За все прощайте Часть2 Если б не было тебя Глава15

XV
Юля продолжала равнодушно листать книгу, когда услышала, как хлопнула дверь на втором этаже. Через минуту Алексей торопливо стал спускаться  по лестнице и ошарашено замер на ступеньках.

- Что здесь делаешь? – гневно закричал он.

 Сердце екнуло в груди, Юля растерянно молчала.

- Почему с отцом не поехала?- глаза Алексея яростно засверкали, щеки мгновенно побагровели.

- Леша, я…я все сейчас объясню,- запинаясь, встала она и торопливо отложила книгу в сторону. 

Алексей, больше ни слова ни говоря, резко повернулся и побежал наверх.

- Не надо, Леша!- рванулась вслед за ним Юля, догадавшись, что он все моментально понял.

   Алексей влетел в комнату, начал выворачивать ящики, выгребая деньги и документы.

«Как же он сразу не подумал, что Юлька неспроста молчит и все терпит, - распихивая деньги по карманам, думал он, -  у нее свой, хитрый план. Как она могла? Как он мог, а еще отец?  Ему было плевать на его пассий, которые приходили на день, на ночь, на вечер, но когда он видел, какими глазами отец смотрит на свою Катюшу, его трясло, как в лихорадке. Так смотрит долго голодающий на стол с деликатесами.

Алексей видел, что только присутствие посторонних держит его на расстоянии.  И он понял сейчас, как он ее ненавидит: ее добрые, грустные глаза, ее тихий голос,  и он до сих пор помнит, как она смотрела на него, когда его голодного и ободранного вернули домой. Он никогда не простит ей этого взгляда;  взгляда матери на испуганного  чем-то ребенка. Никогда не простит, что она хотела заменить ему мать, но больше всего он ненавидит ее за то, что она заменила мать отцу еще до того, как он родился. Отец думал только о ней, всегда, постоянно, значит, никогда не любил мать, его не любил, видел в них только причину его несостоявшегося счастья».

 Ненависть, как черная нефть, забила фонтаном из сокровенных уголков памяти и сейчас клокотала в нем, охватив огнем все его тело.  Они столкнулись с Юлей уже у двери. Юля захлопнула дверь. Опять, как и возле машины, ей надо во что бы то ни стало задержать его. Задержать, чтобы не случилось непоправимое.

- Пусти! - Алексей шумно дышал, кровь прилила к голове и в ушах шумело, как от приставленной к уху морской ракушки.

- Нет,- Юля подперла спиной дверь и не пускала его.

- Я все равно поеду! - серые глаза Алексея  блестели, зрачки сузились, казалось, чиркнет спичка и он взорвется.

- Куда ты? – упорно не желая даже пошевелиться, спрашивала Юля.

- Такси возьму и поеду посмотреть на сладкую парочку,- свирепо объяснил Алексей.

 Он был безрассуден от ярости, он проклинал судьбу: ему, рано  лишившемуся  матери, обремененному навязавшейся  женой, придется потерять  и  отца. Хотелось орать, кричать, рыдать, умереть, но не жить этой жизнью преданного всеми наивного дурака.

- Не поедешь,- Юля наклонила голову, грозно смотря на него. От волнения, страха и раскаянья она понимала только, что Алексей  опять в отчаянье, в таком горьком и безнадежном,  как умеют отчаиваться  только дети богатых родителей, с детства привыкшие не слышать  возражений.
 
- Я ничего им не сделаю, пусти,- наступал Алексей и по мере того, как он  приближался к ней, способ  выйти вставал перед ним  в очень враждебных, совсем не веселых и нисколько не шуточных формах.

Но столько решимости было  в Юлиной  душе, в ее любящем сердце, что сейчас она готова была удержать его всеми силами, на которые была способна.
- Тогда зачем едешь?

- Да ты не понимаешь что ли?! - сердито закричал он. В этих серых глазах была свирепая истовость человека, который сам не знает, что делает.

- Я понимаю, и ты понимаешь, и никуда ты не поедешь,- беспокойство, охватившее ее, теперь превращалось в панику.

- Да я не сделаю ничего! У меня  пистолета нет, вот проверь,- Алексей в отчаянье поднял руки, как арестованный перед конвойным.

  Руки Юли скользнули под футболку, она нежно склонила ему голову на грудь -  это был единственный способ слабой женщины удержать рассерженного мужчину.
 
- Я знаю, Леша, ничего не сделаешь, и ехать не надо,-  лишь касаясь осторожным прикосновением внешне разгоряченного яростью тела Алексея, Юля  ощутила холод  тяжелой грусти, томительной тоски, сковавшей все его мышцы. Она робко поцеловала его в губы, но это еще сильней разозлило его.

- Разумеется,  ты все прекрасно понимаешь! Хорошо нас обработали, хищницы,  - Алексей резко скинул ее руки,- всю семейку в загс, папу с сыном в оборот.

 Юля смотрела в его глаза, ища в них следы скрытой насмешки, но он был абсолютно серьезен. Она отступила назад и еще сильней прижалась спиной к двери.

