Устрялов. Ясность

     Вернулся он в Россию, уже в составе СССР, из Харбина, с ударением на последнее "а",а не на букву "и", как сейчас,в 1935 году. С женой Натальей Сергеевной и двумя сыновьями. Евгением, двенадцати лет и Сергеем, которому тогда, весной 1935 года, было полных десять лет. Приехал он в Москву с опытом службы у Верховного правителя России, в Омске, Александра Васильевича Колчака, в "Русском бюро печати". И с опытом профессорства на факультете правоведения, в Харбинском университете.
    
     Его с семьёй, на московском вокзале,  встречал его коллега по "Смене вех", возвращению в СССР из эмиграции. Коллега вернулся в страну Советов ещё в тысяча девятьсот двадцать третьем году, но именно он, возвращающийся на Родину в тридцать пятом году,  придумал термин "национал-большевизм", означающий, по его мнению, использование большевизма в национальных целях. Российского народа, конечно.
    
     Имя его было, - Николай Васильевич Устрялов, и его сыновьям, особенно младшему, которому трудно было привыкать к советской школе, Сергею, было непонятно, зачем их отец, с их мамой, Натальей Сергеевной, и с ними, вернулся в Советскую Россию, уже в составе Советского Союза?

     -Чего ты такой хмурый, Серёжа? -  спросил младшего брата Евгений.     - Серёжа? В школе меня только Серёгой называют или, вообще, - Серым. А я не Серый!

    - Какой же ты Серый? Ничуть не серый! Ты умный, для своих неполных тринадцати лет. А о чём ты сейчас думаешь?

    - О том, Женя, я думаю, что мы уже два года здесь, в советской Москве, а я до сих пор не привык к местной жизни.А ещё мне грустно от того, что слова "национал-большевизм" очень похожи  на название того, что Гитлер в Германии делает. Национал-социализм, да?

    -Да, Серёжа, та гнусная штука, которую затеял Адольф Алоизович в Германии,  именно так называется, как ты сказал!  Но тебе-то это зачем, - знать, чем национал-большевизм отличается от национал-социализма? - продолжил интересоваться внутренним состоянием своего двенадцатилетнего брата Евгений.

    - Одноклассница моя, дочь большевистского партийного секретаря, сказала мне, что слышала, как её отец, назвал нашего папу национал-большевиком.

    - А ты не только с мозгами, но и достаточно пытливый человек, мой брат Серёжа.

    - Хватит шутить, Женя, скажи лучше ты,  который  слушаешь то, что папа с гостями своими говорит, что знаешь о мыслях нашего папы?
    
     - Не о мыслях, Серёжа, а об идеях, лучше так говорить. Об идеях нашего папы я кое-что знаю, но лучше я тебе прочту.

     Братья сидели, каждый со своей стороны, за столом, стоящим посередине их комнаты в московской квартире Николая Васильевича Устрялова. И у стульев, на которых они сидели, стояли, прислонённые к ножкам, их портфели. Евгений достал из своего портфеля книжку, заложенную полосками белой бумаги с карандашными пометками, нашёл нужную страницу в книге, открыл и прочитал:

      - Национальная идея жива и долго будет жить, но те формы её воплощения, которые отстаиваются фашизмом, внутренно обветшали при всей их исторической живучести, не совместимы уже ни с техникой, ни с экономикой нашего времени, чреватого универсализмом.
    
      Прочитал Евгений,  и добавил от себя:

     - Итальянский, да и любой другой фашизм, и гитлеровский национал-социализм в Германии очень, Сережа, близки другу другу. Отличаются, но мало!
   
     - Не знаю, так ли я понял, Женя, но ты хочешь сказать, сто национал-большевизм, в отличие от фашизма и гитлеризма не отстаивает обветшавшие формы национализма?
    
     - Я ничего не говорил. Я тебе только цитату прочитал. А вывод сделал ты сам!Удивительный вывод для человека неполных тринадцати лет. Но это доказывает, что ты сын своего отца! Нашего папы, - Николая Васильевича Устрялова.

     - Значит, Женя, национал-большевизм имеет большие отличия от гитлеризма? Но что такое универсализм? - продолжил расспрашивать брата Серёжа.
    
      - Универсализм? Трудно объяснить! Ведь мне только четырнадцать лет и не я, а наш папа преподаёт экономическую географию. Но я попытаюсь объяснить тебе, брат. Универсализм, Серёжа, вырастает из того, что разные страны сильно связаны друг с другом в экономике. Деньгами или финансами связаны, торговлей, кооперацией своего народного хозяйства. А где есть такие связи, брат, там может возникнуть универсализм образа жизни разных народов, даже их искусства и культуры.
    
     - Женя, получается, что универсализм мешает национальной идее, или нет?
    
     - Чтобы понять, мешает универсализм воплощению национальной идеи, надо знать, что она такое, - с основательностью, присущей чуть ли не молодому учёному, сказал Женя устрялов.
    
     - И что она такое? - спросил брата Серёжа Устрялов, который станет в будущем инженером. Инженерами станут и его дети, - Наталья, названная в честь своей бабушки, и Михаил, а также его внучка Светлана.
   
      - У каждого народа своя национальная идея. И у русского народа она тоже есть. Великая и единая Россия, - ответил брату Евгений.
    
