Не детские рассказы. Глава 1

1
Мои ранние детские и все школьные годы были связаны с постоянными переездами. Это – судьба всех офицерских семей Союза, включая и нашу: кочевать из одного отдаленного гарнизона страны в другой, затем из военкомата в военкомат (в нашем случае – в глухой калужской провинции). Какие места запомнились ярче всего в наших скитаниях? Прежде всего, гарнизон в лесу под Звенигородом. Мне 5-6 лет. Отца перевели в эту часть где-то в 1960-м охранять ракетный пояс Москвы. Звенигород – какое звонкое и красивое название! Оно сразу пленило мое детское воображение. Но город промелькнул вскользь мимо меня: во время нашего переезда в военный городок, запомнились лишь укрытые осенним золотом деревьев крыши старинных зданий, мост через реку, серебристая дорога уходящей вдаль реки. Гарнизон оказался в лесу, был окружен «колючкой», до Звенигорода – с добрый десяток километров. Что первым делом сделает мальчишка моего возраста в незнакомом новом месте, к тому же такой любопытный непоседа, как я? Конечно, пойдет изучать окрестности. Не стал исключением и я. Тем более, что отец почти все время на работе (он принимал батальон и с утра до вечера пропадал то в штабе, то на плацу), мать тоже была занята – устраивалась в детский санаторий по соседству. Объектом моего главного интереса стал лес на въезде, за периметром колючей проволоки, опоясавшей часть. Темная стена громадных елей вперемежку с сиянием осенних берез притягивала к себе невероятно. И вот однажды, тайком от родителей, я отправился ее исследовать. Конечно, поначалу было страшно. Как выбраться из части? Через ворота КПП невозможно: часовые. Решил пролезть между рядов «колючки» далеко в стороне. Маневр удался, если не считать порванных штанов (зацепился за проволочный «ежик»). Перебежать по открытому пространству, шириной метров в 50, в лес было делом нескольких секунд. Сердце бешеным молоточком колотилось в груди, отдавалось в висках. В голове – радостно крутилась мысль: «не заметили!».

И вот выбираюсь меж колючих еловых ветвей на солнечную поляну, укрытую папоротниками, окруженную громадой белых берез, трепещущих под легким ветром шелком осенней листвы высоко вверху, в кронах. Вокруг – пряный густой аромат грибницы. Здесь следует заметить, что, несмотряна возраст, грибником я уже был довольно опытным: сказались уроки грибного искусства, преподанные мне в остерских сосновых лесах моей родной теткой. Тетя Шура была непревзойденным мастером «тихой охоты», научила меня по запаху отыскивать душистую грибницу белых грибов, а с ней – и сами грибы. Приседаю на корточки под ажурными листьями разлапистых папоротников и начинаю осматриваться. Вот недалеко показалась округлая шоколадная шляпка боровика на толстой прогонистой бело-серой ножке. Только выкрутил из мягкого изумрудного мха его плотную упругую ногу, из-за ствола березы показалась целая семья небольших толстых боровичков. И пошло-поехало! Вскоре пришлось снять рубашку, завязать ворот узлом и складывать в нее ароматную добычу…

Где-то через час я вышел из лесу, благо был недалеко от КПП. Возвращаться решил через сам КПП: наполненная грибами рубашка была слишком тяжела, чтобы предпринять обходные маневры. Подошел к часовым и просто сказал, что мне нужно пройти домой в часть, что я сын офицера такого-то. Что ходил в лес за грибами. Проверили. Поверили. Пропустили. Даже не позвонили в штаб гарнизона. Видимо, таких случаев с офицерской пацанвой происходило немало. В последующем, я не раз побывал в этом лесу таким же макаром, почти всегда принося домой душистые дары леса. Отец с мамой вначале меня ругали, потом поняли, что удерживать меня от этого искушения - занятие бесполезное. К тому же душистая сковорода картошки с грибами за столом нашего финского домика была неплохим дополнением к однообразному рациону офицерской семьи: в части был всего один небольшой магазинчик.