- Так, значит?!- выкрикнул Алексей, - я тогда через окно выйду.

И рванулся к окну. Он ловко запрыгнул на стол, свалил ногой полку с дисками, чтобы легче было подойти.  Начал сшибать ногами книги.

«Надо быстрей, - в горячке думал Алексей,- быстро спохватятся  - сразу сцапают, да и так найдут. Куда же податься то? Надо найти такую дыру, чтоб не только бог забыл, а даже  черт не вспомнил. Андрей только  с аборигенами не работает. Тогда надо в Африку, на Мадагаскар. А что, красота! Фиговым листом прикрываться, бананы на завтрак, обед и ужин жрать, пока мутить от них не начнет. Из украшений – одна борода.  А там глядишь, какое-нибудь дикое племя людоедов приготовит из него пикантную закуску. Так и помру, болтаясь вниз головой над костром на бамбуковой палке  и полный GAME OVER». Путь расчищен, он прыгнул на подоконник.

 Юля в ужасе бросилась к нему:
- Алексей, ты что? Второй этаж!

- Да хоть сорок пятый,- он уже открывал ручки и распахивал окно, но, увидев, что выход свободен, резко спрыгнул со стола.

 В несколько прыжков подлетел к двери, раскрыл ее и бросился вниз по лестнице. «Денег даже на билет не хватит, а еще нужны новые документы,- в панике думал он,-  Андрей если найдет, все, конец.  Он его предупредил: если сбежит,  пожизненное заключение в «Лабрадоре» ему обеспечено, с двумя доберманами за дверью кабинета, вместо надзирателей.  Поэтому папе придется поделиться».

На всем ходу он влетел в кабинет отца и закрыл дверь на ключ. Подбежав к письменному столу он стал сбрасывать бумаги, переворачивать полки, где-то здесь записан код сейфа, наверняка. Впопыхах он перевернул пузырек с красными чернилами для печати. Измазал все бумаги, руки, попытался их закрыть, но только окончательно вылил весь флакон на себя.

Записная книжка, точно здесь. Нашел код и скрытый сейф. Где еще, если не за любимой картиной, где рыбаки вытаскивают сети на фоне Фудзиямы.

«Все, «йакудза», - свирепо думал Алексей, набирая код,- выхожу из вашего «гири», с Андреем теперь свой кодекс  чтите».  Сейф щелкнул, открылся. Алексей огляделся: нужна сумка. Он рванулся обратно к двери, открыл. Она опять стоит у двери, заноза, а не жена.

- Алексей!- страшно выкрикнула Юля. Ужас исказил  ее черты и она кинулась к нему и обняла.

- Ты чего? – содрогнувшись от  этого душераздирающего вопля, отпрянул он.

- Леша, Лешечка,- шептала она, будто сумасшедшая, разворачивая  ему руки ладонями вверх,- Леша зачем? Заглядывала она ему в глаза.

- Что с тобой? – Алексей не мог понять, что случилась. Потом осмотрел  себя: он весь был залит красными чернилами, весь окровавленный, будто из страшного фильма ужасов.

- Вот дурная,- усмехнулся он и было что-то обезоруживающее в слишком правдивом горе, слишком открытой жалости, горькой потере чего-то близкого и дорого.

- Алешка,- шептала Юля,- прости, прости меня! Это из-за меня, из-за меня все, - прижимая его к себе, будто в последний раз.  И  это было вовсе не смешно: потемневшее, испуганное лицо, безнадежно припавшее к его груди, но и его убирали все те же испачканные   чернилами  руки.

- Юлька, ты чего? Не умер я,- засмеялся Алексей. Покорно подняв голову, Юля боялась даже подумать, что он просто шутит.

- Зачем, Леша?- отчаянно  она смотрела на него, в глазах ее стояли искренние слезы.

 - Ты за меня испугалась что ли? – изумленно заметил Алексей.

Столько отчаянья было в ее крике, что он не мог этого не заметить. Все его внимание захватило ее поведение – ему показалось, что  главным источником всего  ее беспокойства является не отец и даже не собственная мать, а он, именно он и никто другой.

- Леша, я врача, сейчас в скорую позвоню,- она было рванулась к телефону, но Алексей удержал ее за руку.

- Ты чего, Юлька? Я же никому не нужен,- растерянно улыбнулся Алексей, будто убеждая ее отказаться от своего глупого заблуждения.

 Юля опять с ужасом посмотрела на его окровавленные руки.

- Ты мне нужен. Очень нужен. Если бы ты знал, как ты мне нужен,- и опять бросилась его обнимать. От всего мучающегося, несчастного сердца, она обхватила шею Алексея и, заплаканная, прижалась к нему всем телом.

  Никогда в жизни его никто так не обнимал.  С такой болью, с таким отчаяньем. Странное чувство неловкости и вины охватило его, но он сказал спокойным четким голосом робота:
- А ты мне не нужна. Понятно? И не кровь это, а чернила, но видишь ты меня действительно в последний раз, поэтому прощай, любимая жена, еще с папочкой попрощаюсь и гуд бай родимый дом,- и он опять рванулся на второй этаж.

