Глава 20

      


  Девушка вздрогнула от неожиданного вопроса, показавшегося ей злым и неуместным за таким прекрасным ужином. Но какая-то совершенно новая и незнакомая истома стала овладевать всем её существом, снова заставляя расслабиться. «Не раскисай, идиотка!» - приказала себе, цепляясь за остатки трезвого ума. С усилием она собралась и ответила

- Да...Нет.

И потом извиняющимся тоном:

— Отец бросил нас с мамой ещё до моего рождения… Поэтому у нас с ней всё было очень непросто… Но—мы выдержали, выжили… Но она с тех пор никак не может... Ну, прийти в себя не может. Найти опору, понимаешь? – Ева с хмельной надеждой поглядела Олегу в глаза.

-Более или менее, - кивнул тот. - Продолжай.

-Опору она нашла... попыталась найти в религии. Сколько себя помню, мама - очень набожная, верующая . Но верующая до фанатизма. Всё время какие-то паломничества, монастыри. И постоянно повторяла, что если бы не я, то она бы стала монашкой, ушла бы в скит, посвятив всю свою жизнь Всевышнему… А я как бы всем своим существованием—мешаю...Хорошо, что была у меня крестная-тетя Таня. Одна из местных прихожанок. Она-то и заботилась обо мне, пока мать по монастырям скиталась... Она-очень хорошая, но пришлось ей уехать года три назад на другой конец страны, на малую родину ее мужа. Тоже -очень набожная женщина, но совсем иначе, чем моя мать.

- А как ты сама? В Бога веришь?

- Я? - Ева пожала плечами.— Я не знаю. Может и есть что-то в этом, но мне кажется, что если бы Бог на самом деле существовал, он бы не допустил маминого сумасшествия и беспросветной нищеты. Добрый Бог не ворует мам у беспомощных детей... Я и в церковь поэтому не хожу. Мне все кажется,что есть что-то лицемерное во всех этих бабках, которые проповедуют смирение, но шипят, если придешь в церковь в штанах. В тех, кто твердит, что Бог есть любовь, но готов прибить ближнего за ненадлежащее соблюдение поста или распять за происхождение. Я не виновата, что мой отец меня предал, я тоже человек-Божье создание, но меня упрекают в том, что я родилась... – Еве вдруг стало так горько, что захотелось плакать.

- И все-таки это странно! Мать такая глубоко верующая, а дочка—нет. Неужели мать не пыталась тебя обратить в свою веру? – Сабанеев отставил свою тарелку, оперся на скрещенные пальцы и внимательно смотрел на девушку.

- Нет, почему когда я была маленькая, она постоянно брала меня с собой. Помню мрачную церковь, темные лики святых смотрят со всех сторон... Свечек везде куча, тонкие, огоньки потрескивают, они гнутся от жары... И пахнет так... Странно. Мать мне рассказывала священную историю, о святых, об их обязательно мученическом конце и от меня, маленькой девочки, требовала мученического терпения. Как взрослая, я постилась, должна была выстаивать все литургии вместе с матерью... Знаешь, я хорошо помню, как наливались свинцовой тяжестью ноги, как сводило от голода живот в Страстную Пятницу... А по вечерам мать рассказывала мне вместо сказок, истории о сатане, о его присутствии на греховной земле, о тьме мелких бесов, которые совращают людей мирскими соблазнами: абсолютной властью, огромными деньгами, страстным блудом, обжорством и пьянством... И мне так ясно, отчетливо представлялось, как сплетники, подвешенные за языки, обжоры с вырезанной глоткой, особенно - неверующие извиваются, горят на медленном огне, и мучаются, мучаются, мучаются… Как будто я сама в аду побывала на бесплатной экскурсии... С тех пор я боюсь всякой нечисти. И призраков...Мама говорила,что призраки-души людей, которые служат Сатане. Они рыщут по земле в поисках новых душ,чтобы утащить их в ад.

  Видимо, выпитое вино развязало Еве язык.Она продолжала

- И мне становилось до того страшно, что, бывало, и мать уснет, а я никак не могу. Все всматриваюсь в темные углы комнаты, прислушиваюсь ко всякому шороху. Закаркает ворона на дворе, ветер распахнет форточку — и я натягиваю одеяло на голову или заслоняюсь подушкой. "Господи помилуй, Господи помилуй!", - шепчу...

- А потом что-то случилось? – уточнил хозяин.

- Ну да! А вы откуда знаете?- оторвалась от своих безрадостных воспоминаний та.

- Элементар-р-рно, Ватсон! Ты же сейчас не веруешь, не молишься!

