Другая жизнь

Я до сих пор помню 20 сентября 1986 года.

Стоял прохладный осенний вечер. Пасмурная погода уже намекала на удаление лета. Одевшись, я, Алекс Рилтер, вышел из дома, в котором долгое время сидел над своей книгой и решил пройтись, насладившись свежим вечерним воздухом. Выйдя из дома, стоящего недалеко от центра, я направился в сторону набережной. Небо было перечерчено рваными клочьями осенних облаков, которые проносились над землёй, кажется с гигантской скоростью. Ветер был мёрзлый, отдававший моросью. Подняв воротник своего плаща, я лёгкой походкой отправился к любимой набережной. Пройдя несколько кварталов и обогнув стройку, которая началась совсем недавно и перекрыла мой обычный путь, я вышел к набережной. Отметив что на ней почти не было людей, наверняка ветряная погода разогнала всех по своим домам. «Весьма кстати», - подумал я, моё настроение было как раз направлено на уединение и одиночество. Пройдя по мраморной лесенки, местами раскрошенной в мелкие камешки, я спустился на нижний тротуар. Река была не спокойной, на верху воды мелькали небольшие волны, окаймлённые белыми гребнями пены. В небе летали чайки. Одна из них крича, ринулась вниз, и нырнув под воду, выскочила с рыбой в зубах. Вздохнув полной грудью свежий влажный воздух, я отправился в сторону, где находились скамейки. Их было около 10 штук, разбросанных друг от друга на расстоянии метров 20. Они стояли здесь уже много лет и некоторые из них были покосившиеся и сломанные. Около каждой скамейки росли кусты розы. Летом сидя здесь, ощущалось, как будто вокруг тебя раскинут цветочный сад, стоило закрыть глаза, как ты погружался в их насыщенный сладковатый запах. Но сейчас кусты уже отцвели и стояли влажные, разрываемые ветром с частично опавшими листками, некоторые из которых лежали на мокрой скамейки. Пройдя мимо первых трёх, я выбрал четвертую. С нее открывался вид на противоположный берег, на котором находилось здание театра. Здание было старым и его никто не ремонтировал, облетевшая штукатурка с разводами от воды была видна через реку. Перед зданием был небольшой пляж и много кустов, граничащих с водой. В тех местах раньше часто слышались голоса и музыка, сейчас там лишь рыбачили и отдыхали летом на машинах. Над зданием летали птицы, их крики, смешиваясь с шумом ветра и воды, бьющейся о плиты набережной, долетали и до моих ушей. Достав целлофановый пакет и положив его на мокрое дерево скамейки, я сел и вдохнул полной грудью. Налетел ветер и подхватив листья с деревьев, унёс их в реку. Один лист прилип к моему лицу, и я взял его в руки отбросив в сторону и он, тут же подхваченный вторым порывом ветра, полетел туда же куда и остальные - в реку. Я заметил, что он был желтоватого цвета, что предвещало буйную скорую осень. Казалось вот-вот пойдёт дождь, но его не было. Облака тёмными пятнами проносились над головой, кажется спешащие куда-то, не хотевшие разлиться водой именно в этом месте. Я порядком устал от утомительного печатания. Книга уже подходила к концу, а развязка всё не устраивала меня. От чего сильно болела голова, и были напряжены мысли. Но сейчас, кажется, всё отступило. Сидя здесь на влажном октябрьском ветру, в голове было так просто и свежо, тяжёлые мысли уступили долгожданному спокойствие в голове. Оглянувшись, я увидел женщину с коляской, идущую метрах в ста, с зонтом тростью, заметно спешащую куда-то. И какого-то мужчину, идущего параллельно ей, шатающейся походкой, видимо пьяного и с растрёпанным видом. Уперевшись спиной в спинку скамьи, мои глаза приковало здание театра. Его витиеватые формы придавали ему немного загадочный вид. Когда-то это здание строилось с размахом, как главное здание театра в городе. Не так давно оно поражало размахом представлений, собирая тысячи людей со всей страны. Но в итоге, или место было выбрано неудачно или просто это место было несчастливым, но театр со временем пришёл в упадок. Давно не ремонтировавшийся, он уже не приводил концерты, видимо еле сводя концы с концами. Я взглянул в сторону, куда удалялась женщина, и заметил, что она ушла еще метров на 150. Мужчина же, покачиваясь, шёл по дороге с одного конца которой стояли скамейки, в том числе и моя. Налетевший ветер растрепал мои волосы и дёрнул за подол плаща. Застегнув нижнюю пуговицу и подняв глаза, я увидел, что мужчина остановился и смотрит на меня. С расстояния 50 метров это выглядело немного странно, он смотрел, как будто разглядывая меня, хотя расстояние было приличное. Решив, что он пьян, я уже ожидал, что он подойдёт что-либо спросить. Постояв около полуминуты, он двинулся немного покачивающийся походкой по дороге. Я отвернулся влево, где был мост, соединяющий две стороны города над рекой. По нему мчались машины, и их звук гулом отдавался под мостом, когда они наезжали на соединительные планки моста. Неожиданно я ощутил резкий запах, чего-то животного, напоминающего запах псины. Посмотрев в сторону, я вздрогнул, мужчина стоял рядом. Он подошёл совершенно бесшумно. Покачиваясь, он разглядывал меня. У него были тёмно-зеленые мутные глаза, что-то в них мне показалось странным, но я не стал разглядывать их. На мужчине были потёртые, разошедшиеся по швам в области бедер синие джинсы. И тёмно-оранжевая грязного цвета потёртая куртка, под которой был шерстяной тёмно-зелёный свитер. Человек был очень крупный с необычайно широкими плечами и большой грудной клеткой. На голове у него были средней длинны волосы, слипшиеся и разбросанные по голове. Мужчина смотрел на меня несколько секунд, покачиваясь, затем произнёс:

-И что вам не сидится дома в такую погоду? – Его голос показался мне, скорее через-чур уставшим, чем пьяным, тем более запаха алкоголя я не почувствовал. Вместо него мой нос резал острый запах псины. Мужчину качнуло, и он, наклонившись, схватился за спинку скамьи.

-Вам плохо? -спросил я. Мужчина скорчил лицо, видимо борясь с болью, но в конце его губы растянулись в широкой улыбке, обнажив кривые жёлтые зубы.

-Вы даже не представляете, как, -ответил он и было заметно, что он, стиснув зубы, опять борется с наступившей болью.

-Вы больны? – спросил я растерянно, не зная, что делать. Мужчина опять оскалил зубы и из его рта вырвался странный смех, который показался мне пугающим. Через пару секунд он сменился на кашель.

-Да, я болен. И давно. -Мужчина попытался встать ровно, но судя по его лицу, его опять прорезала боль.

-И что эта за болезнь? Я смотрел на муки человека, решив, что ему нужна помощь, и причём уже давно. Через полминуты молчания, он видимо справился с болью и отпустил спинку скамейки. Я обратил внимания, каких размеров у него были кисти, они были огромны, кажется в 2 мои.

-Эта болезнь очень стара, - ответил он, по его телу прошла волна дрожи, заставив поёжится даже меня.

-И что эта за болезнь? – спросил я. - Почему вы не лечитесь? -Я разглядывал человека передо мной, еще раз отметив его крупные размеры. Грубое лицо с мощными скулами делала его вид гротескным, а старые рваные ботинки на ногах, кажется были размера не меньше 49.

-Потому что лечение — значит смерть, -ответил он, и по его телу прошла волна смеха. Мне показалось, что он гораздо умнее, чем заключил я, увидев его в первые моменты. Его выдавали глаза, которые никак не вязались с его фигурой. Это были умные глаза, трезво смотрящие вокруг, как будто знающие все. Такие глаза бывают либо у здоровых очень старых людей или у людей, которых что-либо изводит, мучая изнутри.

-В наше время лечатся многие болезни, - сказал я, но не все. Конечно. – У вас что-то не излечимое?

-Как раз-таки да. Но я повторюсь, что моя болезнь лечится в один счёт, но после лечения я умру. - Было видно, что он хоть и говорит с улыбкой, в его словах есть смысл. В моей голове никак не вязалось что происходит.

-Можно я присяду? – спросил мужчина. - Кажется ему стало немного лучше. Он уже не выглядел так бледно.

На какой-то момент мне захотелось встать и уйти, и не связываться с этим человеком. В нём было что-то пугающее, угрожающие, что воспринималось на уровне каких-то глубоких чувств, но и что то в нём меня заинтересовало. Быть может это писательский интерес, а может просто я отметил этого человека, как необычайно загадочного, которого я хочу постичь. Решив, что домой вернуться я успею всегда, а свежий воздух мне не повредит, хотя о свежем воздухе здесь было сложно сказать, от мужчины пахло самыми настоящими собаками. Так наверно пахнет летом в собачьей будке. Но частые порывы ветра отгоняли этот запах.

-Садитесь, - сказал я, подвинувшись ближе к правому концу скамейки, чтобы сидеть со стороны дующего ветра, отгонявшего запахи от этого человека.  Мужчина обошёл меня и уселся на довольно мокрую скамейку. В какой-то момент, мне показалось, что она прогнётся и хрустнет. Внизу и вправду что-то хрустнуло.

-Робби Карлстоун, - человек протянул руку, сначала я не хотел, мало ли чем я мог от него заразиться, но потом сжал руку человека, точнее он сжал мою. Моя кисть утонула в его огромной кисти. Он смог бы с лёгкостью сломать мою руку, превратив ее в кровавое месиво. Как будто прочитав мои мысли, или увидев удивление на моём лице, на его губах проскочила ухмылка.

 -Алекс Рилтер, - представился я. Отпустив мою руку, мужчина устроился поудобнее.

-Что выгнало Вас в такую погоду? – поинтересовался он. Его голос стал увереннее, и ему самому кажется стало немного лучше. Только мышцы его шеи иногда вздрагивали, как будто от стреляющей боли.

-Я писатель, - ответил я. – Я пишу романы. Сейчас я заканчиваю одну книгу и мне никак не придумать развязку, ту, которая устроила бы меня, - ответил я. – Вот в сомнениях я и вышел подышать воздухом, чтобы привести в порядок голову.

-И о чём книга? - поинтересовался мужчина, взглянув на меня.

-Я пишу о человеке, его зовут Марк Дилмор. Он приехал в большой город искать славы. Он актёр, вышедший из провинциального театрального училища, и у него есть талант. Но приехав в большой город, он понимает, что человеку, из провинции далеко не просто найти себе место в новом мире. Случайно он знакомится с молодой девушкой, которая учится в театральном заведении, и она устраивает его туда. Но сердце молодого человека разбивается, когда он узнаёт, что на стороне у  нее кто то есть. В новом театре молодому человеку не найти покоя. Его никто не признаёт и не любит. И вот наконец он получает шанс на постановку. Сидя дома, он разучивает роль, над которой сидит и день и ночь, пока не понимает, что слишком глубоко входит в роль. Он становится агрессивным и в конце сходя с ума, убивает парня той девушки, которая разбила его сердце, и попадает в тюрьму. Где находит своё признание в тюремном театре.

Мужчина ничего не говорил, кажется его глаза смотрели внутрь, как будто он что-то вспоминал. Возможно, он был в мыслях о книге, про которую я рассказал. А может вообще не слушал меня.

-Вам нравится жестокость, мистер Рилтер? – неожиданно сказал он.

- Я всего лишь делаю рассказ интересным для читателя. А жестокости. Мне кажется, ее вокруг хватает, -ответил я. –Тем более в моём рассказе ее минимум.

Мужчина глубоко вздохнул, смотря на воду реки, над которой носятся чайки, высматривая свою добычу.

-Это точно... это точно... –кажется он задумался о чём то, но его снова накрыла волна кашля. Я немного отстранившись, думая, не заразит ли меня он чем. Но он видимо чувствует это.

-Не бойтесь, -говорит он и снова погружается в приступ кашля. Кисти его рук сжимаются в кулаки, покрытые буграми мышц, и становятся, кажется стальными, - так не заразитесь.

Решив,что у него возможно какая то серьезная неизлечимая болезнь, я остаюсь максимально готовым к чему бы то ни было, мало ли что взбредёт в голову возможно доживающему свои дни человеку. Украдкой смотря на него, я замечаю, что, не смотря на приступы, его глаза шарят вокруг, замечая каждую деталь. Хоть они и покрыты пеленой болезни. Я перевожу взгляд, боясь быть замеченным в наблюдении.

-А чем занимаетесь Вы? – спрашиваю я, поправляя пакет под собой, он немного съехал, и я промочил брюки.

-Я директор Театра «имени Сары Шиболдингер» - говорит он и проводит шершавой рукой по лицу.

-Что?  - Я удивлённо поворачиваюсь, и смотрю на его лицо с грубыми чертами. – Я не ослышался? Вы директор вон того театра? –вытянув руку я показал на здание театра, которое не так давно разглядывал.

-Да, я его директор. – спокойно говорит мужчина. –Но не стоит так поражаться, театр давно потерпел крах и всё что сейчас осталось от него, это обшарпанные стены да крысы.

-Но, как? – Я не могу поверить! Я люблю этот театр, раньше я много раз ходил на постановки, и они тревожили мой дух! Некоторые стали позывом к написанию нескольких книг. А его узорчатые потолки в зале? Когда смотришь на них, голова идёт кругом!

-Да. Да, да, всё это есть там. Но сейчас лучше говорить о том, чего там нет – прервал меня мужчина. - Это всё прошло. Сейчас внутри скорее уныние и тлен, чем бурные залы и горячие выступления. Но я и сам до сих пор люблю этот театр. – Он взглянул через реку на здание театра и на его лице мелькнула мимолётная тень, в которой кажется были прошлые годы его жизни. Мужчина пару раз моргнул и отвел взгляд в сторону моста.

-Но что случилось? Что способствовало такому быстрому увяданию, бушующего, кажется совсем недавно театра? И когда я бывал в здании, мне казалось, что его директор... – Я осёкся, понимая, что могу обидеть человека. Тем более он был болен и в его голове наверно был шквал мыслей, которые он, возможно глушил сейчас.

-Успешный, привилегированный человек? – закончил за меня мои слова мужчина и посмотрев в мою сторону. Мне показалось, что так повернуть шею невозможно, он сидел прямо, а теперь его голова смотрела прямо на меня. У меня по телу прошёл холодок. – Да, я был таким. У меня было много денег и почитателей. Меня приглашали на разные встречи, и я был светским человеком. Я был счастлив. Ведь моя мечта с детства была иметь свой театр. Я даже сам иногда участвовал в постановках, и всегда наблюдал за игрой моих актёров на сцене. И когда зал тонул в аплодисментах, я всегда закрывал глаза, представляя себя маленьким, с игрушечными куклами перед своим самодельным театром, представлял, что мне аплодировали уже тогда. – Мужчина вздохнул, и хотел было зайтись в кашле, но сжав доску на которой сидел так, что мне даже показалось, что она хрустнула, пересилил приступ.

-А что случилось потом? –мне стало безумно интересно. Мне хотелось знать, что произошло в жизни человека, чтобы после такой бурной поры, спустя 3 года всё рухнуло, оставив стоять только бездушное здание, которое стало скорее жилищем птиц и крыс, чем сборищем посетителей.

-Потом? –мужчина удивлённо повернулся ко мне.

-Да. Мне безумно интересно, ведь я был вашим почитателем и любил это здание, может даже не меньше вашего. Тем более я пишу роман, быть может, а скорее так и будет, что я могу подчерпнуть у вас много чего, что возможно помогло бы мне закончить книгу. Мужчина не моргая смотрел на меня, смотрел как двигаются мои губы и видимо видел огонь в моих глазах. От этого взгляда холодело внутри, и я никак не мог свыкнуться и понять то ощущение, что было внутри меня. Подобное чувству какого-то животного страха. Но находясь на открытом месте, на набережной, где еще шныряли люди, хоть и на приличном расстоянии, мне как-то удавалось глушить это ощущение. Поднялся ветер, он трепал воротник моего плаща, шевеля волосы. Становилось прохладнее, вокруг темнело.

-Ты вправду хочешь узнать, что произошло? –тихо сказал мужчина, пристально смотря в мои глаза. На какой-то момент я взглянул ему в глаза, чтобы показать своё намерение, но с трудом выдержал пару секунд. Его глаза кажется были отражением ужасной боли и большого знания. Смотреть в них долго было невозможно. Кажется, они держали вверх над тобой.

-Да хочу. –Я постарался ответить, как можно увереннее, но комок подкатывал к моему горлу.

Он еще некоторое время рассматривал меня, а затем опять как-то неестественно выгнув шею, взглянул в другую сторону.

-У меня сейчас нет друзей и знакомых, -сказал он. – Поэтому я могу поделится этим с тобой.  – Его голос был вкрадчивый, но всепоглощающий, заставляющий слышать только его, не замечая ничего вокруг. – Но услышав мою историю, ты больше не сможешь найти себе покоя. И тебе будут снится кошмары. Некоторые аспекты твоей жизни подвергнутся сомнению. – Он молчал, смотря на меня. Его слова вселяли страх, но интерес писателя, заставлял оставаться рядом и выслушать историю человека, владеющего одним из ранее самых популярных театров страны.

-Ты уверен? –спросил он еще раз.

-Да. –ответил я, и он начал свой рассказ. Он был хорошим рассказчиком. И его тембр голоса успокаивал, перенося в тот мир, который он возрождал в своей памяти. Но после его рассказа, как он и говорил, я стал совершенно другим человеком. И даже сейчас, через 15 лет после нашей встречи, сидя у окна, за которым льёт дождь, я думал, умер ли он, как хотел, или может быть сейчас в том же месте, где мы говорили с ним, творятся ужасные вещи, мысли о которых леденят мою кровь.



-В 1942 году я жил с родителями в Иллинойсе. В большущем особняке. Мой отец Фридрих Геральд был владельцем частной компании по строительству. В те года застройка шла полным ходом и у отца было куча работы. Он редко появлялся дома. Дела у него шли хорошо и у нас было много денег. У отца было две машины и еще один старинный экземпляр Ягуара, стоящий в гараже и стоявший в два раза больше чем те две новые. Моя мать - Сара Шиболдингер в то время нигде не работала и проводила всё время дома, увлекаясь рисованием картин, и скажу, выходило у нее это просто отменно. Половина первого этажа было завешено ее картинами, многие она отдавала просто так, иногда рисуя под заказ. Необходимости в этом не было, делала она это, лишь потому, что это просто ей нравилось. Моя мать была артисткой, и это было ее страстью. До встречи с отцом она была пару лет замужем за неплохим сценаристом. Выступая у него в театре, она срывала горы аплодисментов. Она была необычайно талантлива. Ее талант всегда был с ней даже за пределами сцены. Это было легко заметить по ее разговору и манере поведения. Она не была избалованная, нет. Совсем нет. Просто она жила своим талантом. В то время её первый муж делал на моей матери кучу денег. Не знаю, на сколько она любила его, мне этого она не рассказывала. Но по ее эмоциям, это были бурные года ее жизни. На тот момент ей было 23, и она была очень красива. Многие знаменитые люди после представления желали познакомиться с ней. Но Генрих, -так звали на тот момент ее бывшего мужа, ослеплённый своими доходами, подсел на наркотики и шлюх. Моя мать прощала ему многое. Так как говорила, что любила его. Время от времени это всё повторялось. Генрих то и дело проводил день за днем под действием героина, не написав ни один сценарий.  Матери было жалко наблюдать, как исчезает человек, его талант. Причём она делала упор на том, что он был очень талантлив. Все это сильно отражалось на ее игре, ей было сложно выступать, меняя своё настроение под роль. И в один раз из межсезонья она увезла Генриха в Нью-Йорк на дорогое лечение. Через пару месяцев лечения Генрих сбежал из клиники. После этого его никто не видел. Все деньги со счетов, а заодно счетов матери были сняты. Кто-то говорил, что он уехал из страны, а кто-то что он уехал на юг и пишет грандиозные постановки. Но в душе моя мать была уверена, что он просто умер от передозировки. Погоревав несколько месяцев, мать снова вернулась в театр. Но на ее место уже была взята другая. Это было настоящим шоком для нее. Не веря, она пыталась отстаивать своё место, но хозяин театра сказал ей, что без Генри она ничто. И то ли любовь к мужу, то ли шок от потерянного места, заставил схватить ее статуэтку со стола шефа и ударить ее его по голове, что позже навсегда закрыла ее шансы попасть в любой из крупных театров города. Она собиралась уехать, чтобы найти себя в другом месте. Но помешал мой отец. В то время он был начинающим предпринимателем, только строя свой бизнес. Они встретились совершенно случайно, в одном из многочисленных ресторанов города. В тот день и у нее, и у моего отца был плохой день, и столкнувшись при входе в зал, она повалила его на пол. Они разругались на чём свет стоит. Но уже через месяц поженились. Жизнь интересная штука, не правда ли? Моя мать находила моего отца интересным человеком, он увлекался многими вещами, кроме основной предпринимательской деятельности. Что очень ценила мать. Он мог днём провести совещание, а вечером с бутылкой пива спеть ей под гитару песню. Но у моего отца была одна плохая для матери черта, он ненавидел театры. Было ли это связанный с чем-то случай или может разбитая любовь, он никогда не говорил. Он всегда относился к этому твёрдо и категорично. Поначалу мать была расстроена этим, ведь планы на дальнейшую жизнь рушились. Она понимала, что с ним не получит то, чего она так желала, но она слишком полюбила его, чтобы делать глупые поступки. А через некоторое время появился я. На то время бизнес моего отца разросся так, что мы смогли позволить себя большой дом на берегу океана, а матери отец на день рождения подарил ягуар с откидной крышей. Я до сих пор его помню. Сидя, пока отца не было дома, я любил играться с крышей машины, представляя, что я управляю днём и ночью. Нельзя было сказать, что мой отец был зол ко мне или через чур строг. Просто видимо во мне он видел своего наследника, и уже с малых лет учил отвечать за свои поступки. Когда я подрос, меня отдали в «садик для богатых», - так называли это место ребята в округе. В садике я вёл себя тихо. Тихо играл, тихо ел и всегда спал днём. Претензий ко мне не было. Это очень радовало отца. Родители часто ездили отдыхать, иногда беря меня с собой, а иногда оставляя у тёти. У него не было родственников. Его мать разбилась в автокатастрофе вместе с бабушкой и дедушкой. А его отец умер от сердечного приступа, оставив ему в 19 лет всё своё наследство. Видимо благодаря своему таланту и оставшейся связи с его уже покойным отцом, через некоторое время он наладил бизнес, а через несколько лет его бизнес возрос, ну а потом, как я уже сказал, он встретился с моей матерью.

