За все прощайте Часть2 Если б не было тебя Глава17

XVII
Вера сидела на кровати, держась за голову, когда Андрей вошел. Она терла лоб, пытаясь прогнать  нестерпимую боль, раскалывающую череп на две части.

- Ну вот. Вам уже лучше, - довольно заметил  Андрей,  и, посмотрев на часы, добавил, – у нас есть час, полтора на сборы. Сегодня вечером мы приглашены на бал.

    Вера недовольно поморщилась. Потом дотянулась до сумочки, лежащей на тумбочке достала зеркальце. Оттягивая веки, она стала рассматривать свои покрасневшие глаза:
- Если только на бал-маскарад.

-  Вера, а как же ваши женские штучки? Больше пудры, румян, чего там еще?- усмехнулся Андрей. Снисходительно не напоминая  о недавнем перелете с его мытарствами и  ее вольными выходками, весь отдаваясь четкому деловому расписанию, он быстро подошел к шкафу и  достал смокинг.

  Вера, вздохнув, отложила зеркальце. Осторожно прощупывая голову, будто опасаясь, что она лопнет, как воздушный шарик, она ответила:
- Боюсь, не поможет. Чтобы Вас не поставить в неловкое положение, придется мне украсть восковой слепок из музея мадам Тюссо. Кого Вы предпочитаете, Андрей Евгеньевич – Мадонну, Бритни Спирс, Дженифер Лопез?

- Не надо ничего красть. У вас до сих пор вызывают сомнения мои возможности? Продюсерский бизнес мне весьма знаком, но в данной ситуации я настаиваю на вас.

Он подошел к двери, нажал какую-то кнопку и тут же в комнату вошли  люди, стали крутиться вокруг нее и внимательно рассматривать. Когда же по предметам, которые они держали в руках, она догадалась, что это парикмахеры и визажисты, непостижимым образом она уже оказалась на стуле и ей мазали лицо какими-то кремами, тут же делали маникюр, укладывали волосы и все это так старательно, виртуозно и неожиданно, что Вера не смела даже пискнуть.

Так же неожиданно спустя непродолжительное время они собрали все свои принадлежности  и исчезли, как шустрые маленькие гномы.

Вера все еще ошеломленно сидела на стуле и даже не представляла, как она теперь выглядит, когда услышала из другой комнаты громкий окрик Андрея:
-  Не теряйте времени, собирайтесь,- открылась дверь, и он, уже переодевшись в смокинг,  торопливо подошел к ней, дружелюбно протянул стакан воды, в которую предварительно кинул шипящую таблетку.

 Вера податливо выпила и, поставив стакан на тумбочку, растерянно встала:
- Да у меня и платья  подходящего нет.

- Такой вариант я не исключил. Вот, специальный заказ у «Валентино»,-  Андрей достал из шкафа длинное бирюзовое платье.

И это было удивительно элегантное  платье, и спадало складками  оно так нежно  и покорно  в его руках, как будто уже само по себе являлось женщиной, и  нарушало эту иллюзию лишь то, что  он держал его  и молча ждал.

Вера  также молчала и ждала, очень внимательно почему-то присматриваясь к тому, как он бережно держит его, единственной, как ей показалось, детали, нарушавшей его деловой и властный образ.

- Валентина – это какая по счету секретарша? Пятая, седьмая?- усмехнулась она. От выпитой таблетки голова, действительно, перестала болеть.

- Очень остроумно, Вера. А ну  живо одевайся,- и он, вручив  платье, затолкал ее в ванну.

  Такое поведение ее нисколько не удивило и Вера последовала его совету. Она предусмотрительно закрыла ванну и стала переодеваться. Только спустя некоторое, довольно долгое время, когда ее взгляд освоился с новым образом современной Золушки, она огляделась и увидела бирюзовые туфли у стены.  Если бы она не догадывалась, что эти туфли предназначены для нее, она  могла бы принять их за какую-то причуду ювелирного мастера или предмет антиквариата. Туфли тоже оказались впору.

- Вот видите, Вера, - доносился из комнаты голос Андрея, - а вы говорите собака. Собака не отнимает у меня ванну на целый час. Вы долго будете копаться? Нам ехать уже пора.

Вера осторожно открыла дверь и выглянула. Андрей, стоя перед зеркалом, поправлял бабочку. Она осторожно  вышла, тихо спросила:
- Ну что?

Времени прошло так много и молчание его было так нерушимо, что она  начала сомневаться, услышал ли он ее и, сделав шаг вперед, громко прокашлялась.

