Ну, как ты там?

Артем Игнатьевич жил в старом деревянном доме из трухлявых досок. Часть обивки он каждое лето менял, забирая у соседей оставшиеся после строительства доски, но серьезным ремонтом никогда не грезил. Недавно кончилось лето, поэтому старик все время перекладывал каминные ветки из угла в угол, сам не понимая зачем, будто это их от чего-то сбережет. Правда, камином эту дырку с трубой в стене назвать было сложно. Жара в этом году спадала дольше обычного, а старик все никак не мог дождаться смены одежды на осеннюю куртку, которая мягко облегала его плечи и была очень уютной. В выходной день деревенская тишина на удивление не разбивалась треском газоно-косилок или стуком молотками, поэтому Артем Игнатьевич проспал утреннюю зарядку и почти не успел побегать вокруг участка, волоча босыми ногами по прохладной росе. Сбитая простынь опять свисла с дивана, прикрывая разношенные тапки. В армии Артема выучили спать неподвижно, но со временем этот навык остался в прошлом. В этот поздний для бега час роса уже подсохла и свежая трава щекотала ступни острыми краями. С таким дискомфортом долго бегать не пришлось.
Пару недель назад соседский мальчик уехал обратно в город, оставив за собой ярко проведенное дачное лето и не докрашенную лаком заднюю стену, которую красил для своего дружелюбного соседа. Артем Игнатьевич детей не любил, но все же решил дать шанс молодому поколению и поделиться жизненным опытом. Свое решение сам себе опроверг после того как заставил мальчика не только покрывать дешевым лаком весь дом, но и стричь газон, поливать, копать грядки и все такое хозяйское. Учил его дисциплине, считая, что это самый важный навык для мужчины. Сам же все это время ходил туда-сюда и наблюдал. Брови старика нахмурились от небольшого раздражения, когда он осматривал на ту часть стены, которая не бросала блики от света - сегодня точно докрашу.
Вечером в местную библиотеку приезжает какой-то автор японских карикатур, рассказывать и показывать. Немолодая женщина с явно не японской фамилией странным образом называлась автором в объявлении. Вот только черно-белая фотография распечатанная рядом с объявлением не слишком выдавала в ней азиатку. Телевизор не убежит, по дому дел особо не было, поэтому планы на день были очевидны - сидеть и ждать вечера. Походив по комнате, Артем Игнатьевич смахнул крошки хлеба со стола и сел у окна. На исцарапанной доске лежала старая книжка, которую он перечитывал уже четвертый раз, вчерашняя газета и старое письмо от жены. Покойной. Летом 1986 года она ушла, так и не вернувшись. Это был самый страшный день в жизни Артема Игнатьевича, даже страшней того дня на войне, когда его ранили и пришлось пролежать в больнице больше года, так и не вернувшись в свою роту. Грубый волнистый шрам от осколка до сих пор пугает всех с левого плеча, а сам сустав неприятно хрустит при каждом движении рукой и это не от старости. Пришлось приспособиться двигать рукой так, чтобы кости как можно тише отстукивали в окружающее пространство. Старое письмо с потрескавшимися углами и иссохшими загибами было единственной вещью, которая осталась в память. Бумага вот-вот да и рассыпается, когда старик аккуратно берет письмо в руки и разворачивает коричневыми пальцами с грубыми складками кожи. Единственное сохранившееся письмо от Маши пришло на следующий день как Артема перевезли в город. Оно еще месяц путешествовало по почтовым отделениям, прежде чем хромающий солдат смог нетерпеливо откусить угол неподдающегося конверта с заветным посланием. На листе до сих пор заметен небрежный отрыв по центру складки. Буквы приобрели свои очертания и щурящийся взгляд побежал по строкам:
“Привет, Артемка! Ну, как ты там?”
Прочитав первую строчку, старик отложил письмо обратно в книгу и бездумно вглядывался сквозь заборные щели, держа руку на твердой обложке. Грусть, сожаление или печаль уже давно чуждые чувства - ведь столько времени прошло, даже самый сентиментальный драматик остынет. Письмо начиналось весело - Маша всегда была веселой, даже в самые тяжелые моменты она старалась не унывать. Этого очень не хватало Артему, потому что с такой веселой подругой жизни он будто перестал создавать свою радость. Зачем? Если у него была Маша, которая всегда задавала темп грядущего настроения. В те редкие моменты, когда к старику приезжали родственники его сестры, прикованной к инвалидной коляске, они всегда обращали внимание на его поникшее настроение. Им нечего было сказать почти чужому человеку, и тема упавшего из под густых бровей взгляда хозяина была заменой проходного разговора о погоде. Артем был привлекательным молодым человеком, но вел себя совсем противоположно. Сам того не понимая, он отталкивал от себя все кокетливые и даже дружелюбные взгляды. Когда группа девчонок в институте оглядывалась в его сторону, он будто специально ковырялся в носу, замечая их внимание боковым зрением. С Машей все вышло случайно - подружились на дне рождения старосты, и как-то быстро все переросло в женитьбу. Он любил отшучиваться: "Погуляли в парке и в ЗАГС".