После садика, мой отец настаивал на том, чтобы отдать меня в институт бизнеса, но в тайне от него у меня зарождалась другая страсть. Когда я оставался дома с матерью, а отец был на работе или ездил по делам, мать без умолку болтала о театре, рассказывала, описывая его, как что-то неподдающееся осмыслению и безумно прекрасное. Она рассказывала о том, какие роли играла и что хотела бы сыграть еще много раз. И иногда выступала передо мной. Мы сооружали искусственный занавес из простыней, закрывали шторы и ставили 2 лампы. И мать выходя, играла свои роли. Уже в том возрасте я понимал, что у нее талант, это было бесподобно. Смотря на нее, я сам того не понимая, хлопал в ладоши и радовался за нее. Она показала почти все свои роли, которые помнила. После этого, она становилась через чур радостной и весёлой, было видно, что она вся светится от счастья и от эмоций. Видимо всё это открыло у меня любовь к театру и выступлениям. Мать построила мне игрушечный театр и купила несколько кукол, и я писал разные маленькие сценарии и потом показывал матери, конечно, понятно, что в то время, это была лишь детская игра. Но я видел, как мать радуется за меня. Она говорила, что я взял это от нее и хвалила меня.  А один раз она отвела меня в театр. Это было нечто! Это был самый большой театр в городе. Он мне казался каким-то космическим строением. А зайдя внутрь я обомлел, всё внутри меня оседало, когда я разглядывал бесконечные потолки и узорчатые сцены. Я не мог говорить, я был поражен величием и красотой здания. Я отошёл от матери и ходил, касаясь стен, осматривая помещение, а мать наблюдала за мной с неприкрытой улыбкой. Она взяла билеты на постановку «Ромео и Джульетта». Взяв меня за руку, она отвела меня в зал. Моему впечатлению не было конца. В том возрасте он мне казался огромным. Он казался мне другим городом. Я думал, что все эти люди живут здесь, как мы за его приделами. Я как будто попал в другой мир. Вокруг было много красиво одетых людей, и пахло дорогими духами. Зал был окутан полутьмой, освещаемый лишь светильниками по бокам. Я испытывал трепет, продвигаясь к сцене. Мать купила билеты на второй ряд. Когда мы шли, несколько людей поздоровались с матерью и провожали ее взглядом. В основном это было красиво одетые люди в дорогой одежде. Моя мать была в красном платье, накинутой на плече шубкой, а на голове у нее была миниатюрная шапка, а лицо покрывала вуаль в сеточку. Она была бесподобна. А я сам ощущал себя в другом мире, настолько мне было хорошо. Когда началась игра, мне казалось, что я наблюдаю за настоящей жизнью, а не за постановкой- настолько хорошо играли актёры. Моя мать время от времени поглядывала на меня, радуясь моему интересу на лице. Потом в конце я заметил, что она плачет. Когда я спросил, что случилось? Она сказала, что сама играла Джульетту. И просто скучает. Мне было жалко маму, мне казалось, что, выйдя сейчас на сцену, она сыграет даже лучше. Без всякой подготовки. После окончания спектакля мы зашли в кафе. Мать была немного опечалена, но счастлива. Нагнувшись ко мне, она спросила меня, понравилось ли мне? В том возрасте, я не мог выразить всё словами, но как я понял, на тот момент у меня это получилось. Тогда она наклонилась и сказала мне в ухо одну фразу: - «Если это твоё, то иди к этому. Будь там!» она чмокнула меня в щёку и обняла. Я до сих пор помню тот ее шёпот, как будто это было минуту назад. – Мужчина потянулся, громко хрустнув позвоночников и в конце скорчив гримасу от боли и аккуратно уперся спиной в спинку скамейки. Над рекой летали редкие листья, а по воде плавали чайки. Они уже не кричали. Морось исчезла, сменившись порывистым ветром. Я поправил плащ, продолжая слушать.

-Через некоторое время отец нашел билеты из театра и отругал мать. Они поругались. В тот момент мать вступилась за меня и была яростна в своих суждениях и настойчивости, что было редкостью.

-Ему это нравится Фридрих! Видел бы ты его лицо! – Говорила мать, вытирая слёзы. - Почему ты так категоричен?

-Ему не место среди двуличных актёров, -говорил отец. – Он должен вырасти твёрдым человеком, у которого не будет нервных срывов из-за ролей, и я хочу достойного приемника, а не актёра! –сказал он тогда.

Они долго ругались, а я сидел в своей комнате и держал в руках 2 куклы, вспоминая, то, что видел в театре. На следующий день у меня пропал игрушечный театр. Видимо отец нашёл и выбросил его. Через некоторое время, меня отдали в школу предпринимательской деятельности. Я бы не сказал, что это было вообще не моё и я ничего не понимал в этом, нет, просто это не давало мне ощущения счастья, того, которое я был уверен, могу испытать. Я стал покупать диски с выступлениями и тайно смотреть их дома, без отца. Зная это, мать радовалась и говорила, чтобы я помнил, то, что она сказала мне тот раз в кафе, после представления. И я помнил. Окончив университет, мы переехали в Огайо. Там у отца появился новый офис, и он высмотрел хороший дом. Мать не хотела переезжать, но иногда я замечал в ее глазах, что она понимала, уехав отсюда, она оставит все свои мысли и прошлое здесь и быть может ей даже будет легче от этого. В вечер перед переездом, я пришёл от друзей в десятом часу, отца не было. Он уехал по делам в город. И заметил мать, она была пьяна и качаясь, смотрела на город в ночных огнях. Рядом валялись разбитый стакан и бутылка виски почти пустая. Когда я спросил всё ли нормально, она даже не вздрогнула, а повернулась ко мне и сказала: «Я уезжаю отсюда. Я решила. Пускай именно в этом ярком и шумном городе будет похоронено моё прошлое и мои мечты!!» Она качнулась, но я успел поймать ее, от нее сильно пахло алкоголем. Проводив ее до дивана, я уложил ее, и накрыл одеялом. Кажется, она почти сразу уснула. Я стал уходить, чтобы убраться на балконе, как услышал, что она зовёт меня. Подойдя к кровати, я заметил ее блестящие глаза в темноте. Она сказала, что мой отец любит меня, но у него чёрствая душа. А я не такой, у меня она гораздо шире. После чего она заснула. Позже убирая осколки стекла, я взглянул на ночной город. Где-то вдалеке был виден купол театра, украшенный огнями. С минуты я стоял и смотрел на него. Потом ушел к себе в комнату. После этого внутри меня что-то поменялось. Не резко и переломно, просто что-то встало в другое место. После переезда, я пошёл в местный платный институт и учился там. Я уже не стал так увлекаться и собирать диски с выступлениями. Просто я знал, что это внутри меня. И когда нужно будет, я смогу всё это вернуть. Мой отец стал еще богаче, купил вторую машину, а через пару лет купил раритетный Ягуар. Который ему понравился на аукционе и он не смог ничего поделать, сказав, что глупит, но всё же купил эту машину, ценой с 3 таких дома, в котором мы жили. У меня был беззаботный подростковый возраст, при богатых родителях я чудом не ввязался в наркотики, у меня не было плохих компаний и проблем. Отец с матерью жили тихо и спокойной. После переезда мать и вправду изменилась, она увлеклась живописью, в чём была превосходна. Отца это нисколько не смущало, и он только успевал поражаться картинами матери. Многие кстати висели внутри театра, в том числе знаменитая балерина с цветком в руке.

-Это нарисовала Ваша мать? – я был весьма удивлён, картина казалась высокопрофессиональной и несколько раз заставляла в своё время меня подходить к ней.

- Да, это ее работа. Теперь все картины лежат на чердаке театра... Так вот, учась в институте, я интересовался баскетболом и входил в баскетбольную команду. Я познакомился с девушкой с параллельной группы, ее звали Мелинда и вскоре наши с ней отношения становились серьёзнее и крепче. Ее отец был банкиром, и один раз мы пригласили ее семью к нам в дом. Моя мать легко нашла язык с матерью Мелинды. А с отцом было что-то не ладное, видимо он откуда-то знал отца Мелинды и их отношения, мягко говоря, были не очень дружелюбные. Наперекор всему, мы встречались с ней несколько месяцев и даже строили планы на дальнейшую жизнь. Но всё хорошее бывает рушится в один миг и спустя полгода она сказала, что уезжает. Не из-за меня конечно, а просто ее родители ждали, когда она закончит университет, чтобы уехать на юг страны. Для меня это было ударом. Я начал пить, и мне было плохо от этой мысли. Я помню ту последнюю ночь, проведенную вместе, она была последней нормальной нашей встречей, после которой она уехала. Приезжала она лишь однажды через полтора года, с отцом по каким-то делам. Она заходила к нам, но в машине ее ждал другой человек. Мы было больно говорить с ней, и я сказал, чтобы она уходила. Смотря, как она уходит, я заметил ухмылку парня за окном автомобиля, которая взбесила меня. Но мне не было повода винить кого бы то ни было. Так как прошло много времени, да и уехала она не из-за кого-то другого. После этого я немного успокоился. Но продолжал время от времени выпивать. Я был, привыкши к ней. У нас было много планов, и всё рухнуло в один момент, а теперь она опять взбудоражила это всё в памяти. После института я стал часто ездить с отцом к нему на работу, где он мне всё показывал и рассказывал, водя по многочисленным кабинетам. У него в подчинении было около тысячи человек по всей стране. И его многие узнавали. Затем он устроил меня к себе на работу. Сначала помощником. После нескольких удачно замеченных мной недочётов он купил мне машину. Это был серебристый Мерседес. Он был бесподобен. Меня не приучали к роскоши с детства, поэтому это была находка для меня. Первые 3 ночи я всё время был за рулём, один раз доехав даже до Лос-Анжелеса.  Но счастье длилось не так долго. Через несколько месяцев у меня заболела мать. – Мужчина закашлял и сплюнул за скамейку.

-Извините, ничего не могу с собой поделать...

-У нее обнаружили рак головного мозга. Это было настоящим ударом и для меня, и для отца. По началу у матери сильно болела голова. Но боли были редки и она, да и отец ссылали это на то, что она слишком много времени проводила за картинами. Она пила какие-то лекарства и было всё более-менее нормально. Но потом боли усилились, ей уже было сложно их терпеть и как-то раз она потеряла сознание. А очнулась уже в больнице, откуда больше так и не вышла. После заключения врачей она сильно поникла, хотя это и понятно. Я почти всё время проводил у нее, оставив работу у отца. Отец тоже часто был у матери, пустив дела на самотёк, из-за нервов он сорвал несколько контрактов из-за которых потерял приличную часть денег. За всё время он немерено отдавал денег на лечение моей матери. Но результатов было мало. Дорогостоящие процедуры давали облегчение лишь на время. А после болезнь наступала с новой силой. У матери сильно ухудшилось зрение. А сама она почти не разговаривала, находясь погруженной в себя. Ей кололи лекарства, сначала слабые, затем через некоторое время сильные. Они туманили ее сознание и общаться с ней было сложно. В то время я понял 2 вещи – как сложно наблюдать за увяданием человека и как быстро косит людей рак. Кажется, каждый день отражался на ее лице. Иногда у нее были просветления, и она узнавала меня и отца. Она говорила, что всё будет хорошо, когда выздоровеет. Слушая ее, мы плакали, и я и мой отец. Никто не хотел мириться с предстоящей утратой. Последнюю неделю ей стало гораздо хуже, лекарства не помогали и нас почти не пускали к ней. Так как она вела себя некрасиво, срывавшись она могла ни с того ни с сего заорать матом на нас с отцом. В последние дни перед смертью я приходил к ней и мне было всё равно, что я услышу, я просто хотел видеть ее. Пускай сильно похудевшую и отдалённо напоминающую мою мать, но всё еще являющуюся ей. В тот день ей дали какое-то новое сильно лекарство. Она вела себя тихо, ее глаза смотрели внутрь, а не на меня. Но она всё же назвала меня по имени, сказав, что только что дала представление и почему меня не было там. Мне оставалось ответить, что она меня не заметила. Посмотрев на меня, она ничего не ответила. Она попросила листок и карандаш. Я был удивлён, но выпросил у медсестры то что она просила. Отдав ей это, я ожидал дальнейших действий. Но она только сказала, чтобы я нагнулся к ней, и поцеловала меня. И попросила, что бы я не беспокоил ее, так как ей очень хочется спать. Я согласился с ней, хоть мне и не хотелось уходить. Уже в дверях она окликнула меня. Оглянувшись на миг, я увидел именно ту женщину, такую, какая она была всего лишь несколько месяцев назад. Ее глаза не были затуманены, они смотрели на меня осмысленно. «Робби, я люблю тебя...» - она разглядывала меня как когда-то в детстве. «И я тебя мам, и я тебя люблю» - ответил я. «Давай, иди уже», - сказала она, слегка улыбнувшись. И я закрыл дверь. Это был последний момент, когда я видел мать живой. На следующее утро она умерла. Не скажу, что это было сильным потрясением для меня и отца. Честно, мы скорее были рады за нее, что она больше не будет мучиться. Встречи, в которых видно скорое увядание человека потихоньку заставляют привыкнуть, что его скоро не будет. Мы похоронили ее на центральном кладбище. А вместо портрета на памятнике отец приказал выбить картину, которую нарисовала мать, где были изображены она я и отец, все вместе. Через неделю после смерти пришло письмо, адресованное мне. На обратном адресе стоял адрес больницы, в которой находилась моя мать. Распечатав письмо и достав листок бумаги, я выронил конверт, разглядывая рисунок. На нём был изображён зал того театра, а в зале я с мамой, нагнувшись и уцепившись руками впереди стоящее кресло я с открытым ртом наблюдал за постановкой, а сбоку сидела моя мама, обняв и целуя меня в щеку. Больше в зале никого не было, за исключением актёров. Внизу стояла подпись: «От Сары, моему любимому сыну». Я не мог удержаться, слёзы полились из моих глаз, и я провалялся несколько часов в кровати, крича в подушку и бесконечно изливая слёзы, пока не заснул. Проснувшись, мне стало легче. Кажется, я выплакал всё что было.

- Этот листок, - сказал мужчина, до сих пор хранится у меня. И это единственное, что успокаивает меня во время моей тяжёлой болезни. – Мужчина замолчал. Он смотрел на чаек, а по его лицу изредка пробегали волны дрожи. На миг он взглянул на небо и отвёл глаза. Я сидел поражённый рассказом, смотря на здание театра, но на самом деле мои глаза были направлены внутрь, на сцены, которые описывал мужчина. На улице почти стемнело, редкие порывы ветра трепали волосы, шелестели кусты роз. Потихоньку стали загораться огни.

-За время болезни матери, - продолжил мужчина, - мой отец потратил и потерял большую часть денег. После ее смерти, он стал относится ко мне добрее, но стал более отстранённым, кажется он постарел лет на 10, я стал замечать его седые волосы, а иногда, приходя домой после прогулок, я слышал, как он плакал в спальне. В такие ночи я просто лежал, смотря в пустоту. После ее смерти и во мне что-то изменилось, я стал серьёзнее. Более спокойным. Через некоторое время я опять стал работать с отцом. Дела то налаживались, то снова падали. Отец терял контракт за контрактом. Бывало он просто вставал из-за стола, выходил из здания где работал, и садясь в свой Ягуар уезжал, никому ничего не объясняя. Появляясь поздно ночью, когда я уже спал. Он говорил, что ему просто нужно отдохнуть. Я не понимал, куда он ездит и где бывает, пока не заметил грязь у него на ботинках и на коленях его джинс в стирке. Тогда я понял, что он ездит на кладбище. Он стал вести себя странно, стал давать мне большие суммы денег, дарить подарки. Видимо так он заглушал свою боль. Он часто рассказывал о своей жизни, рассказывал, как был молодым. Рассказывал про мать. Но он всё еще был тем человеком, твёрдым и размеренным, и я верил, что он выкарабкается. Через некоторое время так и случилось. Он вернулся. Я стал узнавать своего отца, который был при живой матери. Дела стали налаживаться. Он взял пару контрактов, заработав неплохие деньги. Он часто говорил мне, что всё будет хорошо и улыбался, искренне смотря на меня. К нему вернулось настроение и настрой. Кажется, всё стало хорошо. Но как-то вечером, он пришёл ко мне в комнату, когда я читал. Сев рядом со мной, он сказал, что я должен быть сильным. Что я теперь стал его единственной надеждой. Что у него больше никого нет. В тот момент, я разбирал старые вещи матери, найдя среди них ее фото. На котором она была в лёгкой блузке, ее волосы были растрёпаны от ветра, а в руке была садовая лопатка, - это фото сделал я, когда она копалась в клумбах около дома. Заметив фото, отец сказал, что не видел его раньше, осторожно взяв его в руки, он рассмотрел его. На его лице не было эмоций, лишь его руки держали и дотрагивались до фото так, как будто оно могло рассыпаться, сожми он его сильнее. Поцеловав меня на ночь, он попросил взять его не на долго. Я согласился. Он вышел, потрепав меня по голове и выключил свет. Кажется, посреди сна я услышал какой-то звон чего-то стеклянного, и через еще некоторое время кажется звук двери. Я не придал этому особого значения, я просто сильно хотел спать. – Мужчина вздохнул полной грудью, и хрустнул спиной.

-В ту ночь мой отец разбился в автокатастрофе по пути к кладбищу. – Мужчина поёрзал по скамейки.

-В его крови обнаружили большую дозу алкоголя. Я несколько недель не верил, что это произошло. Я не плакал, мне не было больно. Я просто ходил с огромными распахнутыми глазами и молчал. Я отказывался верить, что это случилось. Я просто видел его закрытый гроб на похоронах, видел взгляды людей и знакомых, которых было около 200 человек. Я смотрел на всё это как на картинке. Без эмоций. То ли у меня был шок. То ли просто мозг выставив барьер, отказывался пропускать внутрь понимания этого. Но после отца я ни разу не плакал. Я ходил в состоянии шока. Когда это прошло я не могу сказать, просто это было так. Я как будто вспомнил какой-то странный сон, и тут же забыл его. Наверно это было к лучшему, потому что, если бы всё это прошло внутрь, я бы наверно сломался. После его смерти, я остался совершенно один. Моя тётя уехала во Флориду, она звала меня к себе после этого, но я отказывался от ее приглашений. Многие друзья отца часто заходили к нам домой, чтобы поговорить об этом, некоторые плакали. Приходили сотни открыток с соболезнованиями. После его смерти всё его состояние и бизнес достались мне. Я должен был вести его дело дальше. Но я поступил совершенно по-другому. Несколько недель, появляясь в его компании, я покрыл все расходы и долги, выросшие опять же из сорвавшихся уже после смерти отца договоров, я отдал дело его лучшему другу. Он долгое время не соглашался, говоря, что не может взять всё на себя, так как я его наследник, и только я должен продолжать дело. Он был хорошим и искренне добрым человеком. Но я был решителен. В один из дней я переписал всё на него, забрав деньги отца с банка, я уехал назад в Огайо.  Никто не знал где я. От этого мне было лучше. Позже, наведя сводки, узнал, что друг отца всё же принял должность и потихоньку продолжал развиваться. Сумма, снятая со счёта отца, была по тем меркам всё еще огромна. При размеренной жизни мне бы хватило ее до конца жизни. Но у меня была другая идея. Поселившись в отеле, долгими вечерами и ночами я составлял план. Я решил построить здание театра.

