Разведке отдал жизнь. Гл. 6. Язык - не подарок

«Язык» – не подарок!

Самоуверенность усыпляет бдительность
(Петр Квятковский)

10 апреля 1942 года,
Велижский район,
Смоленская область

Темные капли дождя дробно дубасят золотисто-пунцовую листву кустарников и деревьев, стекая каскадами на землю, зеленеющую траву и расцветающие цветы, которые воспряли под теплыми весенними лучами.

Благодатна предрассветная тишина. Дивная, манящая, наполненная легким хрустальным звоном.
Звоном, в котором причудливо переплетается вкрадчивый шепот убаюкивающего дождя, легкие порывы беспокойного ветерка и чмоканье сапожищ разведчиков по размякшему грунту. Иногда и не поймешь. Навстречу нам прет мокрый ветерок, иль хлещет ветреный дождик?

Холодные капли стекают с плащ-палаток. Маскхалаты тесно облепляют тело, в сапоги натекает водица.

Мы продвигаемся чрез мутные лужи, иногда с трудом вытаскивая сапоги из суглинка. Потихоньку все начинают промокать. Бодрые струйки с неразличимым для человеческого уха визгом устремляются в любую щель, соревнуясь в быстроте меж собой! Но долг зовет, приказ исполнить!

Как накликали! Благостная тишина нарушена раскатистыми очередями пулеметов противника со стороны деревни Боложки, а из Секачей - интенсивным злобным рыканьем 75-мм пехотных орудий. 

Под руководством  взводного лейтенанта Нурахметова, бывалого и бесстрашного, грузного, но выносливого, наша группа разведроты 51-й отдельной стрелковой бригады сторожко проникает за линию фронта за «языком». За взводным следуют три молодых бойца-храбреца: я и мой друг-погодок Петр Арчибасов, и самый юный 18-летний рядовой Сергей Журавлев.

Огневое прикрытие обеспечивают батарея 76-мм орудий и пулеметная рота. Боевые дозоры 3-го стрелкового батальона предупреждены о переправе.

Мы благополучно переплываем речку Студенка, спрятав резиновую лодку в прибрежных зарослях, и чапаем дальше.

Штабу бригады постоянно нужны свежие сведения о численности, вооружении и маршруте движения противника.

По этой причине наши разведчики регулярно кочуют по тылам противника...

Тем временем части бригады в соответствии с боевым приказом комбрига № 87 организовывают противотанковую оборону в преддверии наступления частей 3-й танковой группы генерал-полковника Германа Гота.

Перекопаны дороги на подступах к населенным пунктам Марейница, Шумилово, Синяки, Тимохи, Сухие Ляды, Краслевичы,  Дрозды и  Шерьково. Установлены противотанковые мины рядом с деревней Марейница: к северу в 600 метрах от крайней избы на дороге, к югу в 400 метрах - противотанковое поле. Артполк подготовил основные и запасные огневые позиции в направлениях Марейница-Шумилово, Синяки-Сивец. Вперед выслана танковая разведка.

Орудия противотанковой обороны расставлены:
- Марейница, Шумилово, Синяки, Тимохи - по одному орудию 76 мм;
- в районе высоты 170,7 - скрытные позиции двух орудий с задачей уничтожения танков противника на подступах к Марейница, Шумилово, Синяки, Тимохи.

Противотанковые ружья поставлены в следующих количествах:
- Дрозды - 3;
- Шумилово и Маренийца - 5;
- южная опушка леса западнее высоты 170,7 - 3;
- Синяки и Тимохи -3.
В резерве комбрига - 1 противотанковое орудие и 6 противотанковых ружей.

13 апреля 1942 года части 51-й бригады производят сдачу районов обороны и опорных пунктов группе войск генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова.

Однако, принятые нашим командованием противотанковые меры не предотвратили стремительного прорыва танковых частей противника на данном участке обороны.

                ***
 
До этого весь день вместе с командиром разведроты наш взводный ведет наблюдение, где удобнее бесшумно преодолеть передовую. Они выбрали подходящий участок, где за речкой простирается обширное болото и по этой причине отсутствует линия обороны противника. Только в паре километров от болота по флангам сооружены укрепления.

