумаги, на котором Глеб старательно изобразил схему операции и подробно, аргументировано изложил все этапы этого хирургического вмешательства. Как и предполагал Всеволод, Глеб был так убедителен, что в конце его объяснения Сева поднял руки, сдаваясь силе и мощи его доказательств:
- Убедил, убедил, Астахов! Ты прав. Так, может, сам и прооперируешь эту пациентку? А я тебе с удовольствием проассистирую.
- Ладно, - Глеб пожал плечами, - давай. Я такие операции и с Разгуляевым делал и с Леденёвым. Назначай на четверг. У меня окно с одиннадцати до двух.

Сева внутренне потирал руки: всё-таки наивным и доверчивым человеком был его однокурсник. В том, что Астахов всё сделает в лучшем виде, он не сомневался. Но надо было ещё поговорить с дочерью пациентки, чтобы заставить платить больше.
Случай подвернулся буквально на следующий день. Всеволод специально немного задержался на работе, чтобы застать часы посещения родственниками больных, заглянул в палату и позвал взволнованную дочь пациентки в коридор.
- Обстоятельства изменились, - сразу заявил он, изобразив на лице озабоченность. – У вашей мамы оказался повреждён инфарктом клапанный аппарат сердца. Объём операции таким образом увеличивается в два раза, а соответственно и сумма вознаграждения.

На лице женщины мелькнуло раздражение. Это был нехороший признак, но отступать Сева не собирался.
- Уровень сложности операции максимальный. Такие операции делают в нашей клинике единицы, в том числе я. Если вас что-то не устраивает, я могу отказаться, а вы найдёте себе другого врача.
- Нет, что вы, доктор, - встрепенулась женщина, - вы поставили сложный диагноз, вы полностью обследовали мою маму. Кто кроме вас знает о её состоянии лучше? Мы не будем менять врача. Но деньги я принесу после операции. Пусть первая сумма будет считаться авансом.
- Хорошо, - легко согласился Сева, в глубине души разозлившись на упрямую собеседницу. Деньги хотелось получить сразу и все, но и рисковать такой суммой не хотелось.


Операция прошла хорошо. Астахов был на высоте. Сева, ассистируя ему, не предполагал, что ожидающая в коридоре дочь Тареевой подойдёт к дежурной медсестре и станет задавать ненужные вопросы.
- Скажите, - обратилась посетительница к Любаше, дежурившей в этот день, - сколько по времени длятся такие операции?
- Трудно сказать. По-разному.
- А доктор Ярцев действительно хороший хирург?

Люба внимательно посмотрела на встревоженную женщину и решила её успокоить.
- Нормальный хирург Ярцев. Только вашу маму оперирует не он, а доктор Астахов. А Глеб Александрович один из лучших хирургов в нашей клинике. Это вам скажет любой. Руки у него золотые, так что не волнуйтесь.
- Доктор Астахов?.. – пробормотала женщина растерянно.
Любаша, чувствуя свою причастность к замечательному хирургу Астахову, принялась расхваливать его напропалую, не заметив, как нахмурились брови собеседницы. О чём она думала? А ведь должна была радоваться, по мнению Любы, что её мать взялся оперировать такой специалист.

В день, когда Наталью Владимировну благополучно перевели из реанимации в обычную палату, её дочь поймала доктора Астахова в коридоре.
- Глеб Александрович, можно с вами поговорить?
- Да, пожалуйста, – Глеб остановился и внимательно посмотрел на женщину. Он не был с ней знаком, но отказывать в беседе не привык никому.
- Спасибо вам, доктор, за маму! – с этими словами женщина сунула ему в карман конверт. – Мы с Всеволодом Борисовичем договаривались, что вторую половину суммы я отдам после операции. Я знаю, что именно вы оперировали мою мать, поэтому и отдаю эти деньги вам.
- Вы с ума сошли? – Глеб вытащил конверт и сунул женщине обратно в руки. – Прекратите, пожалуйста! Какие ещё деньги? Вашу маму прооперировали по квоте. А деньги вам ещё пригодятся. Вам ещё столько лекарств придётся покупать во время реабилитации, а они достаточно дорогие. Так что даже не думайте.