Изведя десятки килограмм бумаги, я наконец добился чего хотел, нарисовав план эскиза здания театра и внутреннюю обстановку. После многих бессонных ночей я сильно похудел и осунулся, но я был доволен. Все элементы здания были именно такими, какими я хотел. Смотря на них, я был спокоен. Мне нравилось абсолютно всё. Но дальше шло разочарование. Пройдя многие организации, я встречал много людей, но они отказывались строить это здание из-за его сложности. Посетив почти все компании в городе, я был разочарован. Я сидел ночами с эскизом в руке и пил виски. В то время я пристрастился к этому напитку, поглощая его большими порциями. Я был опустошён, я не хотел менять план постройки. И вот в один из дней раздался звонок. Снимая трубку, я ожидал услышать представителя одной из фирм, предлагающего свои услуги, но также предлагающего поменять план здания. Но это был друг отца. Я был удивлён, как он нашёл меня, он ответил, что это было просто. Так как слухи про постройку здания распространились через все агентства. И еще он сказал, что я глуп, что не попросил помощи у него. Я ответил, что бросил всё, так как хотел начать другую жизнь. Он был не только хорошим человеком, но и очень умным. Он сказал, что понимает меня и сам возможно сделал то же самое. Предложив свои услуги, он сказал, что больше я не увижу его, как кто только компания закончит строительство. За всё время было наверно около пятидесяти совещаний. Было перебрана куча людей. Но он сдержал слово. Здание было построено. И оно было точно такое, как на моём эскизе. Я отдал почти все свои деньги. После постройки, приехало несколько сотен репортёров и журналистов со всей страны. Все хотели посмотреть на новое здание. Оно и вправду было прекрасно! После завершения постройки, зайдя внутрь меня захлестнули те далёкие чувства, когда моя мать отвела меня в тот театр. Моё здание было больше и несомненно лучше того здания. Я к этому и стремился. Я хотел увековечить память обо всём этом. Ходя по огромным залам и коридорам, украшенным огромными стелами и резными лестницами, кажется я попадал назад в детство, когда я заворожённый ходил по тому театру, держась за стену, что бы огромные потолки не затянули меня вверх, оторвав от земли. Моё здание театра попало в рейтинг самых красивых и трудных по строительству объектов в мире. Еще несколько лет приезжали многие люди и архитекторы, осматривая систему построения и поражаясь постройкой. Я назвал его в честь матери. А стены внутри украсил ее картинами и образами, выбитыми на стенах. Посередине холла я поставил монумент в ее честь с ее портретом на мраморе. Но последний шаг завершился тогда, когда первой постановкой была «Ромео и Джульетта» - любимая постановка моей матери. Я нашёл лучших актёров и сделал вход бесплатный. Придя на представления, я обомлел от количества людей в здании. Мне всё это опять напомнило время, когда я пришёл первый раз в театр. Я не верил, что это моё здание. Тысячи людей ходили, разглядывая постройку. Везде вспыхивали вспышки фотоаппаратов. Со мной хотели поговорить сотни людей. Но я говорил, что скажу всё перед выступлением. Пробираясь сквозь толпы людей, я добрался до монумента. Смотря на фреску на которой была изображена моя мать, я сказал про себя: «Всё это в твою честь, мама, как жаль, что тебя нету рядом… Я люблю тебя...» И на какой-то момент я, кажется, заметил лёгкую улыбку на губах фрески, мне показалось, раньше я ее не замечал. После этого я был спокоен. Выступив перед огромным залом, я сказал длинную речь. Я говорил и про мать, и про отца, но в конце я сказал, что всё-таки главным здесь является не здание не искусство актёров. Главное составляющее этого здания это Вы, - я обвел весь зал рукой. Я сказал, что главными элементами бездушного здания всегда будите вы, без вас оно будет просто красиво уложенным кирпичом.

–Я взглянул на здание театра, уже плохо различимого в темноте, освещаемого лишь несколькими фонарями, стоящими рядом. Оно выглядело как скелет когда-то живого животного. Сейчас оно было мертво. Слова мужчины как нельзя точно отразили всё существо ситуации.  «Без посетителей театр просто строение». Это было видно невооружённым взглядом, жизнь ушла из заведения. Но только почему? Что же случилось? Мне было безумно интересно дослушать историю до конца. Тогда я еще не думал, что лучше бы я этого не делал... Я взглянул на человека, сидящего рядом. В нём было что-то не поддающееся объяснению, что такое что кажется чувствовало моё существо, а не мысли. Он внушал страх.

-Представление выдалось шикарное. Игра актёров была бесподобна. Всё представление я простоял на балкончике, затаив дыхание, наблюдая за залом. Сколько людей здесь собралось? Боже... я до сих пор не верил, что всё это моё. Я представил перед собой мать, ее улыбку и горящие глаза, когда она выступала передо мной в самодельном занавесе из покрывал. Я достал из кармана рисунок, который нарисовала мать перед смертью. И у меня полились слёзы. «Всё для тебя мам»... Представление закончилось, послышался шквал аплодисментов, на какой то момент я кажется тонул в них, сквозь залитые слезами глаза я видел, что зал аплодирует стоя. У меня получилось. Получилось дать им счастье и атмосферу. Я был необычайно счастлив. Всё моё нутро переполняло счастье. После представления я высказал слова благодарности, сказав, что каждую среду посещение в течении всего дня будет бесплатным. Дав пару интервью, я отправился домой. И дома, лёжа в своей кровати и смотря на отблески огней от фар автомобилей, скользящих по потолку, я испытывал счастье. Возможно я первый раз за долгое время испытал по-настоящему яркое и искреннее счастье. С моего лица до сих пор не сходила лёгкая улыбка. Лёжа, я вспомнил отца. Он хотел, чтобы я был последователем его бизнеса. Мне было жалко, что так вышло. Но это к сожалению, было не моим. Я чувствовал себя не уютно, не на своём месте. Я понял, что моё призвание было здесь. «Извини пап» - сказал я в темноту. «Извини, что подвёл тебя». Передо мной всплыл его образ в последние дни, когда у него всё начинало налаживаться. И то фото, которое послужило его гибели. На похоронах, я положил это фото ему в гроб. «Если ты уехал с ним навстречу смерти, пускай тогда оно будет с тобой».  Но я надеялся, что там наверху они встретятся с матерью и будут вечно счастливы, ожидая меня там.

Далее следовали удачные постановки, все проходило на ура. Да и доход шел неплохой. Много людей хотели узнать меня ближе. Ко мне приезжали многие сценаристы, молящие, что бы их постановки взяли для проведения именно в этом здании. Здание театра «Имени Сары Шиболдингер» приобрело большую известность. В то время, вышла даже почтовая марка с этим зданием. Его фото печатались во многих журналах, как одно из самых лучших построек ста лет. Я был беззаботен и счастлив. Когда занимаешься любимой работой, ты не устаёшь, и ты не работаешь в буквальном смысле, ты живёшь, радуя себя. Пролетали месяцы. Я встречался с разными людьми. У меня появилось много известных знакомых. Я состоял в кругах светской элиты. Как-то отец моего друга приехал ко мне погостить, мы много разговаривали и прогуливались по городу. Он сказал, что был неправ, удерживая меня в сфере строительного бизнеса. Он заметил, как я изменился, занимаясь этим делом. «Твоя мать была бы горда тобой» - говорил он. А я знал, что она была бы просто счастлива, причём тут гордость…  А перед его отъездом я показал для него одного одну из своих сценических постановок. Она была про юношу, которого в детстве увезли в рабство и подрастя он искал дорогу домой, встречаясь и знакомясь с разными людьми. Найдя своих родителей, он узнал, что является принцем и наследником страны, в которой путешествовал. И его исчезновение считали его смертью. Он мог бы стать самым богатым человеком в стране. Но он отказывается от этого, так как его счастье в другом. В том, что бы бесконечно идти по дороге под солнцем, общаясь со своими друзьями.  Друг отца плакал в конце. Обняв меня, он сказал, что рад за то, как поменялась моя жизнь. Позже, эта постановка стала популярной. Многие говорили, что у меня дар писать сценарий. Я и сам стал это замечать. Я стал писать сценарии. Постановки нравились зрителям. А мне нравилось сочинять и писать. Мне казалось, что все постановки уже есть у меня в голове, что нужно просто их вспомнить. И я лёжа на кровати, вспоминал их и переносил на бумагу. Я сам пробовал себя в качестве артиста. Но это мне не очень нравилось. Менять характер и играть было не моё. Хотя я сыграл в нескольких постановках весьма успешно.

 –Мужчина дрогнул, и согнулся, сжав кулаки. Его тело задрожало. На какой-то момент мне показалось, что его куртка треснет на его спине, так сильно она была растянулась.

-С вами всё в порядке? Может я вызову скорую?  – Я нагнулся над мужчиной, пересиливая запах идущий от него. Он через силу выдавил смешок.

-Не смеши меня. - через некоторое время его дрожь унялась. И постепенно он выпрямился. Мне было страшно подумать, какая должна быть боль, что бы настолько сильный человек так себя вёл от нее. Переведя дух, смотря на реку, он продолжил. Было заметно, что его слова выходят через силу, но он держался.

-Дела шли хорошо, и в гору. Мне нравилось писать сценарии, - продолжал он. И через некоторое время я сам стал работать с актёрами и подбирать их для своих постановок. Это было последнее чем мне пришлось заниматься в своём театре.

Как-то раз, на собеседование к нам пришёл один парень. Он был из Канады. Он пришёл в момент, когда шёл кастинг актёров. Я проводил его в зале театра, смотря на игру актёров по написанным мною мини сценкам. Я вдруг почувствовал что-то. Мне это было сложно объяснить, это было странное ощущение страха и какого-то внутреннего обмена со своей сущностью. Стало очень неуютно и я, посмотрев назад, увидев его. Его освещали лишь лампы со стороны прохода. А его глаза светились каким-то странным огнём в полутьме. Я спросил кто он и попросил подойти. Когда он подошёл, я почувствовал нестерпимый запах вони, идущей от него. Все, кто сидел рядом закрыли носы. Мало того, он оказался очень крепким, под серой рубашкой были заметны бугры мышц, не сопоставимые с возрастом парня. Ему было около 18. Я спросил, что он хочет, на что он ответил, что хочет играть. Он сказал, что его зовут Кайл, и что он тут недавно. Я не знал, что ответить. Я предложил ему сесть. Он двигался необычайно тихо и быстро, у него была отменная реакция. Он сел сзади меня. От вони, идущей от него было сложно дышать. Все, кто сидели рядом пересели вперёд, но это видимо не особо помогало. Прерванная сценка продолжилась. Но я уже не мог наблюдать профессионально за ней. Мне было неуютно от того, что он сидел сзади меня. От него шла какая-то угроза. И его дыхание, оно было не человеческим. Но в тот момент я решил, что возможно он просто болен. Сценка закончилась. И дальше должна была идти Джессика с Томом. Но я прервал их, сказав, чтобы вышел выступить Кайл с Томом. Мне хотелось скорее избавиться от него. Так как помимо вони, он внушал мне страх. И кажется я не один это чувствовал. Все косились на него. Раздав листки с репликами, я дал 15 минут ознакомиться с ними Кайлу. А сам вышел на свежий воздух. Половина ребят пошли со мной, а кто пошёл пройтись по зданию. На улице Том пристал ко мне с тем, что не хочет репетировать с новеньким. Он говорил, что от него воняет и он возможно болен, что и он сам может заразиться. Я был согласен с Томом, но не мог прогнать его. Потому что это могло повлиять на репутацию театра. Так же я и не исключал, что он может быть подсадным кого-то из конкурентов. Что бы после того, как я прогоню его, обвинить меня в грубости. Поэтому я был готов посмотреть на его игру. Я был уверен, что ничего дельного не получится, что парень просто хочет заработать денег на еду. И думает, что это простая работа. Но вышло всё иначе. Смотря на его игру, я обомлел. Его движения были нереально легки, а сам он грациозен. Всё это не укладывалось в голове при его мускулатуре. Остальные ребята были поражены не меньше меня.  Конечно с ним нужно было еще поработать. Его речь местами была невнушительна, но у него была огромная база движений и эмоций. После постановки я попросил его остаться, кажется он был счастлив, что у него получилось заинтересовать меня. Смотря остальные сценки, я толком не мог сосредоточится. Движения актёров на фоне Кайла казались немного стопорными. С трудом досмотрев игру всех остальных актёров до конца, я отметил несколько человек, сказав, что кастинг завершён, и выбранным нужно прийти завтра к 11. С Кайлом же мне хотелось поговорить прямо сейчас. Пройдя с ним в кабинет, я посадил его напротив меня и стал разглядывать. Что-то в нём было не то. Не смотря на огромные мышцы, в нём было что-то не понятное. По мне проходили волны дрожи вперемешку с каким-то напряжением, которые я не мог унять. Сам Кайл держался уверенно, у него был хрипловатый голос и тёмные немного вьющиеся волосы и огромные карие глаза. Смотря в которые, я заметил что-то странное, что не мог определить. Но решив, что людей бывает великое множество. Я отбросил глупые мысли и задал ему пару вопросов. Он отвечал уклончиво, но твёрдо, иногда пряча взгляд. Он сказал, что он с Севера Канады, и то что рос один без родителей. Признавшись, что сюда попал незаконно на грузовом корабле, он искал лучшей жизни. В себе он замечал талант актёра. Я понял, что одному в чужом городе нужно обладать этим талантом, чтобы не пропасть. На вопрос где он живёт он ответил, что снимает комнатку за небольшую плату, лишь бы было где проводить ночь. А утром подрабатывает на разгрузке в порту. Смотря на него, я заметил, что он был гораздо умнее, чем показывал себя. И он часто прятал глаза, это наводило на мысль, что он выдаёт себя не за того или скрывает что-то. Но я не стал на него давить, закончив тем, что самое главное, чтобы у него не было хвостов с законом. На что он ответил, что никогда не привлекался и его никто не будет искать. Сказав ему, что бы он приходил завтра вместе со всеми к 11, я похвалил его игру, спросив приходилось ли ему играть где ни будь? На что он ответил, что никогда, что он просто чувствует настроение действия, рассказа и следует ему. Попрощавшись с ним, я подошёл к окну и смотрел на лужайку перед театром, пока не увидел его силуэт уже в сгущающихся сумерках, который быстро прошмыгнул и удалился в сторону парка. После разговора у меня остался какой-то осадок в голове, и я напился.

–Мужчина опустил голову и посмотрел на свои ботинки, а затем так же нереально повернул голову на меня.

-Уж лучше бы я этого не делал. –Он тихо дышал, видимо собираясь с мыслями.

- После этого он приходил ко мне, и я давал ему занятия. Он был способным учеником, который черпал знания как воду из колодца. Постепенно я усложнял его роли в ученичестве, чтобы посмотреть на что он способен. И к удивлению, он справлялся с ними. Через некоторое время пропали остатки топорности, он немного раскрылся, пропала словесная сжатость, но единственное что не исчезало это его запах. Этот чёртов запах, как будто вокруг пахло псиной. Я как не старался, не мог привыкнуть к нему, он кажется, попадая в мои лёгкие, разъедал их изнутри. Я бы не сказал, что он был грязный и запущенный. Да, одежда на нем была недорогая и немного потёртая, и рваная, но выглядел он довольно чисто. Да и за столько времени он не мог не помыться. Я терялся в догадках. Однажды я спросил у него – есть ли у него собака? На что он взглянул мне в глаза, и его взгляд пронзил меня на сквозь. На какой-то момент я почувствовал себя жертвой на водопое. Меня передёрнуло, а ноги похолодели. Он поднялся и вышел, хлопнув дверью. Я думал, я его больше не увижу. Его не было 3 дня, но потом он вернулся. Он извинился за то, что так себя повёл. От него пахло туалетной водой, видимо обильно вылитой на тело. Но она не заглушала запах псины, а делала его еще больше извращённым. Что видимо чувствовал и он. Время шло, я ставил его в разные постановки. И мы давали успешные концерты.

Один раз, разбирая горы писем мне попалось одно, которое я почему-то не отложил, как многие. Оно было написано подчерком, безумно похожим на подчерк моей матери. Распечатав конверт, я начал читать:



               
    «Здравствуйте дорогой мистер Карлстоун!
Пишу вам, а саму переполняют эмоции. Не могу ничего с собой поделать! Хочу выразить вам благодарность, за ту огромную гору эмоций и переживаний, что подарили мне ваши сценические постановки. Каждый раз смотря на них, я, кажется сама переживаю то, что играют актёры! Сколько раз я умирала вместе с Джульеттой и воскресала с Христом.  Каждый поход в ваш театр, значит для меня безумно много. И я знала вашу мать. Соболезную вам, но не могу не упомянуть ее в своём письме. Так как она была великой актрисой и в детстве я несколько раз смотра на ее игру. Она была бесподобна, мистер Карлстоун! Я рада, что вы продолжаете то, чем занималась она.

             С любовью от Аделины Лиранш. С нетерпением жду Ваших новых пьес!


   
Отложив письмо, я заглянул в конверт и обнаружил там маленький кусочек бумаги с телефоном и ниже было одно предложение:

«Если захотите встретиться и обсудить наши общие интересы, звоните мне по этому номеру»

Повертев в руках письмо, я отложил его от всех.  Пролистав остальные письма, благодарности и поздравления, я сунул их в ящик стола, где их было штук 300. Но то письмо меня заинтересовало. Через пару дней я решился позвонить по тому номеру. Набрав номер, я стал ждать, слушая гудки в трубке. Кажется, им не будет конца. Я было уже хотел положить ее, но трубку сняли, и я услышал женский голос.

-Слушаю!

-Аделина?

-Да, это я! Говорите!

-Это Робби Карлстоун, вы присылали мне письмо...

-Боже это Вы? –голос ее стал удивлённый и очень звонкий. –Я не думала, что вы мне позвоните!

-Не удержался, простите, -ответил тогда я.

Мы поболтали с ней несколько минут и договорились встретится на следующий день вечером в ресторане «Ролсон». В нем работал мой знакомый и я договорился с ним, что бы нам выделили укромное место, что бы мы могли поговорить. Ровно в 8 вечера к ресторану подъехало такси и из него вышла девушка. Это была Аделина. Она была в красивом чёрном с блёстками, искрящимся платье и в элегантных туфлях. У нее были светлые волосы, убранные в высокую причёску и голубые глаза. Еще с того раза, она приковала к себе моё сердце. Увидев ее в первый раз, я больше не мог ее не видеть. Мы сидели в ресторане и говорили, кажется часов 5 подряд. Она была начитанной и образованной девушкой, работая в сфере культуры она занималась живописью. Что опять же заставило меня вспомнить мою мать. У нее была очень живая мимика, а слова она подбирала как нельзя кстати. Она была поражена мной, человеком не отступившим и построившим такое здание. И еще сочиняющим восхитительные пьесы. Я рассказал ей вкратце про свою жизнь, она очень соболезновала моим потерям. Но говорила, что я поступил правильно. Рассказала она и про себя. Про то как училась, как уехала от родителей. Увлекалась живописью, а работала в фаст-фуде, подрабатывая продажей картин. Как-то раз, продавая картины, к ней подошёл один человек пожилого возраста, рассмотрев картины, он расспросил ее насчёт них и ее жизни. После рассказа он представился главой культурного развития города и попросил ее связаться с ним. Она была вне себя от счастья. Позже он устроил ей не одну выставку, после которой картины расходились в стоимости раз в 20 превышающую ту, по которой Аделина продавала их в парке. Назначив ее на должность помощника, со временем она стала его заместителем. «Он прекрасный человек! И вы его тоже интересуете, у него о Вас отличные отзывы!» - говорила она. Перед выходом из ресторана я предложил перейти на «ты», что она с радостью приняла. Распрощавшись, мы договорились о новой встречи. Вот так всё и завязалось. Время от времени мы виделись, встречи наши становились всё чаще, а искры в глазах всё ярче. Как-то раз после выступления, на которое я пригласил ее, она обняла меня и сказала, что влюблена. Я не мог сопротивляться этому, ведь я и сам любил ее. И тот поцелуй определил наши дальнейшие отношения. Через некоторое время наши отношения вышли на новый серьёзный уровень. Мы строили планы о совместной жизни, а я от счастья, зажил новой жизнью.

 Но всё длилось не так долго, - сказал мужчина и провёл руками по сухому лицу.

- Ставя сцены, и обучая молодых артистов, я проводил много времени в театре. В то время меня очень интересовал потенциал Кайла. Я проводил с ним много времени. Я старался понять его, хотел, что бы он открылся мне, но он был так же скрыт и категоричен по отношению к этому. Через некоторое время, я предложил ему пожить в здании театра. У меня в нём есть особые места для приезжих актёров. На что он сначала сопротивлялся. Но через некоторое время был вынужден принять моё приглашение, ибо оно было разумным и выгодным в плане расходов для него. Я платил ему деньги, иногда даже больше, чем остальным. Он купил себе новую одежду и стал выглядеть совершенно красивым юношей, но осталось лишь одно. Его запах. Я ломал голову, что это могло быть, но ответа в моей голове не было. Среди поведения у него было несколько странных черт, он был скрытным и иногда он пропадал, причём бывало в дни решающей постановки. Меня это злило. Так как один раз из-за этого сорвалась постановка, которую многие ждали. На вопросы куда он уходит, он говорил, что у него есть дела. Я не мог понять его действий. Сообразительный и умный, он полностью сознавал значимость подготовки, но время от времени его просто не было в нужное время. В те года у нас в городе пропадали люди.  И я очень беспокоился за Кайла, когда его не было по ночам. Какой же я был дурак!… - громко сказа мужчина.

-Дальше моя история примет страшный поворот, -сказал он, не глядя на меня. –Если ты хочешь дослушать ее до конца, то ты сам это решил, если нет, а я тебе советую уйти, то уходи. Я не обижусь.

-Я хочу дослушать до конца, мистер Карлстоун, -сказал я. Я и вправду не мог уже уйти, ибо уйдя, я до конца жизни бы терялся в догадках, что же так круто повернуло жизнь такого успешного человека как Робби Карлстоун.

-Ну смотрите, Вам решать. – ответил мужчина и улыбнулся, его улыбка походила на оскал, который осветили зажёгшиеся фонари уже на стоящей во тьме набережной. По моему телу опять прошла дрожь. Во тьме я плохо различал его и его силуэт казался нагромождением на скамье, вселяющим страх, но я не мог двинуться. И что-то подсказывало мне, что после этого вечера я не смогу заснуть.