  Юля потеряла дар речи.  Несколько минут она растерянно стояла и смотрела вверх. Ее сердце бешено колотилось не в силах вместить сразу радость и горе. Радость оттого, что это всего лишь чернила и от горечи последних слов. С силой она вытерла слезы с глаз тыльной стороной дрожащей руки, и упрямо поднялась за ним следом.

 Алексей  схватил сумку. Потом вспомнил, что нужно прихватить хотя бы пару вещей, он стал озираться, но когда обернулся,  опять  увидел  Юлю.

- Стой, Леша. Не надо,- опять преграждая дорогу, шептала она.  Ее ум отказывается понять и позволить ему  то, что в основе своей безумно.

- Ну липучка! Ну я не могу уже! Что тебе еще сказать, чтоб ты от меня отклеилась? - бурчал Алексей и в спешке швырял вещи в сумку. Перевернул все ящики, вывернул полки, свалил со стола книги, поздравительные открытки со свадьбы. С грохотом все в ярости летело на пол.

- Леша там. Я видела,- услышал он тихий голос за спиной.

- Что видела?- резко обернулся Алексей и прищурился. Юля указывала на полку возле компьютера. Он медленно, как под гипнозом, прошел по указанному направлению ее руки, дотянулся до полки и  вытащил фотографию матери.

  Алексей вздрогнул, как будто почувствовав под ногами воду. Лицо мгновенно побледнело. Забыл взять самое главное, а она напомнила. Он внимательно смотрел на фотографию, потом поднял глаза на Юлю, фотография выскользнула из его рук, и все вокруг задрожало, отраженное в каплях подступивших к глазам слез.

- Юля,  пусти меня,- дрожащим голосом попросил Алексей,- пусти, мне же больно, Юля. Впервые он почувствовал себя открытым и уязвимым.

 - И им больно. Им тоже больно, а ты не понимаешь,- и лицо ее, мокрое от слез было неподвижно, и руки сжимали телефон, как держится за тростинку утопающий.

- Я понимаю, я все понимаю, и я обязан поехать,- Алексей смотрел на нее так, будто внезапно понял что-то, прежде ускользающее от него и стоял, боясь даже  шевелится.

- Тебе будет еще больней, Леша,-  глаза ее опять заблестели и виноватый голос был готов сорваться.

- Какое тебе дело, почему ты меня останавливаешь?

  Понимает  она его или только притворяется, что понимает,  но Алексею было неловко от этого удивительной чуткости, из-за которой самые ничтожные слова  вдруг приобретали огромный смысл.

  - Я ведь люблю тебя, Леша. Я чувствую, как тебе больно,- у нее сердце разрывалось при виде написанного на его лице страдания. Легче было видеть его ярость, чем безмерную боль.

 Алексей медленно подошел к ней, провел ладонью по щеке, будто  все вокруг стало неподвижно и мертво:
- И я чувствую, как тебе больно, но не люблю тебя.

- Раз чувствуешь, значит, любишь,- прижимая своей рукой его ладонь к щеке, ответила Юля и измученно закрыла глаза.

Так тихо, так нежно, с такой мучительной любовью и тоской, что необычная потребность появилась у Алексея даже не обнять, а окутать ее так же тихо и покорно с ног до головы заботой  и уже навсегда стать родным. Только одно портило и нарушало возможный покой: он не привык к жалости.

- Нет, не люблю! - отдернул руку Алексей,- не люблю тебя и никогда тебя не полюблю.

 Отвернулся, снял забрызганную чернилами футболку и пошел в душ. Сначала Юля долго стояла, смущенная и подавленная, но  потом облегченно вздохнула и стала раскладывать вещи обратно на полки. 

Вернувшись, Алексей невозмутимо сел за компьютер. Юлю всегда удивляло, как быстро сменяются вспышки его гнева абсолютным безразличием. Он придвинул клавиатуру, сосредоточился на игре. Юля сидела на диване и раскладывала по ячейкам разбросанные Алексеем диски.

- Юля, позвони матери,- спустя какое то время произнес он.

- Зачем?- она удивленно взглянула на него.  Сидел он спокойно, широкие плечи как всегда сутулились и обыкновенно взъерошены  были волосы на голове, что действительно придавало ему сходство с ежом, но вообще в нем не было ничего необычного и странного – разве только эта противоестественная просьба.

- Ну позвони, я прошу,- настойчиво повторил он, заметно смущенный необходимостью объяснять причину.

- Не позвоню, пока не скажешь, зачем,- твердо ответила Юля, подозрительно сверля взглядом его спину.

- Чтоб отец не дергался,- сердито буркнул Алексей.

 Юля усмехнулась, пояснение было довольно неожиданное, но понятное.  Она набрала номер и  без всякой притворной предупредительности   переговорила  легко и быстро, хотя волнение  матери нельзя было не заметить по голосу и слушала она, не переспрашивая и пока она молчала, щебетала канарейка, которая жила в ее спальне.

Продолжение:  http://proza.ru/2020/09/23/1805