Импланты и гринкарта. глава 9

Дорога из аэропорта. Михаил проскакивает выезд с фривея. Собака Павлова. Детройтские контрасты. Михаила восхищен литературными познаниями жены. Встреча с детьми. Внучка пытается вытащить импланты. Детям нравятся папины новые зубы. Ина и Михаил остаются одни в доме.

Что может быть лучше езды по пустому фривею? Ранее утро. Легкий мороз за окном. В машине тепло. Тихая музыка. Ровный, едва слышный рокот мотора. Мимо окон проносятся мохнатые от инея деревья. На лобовое стекло, как мотыльки на свет, падают редкие снежинки и уносятся ветром, не успев растаять.
 
-  Вот так уносятся секунды, минуты, часы, дни, месяцы, годы нашей быстротекущей жизни, – меланхолически думает Михаил. - Вообще в такие минуты хочется думать о чем то таком - прекрасном, вечном... Например о любви. - Михаил заглядывается на улыбающуюся во сне жену - и от умиления проскакивает выезд с фривея. - Как хорошо, что Ина спит, представляю, какие комментарии пришлось бы услышать. - Проносится в голове.
 
Михаил проезжает пару миль, разворачивается и едет в обратном направлении.
- Ничего страшного, - утешает сам себя. – Во всем нужно искать позитив. Лишние 5 миль езды -  дополнительные 5 минут покоя. И вообще, что такое 5 миль? Как говорится, для бешеной собаки и 100 миль не крюк!
 
За этими размышлениями Михаил едва снова не проскакивает выезд. В последнее мгновение резко тормозит и, вздымая клубы снега с обочины, с трудом вписывается в рампу.

От резких толчков просыпается Ина. - Миша, в чем дело? Нас занесло? - С укоризной смотрит на мужа. – Говорила же тебе – нам понадобятся цепи!

Михаил пытается оправдаться, но это ему не удается.

- Нет, невозможно вставить свои мозги другому! – с сожалением констатирует Ина. – Прав был академик Павлов!

- А причем здесь академик Павлов? – Неосторожно спрашивает Михаил. – Он же обучал собак!

- Вот я о том и говорю. Павлов сумел хоть чему-то обучить собаку Павлова. А я тебя - нет. Вот так и мучаюсь!– лицемерно вздыхает Ина.

Михаил молча проглатывает упрек, с тоской вспоминая о том состоянии нирваны, в котором он пребывал совсем недавно. К счастью, внимание Ины переключается на проносящийся мимо пейзаж, напоминающий Москву, сожженную пожаром во времена наполеоновского нашествия. Безлюдные, все в рытвинах и ухабах, улицы. На месте каждого второго дома пепелище. Ржавые машины столетней давности. Покосившиеся ограды. Тряпье и обрывки газет на грязном снегу. Уцелевшие здания кажутся заброшенными. - Уму непостижимо! Сколько раз мы здесь проезжаем, столько раз и удивляюсь! Всякий раз новое пепелище. Они что, специально поджигают свои дома? Неужели из-за страховки?

- Какая еще страховка? Ты разве не знаешь, что дом здесь можно купить за один доллар? -  Михаил берет реванш за собаку Павлова. – Хочешь, я тебе куплю за пару долларов  самый лучший в этом районе дом? Попросишь твою подругу из Ямайки, и ее жрецы  Вуду напишут тебе рекомендательные письма. Наденешь свою цепочку на щиколотку, кольцо в нос и может быть даже станешь королевой красоты  Детройта.

Ина не успевает обдумать заманчивое предложение и достойно ответить. Машина сворачивает с улицы Альтер и оказывается в Гросс Поинте. Словно выглаженные утюгом улицы. Ухоженные участки. Дома один краше другого. Покрытые девственно белым снегом кусты и газоны. Голубые ели. Расчищенные от снега подъезды к домам. Чистота и порядок. Уют и покой.

- Контраст не для слабонервных! – Выдыхает пораженная Ина. – Прямо по Уэллсу. Два мира. Мир элоев и мир мерлоков. А улица Альтер - граница между мирами!

- Ну ты даешь! – Михаил восхищенно смотрит на жену. – Ты не только без нот играешь Мурку, но и по памяти цитируешь «Машину времени»! Вот повезло мне, так повезло! Я действительно старый везунчик! Можно, я тебя поцелую? – Вытягивает губы в сторону Ины.

- Как ты говорил по-английски старый везунчик? Оулд фарт? – Ина брезгливо отворачивается. – Так вот знай! Я с оулд фартами не целуюсь! И вообще, заворачивай во двор. Мы приехали!

