Глава V Гудит как улей, родной завод...

        Литейный цех, работать в три смены, дышать газами вредными для здоровья, уварачиваться от брызг расплавленного металла и не слышать ничего, кроме лязга и грохота литейных машин. 
        Примерно так можно описать место моей работы в очередной период жизни.Когда я впервые пришел в цех, общая картина напомнила мне фильм про Демидовские заводы, времен Петра Первого. Машины для литья были из той же эпохи. Приходившим на их смену современным станкам обламывали всю автоматику и, доведя до первобытного состояния, устанавливали. В таком виде было привычнее.
        Вентиляция в цехе обозначалась наличием неработающего скелета из жестяных коробов. Пол был похож на полосу препятствий из бетона, который сначала разбомбили, а потом облили машинным маслом. При наличии хорошей реакции к таким условиям привыкали быстро и обходились без членовредительства. Цех жил своей жизнью, отдельной от интересов и способностей руководства. Отдувался за всех сменный мастер, все маты и жалобы работяг валились на него, впрочем, он легко стряхивал с себя этот груз и преспокойно существовал дальше.
        Моим наставником был пожилой литейщик, он подвел меня к небольшому станку и быстренько объяснил суть работы:  – Закрываешь защитную шторку, пресс-форма смыкается, заливаешь ковшиком дозу расплавленного силумина и нажимаешь на педаль, после запрессовки форма размыкается, достаешь отливку, смазываешь пресс-форму… и так повторяешь 500 раз! Заработаешь восемь рублей.  Через месяц, по заслугам оценив мои таланты, меня перевели с этой «швейной машинки» - доверили станок учителя.
        Машина была серьезная, и детали отливались  крупные, а главное не надо было делать сумасшедшее количество деталей. Работа более спокойная и денежная. Но скучать было некогда, вокруг кипела бурная жизнь цеха…               
        Несколько лет за окнами стояла новая литейная машина, спокойно ржавела в своем деревянном ящике. Пришло время и пришло распоряжение – установить, включить и заставить работать! Нашли место в цехе, затащили.  Машина была импортная, с вертикальным способом прессования. Механики и электрики начали готовить её к первому включению. В первую очередь убрали автомат по заливке металла - лучше поставить «Человека с ковшом».
        Залили масло, проверили гидронасосы, заправили азотом. На процедуру оживления машины пожаловал сам главный инженер завода. В  пальто с норковым воротником и в шапке из того же зверя,  он смотрелся в цехе как разукрашенная новогодняя елка. Промасленные, грязные спецовки механиков и электриков, были хорошим фоном для этого великолепия! Суета у машины закончилась, и механик цеха торжественно нажал кнопку «Пуск».
        Машина ожила, взвыли все моторы и насосы, но по закону подлости лопнул шланг высокого давления! Рабочие привычно метнулись в стороны. Струя масла выбрала жертву – пока механик соображал и останавливал машину, инженер успел принять душ «Шарко» из чистого машинного масла. Оно спокойно стекало с несчастного, когда механик суетился вокруг мехового великолепия, пытаясь грязной ветошью возродить к жизни наряд начальства.
        Инженер отстранил механика,  вытащил носовой платок и отер лицо. Снял шапку, внимательно осмотрел остатки головного убора, и – спокойно удалился. Выдержке и самообладанию этого человека, можно только позавидовать! 
        Работу по наладке машины продолжили, даже выделили литейщика, который будет работать на этой чудо – машине. Его выбрали из состава моей смены. Молодой заполошный мужичонка, недалекий и с небольшой стаей тараканов в голове. Совершенно не располагая даже маленькими признаками интеллекта, он умудрился взрастить в себе уверенность о скорейшем карьерном взлете в состав руководства завода. Самым веским аргументом, для осуществления своей мечты, он считал недавнее поступление на первый курс заочного обучения в техникум!
        Настал день пуска машины. Приглашено руководство завода, литейщик переодет в новую спецовку.Все заняли свои места, машина спокойно урчала моторами и насосами, нарядный литейщик важно похаживал с ковшом в руках, рисуясь перед публикой. Руководители храбро стояли в отдалении - памятуя о большом давлении масла.
        По команде механика литейщик набрал в ковш металл, вылил его в приемное отверстие и нажал на педаль прессования. С головокружительной высоты, всей своей многотонной силой, шток ринулся что бы вогнать жидкий металл в пресс-форму. Но на своем пути он встретил ковш, который литейщик забыл убрать. 
        Грохот удара, вместо ковша - лепешка, машина натужно ревет, начальство испуганно мечется, механик опять прыгает к заветной кнопке «Стоп».  В наступившей тишине раздается рев главного инженера: 
– Убрать на хрен этого идиота!               
        Карьера литейщика была загублена.  Прогресс не остановить такими мелочами, машину ввели в строй, и получили новую директиву.  Объединить литейный цех и цех обработки литья, назначить нового начальника. Логика понятна. Сами льем, сами обрабатываем, из цеха выходит готовая продукция. Нас, работяг, эта административная чехарда мало касалась. Руководителем объединенного цеха стал начальник цеха обработки литья. Персона начальника была известна, старый заводской кадр, без особых причуд, мужик спокойный, не алкаш.
        Наступил день, когда новый начальник цеха впервые обходил свои обширные владения. Первая смена трудилась в поте лица. Начальник шел по цеху, иногда останавливался и смотрел на работу новых подчиненных. Очередная остановка была у машины под номером 10. С большим вниманием он наблюдал, как литейщик управляется с этой махиной! Станок был огромных размеров, детали отливались сложные. На железном помосте стояли уже изготовленные отливки.