Надеются фрицы на фактор непроходимости. По этой причине отпадает необходимость в группах заграждения и прикрытия.

Пологий берег на другой стороне речки удобен для укрытия лодки среди густых зарослей ветвистых ив, перед которыми широкой полосой протянулась пышная осока.

Деревья и кустарники становятся все реже, заросли отступают, открывая взглядам разведчиков мелкие и чахлые березки на краю мрачного обширного болота. Его каемку обрамляют обильные заросли камыша и осоки чуть ли не в человеческий рост, а край теряется вдали.

Еще на подходе к болоту Сергей напоминает:
- Тавщ лейтенант! Жерди необходимо подготовить для перехода: крепкие, длинные.

Нурахметов обернулся вполоборота, насмешливо-добродушно пробурчав:
– Опередил командира! Только я хотел отдать команду, ты и вклинился! Жылдам джигит (быстрый парень)! Лады, парни за дело...

Вооруженный жердью, лейтенант остановился, присев на поваленную березку. Следом подоспел я и  остальные ребята, уютно пристроившись рядом. Судя по карте, ширина трясины составляет километра два, а длина простирается до четырех. С болота надуваемым легким ветерком веет на нас смрадным запахом гниющих валежника и камышей, затхлой сырости.

– Что ж, Сергей! Твой выход, – следует напоминание лейтенанта.

Сергей – наша палочка-выручалочка, наш проводник! В школьные годы в летние каникулы он ежегодно гостил в деревне у деда Игната, приучившего его к охоте и хождению по болоту.

Сергей поднимается, уверенно кочует с жердью по краю болота туды-сюды, прощупывая обнадеживающие места и продвигаясь кое-где метров на десять вперед.

Затем он возвращается:
– Тавщ лейтенант! Нашел подходящее место! Разрешите напомнить про переход?

Лейтенант благосклонно кивает Сергею:
- Валяй!

Сергей повторяет в который раз:
– Идем гуськом за мной, дистанция между нами метра два, лучше вослед и по кочкам! Жердь держать наготове! Идти медленно, без резких взмахов. Если кто оступится, начнет погружаться, жердь – горизонтально и навалиться грудью на нее. Поможем-вытащим!
 
Каждый свой шаг Сергей невозмутимо проверяет жердью на предмет прочности почвы под сапогами. Он цепким взором ориентируется на едва заметные приметы, стараясь наметить удобный маршрут.

Ежеминутно мы увязаем в трясине. Не очень глубоко, до голенищ недостает, но все же. Сапоги при очередном шаге на почву пружинят, продавливают ее и под ногами громко хлюпает от просачивающейся воды; ноги наливаются свинцом, кажется уже нет сил тянуть их из постоянно чавкающей жижи, жадно влекущей к себе. Еще и жерди выдергивай. А прошли мы всего метров триста.

Лейтенант дергается в сторону от низкого протяжного гула, похожего на шум паровоза, который повторяется  раза три. И глубоко проваливается одной, а затем и обеими ногами. Сергей оборачивается и помогает ему, мы тоже тянем лейтенанта. Кое-как выбравшись из грязного провала, лейтенант осматривает себя, присев на мягкую и мшистую кочку. Соседние кочки с удовольствием приютили и нас. Лейтенант поочередно выливает из сапожищ хлюпающую жижу и меняет портянки, использовав запасную пару. Предварительно насухо вытерев ноги и протерев сапоги изнутри.

После недавних криков невольно на сердце становится жутковато. У меня всплывают в памяти детские страшилки про капризных кикимор, непредсказуемых озорников-водяных и мохнатых болотных дедуль. Нагнетает воображение таинственная болотная атмосфера. Хотя ничего страшного вовсе и нет: выпь балуется. Лейтенант напряженно окликает Сергея:
– Серега! Обратил внимание на странный звук?!

Следует спокойный ответ Сергея:
– Тавщ лейтенант! Это бычок местный ухает, проще говоря – выпь. Болота – излюбленное место этой птахи для укрытия и гнездования!