-Один раз после неудачного дня я пришёл к себе в театр, и поднялся в кабинет. Мне часто приходилось проводить занятия поздно, так как было много работы. А многие артисты оставались попросту ночевать в номерах. Зайдя в кабинет, я открыл бутылку виски и налил себе почти целый стакан, день прошёл паршиво, одна встреча не удалась, я прождал человека 2 часа, потеряв из за этого другую встречу. Да еще подъезжая к зданию, поцарапал крыло у автомобиля об забор, объезжая выбоину. Выпив залпом стакан, я взглянул на часы. Через 3 часа должна была начаться репетиция к скорому концерту. Выйдя из кабинета, я заметил, как Кайл, одевшись тихо закрывает дверь и хочет куда-то уйти. Я окрикнул его, но хоть я и застал его в врасплох, он не вздрогнул. Я был невероятно зол, что он хотел улизнуть перед генеральной репетицией. Подойдя к нему, я спросил куда он направляется. На что он ответил, что у него дела. Его тело пробирал озноб, и оно сокращалось, по его лбу, освещенному светильниками на стене, катился градом пот. Я спросил хорошо ли он себя чувствует, на что он ответил, что прекрасно и хотел прошмыгнуть мимо меня. Но я его задержал, схватив за рубашку и затолкнув назад в номер. Он, не ожидав такого, повалился назад на пол, но тут же вскочил, не прошло и секунды. Выглядело это, скажу я вам мягко сказать неестественно. Но я тут же захлопнул огромную дубовую дверь прямо перед его носом. И тут я услышал крик, он был похож на животный и доносился он из-за двери где был Кайл. Кричал он не сомненно, но звук голоса был леденящим кровь. Но видимо виски подействовало на меня, затуманив мозг, и я не придал этому значения. Крикнув через дверь ему, что бы он оставался здесь и выполнял мои требования, раз хочет играть в моём театре, я начал спускаться вниз, как услышал огромной силы удар в дверь, из-за того, что она была дубовая и тяжёлая, звук был глухой, но удар был такой силы, что кажется стены задрожали от него, за ним последовал еще один, потом еще. Не веря той силе, с какой Кайл бил в дверь, я постоял еще немного, смотря на пыль, вылетающую из щелей между дверью и дверной коробкой, и затем, покачиваясь направился вниз. Я некоторое время собирался провести в беседке, ощущая расслабляющее действие алкоголя. Да и что бы он как можно быстрее выветрился на свежем воздухе. На улице наступали сумерки, от реки тянуло прохладой, редкие чайки летали над ее поверхностью перекрикиваясь в отблесках уходящего солнца. Лёгкий ветер развивал кусты сирени, растущие возле беседки. И я кажется задремал. Мне снилась мать и какие-то сюжеты из детства. Во сне мы снова были вместе, а мать работала в театре. Там был и отец, он всё время улыбался, тормоша меня по голове и обнимая мать. Я вспомнил те утерянные чувства единения с родителями и никак не хотел просыпаться. Но меня разбудил громкий крик чайки. Открыв глаза, я увидел большую толстую чайку, вышагивающую по столу беседки. Дёрнувшись от неожиданности, я прогнал ее, и она улетела возмущенно крича. Взглянув на часы я с удивлением заметил, что через пару минут должна начаться репетиция. Резко встав, мою голову прорезала боль. Взявшись за голову, я поднялся по лесенки к зданию театра. Зайдя внутрь, я зашёл в зал, крикнув собравшимся ученикам все ли собрались, что скоро начнётся репетиция, и что бы они были готовы к ней. Кто-то крикнул, что все здесь, нету только Кайла. Голову кололо неимоверно. «Чёртов Кайл!». Я вспомнил, что запер его. Выйдя из зала, держась за голову, я поднялся по лестнице, подойдя к двери в его комнату, и вытащил ключ. «Кайл! Выходи! Репетиция сейчас начнётся!». Дойдя до своего кабинета, я зашёл и отыскав аспирин принял три таблетки. Присев в кресло, я повернулся к окну и закрыл голову руками, в ожидании, когда стихнет боль. Через минут 10, кажется боль стала уходить. Поднявшись и открыв окно, я подышал свежим воздухом, взяв в рот жвачку, я вышел из кабинета. Подойдя к двери Кайла, мне показалось, что ее не открывали. «Кайл? Ты спишь?». Я постучал в дверь и за ней что звякнуло. «Кайл? С тобой всё в порядке?» Но в ответ я не услышал ни звука. Взявшись за ручку, я повернул ее, щелкнул замок, и я открыл дверь. «Кайл ты здесь?» В комнате было темно, и сильно пахло тем запахом, что исходил от Кайла. На какой-то момент, мне показалось, что запах усилился. Я попытался разглядеть хоть что ни будь. Через окно, помню, падал свет от взошедшей луны, освещая слабым флуоресцентным светом черты комода и спинки кровати. Вглядевшись в угол. У меня открылся рот. Кажется, в углу я увидел какое-то животное, его шерсть шевелилась от дыхания. Оно было огромным, больше любой собаки. Из моего рта донёсся стон, когда я услышал повышающееся рычание. То, что было в углу, выступило вперед и его морду осветило лунным светом. В голове у меня закружилось. То, что я увидел в тот момент было не передать словами. Это не была собака или волк. Это было не животное. Под лучами лунного света, я увидел сильно искажённое лицо Кайла, поросшее шерстью, с деформированной нижней челюстью. У меня сильнее закружилась голова, а ноги подкосились. Тогда эта тварь набросилась на меня, я помню ее тяжесть, с которой она повалила меня на пол. Мой мозг отказывался воспринимать происходящее. Я помню, как голова этой твари нагнулась и впилась мне в плечо. Меня принизило болью, столь сильной, что перед глазами поплыли ярчайшие красные круги. Я попытался скинуть то, что было на мне. Но это было невозможно. Оно весило наверно килограмм 300. И тогда я что есть мочи закричал. Крик спугнул это существо и оно, ослабив челюсти выпустило меня и рвануло прочь из комнаты. Теряя сознание, я слышал лишь звук когтей по мрамору и звон разбитого окна на втором этаже. После я потерял сознание.

  – Мужчина говорил на одном дыхании. Я кажется даже как будто слышал звук его сердца, которое энергично билось. А меня всего пересекло страхом. Я сидел не в силах пошевельнуться, и боясь взглянуть на него
 
 Мужчина, согнувшись, поправил ботинки. – Ты наверно думаешь, что это была собака, которую держал втайне от всех Кайл у себя в комнате, или волк? Чью морду преобразили лучи лунного света и мне просто показались черты лица Кайла в темноте?  Я тоже так думал сначала. Но нет, -мужчина сплюнул и сжал скулы. - Это было нечто другое.

- Очнувшись и открыв глаза, я увидел своих учеников, нагнувшихся надо мной, их испуганные и широко открытые глаза вернули меня в те ужасные воспоминания, о произошедшим несколько минут назад. В глазах двоилось, плечо и шею жгло как будто огнём. Я попытался встать, но всё тело прокололо болью, и я повалился назад, услышав, как одежда мокрая от крови с чваканьем шлёпнулась назад в лужу крови. От ребят кто-то отделился и побежал вниз за помощью. Я опять потерял сознание, в последний момент вспомнив, что напало на меня. Очнулся окончательно я уже в больнице. Меня разбудил звук перекладывающихся не то инструментов, не то баночек с лекарствами. Открыв глаза и сощурившись от яркого света, я понял, что нахожусь в больнице. Плечо было перевязано. Увидев, что я пришёл в себя, медсестра сказала, что всё в порядке и она сейчас позовёт доктора. Чуть позже ко мне зашёл доктор. Звали его Ральф. Это был высокий долговязый мужчина лет 40. На нём были очки в тонкой золотой оправе и отвлечённый бегающий взгляд. Поздоровавшись, он поинтересовался как я себя чувствую и измерил температуру вместе с давлением. После, он поведал мне, что на меня напала скорее всего собака, и судя по укусам крупная. «Вам повезло, что она не задела артерию» - сказал тогда он. А я, лёжа и слушая его, воспроизводил в памяти события за миг до потери сознания. Находясь в чистой белой палате с голубоватыми стенами и жалюзи, произошедшее мне, казалось сном и последствием стресса. Ужасные мысли и страх притупились, уступив место рационализму и здравому уму. «Я был в сильном похмелье и в комнате было темно» -рассуждал тогда я. «Наверняка этот чёртов Кайл держал у себя псину, в тайне ото всех, а уходил ей за едой» -думал я. Решил, что когда я выйду из больницы, он у меня хорошенько получит, и скорее всего ему придётся или усыпить или выкинуть собаку, заключил тогда я. Дослушав доктора, который сказал, что все необходимые прививки и вакцина от бешенства введена, и то что мне нужно провести под наблюдением минимум неделю в больнице, я погрузился в нервный и напряжённый сон. Мне снились метаморфозы сна и реальной жизни. Мне снился ожидаемый концерт, как я сижу на балконе, наблюдая за сценой, всё идёт успешно и зритель аплодирует и переживает вместе с актёрами. И вот наступает момент выхода главного героя, которого играет Кайл. Я с нетерпением вглядываюсь в сцену, ожидая отличной игры. Но вместо Кайла на сцену выходит чудовище, поросшее шерстью, с его пасти стекает кровь, капая на паркет сцены. В зале возникает тишина. Чудовище тяжело дыша подходит к краю сцены, оглядывая зал. А затем бросает взгляд на меня. Этот быстрый и меткий взгляд и глаза этого зверя в которых читаются животные инстинкты вперемешку с остатками человечности бросают меня в холодный пот, мои ноги подкашиваются и я, хватаясь за стену, падаю на пол. В зале раздаётся женский крик, пронзительный и высокий, от которого кажется завибрировал даже хрусталь на люстре. А после него начинается хаос, слышно, как люди, орут, поднимаясь со своих мест и направляясь к выходу. Слышится топот сотен ног крики и визг того существа, который леденит кровь. Дрожащими руками, упираясь в пол, я заставляю себя подняться. Дотянувшись рукой до перил, я подтягиваюсь и заглядываю в зал, в котором царит хаос. Люди, бегут, падают и по ним бегут те, которые были сзади, все стулья опрокинуты. Я пробегаюсь глазами по разорённому залу, но не вижу того существа. Оглядев весь зал, я с трудом поднимаюсь на ноги, которые кажется еле держат мой вес, дрожа и подгибаясь, заглядываю вниз, и там внизу по занавесу ползёт та тварь, она уже рядом, ее движения отрывисты и редки как в замедленном кино. Моё дыхание останавливается и в глазах начинает темнеть. Оно уже совсем рядом, и наши глаза встречаются. 

После того сна, -продолжил мужчина, я не мог спать несколько ночей. Днём я чувствовал себя прекрасно, но как наступала ночь, я погружался во тьму, в которой были крики и вопли в вперемешку с животным ужасном, из того сна. Но время берет своё, и через неделю я почти не помнил этого, имея силы лишь вспомнить его детали. Стресс. Тогда я всё списывал на него. Оно и понятно, после произошедшего. Но я был не прав...

Пока я находился в больнице ко мне желало прийти много людей, но из всех, я пропускал только Аделину и ребят из моей группы. Спросив про Кайла, все ответили, что он исчез. И не появлялся больше в здании театра и его никто не видел. Он оставил свои немногие вещи в комнате и просто пропал. «Что бы твоей ноги больше не было в моём театре» - думал я тогда. Но в душе я жалел, что возможно потерял одного ил своих лучших актеров, на которого у меня были большие надежды. Через некоторое время я сказал ребятам, что, если они увидят его, пусть скажут, что я не сержусь, но хочу поговорить с ним. Но проходили дни, а Кайл всё не появлялся. Конечно я понимал, что он должно быть здорово струсил и был напуган, после случившегося, может на какое-то время он, узнав о трагедии, подумал, что я при смерти и готов убить его или отдать полиции. Но у меня в уме такого не было, по крайней мере уже через пару дней после случившегося. Доктор сказал, что состоянии у меня нормальное, бешенства нет. С Аделиной мы говорили о многом, она очень беспокоилась за меня, кая Кайла, но я всегда успокаивал ее, говоря, что всё в порядке. Я поручал ей свои некоторые дела и концерт, к которому мы так долго готовились состоялся под ее руководством. Она оказалась очень ответственной и провела его шикарно. Из-за моего статуса, нам разрешали проводить кучу времени в больнице вместе, и мы говорили о многом. Рассказывали друг другу истории про нашу жизнь, которые кажется не кончались, строили планы на бедующее, и просто лежали рядом, слушая тишину и пиканье медицинских приборов. Аделина оказалось разноплановой женщиной, и с ней мог чувствовать себя свободно, ведя себя так как хотелось и позволяло настроение. На тот момент наши встречи и связи переплелись в какое-то новое чувство, именно в то время я, да и она, кажется почувствовали по-настоящему те чувства, в которых признались как-то друг другу вечером. Эти ощущения витали между нами в каждую встречу. Кажется, сам воздух менялся, когда мы лежали рядом, превращаясь в раствор, насыщенный мыслями, чувствами и запахом ее духов. Она помогла мне не опустить руки в тот период времени. Через пару недель я выписался из больницы. Выписав мне кучу дорогих лекарств, они настояли на регулярных приходах на осмотр. Вернувшись в свой город в череду улиц и главное в свой театр, я начал налаживать свою работу. Я так же занимался со своими актёрами, организовывал встречи и отгонял репортёров, которые настойчиво подкарауливали меня, чтобы узнать подробности, что случилось со мной. И всё это время я надеялся увидеть Кайла. Мне казалось, что, когда я смотрел в окно, что вот еще чуть-чуть и прошмыгнёт его силуэт под ветвями сирени и он поднимется ко мне в кабинет с виноватым взглядом и будет стоять, покинув голову, прося прощения. Да. Конечно я бы его простил. Мне он был дорог как актёр, да и я привязался на тот момент к нему, разучивая и репетирую сцены с его участием. Его вещи, я просил не убирать и не выкидывать. Заходя в его комнату я каждый раз чувствовал тот запах, который кажется навсегда впитался в стены этого помещения. И пытался понять его мысли здесь. Я не понимал, зачем он скрывал эту собаку от всех? Боялся, что ее прогонят?  Среди его вещей была некоторая одежда да листки со сценарием, который я дал ему. Все его вещи я развесил в шкаф, а листки аккуратно собрал в стопку и положил на стол. В то время меня приглашали в соседний город на встречи сценаристов, и я ездил туда с Аделиной, замечая, как наши отношения всё больше развиваются. Но каждый раз возвращаясь в свой театр и заходя в комнату Кайла я видел всё также развешенную одежду в шкафу и нетронутые листки сценария. На его роль пришлось взять другого парня. Который далеко не дотягивал до потенциала Кайла, но в принципе был не плохим актёром. Постепенно я стал забывать Кайла и события того дня, погружаясь в свою работу. Но это было не долго. Тот день, стал для меня отсчётом моей новой жизни, которую передал мне Кайл. И о которой я на тот момент не имел никакого понятия.

На всё время после выписки из больницы я замечал странные метаморфозы, происходившие со мной. Во время музыкального сопровождения я стал замечать неполадки с оборудованием, то и дело останавливал музыкантов, замечая, что они фальшивят. По ночам было трудно спать, я начал слышать крики ворон в соседней роще. Странно, думал я, до этого я никогда не замечал их. У меня улучшилась реакция и если я что-то и ронял, то почти всегда тут же перехватывал и это оказывалось у меня в руке. На какой-то момент я почувствовал, прилив каких-то сил в организме, но не понимал, что это. Но я списал всё на лечение в больнице дорогостоящими препаратами. На тот момент они закачали мне кучу витаминов. Потом произошёл один день, после которого я стал думать, что схожу с ума.

Я проснулся от сильного вдоха, который отдался болью в груди, еще не открыв глаза я подумал, что у меня сердечный приступ. Медленно и размеренно дыша, я аккуратно открыл глаза, и с ужасом обнаружил над собой бетонный потолок. С широко открытыми глазами я лежал, и смотрела на потолок, как будто не понимал, что это. Аккуратно повернувшись я отказывался верить, что происходит. Я лежал на старом матрасе и подвале своего театра совершенно голый. Рядом валялась остатки моей разорванной одежды. С ужасом осмотрев полутёмное помещение, я попытался вспомнить, что произошло и что я здесь делаю, но ничего не получилось. Давление в груди кажется прошло, и я попытался встать на ноги. Всё тело ломило, казалось, каждая мышца была налита расплавленным свинцом. Кое как поднявшись на ноги, пересиливая боль, я взглянул на них и ахнул. Они были все в грязи с прилипшей травой. Не в силах понять, что происходит я как идиот смотрел на свои ноги, отрывая то одну то другую от земли. Я поднёс к глазам руки, которые были тоже все в грязи. А предплечья пересекали 2 царапины. Саднило спину. С трудом сделав несколько шагов еле сдерживаясь от стона и боясь сойти с ума, я подошёл к стене, на которой метрах в 2 от пола было окно. Стекло на нём было разбито, а проволочная сетка выломана, свисая вниз, еле держась на одном прутике. На тот момент у меня было всего 2 мысли: первая, это то что меня избили и закинули в эту комнату через стекло. Вторая что я либо отравился чем то, либо напился и в муках, не найдя силы зайти в здание, решил заползти сюда, разбив окно. Осмотрев своё тело на наличие синяков и ушибов, я ничего не обнаружил, за исключением сильной боли в мышцах, 2 длинных царапин на предплечье и саднящей спины. Значит наверно меня не били. Я не понимал, что чёрт возьми со мной случилось. На полу я увидел какие-то грязные следы, но рассмотреть их в полутьме не мог. Интересно, видел ли меня кто ни будь? Ничего ли я не натворил вчера. Голова не болела, перегара не было. Значит я не был пьян. Желудок не болел, как и живот. Было только стронное ощущение сытости. В общем я не смог дать себя ответ что случилось, радуясь лишь то что я цел. Подойдя к двери, я прислушался. За дверью была тишина. Хотя в подвале и никого никогда не бывает. По свету за окошком я решил, что сейчас где-то час дня. Аккуратно открыв дверь и прислушиваясь, боясь, что меня кто-то заметит, я прокрался до выхода из подвала. Идти было тяжело, всё тело ломило. Дойдя до входной двери в подвал, я аккуратно приоткрыл ее и прислушался. Где-то раздался смех и голоса. Кажется, это было во втором зале, где собирались актёры. По второму этажу кто-то прошёл. Хлопнула дверь. В голове была всего одна мысль – «Нужно добраться до кабинета! так что бы не быть замеченным...». Открыв шире дверь, я еще раз присушился и рванул что было мочи на третий этаж. К моему удивлению, расстояние я покрыл кажется за несколько секунд. Войдя и закрыв за собой дверь, я вздохнул с облегчением. Подойдя к окну, я посмотрел во двор. По нему шла какая-то парочка. Я закрыл шторы и сел в кресло, обхватив голову руками. «Что это за чертовщина» - крутилось в моей голове. Но ответов не было. Посидев минут 5 ощущая чувство сумасшествия в голове, я встал, зажёг свет, так как шторы были толстые и света почти не пропускали, и подошёл к зеркалу. Моё тело было в грязи и прилипшей траве, как будто я всю ночь валялся по земле. Лицо было уставшее и изнеможённое. Повернувшись спиной, я заметил несколько больших царапин на ней. Приблизившись лицом к зеркалу, я отметил что белки глаз прорезаны сетью лопнувших капилляров. «Что с тобой чёрт возьми произошло?!» - я стоял и смотрел на отражение в зеркале, которое в свете неяркой лампы выглядело чужим. Я терялся в догадках и ответах. Обтерев грязь футболкой из шкафа и одев брюки с рубашкой, я подошёл к двери и так же прислушался, я хоть и был одевшись, но уверен, выглядел не ладно. Выйдя из кабинета, я отправился в душ. Зайдя и закрывшись, я включил воду и встал под струю. Царапины сразу отдались жгучей болью. Немного поморщившись, я стоял дрожа, но через некоторое время уже был расслаблен, горячая вода, падая на голову, стекала по моему лицу, спине, ногам, унося кажется всё ужасное, что могло случится со мной ночью. «Главное живой» - крутилось в голове. Но была и еще одна мысль: «Что если меня кто-то видел, или что-то знает? А что если в зале смеялись именно надо мной?» Узнав, что я не повреждён, теперь эти мысли вышли на первый план, мне было страшно выходить и спускаться ко всем. Проведя в душе около полутора часов, я тщательно вымылся и насухо вытер себя полотенцем. Переодевшись в сухую одежду, и отметив, что хорошо, что цело лицо, глубоко вздохнув, вышел из душа. «Будь что будет!». Пройдя по лестнице и никого не встретив, я подошёл к залу и задержав дыхание, вошёл. Внутри было около 10 человек. Они о чём-то разговаривали. Когда дверь отворилась и зашёл я, все затихли, повернувшись на меня. У меня всё опустилось внутри, в ожидании расспросов или смеха. Но я услышали лишь: «Добрый день мистер Карлстоун! Что-то вы сегодня поздно" - сказал Берт Ошер -актёр из старшего состава. На что я ответил, что поздно лёг спать и не так давно встал. Я ожидал последующей развязки, но всё было нормально. Никто ничего не спрашивал, никто не бросал взгляды в мою сторону, никого не выдавали эмоции. Всё было как обычно. Глубоко вздохнув я прошёл к сцене и поднявшись вышел через другой выход. «Значит вроде всё нормально...» После я встретился еще с несколькими людьми, но вроде никто ничего не знал. Обрадовавшись этому, я немного расслабился. В голове появились мысли встретится с Аделиной. Созвонившись, я назначил встречу на 6, а сам пошёл пройтись по парку. Есть не хотелось.