 - Очень даже ничего, - повернулся Андрей.

Вера аккуратно поправила складки бирюзового платья, но дальше не двинулась. Она спрятала руки за спину и опять долго стояла, не зная, что  должна делать. Устав ждать, Андрей  нетерпеливо подошел, по привычке громко командуя:
 - Ну что вы растерялись Вера? Пойдемте, - и он протянул ей свою руку.

   Вера украдкой посмотрела в большое зеркало: Андрей – само воплощение деловитости и успешности,  сказочно богат, чертовски везуч, так невероятно привлекателен, аккуратен, и она – смешная карикатура на саму себя. Это ведь не она, совсем не она. Ну зачем себя обманывать? Из-за прихоти своего начальника изображать удивительную Барби, в которой странным образом сочетаются нелепые формы и дурацкие мысли.

Весь этот цирк с поездкой, переодеванием, теперь еще со сказочным балом для Золушки, место которой у грязных кастрюль и сковородок. Ведь у Золушки нет продолжения, а если бы Шарль Перро был все-таки добрым сказочником, он бы обязательно написал продолжение, в котором эти два разных мира, недосягаемых друг для друга, не смогли бы существовать никогда. Все мечты Золушки в одночасье разобьются об этот нерушимый барьер.

 И для самой этой бедной девочки было бы лучше не встречать этого невероятно везучего принца. Он ведь всегда был таким. Успешным с самого рождения, изнеженным, избалованным, обладающим неограниченными властью и возможностями. И она, жалкая бедная сиротка, не имеющая ничего, кроме глупых друзей-мышей на пыльной кухне. Между ними такая пропасть непонимания, бесконечная и пугающая. И даже любовь, так ярко описанная в сказке ничто в сравнении с этой нескончаемой войной между бедностью и богатством.

- Вера, неужели вы сейчас заплачете? -  неожиданно заметил Андрей. Вера растерянно посмотрела на Андрея и  действительно разрыдалась.

- Рассказывайте, чтобы я мог быстро исправить ситуацию, - Андрей уверенно повернул ее к себе и никакой вообще связи со своими словами и действиями не находил, да  и не мог найти  в приятном, светском вечере причин для  слез.

  - Что рассказывать? – плакала Вера, опустив голову. Как рассказать ему всю свою несчастную судьбу, как объяснить, какой ничтожной она чувствует себя с ним рядом?

- Почему вы плачете? - Андрей совершенно серьезно смотрел, как горькие слезы безудержным потоком льются из ее глаз.

- Как вы можете, Андрей Евгеньевич? Я плачу, а вы ситуацию исправлять – вы совсем бесчувственный, - ревела Вера.

 Этот проницательный, и в то же время обыкновенный начальник в элегантном смокинге, позволяющий себе все, что пожелает, сторожащий ее  каждый миг, как опытный охотник, почему он не такой, как все? Почему никогда не вспылить, не разнервничается, не накричит на нее, не прогонит, а упорно выясняет причины, которыми она всеми силами хочет от него скрыть.

- Расскажите. Как раз проверите, бесчувственный я или нет. Может,  вместе поплачем. Знаете, как я плакать умею? Вся гостиница сбежится, - уверенно держа ее за плечи, продолжал он, и слезы впервые видел на ее щеках  какие-то особенные: детские, наивные слезы.

- Не расскажу, -  настырно не поднимала голову Вера.

В жизни она испытал много тягостного: пережила уход отца, терпела пьянки матери, видела ее смерть  и  не раз думала, несмотря на свою молодость, что у нее не найдется больше слез, чтобы плакать по пустякам, но такой тоски она не испытывала  до этого вечера, не могла себе представить такой горькой обиды от своей бедности и зависимости.

Андрей недовольно покачал головой, опустил руки и как-то устало высказал  расстроившее его наблюдение:
- Тогда я расскажу, Вера Юрьевна.  Вы опять согласились, а теперь передумали, вы уже не в первый раз меня подводите.

- Я не передумала, - Вера вытерла слезы, размазывая макияж, но выражено  это было  очень вяло, звучало тоскливо, почти неохотно.

- Нет, передумали,- уверенно возразил Андрей, и голос его стал хриплым и скучающим, -   и на этот раз я не знаю, почему. Рассказывайте.

 Вера опять опустила голову. Уже стало совсем обидно, что он равнодушно стоит рядом, даже не пытается ее утешить и его обычное, нисколько не изменившееся лицо – выразительное  и серьезное лицо крайне занятого человека, которого ничто не раздражает, а только является еще одним  препятствием к достижению цели, тоже почему-то досадно огорчало.