– Тьфу ты, хулиганка!

Краткий отдых натруженным ногам в сапогах, извозуканным в грязи и тине. Хлебнув из фляжек степлившейся водицы, снова в путь. Мы медленно-монотонно бредем по набрякшему водой мху, кочкам с пучками травы, изредка проваливаясь, выбираясь на сухое, повторно проваливаясь и выбираясь. При этом вытирая струившийся пот со лба. Размеренное дыхание, мерный шаг, однообразный унылый пейзаж! На самом деле у каждого болота есть свое колдовское очарование, своя неповторимая красота. Стоит только вникнуть, присмотреться и ощутишь загадочность данного места!

Незаметно для себя минуем болотину.

Выбравшись в ельник, лейтенант командует привал, поблагодарив Сергея:
– Объявляю благодарность, рядовой Журавлев! Спасибо тебе!
– Служу трудовому народу, тавщ лейтенант!

Скромно добавив:
– Тавщ лейтенант, дело привычное. Няша тута обычная!

Мы присели на вещмешки, устало вытянув натруженные ноги и сняв оружие. Восстановили дыхание, переобулись, отведав воды с сухарями и поделив по-братски щедрый подарок лейтенанта: трофейный шоколад "Scho-Ka-Kola" в 100 граммовой жестяной баночке, разделенный на 16 кусочков. На четыре ряхи по четыре кусочка. Не густо, но очень вкусно!

Мы пробрались в немецкий тыл на расстояние до семи километров, не доходя трассы Сураж-Усвяты.

В 13.04 вчетвером нагрянув в прифронтовую деревню уже на территории соседней Витебской области, тихой сапой прокрались к крайней избе огородом. Местный пожилой крестьянин с окладистой серебряной бородой и с густыми усами встревоженно разглядывал нас зелеными глазами чрез оконце.

- Дед, добрый день! Не боись, свои! Немцы есть у вас? - начал разговор Нурахметов.

– Да, свои ли!? Свои немцов должны гнать метлой!!! А вы шастаете!? Где ваши эмблемы?

- Не сепети, дед! И так хреново! Свои мы. Немцы есть, полицаи в деревне?

- Лады, заходите в избу, - после паузы прошелестел недовольно дед.

- Сергей! Карауль у входа! - приказывает Нурахметов.

Втроем проходим чрез сенцы в избу; с правой стороны от входа величаво раскинулась белоснежная печь. Видать свежепобеленная. Дед размещает нас на скамье за гладко отесанным столом напротив печи, налив из кринки молока в глиняные чашки:
- Сынки! И когда ж вы их погоните?

Мы дружно промолчали, потягивая вкусное молоко.

Не дождавшись от нас нужного ответа, дед Семен продолжает:
– В соседней деревне немчура охальничает!  К нам только по утру нагрянут: млеко, яйко, кур им подавай, самогонку тащи! Гады! Так совсем скоро ничего не останется!

Старик продолжает с горечью:

- Зятек - такой же вояка, вроде вас. А дочку с внучкой я месяц назад отправил в Самару к сестре.  А то еще снасильничуют. В деревне у нас практически старики и остались. Я уж пожил на белом свете: за хозяйством присматриваю. Воды, ребята из моего колодца возьмите. Вода у нас превосходная. А почему? Материал - главная ценность, из древесины дуба. Дубки у нас крепенькие и служат долго.

- Вон, – дед кивнул на оконце, – моему-то журавлю, почитай полвека, еще отец ставил. До сих пор служит исправно.

Поблагодарив деда, взводный принял решение обождать до утра, укрывшись в сарае гостеприимного хозяина. Дед Семен угостил нас вкуснейшими домашними хлебом с салом;  принес крынку молока и вареные яйца.
 
Предварительно набрав действительно очень вкусной, мягкой воды из колодца-журавля во фляжки, перед рассветом мы выдвинулись на опушку леса. Нурахметов выбрал для наблюдения за деревней дуб, расположенный примерно в метрах пятидесяти от начала деревни и проселочной дороги на опушке леса среди зарослей кустарника.