Пройдясь по центральной аллеи, я свернул на небольшую тропинку. Наслаждаясь летом и буйством зелени, а ароматов, я прогуливался в хорошем расположении духа, стараясь не думать о том, что случилось. Тропинка виляя пересекала отдалённую часть парка и выводила назад ко входу. Я решил пройтись полностью по всему парку. День был солнечный, но в тени деревьев было приятно, а лёгкий ветер доносил со стороны реки прохладу. Я обратил внимание, что вдалеке в глухом районе парка, переходящем в рощу, было много народу и кажется стояла полиция. Мне стало интересно, я, но я решил не идти туда, не портя себе настроение. Видимо опять что-то случилось, за последнее время иногда находили исковерканные труппы людей в разных местах города. Видимо орудовал какой-то маньяк. У властей было даже решено ввести комендантский час, но почему-то его отменили. Свернув за деревья от того вида, прищурившись я пошёл по тропинке. Чувствовал я себя прекрасно, боль в мышцах поутихла, а энергии в теле было хоть отбавляй. Мне даже влезла дурацкая мысль забраться на дерево, лишь бы потратить силы, но я улыбнувшись отогнал ее. Вокруг было большое множество птиц, которые сидя на высоте в ветках, под лучами солнца пели свои песни. Мне казалось, что я могу различить звук каждой отдельной птицы, если прислушаюсь. Я слышал их необычайно чётко. На тот момент я отметил, что это было довольно странно, но безумно интересно. Прогулявшись пару часов по парку, я вышел на проспект и отправился к месту нашей встречи.

Аделина была в красивом лёгком голубом платье и бирюзовых туфлях. Мы сидели в летнем кафе в деревянных беседках, держась за руку. Я рассказывал ей о планах на бедующее, и замечал, что во все планы я включаю ее. И это было прекрасное ощущение. Она сказал мне, что должна уехать не на долго, в соседний город по работе. И что увидимся с ней мы через месяц. Мы было немного жаль, отпускать ее. Но у меня была постановка на днях, и я должен был присутствовать, а так бы я обязательно поехал с ней. На что она ответила, что всё прекрасно и время пролетит быстро. Мы сидели с ней в лучах заходящего солнца, которые мягко согревали наши лица. Ее рука была в моей ладони, что успокаивало и связывало нас в тот вечер. Вокруг тихо шумели голоса людей и где-то гудели автомобили. В воздухе плавали крохотные пылинки, которые казалось находились в густом тёплом вечернем воздухе. Сидя рядом с ней, все мысли отошли на потом и всё казалось так легко и приятно. Тогда, рядом с ней под солнцем, - сказал мужчина, взглянув на меня, боявшегося пошевелиться и удерживаемого только желанием слушать, - я думал что всё просто прекрасно и жизнь классная штука. А утром я опять очнулся в холодном подвале своего театра, весь в грязи, голый и с помутневшем рассудком, -сказал он сухо и тихо, - но это было не всё.

-Сначала, открыв глаза, я не верил, что проснулся, мне казалось, что я сплю, а сон всё никак не кончается. Не кончался он и тогда, когда я встал и прошёл грязными ногами по холодному полу, ни тогда, когда я ощутил еще более сильную боль в мышцах, ни тогда, когда я добежал до своего кабинета, и схватив одежду, зайдя в душ, стоял под горячей водой трясясь от страха, затаившегося в моей голове. На тот день я понял, что схожу с ума. Одевшись и запершись у себя в кабинете, я сидел, обхватив голову руками и думал, думал, думал, что происходит. По мне пробегали волны страха. Звонил телефон и несколько раз стучали в дверь, но я говорил, что занят. А сам сидел и закрыв глаза всматривался в ужас, который поселился в моей голове. Перед концом дня сидя на своей постели, с мыслью, что я снова проснусь там. Единственный ответ, который меня успокаивал, это то что это всё от нервов и после того случая, я хожу во сне. Но хоть он и успокаивал, но не давал облегчения, так как со мной могло в этот момент произойти что угодно. Решив на утро сходить к врачу и рассказать, что происходит, конечно не во всех подробностях, но то, что я просыпаюсь просто в другой комнате, я немного расслабился. Закрыв дверь. Я прилёг с мыслью не спать, но спустя какое-то время моё тело расслабилось, и я уснул. А утром проснулся на этом же месте, в своей кровати, под мягким лёгким одеялом. Не веря, я несколько раз поморгал и встал, оглядевшись. Да, я дома в своей постели. И нету никакого подвала с его холодными стенами. И нету грязи на ногах и руках. Выдохнув с облегчением, я открыл окна и передо мной предстал тёплый летний солнечный день. Через несколько часов мысли успокоились, и я уже полностью был расслаблен и спокоен, и решил не идти пока что к врачу. На следующий день всё было так же, я проснулся в своей кровати у себя в доме. Потом еще день и еще, и еще один...  И каждый день я просыпался ровно там, где уснул. Через пару недель то, что со мной было, казалось нереальным. И я старался думать, что всё это мне почудилось. Я работал над новой пьесой, которую начав писать, забросил когда-то. Теперь, скорее всего от хорошего настроения или спокойствия у меня нашлись силы продолжить ее. И всё шло как часы. Я писал, и был доволен написанным. Всё страшное, кажется, прошло. Осталась только одна вещь, но она была скорее приятной, хоть и неожиданной.  Как-то раз стоя перед зеркалом после душа, я заметил, что моё немного дряблое тело подтянулось, живот почти исчез и фигура стала выглядеть лучше. Осмотрев себя со всех сторон, я не мог не отметить этого. Подумав, что это может быть от поменявшегося режима питания или от ночей, проведённых за работой.  Я много писал и мало ел, но ел низкокалорийную пищу и почти уже не пил алкоголь. Но во всяком случае меня это приятно удивило. Кажется, с каждым новым днём я чувствовал себя сильнее и бодрее. Появлялось много сил с самого утра. Я даже занялся бегом, отметив что имею неплохие показатели. Как-то через неделю, переодеваясь, натягивая джинсы, я невольно глянул в зеркало в углу комнаты, и почти не узнал себя. Мои руки выглядели хорошо натренированными, бицепсы увеличились, а плечи, кажется стали шире. Одев брюки, я, не веря, подошёл к зеркалу, разглядывая своё тело. Вместо живота стал прорисовываться пресс, грудь увеличилась в размере и стала атлетической, ноги окрепли. Я был удивлён, я не занимался в зале, я всего лишь бегал. Отойдя от зеркала на пару шагов, я принял стойку с понятыми и согнутыми руками. И через пару секунд выпустил воздух. Моё тело поменялось, оно выглядело натренированным и жутко красивым. Пару раз напрягая руку, я смотрел на бицепс, который стал почти с кулак. Удивлённый я оделся и почувствовал, что рубашка мне мала. Надев футболку, я вышел из квартиры. Через пару дней в театре уже почти все делали мне комплементы по поводу фигуры и многие спрашивали, как я так быстро так натренировался. Я соврал, что хожу в зал «Атлант», который был в центре города и был достаточно дорог. Просто, как понимаете, я не мог сказать, что я просто начал бегать. Мне самому не верилось. Время от времени я стал чувствовать себя просто унывающим от отсутствия нагрузки. Мне хотелось ворочать деревья, а не сидеть в здании театра. После таких порывов я выходил из здания, шёл в рощу около реки, в которой у меня уже было выбрано дерево. Забирался на третью ветку снизу и подтягивался на ней, с ужасом считая разы. Я никому не рассказывал, - посмотрев на меня, сказал мужчина, -но количество подтягивания доходило до трёхсот. Один раз во время такого порыва, мне этого было недостаточно. Подтягивания казались просто разминкой. Спустившись с дерева, я прошёл вперед и нашёл большое бревно. Буквально месяц! Какой-то месяц назад, я был уверен, что пять таких как я даже не сдвинут его на сантиметр, а в тот день я поднял его над головой. И тогда мне стало страшно. На момент, когда я держал над головой бревно весом килограмм в 300, я ощутил что-то животное внутри себя. Как будто какие-то давно забытые инстинкты на миг вышли наружу. Мне показалось, что много тысяч лет назад, в какой-то степи я стоял так же, держа над головой мёртвую тушу буйвола. Бросив бревно, я в страхе попятился назад, пока не уткнулся в дерево. Кажется, забытые страхи стали возвращаться. Но это было не самое ужасное, - мужчина ухмыльнулся и тихо посмеялся. У него был вид, как будто он пересиливая смеётся над ужасными моментами в своей жизни. Так как за этой улыбкой был заметен старый страх и ужасная боль. Вокруг уже полностью стемнело, и лицо мужчины еле освещалось близстоящим фонарём. На улице было тихо, редкие волны плескались об бетон укрепления. Я, весь парализованный страхом, сидел рядом, не в силах что-либо сказать, имея возможность лишь слушать.

-После леса, прибежав в свой кабинет, я закрылся и напился. Мне было страшно, так как я не понимал, что со мной случилось и почему всё это. Скоро люди начнут что-то замечать. Моя мышечная масса росла с каждым днём. Да и с виду я становился другим. Крепким спортивным мужчиной. Да и должна приехать Аделина. «Что я скажу ей?». Она же удивится, изменениям, произошедшим со мной. Во всём этом нужно было разбираться, но я не мог. Моя голова отказывалась обрабатывать информация, того, что происходит со мной. Несомненно, что происходило, было хорошо. Я стал сильнее, красивее... Но среди каждой этой вещи крылось что-то страшное, что-то неминуемо следовавшее за мной. Что-то такое, за что я должен чем-то платить. И вскоре оно пришло опять.

Через день у нас должен был начаться спектакль. На который хотело приехать много людей. Мы уже разослали приглашения. В тот день с самого утра я уже ощущал что-то в себе. Я не мог сосредоточится, мои мысли расплывались. Единственно чего мне хотелось, это вырваться из душного здания театра и пробежаться по тропинки до самой рощи. Я с трудом пересиливал это желание. У нас должно было быть 2 репетиции утром и вечером. И мне никак не стоило уходить куда-либо. Еще никогда я не чувствовал себя так сложно и не уютно, как в тот день. Мысли путались, я сбивался и никак не мог сосредоточится на игре актёров. И не я один это понимал. Артисты то и дело бросали, а меня взгляды, замечая моё поведение. Кое как проведя первую репетицию, я сказал, что чувствую себя не важно, и выйдя из здания театра бегом бросился в рощу. Мои ноги несли меня с безумной скоростью. Огибая повороты тропинки и перепрыгивая через поваленные стволы, я ощущал свободу. Мне было безумно хорошо вдалеке от здания и людей. Шелест листьев бодрил, а свист ветра в ушах давал безумное удовольствие. Пробежав почти половину четырёхкилометровой тропинки, я остановился, отдыхиваясь. Вверху что-то хрустнуло. Я взглянул вверх и увидел силуэт вороны, удаляющийся за кроны деревьев. С верху упал прутик, я нагнулся поднять его, и вставая задел плечом сухую ветвь. Взглянув на нее, я одним ударом руки переломил ее надвое. С кроны полетели маленькие прутики. Справа что-то мелькнуло, всмотревшись, я заметил зайца, который стоял на задних лапах, прислушиваясь. Удивившись тому, что заметил здесь зайца, я решил взглянуть на него поближе. Тихо подходя, я продвинулся на метра на три и спугнул его. Он резко дёрнулся, и отправился бежать вглубь рощи. Вот тогда я слетел с катушек. Я ринулся за ним, на всём ходу перепрыгивая через сучья и ветки и огибая стволы деревьев. Заяц вилял из стороны в сторону. Бежав за ним, я пару раз плечами сбил пару огромных веток, что предавало мне азарта, догнать его, я почти было догнал его, как он выскочил на какую-то тропинку. Выскочив следом за ним, я чуть не сбил молодую пару. Остановившись в нескольких сантиметрах от них. Девушка вскрикнула и шарахнулась в сторону. Парень, увидев меня, тоже попятился назад и остановился. Я глубоко и часто дышал не в силах унять сбившееся дыхание. А они смотрели на меня с ужасом, видимо боясь пошевелиться. Кое-как уняв дыхание, я выдавил из себя, что им не нужно бояться, я гнался за своей собакой, которая схватила в рот мёртвую белку. И что она наверняка уже ее съела. Я сказал, что очень люблю свою собаку и боюсь за нее. Моё объяснение, вроде бы успокоило пару. Они уже не стояли в страхе, а выпрямились. Парень сказал, что и вправду видел, как что-то белое промелькнуло в кусты. Девушка видимо поверила ему и они, пожелав удачи пошли дальше. Ещё раз извинившись, я двинулся в другую сторону свистя, делая вид, что зову свою собаку. В голове был полный бардак. «Как я мог так оплошать и какого хрена я гнался за зайцем?» - думал я. Вздохнув от того, что вроде бы всё обошлось и мне поверили, я отправился по тропинки в обратную дорогу по обходному пути. Через час должна была быть последняя генеральная репетиция.

Во время репетиции мне опять же было не собраться с мыслями. Перед глазами стоял всё тот образ зайца, с ужасом убегающего от меня, как от какого-то зверя. Я задумался. Что бы я сделал, поймав его? Но я не стал дальше думать над этим. Но каждый раз, стоило мне отвлечься от сцены, в голове бушевали те ощущения, когда я без всяких мыслей бежал за ним, имея лишь только азарт и жажду догнать его. Репетиция была долгая и нудная. Все много раз выходили курить и нервничали. У главного героя мне всё не нравилась игра одной сцены, когда он не мог передать должным образом безумный восторг. На репетицию ушло около четырёх часов. Все уже валились с ног от усталости. Решив больше не мучать актёров, я отпустил их, пожелав удачи. Подозвав Тома, я сказал ему, что ему стоит представить эту ситуацию внутри себя. В спокойном положении до мелких подробностей, ощутить энергию от визуализации и попытаться запомнить ее. Повторить это раза 3-4, пока не накопится столько энергии, что захочется сыграть эту роль, чтобы выплеснуть ее. Попросив завтра прийти пораньше и повторить эту сцену в малом зале, я распустил актёров. Сам, валясь с ног от усталости, но скорее моральной я добрёл до своего кабинета. Открыв сервант, я налил себе бокал виски и сел рядом с окном. Уже было темно. На небе висела огромная луна, освещая своим светом редкие облака на небе и листья сирени растущей около здания театра. Смотря на нее, я ощущал нечто такое, что не чувствовал раньше. Какое-то родное чувство, которое кажется было забыто. У меня почти не было мыслей в голове. Завтра утром должен быть концерт, а послезавтра приезжает Аделина. Встав и выключив свет, я подвинул кресло чуть ближе к окну, и усевшись, сделал пару глотков. На какой-то момент мне показалось, что луна стала светить сильнее. – Мужчина, выпрямился, хотел было что-то сказать, но передумал. Он отвел взгляд влево, где была видна аллея с редкими скамейками. Освещаемая желтоватым светом от фонарей она казалось призрачной в данное время суток. Мужчина кажется смотрел на нее.

-Ты точно хочешь слушать мой рассказ дальше? – Мне было сложно отвечать, ноги онемели, так как я давно не двигался. А в горле пересохло. Мне не верилось, что это всё происходит сейчас здесь со мной. Мне казалось, что мужчина такой же призрачный, как и та аллея, и стоит закрыть и открыть глаза и он исчезнет, а я буду сидеть один.

-Да, хочу - промолвил я. Мужчина некоторое время смотрел на аллею, затем провел сухой ладонью по лицу и вздохнув продолжил.

-Последнее что я видел в тот вечер, была луна. Больше я ничего не мог вспомнить. Я проснулся утром в подвале своего театра. Открыв глаза, я увидел уже забытый мной потолок. Боли в мышцах больше не было. Вскочив на ноги, я вгляделся в темноту. Я был голый, а на руках было что-то липкое. Еще до конца, не придя в себя, я подошёл к свету и подставил руки на свет, я не поверил в то что увидел. Мои руки были по локоть в крови и прилипших волосах. У меня открылся рот, и я смотрел, разглядывая свои руки, как будто они были чужие. Ко рту подкатила тошнота. Я заметил что-то в дальнем углу помещения, где во тьме едва различимое, что-то лежало. Опустив руки, я дрожащей походкой пошёл к дальнему концу комнаты. Глаза после света плохо видели в темноте, и я шёл на ощупь. Пройдя несколько метров, я обо что-то запнулся. Нагнувшись, я попытался всмотреться в то, что там было. Сначала я ничего не видел. Но постепенно зрение вернулось, и из тьмы проступили черты женского лица с содранной кожей и пустой глазницей. Кожа лоскутами свисала с белой кости, а единственный глаз застыл, глядя в темноту. Я отпрыгнул назад, повалился и ползком добрался до дальней стены. Мне хотелось закричать, и я закрыл рот ладонью, но стон всё равно пробивался сквозь руку. Другой рукой я ухватился за волосы и сжал их так, что вырвал небольшой клок волос со своей головы. Вытаращенными глазами я смотрел в темноту, в которой стали постепенно проявляться черты изуродованного тела девушки. В голове кажется бил колокол, кровь стучала в висках, отдаваясь красными кругами в глазах. Сердце бешено колотилось. Сжав руками край матраца, я проскрёб ногтями по полу. Ко рту подкатился ком, и меня вывернуло наизнанку. Я почти умер со страху в тот день – сказал мне мужчина. – Но это было не самое страшное, - добавил он.

-Стало страшно тогда, когда, смотря на свою рвоту, я вспомнил, что ничего не ел вчера вечером…

Все те часы, которые я провел тогда в подвальном помещении меня рвало, снова и снова. Ужасная мысль, которую я понял, терзала меня изнутри. На какой-то момент мне показалось, что я выблюю свои кишки и умру в них. Рвать уже было нечем, а спазмы продолжались. Сжавшись в комок, лёжа на бетонном полу в противоположном углу помещения я больше не воспринимал себя нормальным человеком. Все мои морали рухнули, а полоса жизни потеряла свою линию. Когда спазмы утихли, а ужас и страх осушил всё внутри меня, я, глядя через комнату и видя то что осталось от труппа некогда живой девушки, желал лишь одного – смерти. Прошло пару часов. От позы, в которой я находился у меня затекло всё тело. Мне захотелось убраться из этого места куда-нибудь подальше. Мельком я вспомнил, что сегодня премьера, и возможна она уже должна была начаться. Я должен был говорить речь...  А вместо слов речи у меня в голове вертелась лишь одна мысль - «Теперь они точно узнают! Точно! Теперь точно меня посадят, посадят, посадят…». Встав, я начал ходить от стены до стены, внутри меня была надежда, что сейчас это всё исчезнет, что это сон, сон! Но никак не реальность. Я не помнил, что произошло. Кажется, я сидел у себя в кабинете, а потом я уже здесь. Что творится со мной? Это чьих-то рук дело? Или я схожу с ума? Я не мог убить человека… просто не мог... я бывал в своей жизни зол и даже дрался пару раз, но мыслей об убийстве у меня никогда не было, особенно в такой извращённой форме. К горлу опять подкатил комок, и мне еле удалось сдержать спазм. О том, чем меня рвало, мой мозг видимо старался не думать, и запер это далеко от меня, так, как только я начинал это понимать, как мысль пропадала. Что мне делать с телом? Вызвать полицию?.. Тогда меня посадят и дадут пожизненный строк или навсегда упекут в лечебницу. Взявшись за голову, я до меня дошло что где-то лежит вторая часть тела... Я не мог объять это. Кажется, в моей голове что-то поменялось, теперь уже навсегда. И я решил тогда спрятать тело, когда будет темно. Вернуться сюда, забрать и закопать останки. Трясясь от шока, ужаса и боли, я, как раньше подошёл к двери и прислушался. Вдалеке слышался гул и звуки приглушенной музыки. «Концерт!» Значит они начали без меня... Решив, что здесь никого не будет я открыл дверь шире. «Мне никак нельзя, что бы меня кто-то заметил!!» Тогда-было другое дело. Пошли бы слухи, но теперь там, внизу среди труб и запаха гнили лежит изуродованный труп молодой девушки. «Теперь всё по-другому». Внизу хлопнула дверь. Вроде это было в фойе. Тщательно вытерев ноги об пол, я вышел из помещения, закрыл за собой дверь и с замершим сердцем бросился на четвёртый этаж. Благо помещение было под лестницей и до нее было пару метров, а на третьем этаже сейчас никого не должно было быть. Добежав до своего этажа, я услышал, как кто-то вышел на лестницу. Было минимум два человека, разговаривающих друг с другом. Я бросился к двери своего кабинета. Открыто! И опять мне повезло. На миг мне показалось, что сам дьявол помогает мне. Забежав в кабинет, и только здесь выдохнув, я сел в кресло и положил голову на стол. «Что происходит? Что со мной!?» Мне хотелось рвать и метать, лишь бы найти причину. «Я схожу с ума? И ночью хожу, и убиваю людей?» Увы, я не мог отбросить эту мысль. Но думать было страшно о таком. «Как я смог так изуродовать эту девушку? И что, я ее ел?!» Замерев на пару секунд, до меня дошёл смысл моих слов, и желудок опять свело спазмами. Упав на пол, я схватился за ножку стула и сжал ее. Она хрустнула, и в руках остались щепки. Взглянув на них, я прошептал: «Кто я?»