2

Постепенно я влился в гарнизонную жизнь, познакомился с офицерскими пацанами, моими ровесниками и чуть постарше. Компания небольшая – человек 5-6, но головорезы – все, как теперь это ясно понимаю, отчаянные. Из наших мальчишеских забав самой, пожалуй, безобидной было катание на березках. В чем оно заключалось? Все очень просто: мы шли в небольшую рощицу молоденьких березок, недалеко от наших домов, в пределах периметра части. Кто-то из пацанов брал небольшой топорик и нес его, пряча в одежде. В роще мы слегка подрубали одну из берез, хватались за нее руками ближе к вершине и, перепрыгнув на нее с соседнего большого дерева, пружиня ногами, отталкивались от земли и катались. Занятие, безусловно, жестокое по отношению к природе и опасное. Но в таком возрасте этого еще не осознаешь. К тому же, воинская романтика взрослых, царившая вокруг нас,  предрасполагала к храбрости. Пожалуй, самым опасным среди наших мальчишеских забав было катание на вагонетках. От хоздвора, где выращивали свиней для гарнизонной столовой и располагались овощехранилище и угольный склад, к котельной была проложена узкоколейка длиной около полукилометра. Когда никого из взрослых поблизости не было, мы разгоняли вагонетку и запрыгивали в нее. Затем на бешеной скорости врезались в «завал» – препятствие в виде досок, бревен, булыжников, наваленных нами на рельсы узкоколейки заранее, ниже вагонетки. Изюминка забавы состояла в том, чтобы выпрыгнуть из набравшей скорость вагонетки непосредственно перед столкновением. Обязательно перед ним, поскольку после столкновения вагонетка обычно опрокидывалась. Как теперь вижу, занятие это было крайне опасным – покалечиться было очень легко. К счастью, солдаты из хоздвора быстро нас вычислили, доложили в штаб, и наши родители-офицеры с помощью офицерского ремня и внушений довольно быстро отбили у нас охоту к столь экстремальной забаве…

Еще одним ярким воспоминанием гарнизонной жизни были наши пацанские походы на стрельбище. Весь смысл похода был в том, чтобы попасть туда во время стрельб и непременно незамеченными. Стрельбище находилось за периметром части,и первым делом было пробраться через «колючку» незамеченными часовыми. Когда это препятствие успешно преодолевалось, мы тихонько пробирались подлеском к стрельбищу со стороны спин стреляющих, прячась среди кустов. Грохот в ушах стоял неимоверный, мы открывали рты и затыкали уши, пытаясь защититься от боли (подсказал кто-то из пацанов, узнавших  этот прием от взрослых), но упорно ждали окончания стрельб. Когда все стихало и солдаты покидали стрельбище, начиналось самое главное. Мы осторожно, ползком пробирались к брустверу с фанерными силуэтами мишеней и, роясь в песке позади них, извлекали блестящие золотистые сплющенные пули. Побеждал тот, у кого в карманах оказывалось больше всего латунных комочков…

3

Страстью всех мальчишек везде и во все времена было оружие. Мне в этом отношении повезло: отец – военный, и с оружием я близко познакомился в детстве, в том же военном городке под Звенигородом. Знакомство это, правда, оказалось с элементами траги-комического. Как-то отец, придя днем их штаба на обед, принес с собой в новенькой, пахнущей кожей коричневой кобуре черный с вороненым стволом «ТТ» - табельное офицерское оружие. До этого мы с братом много слышали об этом пистолете, но в глаза никогда еще не видели. Здесь нужно заметить, что Вовка, мой брат, был на полтора года старше, к тому же таким отчаянным сорванцом, каких еще  поискать. Как говорила маме бабушка Луша: «Маруся, за Вовкой глаз да глаз нужен…». Отец сел обедать на кухне, кобуру с пистолетом оставил в гостиной на диване нам с братом – посмотреть и поиграть, предварительно при этом убедившись, что магазин пуст. Мы с братом начали внимательно изучать пистолет, заглядывали в «дуло», щелкали предохранителем. Потом Вовка взял пистолет в обе руки, поднял его стволом вверх и нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный грохот, с потолка отвалился и упал на диван большой кусок штукатурки. В потолке рядом с люстрой в темном пятне, на месте отвалившейся штукатурки, ясно виднелась круглая черная дыра – след пулевого отверстия. В комнату влетел перепуганный отец. Мы с братом, ошеломленные, тихо сидели на диване, окруженные пеленой сизого дыма…