Тишина была настолько очевидной, что ей даже не мешал скрип половых досок. Не слышен и пар чайника. Память старика уже подводила - он вновь забыл поставить кипятиться воду, хотя все это время ждал, когда сможет заварить утренний чай. Через несколько минут прохладный загородный воздух стремительно достиг легких, минуя ровные ноздри, а горячая вода опалила язык, заставляя вдыхать воздух и отхлебывать темную заварку. Время не поддавалось, и Артем Игнатьевич решил докрасить стену пока небо чистое. Единственным регулятором настроения в его возрасте была только погода. Если по какой-то причине старик пропустил утренний прогноз погоды, то телевизор не умолкал и трудился в переключении каналов до тех пор, пока улыбающийся ведущий не озвучит метеорологическую сводку. Поэтому дождь, тучи или резкое потепление никогда не застает врасплох. Телевизор в комнате всегда включен. Скучный серый пульт ежедневно протирает карман штанов, а иногда старик забывает его выложить и носит с собой, частенько вызывая смешки у молодежи. Это был как раз тот день, когда утро уже кончается, а прогноз погоды неизвестен. Столько всего уже пошло не по плану. Старик покорно ждал новостей, листая последние страницы газеты. "Куда бы вы отправились, если бы могли путешествовать во времени?" - гласил неровно отпечатавшийся заголовок узкой колонки на предпоследней странице. Артем выдохнул, не долго думая: "В детстве покататься на велосипеде было бы неплохо" - хорошо забытое прошлое всегда манило своими приятными воспоминаниями. Ровный звук телевизора нарушил звон упавшей ложки, а погода в регионе - +19.
В углу перекосившегося сарая выделялся оставленный соседями дорогой малярный валик на длинной штанге. Захватив неровно запечатанное ведро с лаком, Артем направился работать. Старик всегда двигался медленно и задумчиво. Иногда он специально шаркал ногами, преувеличивая свое положение пожилого человека. Последнее время весь его стиль жизни был вялым, будто он красил эту стену уже две недели без выходных, а она все не закончена. Всеми своими нерасторопными жестами, неспешной походкой и тихим голосом он растягивал свой день, но время не поддается никому. Артем Игнатьевич очень любил свой дом и ухаживал за ним в меру своих сил. Нужно собраться и наконец-то закончить этот забор. Когда облака уже старательно ополчились вокруг солнечного круга, дневной досуг незаметно передал эстафету сумеркам. Колосья травы опустились под тяжестью попавших на них брызг лака, но предусмотрительный хозяин решил дать дождю шанс отмыть их, хотя и не был уверен, что сегодня сверху польет. Когда все инструменты были убраны, оставалось только умыться и приготовиться к выходу.

В сторону от калитки, в дали виднелась главная дорога, по которой друг за другом мелькали силуэты автомобилей. Как-то давно в конце лета Артем Игнатьевич три дня в светлое время суток стоял с ведром свежих яблок, пытаясь их кому-то продать. Просил недорого, а под конец и вовсе решил отдать за даром, но даже так никто ничего не купил. За все время заинтересовались только двое. Худая женщина выпрыгнула из чистой отечественной машины и жалобно взглянула на старика в кепке - похоже она просто остановилась размяться. За ней сразу остановился толстый мужчина:
- Какой сорт? Антоновка?
- Какая же антоновка - она зеленая, а эти почти красные! Берите, вкусные, свои. Не нахимиченные! - Артем Игнатьевич сорт своих яблок даже и не знал, пытался выглядеть максимально дружелюбно, как показывают зарубежных продавцов в кино.
- Угу..
Мужик так и уехал, хмыкая под нос. На этом малый бизнес старика закончился так толком и не начавшись. Еще пару попыток продать урожай местным не увенчались успехом - у всех и так навалом будущего перегноя.
Дойти до библиотеки можно только по самой широкой дороге в деревне, которая хорошо освещалась. Свернув со своей улочки, обычному местному жителю оставалось томно идти прямо, отмахиваясь от пыли проезжающих мимо грузовых машин или местных велосипедистов. Артем Игнатьевич никак не мог приучить себя к медленному шагу, когда вокруг нет зрителей, поэтому через десять минут уже был на пороге не примечательного образовательного здания. При входе заметны движение и суета в конце коридора. Пройдя мимо чуждых компьютерных классов, старик присоединился к творческой тусовке тускло освещенного зала.