Где-то через сорок минут я вытерся и одел рубашку с брюками. Зайдя в душ, я провел там около часа, большее время стоя под струёй воды надеясь, что вода вместе с грязью смоет и все мои мысли. После душа я решил, что стоит вернуться в подвал ночью. Я осёкся, когда подумал, что в те разы, когда со мной творилось похожее, оно было 2 дня подряд. Почувствовав в ногах слабость, я прислонился спиной к двери своего кабинета и осел на пол. «Что мне делать?» ведь даже если и сейчас никто ничего не знает, то могут заметить меня в любое время. За дверью слышался гул из голосов уходящей публики. Спектакль закончился, а сегодня я возможно опять буду делать страшные дела. Тряхнув головой, чтобы избавиться от мыслей, я встал и подошёл к зеркалу. Приблизившись и заглянув в свои глаза, я отшатнулся. Кажется, в них что-то изменилось. Нет, с виду это были те же, мои глаза. Вот только когда я в полумраке посмотрел в них, на какую-то секунду, даже долю секунды мне показалось, что это не только мои глаза. Открыв окно, и дыша воздухом, я решил, что сделаю в тот день вечером. Я смотрел в окно, ожидая, когда последний посетитель удалится от здания. Прождав около 30 минут, я понял, что кажется все ушли, глубоко вздохнув, я открыл дверь и спустился вниз. На нижнем этаже стояли актёры и ассистенты группами, о чём-то переговариваясь. Многие еще были в сценических костюмах, и всех переполняли эмоции.  Ближе всего стояла группа главных актёров спектакля вместе с менеджером и двумя ассистентами. Их лица были счастливы. Увидев меня, они замолкли видимо в ступоре. Потом поинтересовались насчёт моего отсутствия. На что я ответил, что мне нужно было срочно отлучится, и в суете я забыл позвонить, а потом было уже поздно. Но судя по их лицам, это плохо объясняло ситуацию. Но мне было трудно соображать, и вообще мои мысли были далеко от всего этого. Сиси, которая была главным менеджером, поинтересовалась, хорошо ли я себя чувствую, так как я выгляжу ужасно. На что я ответил, что всё хорошо, просто встреча прошла неудачно. Подошли еще люди. Интересуясь где я был, и делясь впечатлениями. Я попросил всем передать, что сегодня будет собрание в 10 в малом зале, и что я буду всех ждать. После чего я пошёл прогуляться. На собрании я собирался извиниться за моё отсутствие и поинтересоваться насчёт выступления. Так как у меня были со всеми актёрами тёплые отношения, и они просто бы не поняли, если бы я, отсутствовав на концерте, не выразил своё любопытство по поводу выступления. Выйдя из театра, я решил не идти в сторону рощи, так как если там что-то обнаружат, тогда, когда я буду там сам, могут возникнуть много вопросов. Я решил отправиться ближе к центру и прогуляться по аллеям города. Уже отходя от здания, во мне промелькнула мысль насчёт окошка, через которое я видимо попадал в подвал. «Там же должна была быть кровь» промелькнула мысль. И я, сделав крюк, зашёл с другой стороны. Завернув во двор театра и осмотрев все окна, убедившись в отсутствии наблюдателей, стал искать в уже сгущающихся сумерках следы крови на асфальте. Пройдя несколько метров, я увидел несколько пятен. Вглядевшись, я понял, что это остатки луж, пройдя еще дальше, я заметил еще пятна, нагнувшись, я с ужасом понял, что это кровь. Оглядевшись вокруг, я пошёл по следам, со страхом на лице обнаруживая еще пятна, а около окна было видна полоса крови, как кого-то втащили в окно. Меня затрясло от страха. Этот угол театра был отдалённым и сюда никто не ходил, но вдруг кто увидел пятна? Или молодые парочки могли прийти сюда, чтобы пообжиматься в тёмном переулке. Потерев ногой асфальт, я понял, что это ничего естественно не даст. Недалеко была дверь запасного выхода. Вернувшись в здание, я взял ключи и дойдя до двери отворил ее. Зайдя в ближайшую уборную, я взял ведро с тряпкой. Набирая воду и стирая следы крови, я провел за работой около часа. Всё это время мои нервы были на пределе. Заметив меня сейчас кто, всё рано или поздно раскроется. Но на улице уже стемнело, и никого не было. Кое-как смыв кровь, я перетаскал наверно вёдер 20 воды. Мне везло, что уборная была запасной, на случай поломки и находилась за закрытой дверью от внутреннего прохода. Закончив работу, я вымыл руки. И закрыв дверь, отправился в центр. До собрания оставалось 1.5 часа.

– Налетел порыв ветра и в меня ударили сухие листки от куста роз, будучи напряжённым, от неожиданности я вздрогнул. Мне показалось, что меня хватит инфаркт. Дрожащей рукой, я достал из волос сухой листок и бросил его под ноги. Сглотнув, почувствовал сухость во рту, я мельком взглянул на мужчину. Он сидел не двигаясь, возможно он смотрел на реку, а возможно его глаза были закрыты, он сидел боком, и я не видел его лица Но в моей голове стучала лишь одна мысль – я не помнил, какая сегодня луна…

-Тогда, гуляя по аллеи и смотря на ветви деревьев, освещенные желтым светом фонарей, меня душила боль. Я понимал, что теперь я никогда не буду прежнем, после того что осознал, - а осознавал тогда я еще не всё, -сказал мужчина, у меня переключился выключатель под названием другая жизнь. Теперь эти мысли не дадут мне покоя до конца жизни. А что теперь мне делать, -думал я тогда, идти к врачу значило бы положить конец всему. Меня бы отправили в закрытую лечебницу, где сделали бы умственно не полноценным. Это значило бы конец знакомствам, конец мечте, конец моей жизни. Я впервые осознавал, что значит бесповоротность. Со мной что-то творилось, а последствия были глобальны. Мысли всё время возвращались в тот подвал. В ту темноту, где сейчас лежит труп девушки. Идя по мосту, я подошёл к перилам и взглянул на реку, освещённую огнями. Что со мной происходило? И когда это началось. В кого я превратился? Какого вообще хрена творится?? Мне тогда хотелось кричать, хотелось даже рассказать кому-то это, чтобы не держать в себе, хотелось умереть. Но я пошёл дальше по мосту, размышляя о ночи. В эту ночь в здании никого не должно было быть, и я решил приковать себя внизу, только бы не натворить еще больше дел. Возвращаясь к театру, я вспомнил, что должен был позвонить Аделине, и что она уже завтра вечером будет здесь. Эта мысль немного обрадовала меня. Набрав ее номер и услышав ее голос. Я извинился, что не позвонил вовремя, так как была непредвиденная встреча, а телефон в моём кабинете сломался, и я не успел позвонить вовремя из-за затянувшейся встречи. Видимо услышав мой голос, она поинтересовалась, что всё ли в порядке, что я сильно взволнован. Ответив ей то же, что и своим артистам, я сказал, что буду ждать ее завтра. Она еще сказала что-то про ее удачные дела и то что она скучает, почти всё я пропустил мимо ушей. У меня ужасно разболелась голова. Распрощавшись с Аделиной. Я пошёл в здание театра.

В зале уже все собрались. Я выступил перед собравшимися людьми, начав с извинения, что отсутствовал. Как оказалось, за меня речь произносил один из актёров, и судя по отзывам, он выполнил своё задание отлично. Далее поинтересовавшись насчёт выступления, я выслушал восторженные рассказы, полные эмоций и впечатлений. В завершении я похвалил всех и пожелал удачи. Почти все актёры отправлялись на ночь отмечать выступление. Звали и меня, но я естественно отказался, сославшись на боль в голове и еще кучу дел на предстоящую ночь. Дождавшись, пока все уйдут, я закрыл за ними двери и потратил почти час на то, чтобы обойти всё здание театра, убедившись, что никого не осталось. Приезжих актёров не было, а впереди было два выходных дня. Это значило, что ни сегодня, ни завтра никого не будет. И у меня будет время спрятать труп. Покачав головой от того, как я стал мыслить, я зашёл в помещение, где находился реквизит к выступлениям. Изрядно покопавшись, я вытащил коробку, поставив ее на пол посередине комнаты, я вытащил из нее железные кандалы, сделанные на заказ. Они были настоящими и по заказу изготовлены для одной пьесы. Использовались они всего раз. Вынув и рассмотрев их, я отметил что они весьма надёжны. Выполненные из чистой стали они весили кажется килограмм 20. Взяв одну в руку, я попробовал порвать ее, но это было смешно, даже при моей теперешней силе. Взяв одну с собой, я убрал другую в коробку, затем, подумав, достал и вторую. Спрятав коробку, и взяв одно из больших покрывал, я вышел из комнаты и отправился в техническую. Зайдя и включив свет, я выругался, как всё здесь запустили, повсюду были разбросаны вещи, под столом валялись окурки. Отыскав сварочный аппарат и маску, я прихватил еще фонарик, и пошёл в подвал. Зайдя вовнутрь и ощутив запах сырости и плесени, уже начинавшей поселяться в некогда новом здании, я прошёл до той зловещей двери. Замерев перед железной дверью, за которой скрывались теперь мои секреты, я опять ощутил порыв бросить всё и убежать, уехать куда-нибудь далеко, далеко. У меня бы хватило денег на это, спрятаться на каком-нибудь острове и доживать остатки своей жизни. Но как бы я стал это делать, с теперешним моим состоянием? Где-то далеко-далеко в голове теплилась мысль, что всё это подстроено, но она была почти заглушена событиями. Собравшись с силами, я открыл дверь. Массивная железная дверь, на которую видимо не пожалели металла скрипнула и отворилась, обнажив передо мной тьму. Включив фонарь, я скользнул его лучом по стенам и направил на матрац, на нем виднелись следы грязи вперемешку с кровью и мятой травой. Дрожащей рукой, боясь зайти глубже во тьму, я повел лучом в сторону трупа. Луч фонаря выхватил безжизненную руку, окровавленную блузку, а затем изуродованное лицо девушки с единственным глазом. Стала видна развороченная грудная клетка с рёбер которой свисали клочья мышц вперемешку с травой. Сердце бешено заколотилось, и на меня накатила паника, опустив фонарь, я чуть не упал на подкосившихся ногах. Отдыхиваясь в темноте, я собрался с силами и включив фонарь шагнул в темноту, положив кандалы и аппарат около канализационных труб, я прошёл к трупу и стараясь не смотреть на него, скосив глаза укрыл покрывалом. Руки дрожали и фонарь был готов вот-вот вывалится из рук. Я сжал его крепче, и он хрустнул, но продолжил светить. «Тихо!» - подумал я, нахватало еще остаться в темноте. Медленно отойдя назад, я взглянул на часы, было без 40 минут 12. В тот раз, когда у меня пропала память, было немного за 12. Пора было торопиться. Дотащив провод трансформатора до розетки, я вернулся и осмотрел трубы, идущие с верхних этажей под бетонный пол фундамента, убедившись, что они необычайно крепки, я обернул цепь кандалов вокруг трубы и прочно сварил ее, затем вторую. Вспышки сварки освещали комнату, создавая пугающие тени от труб. Пару раз я в страхе поворачивался назад, мне казалось, что сзади кто-то стоит. Закончив всё, я отнёс сварочный аппарат назад в техническую, и еще раз проверил двери входа. Вернувшись в подвал, я запер за собой дверь, и встал перед трубами с кандалами. Как мне не верилось в тот момент что я делаю… Сев, я просунул одну руку в кандалы и закрыл их на ключ, было немного свободно, но протиснуть руку, не раздробив ее, было невозможно, вторую кандалу я повесил на ногу, противоположную руке, что бы было сложнее двигаться. Когда я услышал, что она закрыта я помолился на то, что во время приступа, сознание моё помутнено и я не смогу открыть ключом кандалы. В это мало верилось, но эта была сейчас единственная надежда. Вытянувшись со всей силы, я положил ключ как можно дальше на пол, как только мог достать и стал ждать.

Вы не поверите мистер Рилтер, но те минуты, проведенные в том помещении в темноте, были для меня страшнее смерти. Когда прошло несколько минут, меня объял страх того, чего я ожидаю. Мне казалось, что в темноте кто-то ползает, и еще чуть-чуть и это выползет под лунный свет и поползёт ко мне, смотря единственным глазом на моё испуганное лицо, а я прикованный к трубам не смогу ничего сделать и буду вопить от ужаса, пока это не заползёт на меня и не вопьётся изуродованными челюстями в моё лицо. Сердце казалось сейчас выпрыгнет, в глазах плыли круги, я учащённо дышал, прислушиваясь к тишине, которая кажется была прорезана тысячами звуков, казалось, что что-то укутанное в одеяло шуршит где-то в дальнем конце помещения. Я пожалел, что это сделал. На миг я передумал, и решил закончить всё это, потянувшись в то место где был ключ я стал шарить, но безрезультатно, я пытался найти ключ, с силой вытягивая руки, но мои пальцы лишь шарили по грязному бетонному полу. Мне захотелось кричать от ужаса. Последнее что я помнил, это было отверстие окна на стене.

Я проснулся в неестественно позе головой вниз. Сильно болело запястье. Я попытался собраться с мыслями, осмотрев место, я понял, что я в подвале, вспомнил, что приковал себя. Вдалеке я заметил труп, накрытый покрывалом. «Значит получилось! Я не смог выбраться» Морщась от боли в запястье, взглянув на него, я заметил, что оно всё во вмятинах от кандалов. Кожа была промята аж до крови, которая запеклась на руке, осмотрев ногу, но с ней было вроде всё в порядке. Я заметил что-то на полу, сфокусировавшись, я увидел царапины на бетоне. Проведя по ним рукой, я увидел, что их великое множество, они исчертили пол вокруг меня, взглянув на стену, я заметил точно такие же и на стене. Проводя по ним рукой, я не мог понять, как они появились. Посмотрев на свои ногти, которые были местами сломаны, я не мог поверить, что я мог поцарапать бетон. В ужасе я стал искать ключ. Посмотрев туда, где я его оставил я не увидел его, осмотрев место где я находился, я заметил, что лоскуты порванной одежды свисают с меня. Но ключа нигде не было, сев более удобно, я посмотрел под себя и в радиусе полутора метров, но он просто исчез. И тогда я заметил, что-то металлическое у другой стены на расстоянии трёх метров от меня. Тогда я понял, что наделал. Меня или кто-то найдёт, или я умру от голода здесь. Но он был на неимоверном расстоянии. Я дотягивался максимум до половины помещения. Сев к стене, я стал смотреть на ключ, без которого мне не выбраться. Нужно было что-то делать. Осмотрев место, я решил достать его матрасом, но до него было тоже не дотянуться. И тогда я понял, что на мне лоскуты порванной одежды. Кое-как сняв остатки с себя, и порвав большие части на блинные, я с трудом связал что то на подобие верёвки, на конце я завязал тройной узел для тяжести и привязал кусок тяжёлой ткани свитера. Теперь мне могла помочь только удача. Взяв один конец в руки, я кинул веревку, но она упала намного левее цели, не дотянув до стены. Подтянув ее обратно, я кинул второй раз, получилось почти тоже. Мешали кандалы. Затем я пробовал еще и еще, но она летела, не достигая цели. Но получалось заметно лучше. Пару раз она падала на ключ, но не зацепляла его. Я отдыхал и пробовал еще, и вот через где-то через два часа у меня вышло подтащить его на середину. Немного отдохнув я со второй попытки подтянул его под ноги. Взяв ключ в руки, я сжал его, неимоверно радуясь, что у меня вышло. Расстегнув кандалы, я сбросил их с себя. Встав, потирая руку, я еще раз осмотрел царапины на полу и на стене. Я подумал, что мог очертить их кандалами, когда другой я пытался вырваться. «Другой я пытался вырваться….» Вы не представляете, что значили для меня те слова. Я понял, что видимо наступило сильно расстройство личности, что приводит к такому. Но я не мог понять почему. Я решил, что пока во всём не разберусь, я буду делать это с собой. Собравшись выйти, я отпёр дверь и оглянулся. Зайдя любой человек, он без сомнений понял бы, что здесь орудует маньяк, труп девушки, кандалы. Хлопнув дверью, я бегом отправился к себе в кабинет не в силах больше терпеть такое. Достав уже приготовленное бельё, я проторчал часа 2 в душе. Выйдя, я налил себе виски и составил в уме план на вечер. Я замечал, что мой рассудок теряется, после случившегося, но я старался держаться. Не зная на что надеяться, я просто решил делать то, что посчитаю нужным в данный момент. Вечером я собирался подогнать своё «Мерседес» и увезти трупп в лес. Затем прибраться в подвале. Сегодня еще приезжает Аделина. Теперь она не вызывала у меня спокойствия, наоборот, на фоне происходящего мне было сложно держаться с ней невозмутимо. Моя жизнь начала меняться, как я уже сказал, – немного повернувшись произнёс мужчина.

-Выпив немного виски, я постарался расслабиться, включив Вивальди, но через несколько минут понял, что не смогу. Достав успокоительное, я вынул 3 таблетки и запил их виски. Через минут 20 стало заметно легче. Мысли немного поутихли и приливы страха больше не накатывали на моё тело. Посидев около часа, я решил, пока действие таблеток не закончится, убраться в подвале. На это занятие я потратил около полутора часов, наведя порядок. Вы не представляете, как жутко, находится в полутёмном помещении с трупом. Прибравшись и заперев дверь, я еще раз принял душ, думая о том, что труп начинает пахнуть. Необходимо сегодня же увезти его. Выйдя из душа, я хотел было взяться за пьесы, но понял, что не смогу ничего сделать. Впереди было еще 2 постановки, над которым нужно было работать. Я решил перенести одну, на полмесяца, думая, что одна мне будет по силам. Попробовал немного поработать над предстоящей пьесой, но было почти невозможно собраться. На миг мне в голову засела идея, что из-за всего этого я уже никогда не смогу заниматься этим делом, как раньше. Это мысль поставила точку на работе в этот день и я, одевшись, вышел на улицу. Гуляя по многочисленным улицам, заходя в магазины, мне казалось, что всюду я ловил взгляды людей, которые кажется что-то знали. Их лица как мне казалось на миг замирали, смотря на меня, как будто они представляли события этих 2ух ночей. Мне было страшно смотреть на лица людей, и я свернул в сквер. Здесь под огромными липами мне было спокойнее. Мне казалось, они укрывали меня с моими преступлениями. Вдалеке показалось парочка, я хотел было свернуть, но было некуда. Опустив голову, я прошёл мимо, услышав отрывки разговора. Они говорили о том, что нашли еще одну жертву. Меня прошибла дрожь. Чья она? Моя, или того убийцы, который орудовал до этого. А что если убийца и есть я? Я остановился. Нет, раньше со мной не было такого, и я всегда засыпал там, где ложился. Значит не я. Тем более убийства были, и тогда, когда меня не было в городе. Значит до этого был не я. Я на миг представил, что теперь я почти такой же человек, как и тот маньяк, который иногда остаётся наедине со своими мыслями в голове. О чём он думает, когда убивает? Я не мог ответить на этот момент, потому что я ничего не помнил. – Мужчина резко замолчал, схватившись за грудь. Согнулся и его спина стала дрожать.

-Вам хорошо? –еле смог выдавить я, хотя и понимал, что эта глупая фраза. Но мужчина ничего не ответил. Через некоторое время я услышал прерывистое дыхание и еще через пару минут он снова выпрямился.

-Тогда я думал, что у меня проблемы с личностью, с психикой, что иногда по ночам, а именно 2 раза в месяц с моим сознанием что-то происходит и оно раздваивается, превращая меня в бездушного чокнутого маньяка. Но я был далек от правды…

-В тот вечер, я долго собирался с мыслями перед встречей с Аделиной. Был тёплый вечер, и мы договорились встретиться в привокзальном кафе через час, сразу, после ее приезда. В ожидании встречи я стоял в уборной этого кафе перед зеркалом, разглядывая своё тело. «Она не поверит» - думал я. К тому времени, мои размеры увеличились почти вдвое. Я одел свободную куртку, надеясь, что она скроет мои мышцы, но смотря в зеркало мне казалось наоборот. Я был похож скорее на бандита, который «держит» театр, чем на его хозяина и директора, который сам иногда пишет пьесы. Эта мысль немного развеселила меня, и я, стараясь выдержать это настроение, вышел из туалета. За дальним столиком у стены уже сидела Адель, что-то ища в своей сумочке. Я медленно подошёл к ней и поздоровался. Она ответила мне приветствием, и отвлёкшись от сумочки взглянула на меня. С ее лица сползла улыбка, а рука в сумочке расслабилась, на миг мне показалось, что сумочка вот-вот соскользнёт у нее с коленей.

«Алекс?» - смогла только вымолвить она, бегая глазами по моему телу.

«Что с тобой произошло?» - сказала она, видимо не найдя подходящих слов.