Я первым занял пост с биноклем взводного на шее, практически без шума споро вскарабкавшись по ветвям почтенного дуба с мощным стволом и густой развесистой кроной. Проделав щели в листве, прильнул к биноклю, обернутому пятнистой тряпкой для маскировки.

Утро порадовало теплой погодой градусов под четырнадцать. По часам Нурахметова в 7.11 подоспели немцы числом до взвода на мотоциклах и грузовике, среди которых наблюдалось с пяток велосипедистов. Закончив грабеж населения и погрузив продукты в грузовик, с веселым шумом немцы двинулись обратно.

Перед убытием старший команды о чем-то оживленно погорланил с одним из мотоциклистов, пожал ему руку и уселся в кабину к водителю. Тронулись!

Я детально разглядываю немца:

"Довольно симпатичный парень, лет двадцати пяти, с белозубой улыбкой.
Обликом истинный ариец: белокурый, с ярко-синими глазами на точенном лице, с широченными плечами и коротко остриженным затылком. Не твою ли физию перенесли на вербовочный плакат вермахта?

Ростом вымахал под метр девяносто. С левой стороны на поясном ремне болтается кобура с пистолетом, с правой – брезентовый подсумок с тремя отделениями. Через правое плечо небрежно свисает стволом вниз пистолет-пулемет «МР-38», а может и «МР-40». Значит не простой рядовой. Пистолеты, как и пистолеты-пулеметы токма у офицеров, унтер-офицеров, танкистов и еще у солдат ряда подразделений. Остальные солдаты с карабинами "Маузера" валандаются.

Полевая пилотка с вышитыми орлом и кокардой заложена за правый погон, расстегнутого на несколько пуговиц кителя.

Развернись. Так и есть.

На погоне четко различимо отличие фельдфебеля - шнур-темляк с серебряными нитями в оплетке стебля и венчика кисти. Дюжий спортсмен – фельдфебель то.

Немец направляется в одну из изб. Наверняка остался хлебнуть ядреной самогонки. Остальных немцев уже и след простыл".

Я, спешно спускаясь, чуть не свалился с дерева, успев в последний момент уцепиться левой рукой за одну из веток:
- Тавщ лейтенант! Оставшийся фриц - парень крепкий!

Рассказываю о своем наблюдении, после чего взводный приступает к делу:
- План таков...

Детина твердой походкой, без тени покачивания, пригнувшись выходит из двери избы. Его провожает до калитки семенящая старушка-хозяйка. Немец весело поглаживает прихваченную бутыль самогона, вежливо попрощавшись:
– Аuf Wiedersehen, Оma!

В первый год войны немцы на захваченной территории еще отличались беспечностью, в общем вели себя почти как дома.

Рядом у забора, метрах в шести поджидает хозяина верный друг-мотоцикл "BMW", приткнувшийся у раскидистой сирени. За ней растянулся плашмя Нурахметов, тесно прижавшись к забору. Метрах в восьми от него, скрытый углом забора, – Сергей, контролирующий въезд в деревню. В десяти метрах от калитки, укрывшись палаткой, застыл я. Петр занял позицию напротив, в соседнем штакетнике, ведя стволом "дегтяря" за немцем. Враг окружен с 3-х сторон.

Как условлено заранее, при подходе жертвы к мотоциклу, я окликаю фрица по-немецки, целясь из "дегтяря":
– Господин фельдфебель, разрешите обратиться?

Немец медленно повернулся, изумленно уставившись на солдата в маскхалате.

В это момент Нурахметов устремляется вперед. Сзади ребром ладони он наносит увесистый удар немцу в основание черепа. Ойкнув, немец падает на колени, свисая головой на грудь. Нурахметов ударом колена валит «языка» на землю, для верности добавляя удар по печени. Из разжавшейся правой руки немца, слегка стукаясь по россыпи камешков, покатилась початая бутыль самогона.

Петр и я бегом мчимся к лейтенанту. Нурахметов, забрав пистолет-пулемет "МР-40" и выудив из кобуры пистолет "Люгер", а из ножен - окопный нож, страхует нас с «дегтярем» в руках.