- Ну да...Как-то в праздник крещения мы вернулись из церкви, и матери показалось, что мы мало взяли с собой «иорданской воды». Она послала меня с бидончиком набрать ещё. А идти надо было мимо горки, где мы, все дети, катались -кто на чём. Я решила пару раз прокатиться, ну и заигралась. Там было так весело! Потом спохватилась, побежала, но церковь была уже почему-то закрыта, — поздно пришла. До сих пор живо помню тот ужас: мать меня жестоко накажет! Мало того, что долго не было, так ещё и без освящённой воды... Шла домой, а ноги подкашивались. Готова была сделать, что угодно, только бы не смотреть матери в глаза, не слушать её злобного шипения... Боялась ее страшно... Плелась, сама не зная, куда иду. Вдруг вижу — колонка. Люди воду берут. Тут и придумала: быстро наполнила бидончик водой и побежала к дому. «Где была так долго?»,— а у меня ноги задрожали, пропал голос и я осипла. На двенадцатом году наврала в первый раз... «Покажи воду!»,-потребовала мать. Меня заколотило. Отдала ей бидончик, она перекрестила его как это делают священники, и отхлебнула глоток, да как завизжит: «Не святая это вода! Врёшь, бесовка!» Окатила меня этой водой, начала лупить, за волосы таскать... Я заревела, закричала. Но квартира у нас была коммунальная и продолжать она не стала, потому что соседи бы сразу прибежали… Я наревелась, но уснула так крепко и спала как убитая.

  А утром мать сказала, что в меня вселился бес, я одержимая, и она поведёт меня в церковь—отчитывать. Притащила меня, запуганную и зареванную. А там служебным священником был отец Феодосий- такой старенький и лысенький добрый батюшка. Посмотрел на меня ласково, отвёл в исповедальню, я ему всё как на духу рассказала. Кое-чего сам поспрашивал, всё ответила… Он вывел меня во двор, и сказал матери, чтобы она от меня отцепилась. «У каждого своя дорога к Храму!» - сказал. Ну вроде того, что каждый должен её пройти не под кнутом принуждения или плетьми оскорблений и наказаний, а самостоятельно… И ещё он сказал, что рано или поздно я приду к Богу… Как сказал Екклесиаст: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом исчислено».

- И всё? - не поверил Сабанеев.

- Да. Матушка отстала от меня. С тех пор мы стали жить как бы отдельно: она сама по себе, а я- как сорная трава.

- Интересно! Вот как в жизни бывает, - с этими словами Сабанеев взял пузатую бутыль с «Мальбеком» и снова наполнил бокал Евы вровень с краями не пролив не капли.

- Ой! Это для меня очень много… - запротестовала Ева.—может, не надо больше?

- Это -что? Какой там градус! Это же почти как компот, - снисходительно улыбаясь сказала мужчина.— Пока до конца допьёшь, - весь алкоголь из головы уже выветрится…
Он закупорил бутыль пробкой и поменял тему разговора:

-Мы тоже в детстве компанией собирались, рассказывали друг другу разные страшные истории, про нечисть всякую, про привидения, про самоубийц, которые по ночам по кладбищу бродят, ищут для себя могилу, и никак не могут найти, все уже заняты… Про «Кровавую Руку» знаешь?

-Угу
- Ну и вот. У соседской дочки Нинки кровать стояла рядом с окном. А был у нас в компании Толька- малый рослый, но по уму ребёнок. И решил он подшутить: вымазал руку красной краской, приклеил к каждому пальцу по стеклянному кусочку от разбитой банки, поставил два ящика, и полез в это окно, рядом с которым Нинка спала… «Хочу, - говорит, чтобы Нинка испугалась до смерти!» Представляешь, ночь, открывается форточка, и из неё вот такая— Кровавая Рука с блёстками… Хря-я-ясь! Крик был такой, что пол-деревни всполошилось. Оказалось, Нинка, наслушавшись, ужастиков этих, перед тем как лечь спать, положила рядом с собой нож для разделки мяса … Ну когда увидела, тогда и рубанула ему по руке изо всех сил. Отрубила этому идиоту пару пальцев. Ее осудили за превышение самообороны...Должна была на помощь позвать, а не рубить с плеча...

- Какой ужас! Мальчишка что, совсем дурак? - Ева втянула голову в плечи, представив эту картину: ночь, окно и красная рука.

- Почему –«совсем»? Любил он Нинку очень сильно…

- Что?! Как - любил?! – изумилась та.- Не может быть! Когда любят, разве так делают?

- Ладно, давай не будем о грустном! - Сабанеев неожиданно встал с бокалом.—Бери! - повелительная интонация.—Сейчас я хочу выпить за тебя, милая… Жизнь прожить—не поле перейти. И вот я пью за то, чтобы ты это поле жизни прошла до конца, до его логического конца. Чтобы не застряла на полпути, не провалилась, не пропала... За твоё здоровье, за твою любовь ко мне!

- Может быть, не надо, - поёжилась Ева, которой стало неудобно от таких высоких слов в свой адрес. Особенно насторожило настойчивое желание внушить любовь.