Тогда я попытался перевести всё в весёлое русло, сказав, что пока ее не было, я стал заниматься в зале и мне попался хороший тренер. И что видимо у меня хороший потенциал, раз я так вырос за это время. И что мне кажется, результат вышел пугающий, сказал я с улыбкой. Я говорил и говорил, надеясь заболтать ее и отвлечь. Но ее настроение мало менялось. Она вновь и вновь рассматривала меня, как будто вещь на выставке. Она сказала, что невозможно так быстро набрать массу за такой промежуток времени. Что она знала многих людей, которые шли к этому годами. Тогда мне пришлось, поникнув голову сказать, что я рискнул попробовать стероиды. Это был мой последний шанс, отбить у нее опасения по поводу моих изменений. И мне видимо это удалось. Она сразу поменялась в лице и стала объяснять, на сколько это плохо для здоровья и что эти вещества очень вредны. Она говорила, что я нравился ей таким, каким был. А сейчас я похож на гору мышц. Я делал вид, что оправдывался, а потом как бы смирился с ней, обещая забросить это. Она вроде бы успокоилась. Мы с ней хорошо провели вечер, она рассказала про поездку, как у нее хорошо прошли дела, и то что, она скучала. После кафе пройдясь до ее дома, она предложила зайти, но я отказался, ссылаясь на предстоящий концерт и на то, что у меня много работы. В конце встречи мы с ней целовались, а я ощущал, с какой страстью, она обнимает моё новое тело. Подождав, пока она поднимется к себе на этаж, я отправился в здание, со страхом нового возможного приступа и с ужасными мыслями по поводу предстоящего дела. Возвращаясь по одной из аллеи, на одной из скамеек я заметил кампанию мужчин. Решив, что они пьяны, я собирался, не привлекая внимания, прошмыгнуть мимо. Но поравнявшись с ними, я услышал, что меня окликают, мельком повернувшись и сказав, что у меня нет сигарет, я пошёл дальше. На что услышал более грубые крики и ругательства. Решив не обращать внимания на наверняка сильно пьяных людей, я продолжил путь. Через несколько шагов я услышал, что они соскочили со скамейки и побежали в мою сторону. Решив, что еще этого мне не хватало, я повернулся. Их было пятеро. Всем лет около 30-35. Один из них задал мне вопрос, почему я не отзываюсь, когда меня спрашивают, на что я ответил, что спешу. В ответ я сразу получил кулаком по животу, боль была не сильная, но я согнулся скорее от неожиданности и по привычке. На меня сразу же набросились еще трое. Я ощущал удары по лицу, спине и бокам, но к удивлению, они почти не доставляли мне боли. Я слышал крики, что если я такой здоровый, то это не значит, я должен быть таким дерзким. Через несколько секунд, я оттолкнул всех троих, и они отлетели метра на полтора от меня. Остальные двое с удивлением смотря на своих товарищей что-то прошептали, и тот который был левее достал нож. Он блеснул в свете фонарей сталью. Остальные поднялись, и хотели было наброситься, как человек с ножом сказал, что он сам покончит со всем этим. Ножа я не ожидал. Человек перебрасывал его из руки в руку, видимо хорошо владея им. Приблизившись, он сделал пару фальшивых выбросов, после чего ринулся на меня, я дернулся в сторону, и он пролетел мимо. Выставив руки вперед, я со страхом наблюдал за всем этим, думая, что мне не поздоровится сегодня. Повернувшись, он снова подошёл ко мне. Что-то прошептав он дернулся в мою сторону, и я начал уворачиваться, но в последний момент он поменял направление и резанул меня по куртке. Я схватился за бок, его дружки победно закричали. Мужчина с ножом, снова пошёл в мою сторону. Прижав рукой бок, я почувствовал на руке кровь. Поднеся руку к лицу, я увидел, что ладонь вся была в крови. И тут со мной что-то случилось, страх и опасения исчезли, в мою голову ударило волной ненависти и злости. Я пошёл на мужчину с ножом, он ринулся на меня, но я поймал его за горло и сдавил. Что-то хрустнуло, другой рукой я взял его за предплечье и вывернул назад его руку, послушался сильный хруст нож выпал, а мужчина издал звуки крика, которые были еле слышны через сдавленное горло, похожие скорее на бульканье. Воцарилась тишина. Я поднял его на пол метра над землёй. И размахнувшись швырнул в сторону, его тело, пролетев несколько метров глухо ударилось об дерево и упало вниз. Его дружки в страхе попятились, смотря на товарища, лежащего метрах в пяти от них под деревом, откуда доносился еле заметный стон. В моей голове была бездна злобы, я не понимал, что творю, идя на них. Они в страхе попятились, а затем кинулись бежать. Я хотел было догнать их всех, что вышло бы у меня с лёгкостью, но видимо что-то решило это не делать. Смотря им в след, я, повернувшись со всей силы ударил по спинке стоящей рядом скамейке, полетели щепки, и я заметил, что проломил все доски. И тут ярость исчезла так же быстро, как и началась. Я осмотрелся вокруг, никого не было. Вспомнив про рану, я заметил, что мои брюки были в крови. Я решил проверить человека, которого я покалечил. Подходя к дереву, я услышал стон, приблизившись, я хотел было узнать, не нужна ли ему помощь, а то лишне убийство мне не украсит жизнь. Нагнувшись и спросив, как он, тело мужчины напряглось, и он пополз от меня, с трудом произнося «Не трожь меня, не трожь...» за ним волочилась сломанная рука. Решив, что он не умрёт, я взглянул на часы, было половина 12. Зажав рану, я поспешил к театру.

Зайдя в здание, я первым делом осмотрел рану. Это был порез и не очень глубокий, что меня обрадовало. Промыв порез, я перевязал его и налил виски. Осушив стакан, я ждал пока затихнет боль. «Я с лёгкостью поднял человека и швырнул его на метров 5 вперед» - посмотрев на свои руки, покрытые буграми мышц, я убрал их подальше от глаз. Через полчаса я решил покончить со всем этим. Подогнав «Мерседес» к входу, я оставил гореть свет лишь в верхнем окне театра. Взяв фонарь, я отправился в подвал. Открыв дверь, и посветив в угол я обомлел, тела не было! Смотря в пустое место, я повёл фонарём и вздохнул с облегчением. Оно было левее. По телу прошла волна облегчения. Хотя это слово было странным в том деле, которое мне предстояло. Багажник своей машины я выстлал клеенкой и газетами, туда же положил остро заточенную лопату. Так как копать в лесу было не самое простое занятие. Подойдя к телу, я заметил, что с одного конца торчали плохо прикрытые рёбра и часть позвоночника. Испытав спазм, меня чуть не вывернуло. Быстро нагнувшись, я поправил одеяло. Стоя над трупом я говорил себе: «Мне нужно взять его и донести до машины, а потом до леса, взять и донести, всего два раза, всего два раза взять в руки.» Попробовав отвлечь мысли, я нагнулся и поднял то, что осталось от девушки. В ноздри ударил запах гнили. Чудом пересиливая ужас и ужасный запах идущий от трупа, я понёс его из подвала, поднялся по лестнице, и выглянув, осмотрел холл. Выйдя на свет и щурясь от ярких ламп, я пожалел, что не выключил свет. Пройдя пару шагов, я запнулся об свисающее одеяло и начал падать, остатки тела выскользнули из моих рук и с глухим звуком упали на мрамор, проехавшись некоторое расстояние. Я обмяк от ужаса, смотря перед собой. Посередине холла на мраморе под лучами ярких люстр лежало половина девушки с торчащими рёбрами, язык вывалился изо рта обнажая зубы в запёкшейся крови, а тот самый глаз, покрытый пеленой гниения, смотрел куда-то мимо меня. Я повернулся, сзади был монумент, поставленный моей матери. Не в силах стоять, я упал от ужаса на колени и закричал. Я кричал и рвал себя за волосы. Я не верил в то, что со мной происходит. Я стоял в здании около постамента своей матери, а рядом со мной лежала часть девушки, которую я растерзал. Упав на пол, я лёг и водил руками по мрамору, не понимая, что со мной. Меня душил страх и боль. Я кричал снова и снова. Кажется, я сходил с ума. Поднявшись, я сначала ушёл в дальний конец и стал ходить от колонны к колонне, боясь, что еще чуть-чуть и я навсегда сойду с ума. Я старался не смотреть на тело, лежащее посередине холла. Ходя, я считал шаги, их было ровно 35 от одной колоны до другой. Через некоторое время, я стал считать подряд не начиная сначала. Постепенно я успокаивался. Ужас, воцарившийся в голове, проходил. Когда я досчитал до тысячи, я взглянул на останки. «Это всего лишь труп, всего лишь мёртвый труп. Люди на войне видят такие сотнями. Это всего лишь чёртов труп!!» Я решительно направился к останкам, подняв покрывало, я накрыл ими тело девушки и взял его опять в руки. «Чёрт…какое же оно лёгкое…». Выключив свет, я подумал, что мог кого-то привлечь, когда кричал. Но постояв минут пять у входа, я ничего не заметил. Выйдя, и закрыв дверь, я положил тело в багажник, накрыв еще одним покрывалом. И сел в машину поехал в сторону леса. Включив какую-то радиостанцию, я пытался вслушаться в музыку и следить за дорогой, но мысли никак не слушались. «А если остановят? Что будет?..» я старался не думать. Играла какая-то весёлая музыка, и я пытался кивать в такт головой. В какой-то момент я заметил своё лицо в зеркале заднего вида, и ужаснулся, тому, как вёл себя, когда у меня в багажнике половина женщины, чёрт возьми! Выключив музыку. Я подумал, что именно так наверно себя чувствует маньяк, который едет после убийства. Теперь и я добавился к их числу. Но убийцу или психопата можно вылечить, ну или успокоить, - усмехнувшись сказал мужчина, повернувшись ко мне и видимо чувствуя мой страх.

- Ты ведь понял, что они не имели ко мне отношения? Что я не был ни маньяком, ни убийцей, -сказал он. –Ты понял, что было со мной? – Он вопросительно смотрел на меня, а я не мог ничего ответить. - Ладно, не буду тебя пугать, хотя похоже, как раз я это и делаю, - он тихо засмеялся, перейдя на кашель.

- Отвезя труп в лес, мне пришлось второй раз тащить его. Я выбрал место ближе в овраге, где земля была мягкая. Копать в лесу нелёгкое занятие. Но мне помогала моя сила. Я вырыл яму за 40 минут, бешено работая лопатой. Кинув туда останки, я взглянул на небо. Было полно звёзд, просто куча звёзд. «Как же их много», - думал я, забрасывая землёй могилу. Закончив, я отошёл и пригляделся. Вроде не заметно. Следов тоже не будет, там был один мох. Возвращаясь к машине, я услышал хруст. Остановившись, я прислушался, до этого я бы ничего не услышал, но теперь я был другим, и я слышал, как кто-то мягко ступает по сучьям в темноте. Приглядевшись, я увидел какой-то силуэт метрах в 10. Потом я почувствовал запах, он мне показался знакомым. Медленно двигаясь, я стал идти дальше по лесу. Как через несколько метров раздался резкий хруст и в метрах в 20 впереди меня выбежал волк. Я не на шутку перепугался тогда. Он рычал, медленно приближаясь. Я стал искать какую-нибудь палку рядом, но волк, приблизившись метров на 8 переменился. Его оскал пропал, и он принюхался. Затем посмотрел на меня со спокойствием. Я шевельнулся, переставив ногу. И волк кинулся в лес. Через несколько секунд я его не слышал. Не понимая, что за чертовщина творится. Я быстро дошёл до машины и сев за руль, уехал. Взглянув на часы, я отметил, что уже почти 3, а со мной ничего не произошло. Значит это какой-то цикл, подумал я. Нужно будет почитать книги и поговорить бы с кем, кто разбирается в этом. Приехав в театр, я вытер кровь в холле, принял душ, перевязал рану и приняв успокоительное, лёг спать. Уснул я не сразу, долго лежа на кровати и смотря в потолок. Когда я заснул, мне снились какие-то странные сны. Они были размытые и отрывистые. Мне снились луга с высокой травой ночью, освещенные лунным светом, шелест травы. Мне казалось, что там в траве кто, то есть и что я с огромной скоростью ношусь по той траве испытывая наслаждение, снились обрывки где был стволы деревьев и лай собак, потом передо мной предстал образ девушки со спины, идущей по тропинке в роще, кажется я чувствовал ее эмоции, она была расстроена и кажется плакала. Я как будто наблюдал за ней из-за деревьев. У меня под ногами что-то хрустнуло, и девушка повернулась ко мне. Я заметил, что это была именно та, чей труп был у меня в подвале. Потом мне снилось, что я набросился на нее и трепал, трепал, трепал, пока всё вокруг не залило кровью. Я хотел проснуться, но не мог. Я никак не мог уйти из этого сна, в котором я стою над трупом изуродованной девушки. Я проснулся с криком, весь в липком поту. На улице уже начинался рассвет. Больше я не мог спать, я пошёл в душ, где пробыл 3 часа.

Через некоторое время раздался звонок, это была Адель. Она сказала, что звонила, но не могла дозвониться. Она хотела увидеться вечером. Договорившись с ней, я повесил трубку и решил заняться работой. Взяться после всего этого за бумаги было не так-то легко. Читая черновики и представляя, как это всё должно выглядеть, мне на ум приходили страшные воспоминания. Кажется, до мельчайших подробностей, вставая перед моими лазами. Я смог дописать последнее действие. Но в итоге получалась какая-то каша. Через неделю должен был состояться спектакль. А у нас всего было пару репетиций по первому действию. Набросав список актёров, которых я бы хотел добавить во втором действии, я не удержался, и стал искать в интернете что ни будь о своём недуге. Я по-разному формулировал поисковый запрос. Просидев несколько часов за изучением данных, я вывел для себя то, что у меня может быть раздвоение личности, или сильное нарушение личности вплоть до острой шизофрении. Я не помнил, что со мной происходило, и естественно убивал я не по своему желанию и мне это никак не нравилось. Значит что-то с психикой. В то время я очень сильно волновался и пил много успокоительных средств. Я ожидал нового приступа не по графику. В любой день, засыпая, самой страшной мыслью для меня было, это проснуться и увидеть перед собой потолок весь, в разводах от сырости. Произойдя со мной такое в то время, я бы так и лежал, не поворачиваясь и не осматривая помещение, что-бы не стать свидетелем еще более извращённого убийства. Я не мог понять и осмыслить, через силы воспроизводя то, что я должен был сделать в тот раз. Убить и растерзать труп, оторвать половину и пронести чёрт знает сколько до театра. Я понял одно, хоть и не был набожным человеком, но я ясно ощущал, что во мне поселился демон. В тот вечер, всё-таки мне удалось осознать, что со мной происходило и творилось. В тот вечер, во мне зародилась мысль. А спустя некоторое время она подтвердилась, что означало для меня новую жизнь.

Приведя себя в порядок и одевшись, я решил сначала зайти за цветами. Купив самый красивый букет, я немного расслабился в предвкушении предстоящей встречи. С Аделиной мы встретились в небольшом ресторанчике на набережной реки. В нём всегда было тихо и уютно. Окна выходили на набережную, что позволяло любоваться закатом или просто смотреть на воду и на суда, рассекающие водную гладь. Это как раз вон тот ресторанчик, - мужчина показал рукой на ресторан «Эль Колели», в котором я сам бывал несколько раз и там и вправду было тихо и уютно.

-Мы сели у окна. Заказали по какому-то блюду. Я был голоден и настаивал на мясе, Адель заказало что-то простое, так, чтобы просто не сидеть за пустым столом. Мы говорили о разных вещах, рассказывали о своих делах. Адель была сильно поражена букетом и долгое время восхищалась им и его запахом. До этого, время от времени я делал ей подарки. Пару раз я дарил ей серьги, потом браслет и иногда цветы, хотя сам я их просто ненавижу. Она в тот вечер отметила, что я стал более молчаливым и что веду себя так, как будто что-то случилось. На что я ответил, что не понимаю о чём она. Спросила она и про стероиды. Я сказал, что после того раза забросил занятие. И что возможно веду себя странно, потому что идёт какая-нибудь «ломка» после них. С чем она согласилась. Блюда были съедены, и мы заказали чай. И вдруг она стала говорить не с того ни с чего про убийства в нашем городе. На меня это подействовало как удар, и я разлил немного чаю, запачкав брюки. Попросив налить ее, я отвертелся, сказав, что пока вытру брюки. На самом деле я не мог наливать чай, потому что мои руки дрожали как лист осины в ветреную погоду, а по телу разливался холод. А она всё говорила и говорила. Ее ужасало поведение человека, который делает это. А я, слушая, ее всё сжимался и вёл себя всё страннее и страннее.

«А знаешь, что обнаружили на днях?» - сказала она. «Обнаружили половину тела девушки» - тихо сказала она. По ней было заметно, что она сама трясётся от ужаса, но видимо ей хотелось поделиться. Мне становилось плохо. Нервы были на пределе, по телу проходили электрические разряды, гася моё сознание. Я понимал, что это я! Я тот, кто убил и растерзал ту девушку, и я сейчас сижу рядом с ней! У меня закружилась голова.

«А знаешь, что было в тот вечер», -продолжала она. «В тот вечер, мне не спалось, я как раз выходила на балкон в номере, в соседнем городе. И ты не поверишь, смотря на огромную полную луну, я чувствовала какую-то тревогу» - она немного усмехнулась. «Ну ты представь это» - она повернулась ко мне и жала ответа, но я уже не слушал ее.

«Полную луну…  смотрела на полную луну… огромную… полную… луну… луну… луну…» -эти слова, бились в моих мыслях и кажется на какой-то миг, я что-то понял, но в моих глазах, стало темнеть, голоса в ресторане, отдалились на второй план и перешли в звон, который удаляясь постепенно исчез, и сознание моё погасло. Очнулся я через минут 30. Надо мной стояли врачи и какие-то люди. Мельком я заметил Аделину, которая что-то объясняла врачам. Как только мысли пришли в порядок, я испугался, что меня положат в больницу и возможно найдут что-нибудь в моей голове. Да, тогда я как раз может и хотел этого. Но именно в тот раз, я подумал, что позже, но только не сейчас. Кое-как поднявшись, я сказал, что мне хорошо. Что я просто очень устал. Адель говорила, что это наверно она уморила меня своими рассказами про убийства. Отделавшись от врачей, сказав. Что мне лучше. Мы с Адель пошли из ресторана. Мысли были на грани краха. Тогда находясь рядом с Адель, я старался не думать ни о чём, кроме твёрдого асфальта под ногами и свежего воздуха. Пройдясь некоторое расстояние, я сказал, что поеду к себе. Она опять предложила поехать к ней, но я отказался, видимо обидев ее. Попросив меня позвонить, как я приеду, она отправилась к своей машине. Дойдя до автомобиля и открыв дверь, я сразу понял, что не смогу ехать. Руки дрожали, голова еще кружилась. Где-то далеко, на время закрытая мною мысль хотела вырваться наружу. Закрыв дверь, я пошёл пешком. До театра было 4 квартала. Но мне хотелось просто идти. Я плохо помню, как дошёл, всё было как будто в чёрно белом кино. Мои глаза выхватывали только огни. Сознание спало от переизбытка мыслей.

Придя в театр. Я вспомнил, что в здании ночевало пару человек. Но уже было темно, и они наверняка спали. Поднявшись в свой кабинет, я сел за стол и налил себе стакан виски. Выпив половину, я повернулся к окну. Попытался отыскать глазами луну. «Неужели это так? То, что мне пришло в голову? Нет! Думал я. Это бред, бред и еще раз бред! Такого не бывает! Сказки!»  Я допил виски и налил еще. «Хотя… с другой стороны, это повторялось 2 раза в месяц, и луна тот раз... я помню ее вечером...». «Нет! Что за хрень! Не может быть такого! Не может!!» Я ударил по столу, и с него слетели какие-то вещи. «Что за чёртова хренотень! Почему на меня навалилось столько всего?» Открыв окно, я уставился на небо, покрытое облаками. «Полная луна… огромная…. Луна... луна...» в голове до сих пор слышался голос Аделины. Я схожу с ума! Думал я. Теперь мне точно конец. Сейчас я перенервничаю, а ночью моё сознание опять помутнеет. Я налил себе еще виски. И тут я вспомнил прошедшие события. «Кайл…» Замерев на стуле, я проливал виски, наливая уже его в наполненный стакан. Затем я резко вскочил, и подойдя к зеркалу разорвал на себе рубашку в место воротника. Приглядевшись в отражение, я не поверил увиденному. Я еще сильнее отогнул лоскута порванной рубашки и провёл по коже рукой. Но на ней ничего не было. Я зажмурился, пару раз и поморгав глазами. Ничего! На месте, где были следы от зубов той псины и зашитые шрамы ничего не осталось. «Что за…?» Я стал медленно отходить назад, смотря на свой отражение, пока не уперся спиной в стол.  Стерев рукой пот, я проглотил комок, подкативший к горлу. «Что происходит со мной?» Смотря в зеркало на раздвоенное отражение, уже покосившимися глазами, мне казалось, что там 2 меня. Один такой же, какой и был все последние годы, уверенный в себе, опрятный и статный человек, который любит своё дело. Но второе отражение, было похоже на что-то дикое, злое, расчётливое и нечеловечное, оскалившиеся, смотрящее на меня. Закричав, я бросил бутылку с остатками виски в центр зеркала. Послышался звон и на пол посыпались осколки, звеня и играя светом на острых гранях. Когда они усеяли пол, мне показалось, что теперь того второго отражения стало в разы больше и из каждого осколка на меня смотрят злые усмехающиеся глаза. Тогда, я начал топтать эти осколки, гремя наверно на всё здание. Со всей силы я обрушивал свои ботинки, пытаясь стереть в пыль эти кусочки зеркала, лишь бы уничтожить те глаза, которые смотрели кажется в самую душу. Кончив топтать, я резко дёрнул дверь, вырвав засов из дверной коробки, я бросился вниз по лестнице, где-то хлопнула дверь, видимо я кого-то разбудил. Я вылетел из театра и бегом бросился в рощу. Пробежав около километра, я понял, что не могу здесь находится, отправился бегом к воде. Мне было плохо в тот вечер. Кается моё самообладание и спокойствие навсегда утратило своё бытие и его теперь не вернуть. Пробежав наверно около пяти километров по берегу. Я зашёл в воду и стал с силой бить по ней руками. Я бил и бил, а в воздух взлетали капли, освещенные далёкими огнями города, искрясь и падая назад в бездну воды под моими ногами. Я выл и плакал тогда, устав, я пошёл к деревьям около берега и прислонившись, уснул. Но перед сном во мне всплыл образ Кайла, в котором опять я чувствовал, что-то иное, что прежде не встречал. А потом мне снилось, как из его комнаты на меня набрасывается что то, с его клыков стекает слюна, оно, прыгая, роняет меня на пол. Наклонившись прямо над моим ухом, так близко, что я чувствую все нотки его зловонного дыхания, шепчет мне голосом, состоящим из чего то человеческого и животного одновременно:

«Теперь ты как я. Теперь у тебя другая жизнь...»  Затем его челюсти смыкаются, протыкая вены на шее и выдирая куски мяса.