Он пресёк повторную попытку всунуть ему деньги, нахмурился и ушёл, не попрощавшись. В душе закипал гнев. Ну, мистер Ярцев, ну, подлюка! Не дойдя до своей палаты, в которую собирался, Глеб развернулся и быстрым, решительным шагом направился в комнату отдыха, где расслаблялся после операции Сева.
В комнате, к счастью, никого не было посторонних. Поэтому Глеб, не тратя время на намёки и сглаживание углов, сразу накинулся на старого приятеля.
- Сева, ты совсем обнаглел?!
- Что случилось? – Ярцев сидел, развалившись в кресле и любовался своими длинными стройными ногами.
- Мне сейчас дочь той пациентки, что с отрывом папиллярной мышцы, пыталась всунуть конверт с деньгами.
- И ты не взял? – в серых глазах, обрамлённых густыми чёрными ресницами, промелькнула лёгкая насмешка.
- Конечно, нет! Тем более, что, как я понял, ты обговаривал сумму ещё до операции.
- Ну и что?

Беззаботность товарища всё больше раздражала Глеба, и он начал повышать голос.
- Как что? Ты больных людей на деньги заряжаешь, Сева! Это подло.
Ярцев недовольно сморщился, сразу потеряв половину своей внешней привлекательности.
- Ой, только не строй из себя святого, Глеб! Можно подумать, ты не берёшь, когда тебя благодарят больные!
- Беру, но беру консервированными огурцами, конфетами и домашним вареньем, а ещё контрамарками на хорошие спектакли и концерты. И все полученные вкусности всегда выставляю на общий стол, вот этот самый! – Глеб похлопал ладонью по столешнице. – Ты, кстати, никогда не отказываешься от такого дармового угощения.
- А если тебе конверт с деньгами пациент сунет при выписке? Неужели не возьмёшь? – Сева недоверчиво прищурился.
- Если при выписке, то возьму, - честно признался Глеб, - не побегу за здоровым и счастливым пациентом, уходящим из больницы, возвращать ему такую благодарность. Но, знаешь, это будет только после выписки и только по личной инициативе пациента! А то, что делаешь ты, Сева, называется вымогательство. Для этого даже статья в УК есть. Это ты знаешь?
- Статья?! – Сева весь подобрался, подтянув длинные ноги, и с вызовом уставился на коллегу. Статьёй он решил его припугнуть! Но в тёмных глазах Астахова наткнулся на блеск стали. И Сева сразу сдулся, растерянно заморгал: - Ладно, Глеб, не заводись. Эта тётка сама мне предложила деньги в первый же день после госпитализации. Я просто не стал отказываться. Ну, сглупил. С кем не бывает?

Приняв испуг за раскаяние в глазах друга, Глеб стал успокаиваться и заговорил уже более спокойным тоном.
- Если бы ты только с деньгами сглупил, Сева! Ты же меня чуть не подставил! Деньги заранее взял с такого тяжёлого больного, а оперировать меня заставил, чтобы, случись что, остаться невинным как младенец? Это же подло, Севочка.
- Ну прости, Глеб, - заюлил Ярцев, хватая друга за руку, – просто я знал, что такие операции ты делаешь лучше меня. Не злись, амиго, мы же с тобой друзья!
- Вот именно, что друзья! А друзей не подставляют. В общем так, Сева, я тебя серьёзно предупреждаю: ещё один такой случай и я молчать не буду.
Сева округлил глаза и дрогнувшим голосом спросил:
- Неужели донесёшь на старого друга?..

Астахов насупился, сжал губы в тонкую упрямую линию, но промолчал и, так больше не проронив ни слова, вышел из комнаты.
А Сева глубоко вдохнул, попытавшись успокоить испуганно стучащее сердце, потому что его старый товарищ не шутил. Наоборот, всем своим существом Сева чувствовал, что остановился на краю пропасти и из-под ног уже осыпаются первые камушки. Чёрт, только этого не хватало! Этот придурок Астахов со своими моральными принципами и впрямь может его заложить, совести хватит!  Глаза Севы забегали, заметались, словно ища в пространстве комнаты соломинку, за которую можно было зацепиться.

Научившись «доить пациентов», войдя во вкус, отказываться от столь выгодной статьи доходов Сева не собирался. Но обезопасить себя стоило. К кому в случае чего побежит жаловаться на коррупционера Ярцева честный Астахов? Конечно, к шефу, то есть к мадам Вишневской. А значит, во что бы то ни стало, надо Вишневскую сделать своим союзником и даже «крышей». Вопрос – как сделать, если строгая и надменная дама не желает его воспринимать всерьёз? Над этим следовало поразмыслить.

http://proza.ru/2020/09/23/1538