        Решив оценить их качество, начальник взял в руки новенькую блестящую деталь. Литейщик был занят своей работой и не успел предупредить, деталь только что снята с пресс-формы и её температура  - не меньше 300 градусов! Кожа  любопытного начальника осталась на улетевшей в космическое пространство детали, а под сводами огромного цеха прогремел невероятный набор нецензурных слов, который заглушил все остальные звуки! Знакомство с литейным цехом состоялось, голос руководителя оценили на «отлично»!   
        Впрочем, он был далеко не единственным, кто по незнанию или по неосторожности, оставлял свой кожный покров на неостывшем литье. В цехе с завидным постоянством выли, стонали и матерились, попутно пританцовывая, или кружась на месте. Репертуар потерпевших зависел только от половой принадлежности и объема легких.
        В холодное время года наш цех использовался наиболее хитрой и теплолюбивой частью работников завода  для своих корыстных целей. Перемещаясь короткими перебежками из цеха в цех,  можно было достичь корпуса, где располагалась столовая. Игнорируя все официальные запрещения и неофициальные маты литейщиков, оголодавшие мигрировали через литейный цех.
        В первую смену их было особенно много, приходилось заниматься перевоспитанием нарушителей. Расположение основного потока нелегалов и моей машины, позволяло максимально доходчиво демонстрировать, что литейный цех - это опасное производство. Менялись некоторые настройки машины и немного увеличивалась доза заливаемого металла. На выходе, кроме отливки, получался дождь из холодной металлической крошки.
        Воспитуемые не знали о температуре сыпавшего на них металла, и орали благим матом, готовясь к худшему. Пережив такой шок, на некоторое время они исключали литейный цех из своего маршрута.               
        Слабый пол, ввиду непредсказуемости ответной реакции, не подвергался этой процедуре. Основные меры к ним применялись в устной форме. В столовой иногда продавали продукты, и тяжело груженые женщины тащились вереницей через весь цех.
        В обеденный перерыв подошла ко мне работница нашего цеха. Купила полную сумку свиных ушей, и взбрело ей в голову, что можно их опалить, подержав над тиглем с расплавленным металлом. Все мои увещевания и запугивания, о непредсказуемой реакции расплавленного силумина и свиных ушей, действия не возымели. Как Чеховская героиня, она слушала, соглашалась, кивала головой и всем лицом, и… опять просила опалить эти поросячьи лопухи.
        Устав её отговаривать, взял толстую длинную проволоку, насадил на неё ухо, и начал эксперимент. Температура расплавленного силумина больше шестисот градусов, оказавшись над ним, ухо повело себя неожиданно. Соскользнуло с проволоки и с потешным звуком начало прыгать по поверхности металла. Ковшом  удалось его изловить и выбросить из тигля. Осмотр показал положительный результат эксперимента.
        Работу организовали конвейерным способом, женщина кидала в тигель уши, а я занимался отловом. Запах паленой щетины распространялся по цеху. Забрав готовую продукцию, довольная работница удалилась. Немного погодя в цех нагрянула толпа женщин, груженных свиными ушами, «Сарафанное радио» сработало отлично! Они легко отбили все атаки литейщиков, сменного мастера и начальника цеха. Помянули добрым словом и перестройку, и пустые полки магазинов, и голодные семьи. Весь личный состав литейщиков был вынужден переключиться на обработку ушей, и довольные женщины выстроились в очередь. 
        Срочной директивой руководства завода торговлю остатками свиной роскоши приказали прекратить, и производство паленых ушей было остановлено. 
        Литейщики любили работать в третью, ночную смену. Нет начальства и лишних людей, шарахающихся по цеху. Спокойно заработаешь свой червонец и домой, спать. Были любители поспать и на работе, к ним относился литейщик, расплющенным ковшом перечеркнувший свою карьеру.
        Повадился он бросать работу в час ночи, сходит в столовую и, отыскав где-нибудь укромное местечко, заваливается спать до утра. Нас, в принципе, это не тревожило – не хочет мужик заработать, пускай спит. Время ночью тянулось медленно, делали норму, выше которой нельзя прыгать, иначе срежут расценки, и остальное время проводили в ожидании утра. Коротали по разному, карты, шахматы, домино.
        В эту ночь зашел разговор о «Спящей красавице», который забравшись на стеллажи с пресс-формами, безмятежно храпел. Оказывается эта сцена порядком всем надоела. Выслали разведчика, доклад его был краток:   
– На четвертом ярусе, во втором ряду, с трех сторон пресс-формы.
        Быстренько включили электроштабелёр и водрузили пресс-форму на «входное отверстие». Настало утро, пришла первая смена и приступила к работе. Хорошенько выспавшись, начал интересоваться жизнью замурованный литейщик.
        Обнаружив пресс-форму, преграждавшую его путь к свободе, он начал блажить, в надежде быть услышанным. Надежда его сбылась только в обеденный перерыв - перед уходом в столовую, все машины выключали, и на целый час в цехе наступала тишина. Убрали пресс-форму и выпустили страдальца, порядком охрипшего от натужного крика.
        Спать на работе его не отучили, но теперь, место для лежбища, он выбирал с большой осторожностью!Предпочитал открытые пространства. 

И последнее - http://proza.ru/2020/09/26/116