Оказалось, отец, проверив магазин пистолета, не учел, что в стволе может оставаться патрон. Так оно и случилось. Брат, играя, снял пистолет с предохранителя, и он, к нашему огромному удивлению, громоподобно выстрелил. К счастью, в потолок. Хорошо, что в это время мамы не было дома.Отец нас с братом попросил маме ничего об этом не рассказывать, заговорщически пообещав купить нам по шоколадке. Мы с братом, конечно, держались. Но со временем мама все равно догадалась, заметив острым взглядом хозяйки следы происшествия на потолке. Отцу от нее досталось. Мы же с братом отделались лишь легким испугом, хотя история эта могла закончиться гораздо печальнее…

Второй случай близкого знакомства с отечественным оружием произошел в том же гарнизоне примерно в то же время, но это уже был АК (автомат Калашникова) – основное оружие частей Советской армии. Как-то я упросил отца взять меня на стрельбище. И вот на плечах рослого солдата впереди колонны, под дружное «По долинам и по взгорьям…» я въезжаю на стрельбище. Сильные солдатские руки аккуратно опускают меня на землю. Отец просит меня отойти в сторонку, в безопасное место, и стрельбы начинаются. Солдаты ряд за рядом ложатся на землю и стреляют одиночными из АК. Грохот стоит невероятный. Я умоляюще смотрю на отца, он делает вид, что меня не замечает, деловито отдавая команды. Наконец, на маты ложится последняя группа. И тут отец берет меня за руку и подводит к здоровенному солдату, лежащему у самого края. Тот отодвигается, я ложусь на его место, и он накрывает меня своим могучим телом. Я беру тяжеленный автомат в руки, боец накладывает поверх них свои огромные ладони. Далее происходит что-то неожиданное и мне малопонятное: я нажимаю на спусковой крючок, раздается резкий одиночный хлопок. Одновременно автомат подскакивает, вырывается из наших рук и отлетает в сторону. Я встаю и бегу к отцу. Видимо, на моем лице написаны ужас и смятение, потому что в глазах отца отразилось то же самое…

По возвращении домой он просит, чтобы я ничего не рассказывал маме о нашем приключении.

4

Случались в гарнизоне и приятные истории. Зимой возле штаба части обычно заливали большой каток, на котором  снегом  размечали по кругу настоящую беговую дорожку. Отец отлично катался на коньках, и часто после работы по вечерам брал нас с братом на каток – учил кататься. Отец надевал беговые коньки с длинными блестящими лезвиями на черных ботинках, нам прикручивал веревками к валенкам обыкновенные «снегурки», и начиналось катание. Вечерний каток освещался мощным прожектором, и гладкий лед паркетно блестел. Отец, мощно отталкиваясь, быстро и плавно скользил по беговой дорожке, наматывая круг за кругом. Мы с братом, взмахивая руками, спотыкаясь и плюхаясь на лед, тоже пытались изобразить некое подобие конькобежцев. Это у нас, следует признать, мало получалось. Но эти походы, так же как и лыжные прогулки с отцом в лес, приучили нас с братом к физическим нагрузкам, постепенно подготовили к занятиям спортом в школьные годы. Думаю, здесь истоки нашей спортивности: спустя годы, в Медыни, брат, будучи в шестом классе, выигрывал  районные соревнования по спортивной гимнастике. Я же стал неплохим футболистом, даже был капитаном институтской футбольной команды,  всю жизнь любил спорт и люблю его до сих пор…

В том же гарнизоне отец часто брал меня с собой на рыбалку. Помнится, в конце  мая – начале июня он водил меня на небольшой пруд  на окраине части ловить карасей. Пруд – правильной округлой формы, словно внушительная воронка от снаряда. По берегам – осока с протоптанными рыбаками выходами к воде. Отец дает мне небольшую самодельную удочку, сделанную из тонкой орешины, объясняет, как себя вести на рыбалке (карась не любит шума). За утро, помнится, мы налавливали целый трехлитровый бидончик небольших, с мою ладошку, красивых золотых карасиков. Позже, я уже сам ходил на этот маленький пруд, до азарта увлекшись рыбалкой.