- Не расскажу, - опять повторила она.

- Тогда я иду один, а про вас буду думать, что вы просто струсили, - Андрей стал застегивать пуговицы на смокинге, справедливо полагая что, чем долго и мучительно уговаривать женщину и взывать к ее совести, лучше оставить ее одну и предоставить это сделать ей самой.

- Я не струсила, - продолжала Вера, но упрямо не поднимала глаз.

 Она понимала, что  оказывается невольным и нужным участником каких-то огромных и чрезвычайно важных его дел, совершающихся в корпорации. Какой-то  значительной и рассчитанной игры, на которую он делает ставку и которая  недоступна ее пониманию. Участником она оказалась  случайным, ничтожным и совершенно бесполезным, но масштабность самого замысла, то, что он не пожалел ни сил, ни денег, ни нервов, чтобы осуществить задуманное  очень  сильно удручало ее.

 - Вы трусиха, Вера, я пошел, - и Андрей повернулся к двери и демонстративно шумно и недовольно сделал несколько шагов.

Его разочарование было так ясно, широко и властно, что Вера, наконец, переселила свою робость.
 
- Я не трусиха, но я же ничего не знаю, этот ваш бал… Как себя вести, что делать? Я же, как Золушка, - закричала она, пытаясь остановить его, и сокрушенно смотрела в его уходящую спину.

 Андрей повернулся. С выражением  крайнего изумления пристально посмотрел ей в глаза и спросил: « А я – сказочный принц?».

Вера опять заплакала, а Андрей вдруг захохотал. Смеялся так, как давно уже не смеялся. Любое сравнение мог бы выдержать, но принц – это было слишком. Такое пафосное сравнение по достоинству оценили бы только те, кто близко его знает.

- Вот видите! Я же не струсила, мне просто, в отличие от вас, в жизни не повезло,  - всхлипывая, оправдывалась Вера и этот смех был самым трудным для нее и тяжелым.

 Она вопросов  боялась о ее тяжелой жизни, гордого сарказма, высокомерной  жалости, а он просто хохочет и даже не пытается скрыть своей догадливости.

-Вы как ребенок, Вера,- продолжал смеяться Андрей,- разве вы не понимаете? Золушке повезло не в том, что она  принца встретила, а что крестная вовремя объявилась.

 В  ярком  свете электрической люстры, освещавшей комнату, он видел привлекательную, изящную  женщину, съежившуюся  в  его дорогом  платье, будто он заставил ее надеть ослиную шкуру  и погруженную в  горькие  думы, разочаровавшись, что встреченный  принц  оказался не фальшивым.

- А у меня даже крестной нет, - Вера резко села в кресло, теперь даже не помышляя  идти и оглядывалась жалко и грустно, как будто не там оказалась.

 - Не завидуйте Вера. Крестная с причудами была,  всю жизнь крестницу не видела, а только туфли нормальные подарила, остальное барахло в двенадцать часов исчезло. Нет, чтобы сразу королевство подарить, - смеялся Андрей, теперь с любопытством наблюдая за ее растерянным поведением.

- Теперь вы надо  мной смеетесь, - грустно констатировала Вера.

Этот смех  точно отнимало память о прежних обидах и  несчастьях и хотя успокаивал ее, делал его опять  излишне серьезным, излишне спокойными – пожалуй, даже жестокими немного.

В знак сочувствия Андрей покачал головой.

- Вера, ну это же смешно, я же на принца не тяну, - и он, опершись о стену, продолжал смеяться, но теперь отворачивался и старательно пытался не смотреть на Веру.

- Конечно, легко вам смеяться, у вас же корпорация – больше любого королевства, - всхлипывала Вера, сморкалась  и терла платком свой покрасневший нос.

- Потому и больше, что я в сказки не верю.

Уже и теперь, когда вел он себя с ней попроще, а Сергей, в его отсутствие, заводил с ней жалобные  беседы о его скверном бесшабашном характере, она видит его грозным исполином, перед которым всем  приходится подниматься на цыпочки.

- А зачем вам верить? Вы же миллионер, - Вера опять заплакала,  и чем отчаянней и искренней  она плакала, тем громче становился  хохот Андрея, терял раздельность, грубым эхом раскатывался по всем комнатам.

- Вот опять вы обзываетесь. Как вы не поймете? Нет таких людей – миллионеров, статус такой есть, а людей нет,- произнес он, когда сумел подавить смех.