Заткнув кляпом рот фрицу и завязав глаза, Петр и я связываем руки за его спиной. Заложив правую руку сверху, левую - снизу, мы просунули верёвку под руки фрица замкнутым концом и продели в него оба конца верёвки; затянули петлю и разъединив концы, обмотали 2 - 3 раза руки у лучезапястного сустава, опосля завязав концы обычным узлом. Затем мы подхватывали пленного. Сергею поручено спрятать мотоцикл в лесу по дороге, чтобы не накличь беду на жителей деревни. Закидать ветками и замести следы от волочения.

Тесной группой мы отправляемся в путь, обходя кусты и нависающие ветки: я и Петр изредка понукаем "языка", Сергей прикрывает отход, лейтенант - впереди.

Нашей добычей стали документы фельдфебеля, пистолет-пулемет "МР-40", пистолет "Люгер" и пачка каких-то хозяйственных документов. Вдобавок, в кофрах, притороченных к сиденью мотоцикла, обнаружены продукты, боеприпасы, противогазный бак с противогазом, боевой ранец с пристегнутыми к нему брезентовой сухарной сумкой, полевой флягой на 0,8 литра без кружки, темно-серым котелком и немного медикаментов. Трофеи перекочевывают в наши "сидоры".

Отмотав 5-ти километровый марш-бросок и забредя в сосняк, настало время недолгого привала и перекуса, которым поделились с «языком». Предварительно, по команде лейтенанта Серега обыскал немца, выудив следующие предметы из кителя:

- из внутреннего узкого длинного кармана в нижнем правом углу два индивидуальных перевязочных пакета;
- с левого запястья добротные стальные часы швейцарской фирмы "Zenith" с клеймом для немецких сухопутных войск "DH", поцарапанные в схватке;
- из левого нагрудного кармана бумажник с рейхсмарками, письмо и личная книжка унтер-офицера, так называемый "Soldbuch";
- из левого нижнего кармана складной нож фирмы "Solingen";
- из правого нагрудного кармана платок и карманная бритва фирмы "Solingen";
- из правого нижнего кармана металлическая коробка с надписью "Аspirin" фирмы "Bayer"  и упаковка "Pervitin";
- с шеи стянуты два шнурка: со свистком и с кожаным чехлом с застежкой, в котором оказался овальной формы личный жетон размерами 70Х50 мм с данными о группе крови, номере воинской части и личном номере владельца.

Лейтенант усмехнулся, подмигивая нам:
- Какой хозяйственный паренек! Навроде нашего старшины.

Под наш приглушенный смешок, отметая возможные обиды, Нурахметов заметил:
- Часы, ножи и бритву как вернемся, распределим по жребию. А "Люгер" - надежная штучка, оставлю себе. Все согласны?

Никто из нас не подал голоса против справедливого решения.

- Сергей! Позже перекусишь, следи за фрицем!
 
Сергей с наганом в руке встал за спиной развязанного немца, спрятав веревку-прообраз наручника в левый карман маскхалата и карауля движения "языка".

Пустили по кругу так называемую немецкую "железную порцию": 200 грамм мясных консервов и пакет сухарей, плюсом - трофейный шоколад "Scho-Ka-Kola", и  шесть ломтей хлеба с салом от деда Семена. В качестве напитка - вода из фляжек. 

- Нalte, Kurt! Bitte! - обратился лейтенант к немцу, просмотрев ранее личную книжку, протягивая ломоть хлеба с салом.

Разминая затекшие руки в сидячем положении, фельдфебель угрюмо взглянул на лейтенанта. Помедлив слегка, взял в руки угощение, скупо произнеся:
- Danke!

И интенсивно заработал челюстями.

Жуя хлеб с салом, лейтенант обратил наше внимание на лекарство "Pervitin":
- Парни, в курсах про этот лас, то есть хрень?

Все недоуменно пожимаем плечами.

- Это братцы стимулятор. Еще ротный рассказывал о нем. Одной таблетки достаточно, чтобы быть бодрым и энергичным. Вроде эффект держится до 10 часов.