Оказалось, что тема вечера не просто японские карикатуры, а их карикатуры о Русско-Японской войне. Бросив беглый взгляд по всей экспозиции, в глаза бросались неуклюжие картинки русских моряков на кораблях, сумбурные изображения людей, играющих на гармошках, вероятно, тоже русских, и прочая неурядица. Взгляд японцев на окружающий мир казался каким-то ограниченным - всех иностранцев они рисовали в японской одежде, порой трудно понять кто где. Разобраться в персонажах, старик смог только с помощью лектора, которая с не наигранным энтузиазмом рассказывала историю, ерзая на не раз отремонтированном скрипящем библиотечном стуле. У женщины был не очень приятный голос, который сопровождался вздохами после каждой пары фраз, но Артем заинтересовался. Все стены библиотеки обложили рисунками, а в углу лежал большой чемодан, в котором они и приехали. Так как библиотека не похвалится планировкой музея, холсты и свеже распечатанные листы прикрепили куда попало: что-то проткнули булавкой к обоям, что-то поставили поверх полок с книгами, а что-то просто разложили на столах. Народу было немного, в основном любители собраться и поговорить за жизнь, поэтому можно было вольяжно расхаживать и рассматривать творчество ушедших лет.
Карикатуры содержали забавную военную пропаганду: всадники с белыми флагами, жены, передающие посылки с белыми флагами, солдаты, приносящие царю подбитые броненосцы или белые флаги и другие забавные унижения противоборствующей стороны. В основном персонажи были одни и те же, по видимости командующие или политики. Естественно, не обошлось без царя и его приближенных, хотя карикатур с его участием висело не так много. В отдельном углу висели очень странные и показавшиеся Артему бездарными зарисовки гибридов людей с кораблями или людей с пушками. Например, солдаты на костылях с корабельной пушкой вместо головы или вообще целым броненосцем стремились покинуть битву. Отдельные собрания рисунков объединили по темам. Слева все зарисовки крупного морского сражения, как выяснилось позже - эти праздные рисунки посвящены печальному для Российской Империи сражению на Цусиме. Справа те самые человеко-монстры, а дальше собралось все остальное. Сделав пару кругов и приветственно улыбнувшись двум женщинам на своем пути, старик присел на свободное место сбоку и сосредоточился на лекции.
В ходе лекции старик задумался о том, почему не показывают ответные карикатуры Российской Империи на эти картинки. Лектор ни слова не сказала, где распространялись все эти рисунки, и какое влияние это оказало на обе стороны. Не просто так же все это рисовали, а теперь обсуждают. Преобладающий цинизм и садизм в картинках явно был нацелен на конкретного зрителя, чтобы вызывать у него отвращение от всего происходящего и признать империю жалким проигрывающим агрессором. Женщина, долго не раздумывая, ушла от ответа о результатах всего этого творчества. Артем Игнатьевич надеялся, что после его вопроса не только он задумался о том ударе, который нанесли по репутации нашей страны в то время. В школе или институте не слишком сильно обозревали тему этой войны, поэтому у него сложилось мнение, что все закончилось не очень удачно, а эти несостыковки в рассказе военной пропаганды только подтвердили его домыслы.
Женщина резко бросила тощую руку в сторону, показывая на столб распечатанных листов. В этот момент они колыхнулись, будто испугавшись ее надзирательного жеста. Старик застыл взглядом на изображении женщины в синем платье, смотрящей вдаль уходящему судну. Прежде чем понять глупость своих движений, он успел несколько раз нажать красную кнопку на пульте, не вытаскивая его из кармана. Артем Игнатьевич не любил выглядеть глупо, поэтому его всегда раздражала забывчивость, а нащупанный в кармане пульт от домашнего телевизора в очередной раз подтвердил этот недостаток. Но сейчас даже эта оплошность его не смутила - он не отрывался от карикатуры, которая безумно напоминала ему Машу. Его Машу. Губы ссохлись, в то время как во рту скопилась слюна. Причмокивая и поправляя языком зубной протез, он направился к стене, намереваясь жадно схватить рисунок. Женщина выдержала пренебрежительную паузу, не одобряя вольности какого-то старика, расхаживающего по залу и срывавшего без спросу ее реквизит, но все равно продолжила свою речь. Вдруг за окном послышался зверский лай, а потом женские крики. “Эти женщины вечно кричат” - раздраженно выругался про себя Артем.
- Видите, даже уличные псы понимают всю скорбь тогдашних времен..
Аудитория усмехнулась, но рык и животная ярость не прекращались. Люди зашептались, а самые любопытные подтянулись к окну.