 Этот смех сбивал ее с толку. Все, что казалось  так бесповоротно разделяло их, было для нее  значимым и серьезным, в чем он должен был убедить ее окончательно, сообщив ей, что они действительно не пара, начав расспрашивать о ее финансовых проблемах и сочувственно предлагать денег или же  жаловаться на свое зависимое от финансовых дел положение,  для него было курьезным и ничтожным, вызывающим только иронию.

- Как это нет? Ездите на своих дорогих машинах, летаете на своих самолетах, - злобно глядя на него, произнесла  она не желая подпадать под власть его внушаемого и разъясненного спокойствия.

- Это Вера, не миллионеры, а успешные люди, которые в свое время поняли, что сказок не бывает и помощи им ждать не от кого: ни от крестных, ни от  дядей, ни от тетей, ни от папы с мамой или родственников за границей, ни от страны и правительства, - уверенно отвечал Андрей.

Ему все это говорили часто, и  проще было прослыть скаредным богатеем, чем переубеждать в обратном, но слезы по этому поводу он видел впервые.

- Конечно, и стали других обирать, - едко заметила Вера, стараясь  не поддаваться вполне разумным  и искреннем объяснениям. Она  твердо стояла на своем, неожиданно  став не то глупой, не то совсем недоверчивой, перед его самоуверенной и даже наглой попыткой выставить себя обыкновенным и простым.

 - Это каждый сам для себя решает, как ему деньги зарабатывать, - спокойно убеждал Андрей, но вместо  крепко сдерживаемого смеха в голосе теперь звучала уже глубокая и спокойная уверенность.

Если бы он рассказал красивую историю о тяжело и честно заработанных капиталах, Вера могла бы еще сдержаться, и снисходительно простить ему шаблонную ложь, но теперь невозможно было ни молчать, ни притворяться наивной; и, стараясь даже не глядеть на него, чтобы не встретиться с его, вероятно, очень раздраженным взглядом, она наскоро  скинула с ног дорогие туфли и неосторожно стала расстегивать платье.

- Да вы же нас за людей не считаете, - разозлившись, выпалила она.

Хотя давно уже им надо было ехать, Андрею  казалось, что ничего нет важнее этого разговора, который  пробуждал в ней что-то живое, непосредственное и в нем отзывался непривычной полнотой  жизни.

- Как вам не стыдно, Вера?  Вы же вроде в обычной школе учились,  - иронично произнес он, а Вера не находя  в этом вопросе никакого смысла  даже перестала расстегивать платье.

 - Ну учились же? – вопросительно повторил он и  опять засмеялся.

- Ну училась, - и сказано было это так удивленно и по-детски, что добившись желаемого Андрей   стал как-то глупо обрадован.

- И я вот учился, и даже пионером был и галстук носил, и в панельной девятиэтажке жил, а это вы меня за человека не считаете, это у вас – проблемы, - смеялся он, - я, конечно, давно заметил, что вы на меня смотрите, будто я с миллионом в кармане родился, но я же не в Англии родился, где мог бы быть потомственным миллионером в десятом поколении.

Не отводя глаз от растерянной, оглушенной Веры,  удивленной изумрудности  ее заплаканных  глаз, он подошел ближе  и на фоне нее память неожиданно рисовала ему  знакомые,  сейчас, наверно, совершенно изменившиеся, неузнаваемые в толпе  и почему-то очень дорогие лица школьных товарищей, соседей, сослуживцев и офицеров.
 
- Может, и были обычным человеком, а потом забыли.

 По правде сказать пустой их разговор был до смешного деловит: так же спокойно и убедительно разговаривает  он и со своими заместителями, и с членами совета директоров и с партнерами и она считала, что он просто намеренно и хитро лжет.
 
- Может, кто из миллионеров  забыл, а я помню.

 Может и не всегда он находил убедительные слова, но  был у него  несомненный дар: его совсем можно было не слушать, даже не понимать смысл слов,  а достаточно было  видеть его лицо, слышать глубину голоса, вглядываться в чистоту ясных, открытых  глаз.

- Зачем же тогда вся ваша роскошь напоказ? – грубо выпалила Вера, не смея задать этот прямой вопрос раньше. И столько было в ее голосе обиды, столько презрения, что у Андрея  даже появилось желание  объяснить ей, что она ошибается, что он – только сумел заработать и распорядиться  тем, что непостижимым образом наделяет его надуманным  могуществом в глазах людей.