Мы вдыхаем полной грудью насыщенный, свежий, целебный воздух густого сосняка. Витают запахи свежей зелени и хвои. Солнечные лучи слегка касаются тел, а слабый ветерок, заплутав в кронах сосен, изредка взъерошивает волосы.  Земля под ногами пружинит, усеянная сухой, хвойной подстилкой.  Вскинув взор, наблюдаешь, как сосны дружно качаются на ветру как в медленном танце.  А за ними проглядывает ярко-синее небо.

Серега-опекун пагубно отвлекся от своей обязанности – присмотра за пленным. Он лежит, завернувшись в плащ-палатку. Вполоборота от него скрючился у сосны с кляпом во рту фриц, глаза которого пылают ненавистью. А над "языком", сантиметрах в двадцати, слабо сочится живица, затягивающая поврежденный ранее участок дерева,  истончая терпкий приятный аромат эфирного масла. Серега любуется бодро постукивающим пестрым дятлом, трудолюбиво плюющим на начавшийся мелкий дождик. Градом опускаются шуршащая хвоя и кусочки дерева.

Я лежу на хвойной подстилке в метре от лейтенанта по правую руку, жуя целебную хвою. Петр с левого фланга метрах в десяти, прикрывает путь нашего отхода от возможной погони.

Лейтенант, в двух метрах от пары «неразлучников» восседает на «сидоре». Он сверяет направление отхода по карте, прикрытой от измороси плащ-палаткой, постукивая огрызком карандаша. Сверяясь с показаниями компаса, роняет карандашик. Крякнув с досады, роется в хвойной подстилке. Я прихожу на помощь взводному, быстро подобрав карандашик. Несколькими виртуозными взмахами ножа, он затачивает его.

- Молодец! - бормочет мне лейтенант, тиская карандаш пальцами-сосисками.

Фриц воспользовался подходящим моментом. Сделав глубокий вдох, он расправляет могучую грудную клетку и резко отводит покатые плечи назад. Растягивает со всей мочи взнуздавшую его веревку. С усилием разводит запястья как можно дальше. Подтянув колени, фриц проводит связанные руки через ноги, проявив недюжинную ловкость плечевых суставов. Крепкими зубами рвет веревку. Настал черед долгожданной свободы.

Дернувшись на подозрительный шум, Серега повернул голову. Поздно!

Следует быстрый бросок на спину Сереги. Фриц смыкает правую длинную клешню на его шее, левой шаря по маскхалату для извлечения пистолета. Через пару секунд, оставляет Серегу в покое, слыша наш переполох. Полузадушенный Серега корчится на хвойной подстилке, судорожно кашляя и икая. Держась руками за горло, он ошарашенными глазами взирает на врага.

Первым реагирую я. Оборачиваюсь и направляю «дегтярь» на фрица.
Фриц перекатывается со спины Сереги влево и с молниеносной скоростью вскакивает лихим подскоком, сближаясь вплотную со мной.  Фриц уходит влево с линии возможного открытия огня, взяв в захват сжатый мной «дегтярь», открывая спину лейтенанту.

Чем тот не преминул воспользоваться. Нурахметов кидается вперед, нацелившись финкой в шею фрица. Фриц, вместе со мной разворачивается навстречу, успевая поднять правое плечо. В плечо с удовольствием кровожадно втыкается лезвие финки. Еле слышно трещат пробиваемые мышцы.

Как будто из правого плеча фрица и не торчит финка! Фриц резко откидывает от себя меня ударом левого локтя в челюсть. Я лечу, в падении выпуская из рук "дегтярь".

Детина, отскочив назад на шаг, с яростным воплем стремительно доворачивает корпус и наносит сокрушительный удар правой ногой.

Подошва добротного кожаного сапога, подбитого гвоздями с семигранной шляпкой, с подковой на каблуке, впечаталась молотом в грудь Нурахметова. Взмахивая руками в воздухе, лейтенант рушится на землю, сочно впечатавшись затылком о корень сосны вылезший наружу.