- Смотрите, волк!
Артем Игнатьевич наконец-то отвлекся от рисунка и положил в карман неаккуратно свернутую хрустящую бумагу. В тесноте у оконной рамы заметен только тусклый свет вечерних фонарей, а все звуки и вовсе стихли. Пожилые женщины возмущались и повышали тон, пытаясь придать значимость своим наигранным эмоциям. Главный очевидец уже в третий раз описывал увиденное на улице, поэтому, боясь быть разоблаченным, старик устремился на улицу, тем более подвернулся такой удачный эпизод. Никто в этой комнате волков в жизни никогда не видел, кроме как на фото или по телевизору, поэтому отличить его от потрепанной хаски или какой похожей дворняги было еще той задачей. Четверо посетителей уже стояли у порога и вглядывались кустарники, которые в этой темноте были как зеркала для сумерек.
- Осторожней там, а то вернется еще! - бросили в след Артему, который уверенно шаркал по грунтовой дороге в сторону дома, - если что звоните сторожам!
В волка он не поверил, думая только о том, как бы побыстрей добраться домой и внимательно рассмотреть рисунок под яркой кухонной люстрой. “Столько лет прошло, а все мерещится” - приговаривая, он то ускорял, то замедлял шаг, всматриваясь под ноги.
Дома он бессознательно включил телевизор и зажег газ под чайником. Отодвинув книгу со стола, Артем расправил на нем рисунок и прищурился. Грубое синее платье без мятых углов неровно облегало фигуру дамы на переднем плане, а в руке у нее был высокий зонт, который стремительно унес бы ее вместе с ветром. Даже учитывая, что это просто карикатура, она все равно выглядела неестественно. Это не Маша - она была живая, яркая. Старик еще несколько секунд смотрел на детали рисунка и небрежно свернул бумагу вдвое. На обратной стороне мелким почерком выцарапана приписка: “Оригинал - фамильная ценность семьи Зубовых в их усадьбе”. Пожав плечами, старик скомкал копию фамильной ценности и она глухо приземлилась в мусорном ведре. Значение относительно тому, кто его придает, поэтому Артем Игнатьевич даже с оригиналом этого бесчувственного для него творчества поступил бы так же. Рассматривая давно пожелтевшие зубы в забрызганном зеркале, Артему послышался шорох снаружи. На часах не больше девяти вечера, ежики в такое время обычно к домам еще не подходят, но в тот момент вечерние телепередачи были важней. Вскоре за окном уже раскапывали клад и звуки заглушали даже рекламу, старику пришлось сходить спугнуть паразитов.
За окном тот самый волк. От хаски отличить было не сложно - особь крупнее, а морда злая, всегда готовая к бою. Животное небрежно разбрасывало землю непропорционально могучими лапами, вяло поглядывало в сторону от ямы. Такое ощущение, что его кто-то заставлял копать, а он искал укромное место для отдыха. Копошась в траве возле крашенной стены, хищник обнюхивал окружающий воздух в поисках привлекающего запаха. Заметив в окне человека, волк застыл, выпрямив хвост. Артем медленно прикоснулся к щеколде окна, разглядев легкий оскал желтых клыков. Пришло в голову кивнуть животному, надеясь, что прощальный жест будет понятен, но волк продолжил принюхиваться к брызгам лака на сорняках. Минуту спустя длинным красным языком животное вылизывало себя как лохматый соседский кот, лежа возле того же окна. Вот только в отличие от кота, волк обнажал грозные белые клыки, обхватывая нос жилистым языком. За вечер Артем несколько раз подходил к окну, навещая непредвиденное место ночлега, и каждый раз его встречали тем самым дежурным оскалом. Артем предположил, что благодарен животному за помощь в случайной краже, поэтому не имел ничего против такого соседства. К тому же понимал, что и сделать ничего не может, а тем более не хочет испытывать судьбу. Обезопасив себя проверкой всех замков и окон, пенсионер провел вечер в компании приевшегося чая и очередного концерта знакомых ему звезд эстрады. Старик не был фанатом музыки, но посмотреть выступления всегда был не против. Уснув в кресле, он так и не узнал, когда волк покинул его и заснул ли он вообще той ночью.
Похоже, животное забрало карикатурный трофей с собой - старик так и не нашел сверток в мусоре следующим утром. Бросив поиски так их толком и не начав, он завершил все утренние обряды и отправился в центр почитать новости на доске объявлений и заодно прогуляться. Ничего нового не произошло, вероятно, вчерашняя история закончена и пора найти новую. На лавочке в небольшом саду скрипящий в кармане телевизионный пульт снова заставил выругался. Старые привычки, наверное, никогда не покинут старика, а новая история так и не пришла.