- Ты что—не выпьешь за себя? - удивился Сабанеев.— Я вот в Бога не верю… Вообще, никому не верю… И тебе—не верю. Но вот, хотя и не верю, в тебя я почему-то верую! Так вот: пьёт за тебя верующий в тебя, твой покорный слуга! Давай, милая!


  После этих слов Сабанеев стоя стал осушать поднятый бокал. Еве стало не по себе от таких кощунственных слов, но деваться было некуда, и она принялась пить дальше. Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь.


  Второй бокал пошёл с трудом. И вино, которое было таким вкусным вначале, сейчас показалось кисловатым и даже противным. Но Ева мужественно допила до конца, и ей показалось, что сейчас она даже лопнет. Голова кружилась, комната плыла в глазах, ее слегка подташнивало от обилия съеденного.


  Чтобы отвлечь внимание от своего ухудшавшегося состояния она взяла вилку, потянулась за листиком салата, украшавшего мясо и опрокинула свой пустой бокал. Засмеялась… Все ощущения в теле, в голове, наполнившейся тихим гулом, были для девушки какие-то небывало новые…

- А подруги у тебя есть?

- Подруги? - почему-то хихикнула Ева. - О… у меня много подружек…

- Ну и кто же именно?

- Надя-а, потом - Сонька… Я Соньку люблю… Алла…

- Понятно, - сказал Сабанеев. - А друг у тебя был?

- Кто?

- Ну - друг… Кавалер? Жених? С кем-то гуляла…

  Ева хотела уже сказать правду, но потом вдруг подумала, что это слишком банально и такое признание ее унизит в глазах Олега. Она, чтобы хозяин сильно нос не задирал и не подумал, что она такая, совсем уж ненужная никому, стала врать:

- Да. был у меня… Один…

- Как зовут?

- Никита! - на ходу придумала Ева. - Мы с ним гуляли много… В кино, в клуб... - опьянение придавало мыслям и языку необыкновенную лёгкость… - Ходили, ночью, ну чтобы никто не видел…


  На самом деле, по ночам Ева крепко спала. Иметь что-то даже отдаленно похожее на личную жизнь, не давали комплексы, страхи и религиозная мать. Она бы вообще, наверное, закопала дочь ночью на кладбище, если бы увидела рядом с мальчиком. "На кладбище… ночью на кладбище… - заплутала пьяная мысль в Евиной голове. - А чего ночью делать на кладбище?.. А-а-а… Точно! Соловьев слушать…"

- А где работал? - вторгся в её разбушевавшийся поток мыслей Сабанеевский вопрос.

- Где работал? - повторила Ева и призадумалась, что бы соврать… Но пьяное вдохновение сработало быстро: - А он этим - роллером раскатывал… Рокером, - поправилась девушка… - Ну типа - мотоциклист был…

- Он тебя катал? - зевнул Сабанеев.

- Да, конечно! По всему городу катал... По ночному.

- Ну и чего ж не срослось?

- Кто? - Ева посмотрела на Сабанеева, слегка растерявшись, - А что должно срастись? Что с чем? - и хихикнула.

- Замуж почему за своего Никиту не вышла?

- Замуж? - тупо переспросила та. "Замуж почему? Почему замуж?",-заметались в голове ошалелые мысли. Но она быстро нашлась:

- А он разбился! В аварию попал... Под асфальтоукладчик...


  Ева наклонилась и положила руки с локтями на стол, как это делают первоклашки. Она наморщила лоб и нахмурилась. Начала было представлять эту картину, утопая в вязком тумане пьяного воображения, но в очередной раз её спас голос Сабанеева:

- И ты по-прежнему одна?

- Ну да - одна… - пожала Ева плечами. - А что тут такого? А у тебя что с женой-то? Не уберёг, да?!- бестактный вопрос легко сорвался с языка


  Мгновенная судорога свела лицо Сабанеева. Но он быстро справился с собой, и Ева даже не заметила.

- А ты откуда знаешь? –почти спокойно спросил он.

- Алла... сказала, что она, это, выпрыгнула из окна… Да! И не одна прыгнула… Между прочим...

- Алла?! - правая бровь Сабанеева взлетела вверх.

- Ну да… - Ева вдруг почувствовала, что прямо сейчас уснет. Она оглянулась, рассчитывая добрести до дивана. Сабанеев подхватил ее под руку, осторожно довел до спальни и легонько втолкнул внутрь.


  Ева зашла в комнату и защёлкнула за собой дверь. Олег вернулся в гостиную, где быстро собрал со стола, потом достал зубочистку, повертел в пальцах, и задумчиво уставился в темное окно. О чем он думал, и сам не вполне отдавал себе отчета. Наверное, о своей первой жене… Возможно, подводил какие-то итоги. Конечно, наверняка думал и об этой девчушке, которая годилась ему в дочки и которую он подпоил сегодня…
_________________

http://proza.ru/2020/09/23/653 - продолжение