- Какая роскошь Вера? Я в своей собственной стране чтобы в живых остаться должен за собой отряд охраны водить, а почему-то здесь, в гостях,  меня телохранители только от уличной шпаны защищают, которой в любой стране мира хватает. Почему-то только здесь, за границей, я спокойно могу по городу в толпе народа ходить, на автобусах ездить, в кафе кофе пить, на пляжах загорать  и по сторонам не озираться, что на меня из кустов какая-нибудь оптика смотрит: либо фотоаппарата, либо винтовки. Поэтому я могу, конечно, в России на метро ездить, но не хочу, в общежитии жить, но не хочу, самолетами аэрофлота летать, но не хочу: вот и все, - спокойно ответил он.

Это  было так честно, так понятно и так доходчиво, что опять расстроило Веру.

- Вы не хотите, а я не могу, - опять заплакала она.

 Часто, под натиском веских аргументов, она переставала думать и начинала просто капризничать,  так же было  в этот раз, и Андрей это заметил и насмешливо произнес:
- Прекращайте рыдать, Вера Юрьевна. Может мне вам еще курс экономической теории прочесть, чтобы вы поняли почему вы не можете? Телевизор послушайте, там в ток-шоу любят рассуждать о бедности и богатстве.

- Может, вы выступите, всю страну просветите, - вытерла слезы Вера.

 Наконец успокаиваясь она уже хотела узнать время, когда где-то за дверью послышался громкий хлопок Никиты, таким образом собирающий у дверей всех телохранителей.

Андрей взял с тумбочки косметичку и  протянул ее Вере. 
- В политику меня не тяните. Я со своей работой справляюсь и сам вижу, что неплохо, а страну пусть обустраивает тот, кому за это деньги государство платит, - серьезно ответил он.

Осторожно забирая косметичку из рук Андрея  на мгновение ее пальцы  коснулись его руки и опять ощутили то непередаваемое чувство защищенности и уверенности.

- Посоветуйте тогда нерадивым политикам,- с иронией улыбнулась она.

- Советы давать – дело неблагодарное. Я, как вы сейчас, болтать и рассуждать не люблю, я задание дал – проверил, все. Думаете, зачем я сейчас вас уговариваю? Чтобы вы мне крупную  сделку не сорвали, а попусту я времени никогда не теряю, - и он, поторапливая ее, придвинул скинутые туфли.

  Вера вздохнула, надела туфли, взяла зеркальце и посмотрела  на себя. Не только над ее глупыми обвинениями, а даже над лицом можно долго смеяться.  Она достала пудру, потом задумалась, отложила в сторону и достала средство для снятия макияжа.

Теперь спешно и совершенно просто, она произвела нехитрые манипуляции с тенями, тушью и губной помадой и снова посмотрела на себя. Теперь это было ее лицо: простое, естественное и живое,  хотя еще недавно другим было оно.

- Вы Андрей Евгеньевич не понимаете, что вся ваша корпорация на песке построена,- продолжила она нехитрую беседу.

- Песок, Вера Юрьевна, самое прочное основание под фундамент, а рухнуть она потому может, что у нас в стране менталитет такой. Пока каждый спиной отвернувшись заначки свои считать будет, никто ничего иметь не будет, а когда лицом друг к другу повернемся и начнем плечи друг другу подставлять и руки протягивать, тогда и вы на личном самолете летать будете.
 
Время бежало неумолимо, сборы затянулись дольше, чем он предполагал,  и хоть  водители и охрана терпеливо ждали, и на светские мероприятия легко прощались ему опоздания, задерживаться и портить первое впечатление  о нем партнеров по бизнесу  не хотелось.
 
- Да ни от кого такого не дождешься, - хладнокровно посмотрела на него Вера и грудь ее  наполнилась неслышным  вздохом сожаления.

- Я же вам руку протягиваю, а вы не видите, я ведь тоже не сразу всему научился: протоколу, этикету.  Ну что идете, Золушка, или крестную ждать будете? – улыбнулся Андрей и протянул руку.

 Еще не видя его лица, но уже  при взгляде на эту мужскую, твердую руку с  массивным перстнем, отливающим ясным, спокойным светом, у Веры явилось странное чувство, как будто и эта рука, и он сам, и разгадка всего его поведения  из какого-то другого, совсем особого мира.  И во власти этого необычного чувства  Вера, подняв глаза, решительно протянула руку в ответ.

Продолжение: http://proza.ru/2020/09/24/1617