     - Вот ради чего папа, два года назад, вернулся сюда, в советскую Москву, и нас с тобой сюда привёз, - сделал вывод, как ему самому показалось, - правильный, Серёжа Устрялов, - но здесь, в Советском Союзе, совсем не думают о величии Росии. Они о другом думают! О мировой революции.
    
     - Да, брат, ты умеешь думать. Ещё раз в этом убедился! А насчёт нашего возвращения сюда, на Родину мамы и папы, есть такое слово: жертвенность. Или нет. Лучше я тебе снова из книги прочту. "Для русского народа доселе характерно состояние своеобразной "добровольно-принудительной" самозакрепощённости ради великих государственных задач".
   
      - Папа, я, ты, и наша мама, выходит, - сами себя закрепостили. Ради великих государственных задач? Ради величия и единства России?

      - Я тебе, Серёжа, лучше опять прочитаю: "Народы большого стиля в судные часы своего бытия никогда не боялись и всегда дерзали, становясь на горло собственной "свободы", сознавать себя "рабами" заданной им великой цели".

      - У большевиков тоже есть великая цель - революция трудящихся всего мира, но они везде кричат, что они не рабы! - справедливо, как опять подумалось ему самому, заметил Серёжа Устрялов, неполных тринадцати лет.
    
      - "... народ,  создающий...новое государство, познаёт свою свободу - в служении, своё право - в своём историческом долге, и труд свой, свой тяжкий подвиг превращает, по известному определению, - в дело чести, дело славы, дело доблести и геройства".

     - Кто сказал, Сталин, что ли? Чьи слова ты всё время зачитываешь? -искренне поинтересовался Серёжа.

     - Нашего папы, Николая васильевича Устрялова.

     - Какой у нас папа, всё-таки, удивительный! Но это плохо! Папа у Колчака служил, в Советский Союз вернулся, и говорит не о мировой революции, а о величии России! Его могут назначить врагом трудового народа!

     - А ты, что будешь делать, чтобы тебя в Советском Союзе никто не смог назначить врагом народа? - спросил Серёжу Женя Устрялов.
    
     - Инженером стану. Мне математика нравится в советской школе.Я не гуманитарий, как вы с папой. И думаю, что труд инженера не менее славный, чем любой другой труд.

     Евгений наклонился над столом в сторону брата и сказал шёпотом ему:
    
     - Здесь, Серёжа, в тюрьмах и лагерях инженеров достаточно много сидит. Но они новому государству точно нужны. Поэтому твой выбор, - стать инженером, - я уважаю.
    
     Сергей посмотрел в лицо брату и увидел, что стена за спиной Жени как будто бы растворилась, превратилась в огромное световое пятно. Ослепительно яркое, даже для юных глаз Сергея Устрялова,это пятно превратилось в крутящуюся световую воронку-спираль, в которую затянуло Женю. Брат Евгений исчез, затянутый световой спиралью, а Серёжа остался сидеть за общим их столом, устремив свой взгляд в вернувшуюся на своё место стену комнаты.

     Преподаватель экономической географии в Московском институте инженеров транспорта, тысяча восемьсот девяностого года рождения, был арестован 6 июня тысяча девятьсот тридцать седьмого года. На допросах его не били, не издевались лишением сна и отдыха, потому что Николай Иванович Ежов, Генеральный комиссар госбезопасности сказал в своём кабинете, майору госбезопасности Приставнову, не вставая с  места, потому что был ниже майора чуть ли не вполовину:
   
     - Именно вам, Николай Ксенофонтович, поручаю это дело. Не потому, что вы мой тёзка, а потому что именно вы сможете выполнить просьбу Иосифа Виссарионовича.

     - Просьбу?

     - Да, просьбу! Вы не ослышались! Удивительное дело! Устрялов правильные слова о гитлеризме в Германии написал. И, хотя он шпион японской разведки и был в сговоре с маршалом-предателем Тухачевским, отнестись к нему нужно тактично, без излишеств. Как умеете именно вы, Николай Ксенофонтович.
    
     В ночь с тринадцатого на четырнадцатое сентября 1937 года майору госбезопасности Николаю Ксенофонтовичу Приставнову снилось, что его обвинили в снисходительном отношении не только к самому подследственному, врагу народа, Устрялову, но и к идеям и взглядам последнего. А потом, во сне, майор Приставнов  рубил в лагере лес до кровавых мозолей и, когда его зарезали урки, он проснулся. Пошёл на службу и присутствовал  на расстреле Устрялова, которым командовал один его, Николая Васильевича Устрялова, бывший студент.
    
     Присутствовавший на расстреле, майор госбезопасности Николай Ксенофонтович Приставнов, вступил, вслед за Николаем Васильевичем, в яркий, ослепительный,в ночном лесу, луч света.  И теперь майор госбезопасности , Николай Устрялов и его сын Евгений, смотрели в иллюминатор, не стремительно удаляющуюся от них, планету Земля.

     На Земле, всё ещё в Советском Союзе, а не в России, в РСФСР, профессор Харбинского университета и преподаватель Московского института инженеров транспорта, Николай Васильевич Устрялов будет реабилитирован двадцать восьмого сентября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, через пятьдесят два года после своего ареста.