Только сейчас Петр успевает к месту поединка. Боясь зацепить своих, он работает финкой. Фриц с хрустом выдергивает финку лейтенанта из правого плеча, встречая Петра с окровавленным ножом в левой руке.

Петр слету рассекает левое запястье врага до крови, уклонившись от зловещего замаха. Фриц роняет нож ослабевшими пальцами. И тут же, собрав волю в кулак, неожиданно притягивает Петра к себе обеими ранеными руками и бьет лбом в переносицу.

Ярким всепоглощающим пламенем вспыхивают звезды в мозгу Петра. Как будто нос ушел вглубь лица и вновь вернулся на место. Носище – сплошной вулкан боли. Петру враз становится трудно дышать носом, из ноздрей течет кровь, стекая на гимнастерку.

Петр дергается назад, инстинктивно чиркая по шее немца. Немец оглушительно ревет от боли и бросается прочь. Вслед немцу летят выстрелы трофейного немецкого «люгера», выпущенные Нурахметовым (свой "тэтэшник" покоится в левом кармане). Очнувшись, даю очередь и я.  Заметно дернувшись один раз, немец утекает, скрываясь среди строя деревьев.

Лейтенант, поразмяв правой ладонью ушибленную грудь, трогает шишку на затылке. Сморщившись, сплевывает розовую слюну и сдавленно хрипит:
– Кажется, ребра целы, жив буду!

Тем часом я оказываю сидевшему Петру помощь. Слегка закинув его лобастую голову, на окровавленную переносицу и затылок кладу смоченные водой ватно-марлевые подушечки из индивидуального пакета.

Самолично осмотрев нас и расспросив о самочувствии, лейтенант подытоживает:
- Серьезных травм ни у кого нет. Заживет... до свадьбы!

Далее он, злой как сотня чертей, приглушенным голосом командует:
– Об убежавшем ни слова! Мы убили одного, хотя… лучше двух солдат! Затем нас обстреляли подоспевшие фрицы численностью до отделения! М-да! Короче! Успели захватить только документы одного. А тебя, Серега...расстрелять мало…

Он крепко берет Сергея за ворот гимнастерки правой рукой, яростно встряхивает. У Сергея аж зубы клацают. Затем отпускает, потирая лоб и с потускневшей яростью произносит:
- Чтоб тебе пить касторку большими порциями!

Следует виртуозная комбинация трехэтажного мата, с помощью которого обычно сдержанный лейтенант скидывает накопившееся напряжение. С металлическим скрежетом в голосе, Нурахметов продолжает:

– Дело плевым казалось… Ни слова особистам! Иначе все загремим! Все понятно? Я спрашиваю: все и всем понятно?

Звучит нестройное приглушенное трио голосов «сломанного носа», «стиснутого горла» и «свернутой челюсти»:

– Так тощно, тавщ лейнант!

Поразмыслив, лейтенант извлекает упаковку "Pervitin", выдав каждому из нас по таблетке. И сам принимает одну бодрящую "кроху".

Лейтенант, расстегнув тугую пуговку, вытягивает из чехла фляжку с колодезной водой, пустив ее по кругу. Все делают по паре глотков, стиснув алюминиевое горлышко зубами. Вода уже отдает привкусом алюминия.

Со страдальческими гримасами на лицах, мы подавленно восседаем перед командиром.

Внезапно лейтенант выдает с подъемом в голосе, впиваясь в нас пронзительными глазами, в которых мелькают огненные искорки:

– Головы, парни, поднять! Свесили уныло! ПОД-НЯТЬ! Глаза разули! У нас с вами еще дел не початый край. Да, фриц задал нам перцу. Хорошенько уделал! Но мы усвоим урок! Вперед, в темпе!

Воспрявшие духом, закинув за плечи вещмешки, мы легкой трусцой двинулись в обратный путь. К своим!
 
Четыре побитых разведчика (к счастью, обошлось без серьезных увечий), трофейные документы вместо свежего источника сведений, впустую потраченный день.

Не впустую: отрицательный опыт тоже опыт. Главное: все остались в живых!