Михаил паркует машину на обочине. К дому не подъехать - у входных дверей стоят две машины. Ина открывает дверцу и по колено проваливается в снег. Ей это не очень нравится, но начинать визит со скандала тоже не хочется. Она молча достает свою сумку и с силой захлопывает дверцу, от чего с нависшей ветки ей на голову падает куча снега.  От неожиданности Ина нецензурно выражается. Ничего не понимающий Михаил  пожимает плечами, и порожняком направляется к дому. Терпению Ины приходит конец. – Стоять! Пустой рейс – урон народному хозяйству! Бери дорожную сумку! Там подарки. Для твоих детей, между прочим!

Михаил останавливается как вкопанный. – Да они еще спят!

Конечно, спят. А машины завели, чтобы ночью не замерзнуть. – Ина показывает на дом. – Ты что, не видишь - во всех окнах горит свет.

Михаил возвращается к машине, достает сумку и подходит к стоящей у входной двери Ине. – А почему ты не входишь?

- Позвони, пусть откроют.

- Не надо звонить. Они никогда не запирают дверь. У них очень безопасный район. – Михаил уверено поворачивает ручку и первым входит в дом.

В доме суета, все уже встали. Сын Эрик, 180, изящный молодой шатен лет 32, брюнет с грустными глазами и большим носом, пытается накормить внучку Михаила Анжелу.
 
Анжела, очаровательная девочка 6 лет, светловолосая, с измазанным кашей лицом, первая замечает вошедших. Вскакивает со стула и бежит к Михаилу. – Ура, дед и Ина приехали! -  Обнимает Михаила, вымазав дубленку кашей. Михаил поднимает ее вверх и крепко целует. На его лице остается каша.

Анжела с гордостью показывает деду щербатый рот. – Посмотри дед, у меня еще два зуба выпали! Теперь у меня зубов еще меньше, чем у тебя! Давай меряться!

Михаил широко открывает рот. – Сразу сдаюсь! Я проиграл!

Потрясенная Анжела изо всех сил пытается проверить, не съемные ли это протезы. Зубы не вытаскиваются. – Папа, мама, Ната! Смотрите, у деда выросли все зубы!
 
Дочка Михаила Ната, 160, полненькая серьезная шатенка 16 лет, с косой до колен, спускается со второго этажа. Солидно здоровается с отцом и Иной. - Папа, Ина, привет! - Тоже начинает с интересом рассматривать зубы. – Слушай, па, они у тебя как новые! Зубы - как жемчуг! Эрик, ты только посмотри!

Эрик подходит к отцу. – Пап, дай посмотреть!

Михаил шире открывает рот. Эрик внимательно рассматривает зубы. – Круто! Только почему они не белые?

Ина оживляется. Ей кажется, что в лице Эрика у нее появился союзник. – Вот, вот! Ты тоже обратил на это внимание? Когда я об этом сказала доктору, так он послал меня подальше. Сказал, что папин рот будет напоминать начищенный унитаз. А Миша его еще и поддержал.

Эрик задумчиво продолжает изучать зубы. – Может быть, они и правы!

Анжела снова лезет деду в рот. – Дед, дай еще раз потрогать твой унитаз!

Михаил делает зверское лицо. – Загрызу!

Анжела прячется за Нату. – Не поймаешь, не поймаешь!

Ната прикрывает свою любимицу. – Анжела, ты теперь с дедушкой не шути! Сразу разгрызет тебя своими новыми зубами.

Анжела из-за спины Нателы показывает деду язык. – Не загрызешь, не загрызешь!

В комнату врывается озабоченная жена Эрика Ева. 32 года, 172, красивая жгучая брюнетка, с огромным анжелинным рюкзаком в руках. Целует Михаила и Ину. – Папа привет! Ина привет! С приездом! Анжела, почему ты еще не одета? Эрик, почему ты ее еще не покормил? Мы же опаздываем! Ната, ты уже собралась?

Анжеле не терпится удивить мать. – Мама, посмотри какие у деда новые зубы! Дед, открой рот.

Михаил с готовностью открывает рот. Ева мельком смотрит на новые зубы. – Отличные зубы! Рассмотрим их вечером. Собирайтесь, а то мы опоздаем!

Михаил смотрит на часы.  – Куда вы опоздаете? Еще только 3:45!

Ева на бегу объясняет. – Все правильно! У Анжелы и Наты школа начинается через 15 минут! Я везу Анжелу, а Эрик – Нату! Потом мы едем на работу! Папа, ваша комната готова! Ина, еда на плите! Встретимся вечером! Быстрее, быстрее!

Немного растерявшаяся от такого напора Ина пытается обратить на себя внимание . – А подарки?

Ева хватает за руку Анжелу и тащит ее к двери. – Вечером!

Анжела успевает задать последний вопрос. – Дедушка, а твои зубы надо чистить?

Ева открывает дверь. – Вот вечером вместе и почистите! - Выталкивает всех на улицу. Ната и Анжела на ходу одевают куртки. Дом моментально пустеет.