Я просыпаюсь с криком, над головой с хлопаньем взлетают птицы и уносятся в даль, часто дыша, прислонившись к дереву, я около минуты соображаю где я. В итоге, видя далёкие дома города, я вспоминаю вчерашние события. Мне опять хочется умереть, исчезнуть, пропасть, лишь бы не теряться в догадках. Мысль, которая пришла мне вчера, кажется дурацкой. Но то, что со мной теперь что-то не то, это факт. Встав и отряхнувшись, я побрёл к городу, медленной, качающейся походкой. Я был полностью разбит. Сегодня должна быть репетиция... но к чёрту, думал я, хрен с ней, этой репетицией. Зайдя в здание театра, я сразу попался под взгляды актёров в вестибюле. Увидев меня, помятого, в грязной одежде, они замолчали, смотря и разглядывая меня с ног до головы. Я сказал им, что репетиции не будет, чтобы все шли домой до завтра. Поднявшись к себе в кабинет, я заметил, что осколки зеркала убраны, а вывороченный замок снят и видимо выброшен. «Отлично, теперь все буду знать, что я не в своём уме» - подумал я. «А хотя так и есть». Усмехнувшись, я плюхнулся в кресло и достал другую бутылку налил себе целый стакан. Подняв его на уровень глаз, я рассмотрел цвет напитка и подумав, что он идеален, осушил его залпом. Очнулся я в тот день под вечер, с ужасной болью в голове. Пройдясь по зданию до туалета, я хотел было опять напиться, но мешала головная боль. «Напьюсь завтра» - подумал я тогда и пошёл спать. Было ужасно и другое. Сон, в отличие от разнообразных случаев не приносил облегчения. Проснувшись, я не помнил, о том, что было и что случилось, но через минуту на меня обрушивалось понимание. Которое накрывало меня страхом, сквозь который было невозможно думать. В итоге получалось, что я переживал это каждый раз. Было сложно, скажу я вам...

Вечером, проводя репетицию, я заметил, как шепчутся все вокруг, смотря на меня. Но мне было наплевать, у меня болела голова. А обезболивающее закончилось. Руки тряслись, а в голове не ладилось. Репетицию, я проводил только для галочки. Всё вконец запуталось, и я опять всех отпустил. Оставшись один, я опять напился. Подвал теперь для меня стал чем-то вроде тёмного огромного шкафа ночью для маленького ребенка. В котором чудятся шорохи и скрипы. Днём – эта обычная мебель. Открой его и увидишь одежду, а может даже и закинутую туда когда-то игрушку. А ночью, всё меняется. Шкаф, кажется увеличивается в размерах, превращаясь в место, где кто-то копается и готовится выскочить наружу. И ты сидишь, закрытый одеялом, ожидая конца. Можно конечно, чтобы избавиться от страха подойти и открыть его и увидеть всё те же вещи, только едва различимые в темноте. А можно и что-то другое. А вдруг, ты увидишь, как раз то самое, именно ты и именно в этот момент, то, над чем смеются твои родители, говоря, что это шутки. И ты будешь стоять, чувствуя, как по ногам струиться моча, не веря в то, что это случилось именно с тобой, а потом... а потом возможно смерть...  Вот и я тогда боялся этого подвала, как огромной тёмной тайны, тайны другого, второго меня.

До спектакля оставалось несколько дней. Переносить его уже не было смысла, многие люди приехали, ожидая его. А вторая часть была не разучена. Мне приходилось, приняв таблетки, кое-как делать вид, что я работаю над этим. Стараясь добиться в игре актёров чего-то особенного, что станет изюминкой постановки. Но я признавался себе, что мне это не удаётся. Что-то исчезло во мне. Что-то пропало. Кажется, та ниточка, которая выводила меня к успеху, потерялась, и как я не хватал ее, мне удавалось только почувствовать на миг ее подушечками пальцев, как она снова исчезала от меня. Актёры стали замечать, что со мной что-то не то. Что я нервничаю. Поползли разные слухи: насчёт Аделины, что, что то случилось; насчёт пьянства и даже наркотиков. Но я не зацикливался над этим. Меня просто тревожили мои мысли, уже стандартным фоном, нависшим надо мной. Есть такая вещь, как когнитивный диссонанс. Тогда я ощутил его по полной. Мне нужно было лечиться. Лечь на лечение в хорошую клинику. Но я не делала этого, понимая, что становится хуже, и от понимания, опять не делал. Мне было просто страшно остаться в ней навсегда. И мало этого, хоть я и старался отогнать эти мысли, но всё чаще понимал, что скоро полнолуние...

Спектакль прошёл не очень хорошо, в плохо разученном втором действие актёры сбивались. Но хоть он и окончился аплодисментами, я понимал, что это не то. Что это не я. Собрав в конце представления всех, я сказал, что виноват только я, а все молодцы, и пожелал всем успеха, а сам отправился в город. Мне было плевать куда, лишь бы ходить, лишь бы быть на ногах. Так легче, так нет мыслей. Я тогда обходил большие расстояния, пока не валился от усталости, чтобы разом и резко заснуть. При невозможности уматывать себя, я пил.  Подходило время конца месяца. Всё чаще я задумывался насчёт одной мысли, насчёт того, что сказала Аделина. Как-то раз, я даже залез в интернет и некоторое время читал про это, пока мне не показалось это смешным, и я не захлопнул ноутбук. Но в мыслях… в мыслях я всегда возвращался к этому. За два дня до возможного приступа я придумал одну идею. Она пугала меня, но я не мог не сделать этого. Я решил, перед тем, как прикую себя к батарее, поставить камеру, чтобы снять всё то, что происходит со мной. Возможно это даст мне способ разобраться со всем и приступы пройду. –Мужчина резко повысил голос. Что до безумия напугало меня и так сидящего на грани инфаркта, он громко сказал:

-Ох, лучше бы я этого не делал! – Он опустил голову, видимо собираясь с ужасными воспоминаниями того момента. И спустя некоторое время продолжил.

-Я купил хорошую камеру и штатив. Перед предстоящей ночью, я закрепил ее на штативе и поставил в недосягаемости, около двери, направив объектив на место, где буду находиться. Всю ночь перед этим я не спал, ворочался, и в итоге, просидел, смотря в окно. Мои глаза были красные от нервов на тот момент. Адель сильно беспокоилась. Встречи с ней я урезал, так как чувствовал себя ужасно рядом с ней. Чувствовал виноватым и не мог смотреть ей в глаза. Это сильно беспокоило ее, и она часто звонила, говорила, что не понимает, что сделала не так. Иногда я не отвечал на звонки, а если отвечал, то говорил, что я просто устал и вешал трубку.

Днём я пытался смотреть телевизор, пытался есть, пытался не думать, но ничего не выходило. И в таком состоянии, я стал уже ждать этой ночи, скорее бы со всем этим покончить, и скорее наступил бы месяц после приступа. Я ждал с дрожью в теле темноты. Но она всё не наступала и мне даже в какой-то момент показалось тогда, что она никогда не наступит, а я буду вечно ждать, когда всё это кончится. Я решил сходить в душ. После душа, я заметил, что за окном был красивый закат. Лучи почти осевшего солнца освещали листву сирени, окрашивая ее в оранжево бронзовый свет. На небе были высокие лёгкие облака, которые напоминали скорее дымку. Смотря на всё это, я кажется на время забыл про те ужасающие вещи, которые проникли в мою жизнь. Смотря на оранжевое небо, я кажется плыл за закатывающимся солнцем. Куда-то туда, где вечно закат и лёгкий ветер треплет твои волосы, и тысячи людей обнявшись, смотрят на бесконечное садящиеся солнце.  Но всё оборвалось, как только я взглянул на запад.  Там, из-за стены дома торчал диск луны, тогда она мне показалась огромной, ее красновато-багряный свет, кажется нес в себе смерть и муки. Смотря на нее, моё тело ощущало какое-то не понятное чувство, на миг, мне показалось, что такое ощущают собаки, после длительного заключение, выбежавшие на улицу. Тряхнув головой и стараясь отбросить глупости, я с трудом прекратил созерцание красноватого диска. Подойдя к зеркалу и всмотревшись в свои глаза, которые поменялись за время я понял, что всё увядает, даже в самом театре как-то не чувствуется той атмосферы, которая была здесь, 2 месяца назад. Тяжело вздохнув, я пошёл в подвал. Заперев за собой дверь, мне показалось, что я не был здесь года 2. Включив камеру, я пошёл к трубам и одел сначала одну, потом вторую кандалу. Молясь, чтобы ключ, как и в тот раз, я смог достать, положил его точно на то же самое место. А дальше была тишина. Единственное что я видел, это кусок пола, освещаемый лунным светом из окна, да красный мигающий огонёк камеры, направленной на меня. Дрожа от нервов, я кажется заснул.

-Ты наверно хочешь узнать, что же было на той плёнке? – мужчина перемялся с боку на бок и уселся удобнее. Мне же удалось лишь выдавить одно слово «Да».

- Проснувшись, с вывихнутым запястьем, я почти сразу достал ключ. При просмотре плёнки, первый раз со мной ничего не произошло, я просто потерял сознание. Очнувшись, я заметил камеру и экран телевизора, на котором уже был белый шум, я потерял сознание снова и меня кажется вырвало. Чуть позже, качаясь от низкого давления, я помню, лишь то, что вынул кассету, спрятал ее в сейф, достав оттуда револьвер, и пошёл в душ. Помню, как включил воду и сел в угол. Помню, что зарядил пистолет и приставил его к виску, еще помню, что тяжело дышал. В глазах то и дело темнело, несколько раз меня снова вывернуло наизнанку. Сердца я почти не слышал, я молился что бы я умер. Но не смотря на весь ужас, на курок я так и не нажал. В душе я провёл до вечера. Выйдя из него, качаясь, я добрёл до подвала и снова приковал себя. Дальше белый потолок с разводами. Запястье и теперь еще лодыжка были в крови и ужасно болели. Бетон возле меня был изрыт царапинами. Кажется, я встал и побрёл к себе в кабинет, и закрыл все окна шторами. Я выпил литр виски. Звонил телефон, который очень тревожил меня, в конце я вырвал его и разбил о стену. Я просыпался и снова пил, через некоторое время я уже не различал, где был день, а где ночь и сколько времени прошло. Вроде бы я иногда гулял по зданию тетра, водя рукой по стенам, но это мог быть так же сон. На тот момент у меня была только одна страшная мысль, это то, что закончится виски. Прошло много времени, и я уже еле вставал, проводя почти всё время у себя в кабинете. Когда выходные кончились, а они у нас всегда бывали после премьеры, я заперся у себя в кабинете. Сев на стул, я опять достал револьвер. Покрутив его в руке, я проверил пули, их было ровно шесть. Внизу хлопнули дверью, отдаваясь ужасным грохотом. Я приставил его к голове и взвёл курок. Проглотив слюни, я закрыл глаза. В дверь постучали. Я молчал, затем постучали сильнее.  Я крикнул, что занят. Вздохнув, я опять закрыл глаза и чуть надавил на курок. Я был готов вынести себя мозги, я был уверен в этом. Но что-то пожелало иного. Нажав на курок, в комнате раздался щелчок, и затем тишина. Я открыл глаза. Я был жив и сидел на том самом месте. Взглянув на свои руки, я увидел пистолет, который затем выпал из пальцев. И только тогда я в ужасе вскочил, опрокинув стул, только тогда я понял, что произошло со мной. Я зажал рот руками и распахнул окно, кажется, я глазами искал спасенья в деревьях, в траве в небе и ранних звёздах, я искал, что кто-то быть может мне поможет, задыхаясь от ужаса. Но мне никто не смог бы помочь в этом.  Когда от частого дыхания свежего воздуха, стала кружиться голова, я вышел из кабинета, и чуть не опрокинув секретаршу. Выйдя из театра, меня окрикнули, но мне было всё равно.  Я быстрой походкой отправился к зданию вокзала. Я взял билет до загорода, где у меня был загородный домик. Купил ящик виски и уехал. Просто уехал, пустив всё на самотёк. Я жил там, почти ничего не ев, а только заливая в себя алкоголь. Когда в мою голову на высокой скорости врезались кадры из той плёнки, я скорее брал в руки выпивку, что бы скорее забыть те кадры, на которых рвётся моя рубашка, на которых видно, как под кожей что-то шевелится, трансформируется, как с хрустом удлиняются мои ноги и руки, а туловище изогнувшись искажается, приобретая звериную форму, и главное забыть, скорее забыть тот момент, когда то существо взглянуло в камеру глазами, кажется понимающими и не желающими мириться с тем, что я делаю с ним, глазами на ужасно деформированном лице. Моём лице...  В тот дом, я отправился в одной одежде без еды, без средств связи. Через несколько дней мне было уже наплевать на здание театра, на постановки, на знакомых и на Аделину. Я пил, а алкоголь затуманивал боль и мысли, и мне было чертовски хорошо. Когда сильно хотелось есть, я ел яблоки, которых там было много, и консервы, оставленные в доме до этого. Консервы были вкуснее… мясо как никак. – мужчина повернулся и подмигнул мне. По моему телу прошла дрожь. – единственное чего я боялся, это умереть, произнёс он в темноте.

- Когда пришло время полной луны, я нашёл в сарае огромную цепь. Распустив 2 звена цепи, я приварил их наподобие наручей, по плотнее и заварил их прямо на руке и ноге. Оставив не в далеке болгарку, зная, что животное, не сможет ей воспользоваться. На утро, я подумал, что могу потерять руку, так сильно она болела после приступов. Я думал, что это существо, может оторвать ее, только бы броситься на свободу. После второго дня, я с трудом отпилил приваренное звено, сильно порезавшись, и уснул там же, где был. После того, как я не давал вырваться этому существу, мне стало плохо, что-то гложило меня на фоне и так последних нервов, чего-то не хватало. Это было наверно, как «ломка» у наркоманов, это было как жажда у затерявшегося путника в пустыне. Это было ужасно. От этого я не мог тогда, но это было как второе дыхание, которое перекрыли. И вот один раз, лёжа на диване, пьяный в хлам, я заметил луну, встающую над лесом, она была наполовину полная. И тогда я понял, что нужно возвращаться...  Меня сильно качало от недоедания и пьянства, я то и дело мог рухнуть. Я отправился на короткую прогулку по свежему воздуху, после которой стало немного лучше, а затем кое-как дошёл до вокзала и уехал из загородного дома. Пока я был в доме, я всё решил для себя. Приехав, после почти месячного пьянства, я отдал указ закрыть театр.

Это было нечто, все недоумевали, что происходит. Не понимали где я был, и что делал, почему уехал, ничего не сказав. Без меня не ставили постановки и ничего не делали. Но я ни с кем не говорил. Просто как-то проронил фразу, что всё кончено. Театр сначала не хотел закрывать, говоря, что это безумие, но мне пришлось настоять. Приезжали многие люди, репортёры. Шло много писем, меня спрашивали на улице. Никто не понимал, что послужило закрытию театра в таком расцвете. Я не давал комментариев, стараясь сидеть в своей комнате, ожидая, когда это затихнет. Приходила и Аделина, но я просил передать, что не желаю ее видеть, на что она расплакавшись ушла. Мне не было больно, не было жалко, я просто лежал и ждал тишины. И вот когда-то она наступила. Я вышел из своего кабинета и прошёлся по зданию театра. Сквозь открытые настежь двери, сквозь огромный светлый холл, заглянул в зал, в котором высоко-высоко на уровне открытых окон летали белые частицы пыли, искрясь как иней. Вокруг стояла тишина, как будто здесь давно уже никого не было. Театр был мёртв. В моменты, когда, я был трезв, я ходил по пустым коридорам и иногда играл на рояле, стоящем в зале. Во время игры во мне зарождались нотки ужаса, который я натворил, но я тут же глушил их алкоголем.

Кайл подарил мне новую жизнь, передав мне тот раз частицу себя. Я уже не винил его в то время. Наоборот мне хотелось увидеться с ним, поговорить. Я бы попросил у него прощения за тот день и обнял бы в слезах. Потому что Кайл, теперь стал для меня единственным родным человеком из всех, который один знал, что со мной. Как я бы хотел ночью, в другом облике побегать с ним по ночным лугам, воя и кувыркаясь в игре по влажной траве, посидеть под раскидистыми клёнами и даже поохотиться... да... я решил для себя, что следующий раз не буду сдерживать себя и отпущу на волю. Жажда свободы того существа становилась сильнее, я замечал это в особом блеске в моих глазах, когда смотрел в зеркало. Мне казалось, что сквозь них смотрят еще одни, которые просят дать им свободу. Я искал Кайла, бродя по городу и по местам где он мог работать или жить, я потратил много денег на информацию, но среди людей, которых я находил не было Кайла. Я часто сидел на пристани, смотря на воду, в ожидании, что сзади меня кто-то хлопнет по плечу и спросит, не сержусь ли я на него за то, что он мне подарил. Я ждал этого. Но ничего не происходило, шли недели, а Кайла не было. Он исчез навсегда, оставив мне на всю жизнь одиночество.

Следующий раз при полной луне, я не приковал себя. Я уснул прямо посреди холла на одеяле, которое сам притащил. А проснулся в уже забытом подвале, лёжа на матрасе и смотря в потолок, я ощущал тогда чувство удовлетворённости, счастья и сытости... В подвале не было трупа на этот раз. На второй день я опять же уснул в холле, а проснулся уже понятно где. Я был счастлив, свеж и полон сил. Смешно, конечно, но я почувствовал даже некую гармонию внутри себя. Но она длилась недолго. Через некоторое время я с ужасом узнал, что на днях была растерзана молодая семья с 2 детьми. Это повергло меня в шок. Я несколько дней не ел и только пил, пока это не стало казаться сном и почти не стёрлось в памяти.

Как-то сидя и смотря в окно на сирень, я вспомнил Аделину. Вспомнил дни, которые проводил с ней. А сейчас я ее потерял... я бросил ее. Нам так было хорошо вдвоём, вместе. Ещё бы чуть-чуть и мы бы стали жить вместе и создали семью. Но не теперь... не со мной... На душе стало горестно, от воспоминаний наших встреч и ее улыбок, да и вообще от времени, проведённого вместе с ней, вдвоём. Я решил написать письмо ей. В котором описал, что со мной что-то случилось, наверно от работы. То, что я бываю слишком нервным и дёрганным. Что часто болит голова, и возможно я схожу с ума. Написал, что любил ее и боюсь случайно причинить ей боль. И попросил прощения. В конце моля не беспокоить, оставив наши дни, в ее и моей памяти навсегда.

Шли дни, я уже жил в другом мире, по другим правилом. Моим другом стало одиночество и алкоголь. Я стал много читать и научился неплохо играть на рояле. Иногда одеваясь в неприметную одежду, я ходил, в основном в плохую погоду по городу, заглядывая в окна домов и в лица людей, стараясь понять почему я? И что значит, та, другая жизнь... Бывало, вспоминал свою мать. Даже как-то раз вспомнил, что мы ходили с ней на концерт. Правда уже не помню какой. Отца я уже не помнил, не мог вспомнить, как он выглядел. Все картины в театре я давно снял и отнёс на чердак, чтобы не смотреть в лица и не помнить прошлое. Все когда-то проводимые спектакли и шум голосов и аплодисментов в этом театре, мне казались сном, который когда-то мне снился. Я улыбался, думая, что здесь можно делать такое... смотря на стены и высокие потолки, кажется иногда вспоминая что-то.

Как-то раз, возвращаясь с прогулки, подходя к зданию, я увидел, как из него выбегает девушка, которая была очень похожа на Аделину. Это была она! На какой-то миг, я вспомнил всё, и побежал к ней, окрикивая ее. Обернувшись, она увидела меня, и как мне показалось, со всех ног кинулась к машине, и ударив по газу, с визгом уехала, я почти догнал ее в тот раз, почти.  Зайдя в театр, я опешил. Я вспомнил, что забыл убрать! Забыл убрать камеру! Бросив газету, я ринулся со всех ног к кабинету.  Я молился, что бы дверь была заперта. Но подбегая к двери, как в страшном сне, я увидел открытую настежь дверь и какой-то звук. Медленно дойдя до двери и пройдя в кабинет, я уткнулся головой в косяк. Передо мной на полу лежала включенная камера, на которой еще не закончилась запись. Я только собирался выкинуть ее.  На столе виднелась записка, которую видимо оставила Аделина, перед тем, как увидела камеру. Развернув и сев около стены, я прочитал ее:


          «Дорогой Робби! Я думала ты больше не напишешь мне. Я была всё это время не в себе и ужасно потеряна! Я не могла смириться, что нашим отношениям наступил конец! Я думала, что мы будем вместе до конца жизни! Так я была призвана к тебе! Я до сих пор не верю и в то, что ты закрыл свой театр! Зачем ты сделал это? Это стало шоком для всего города! Но я понимаю, что у людей бывают срывы. Всё то, что ты написал про себя, имеет место быть, но я уверена, что ты преувеличиваешь, в тайне надеясь на верного человека рядом. Этим человеком буду я. Робби, я люблю тебя до сих пор, и несмотря ни на что, давай начнём всё сначала!

Р.S. мне до тебя не дозвониться. Я оставлю тебе записку, если не найду тебя. Позвони мне. Ты всё для меня.»



-Я сидел у стены, конверт выпал из моих рук. Запись на камере закончилась, остался лишь белый шум. «Что ты наделала, Аделина...» Я не мог поверить в то, что произошло. Сейчас она наверняка в страшном шоке уже в полиции.  Глубоко вздохнув, я закрыл глаза и стал ждать сирены. «Будь что будет!» 

Но проходило время, а ее не было. Кажется, я уснул, а проснувшись утром опять был один. Выпив бутылку, я вышел на улицу и сел на ступеньках, ожидая полицейских машин или еще чёрт знает каких. Но их опять не было. Прошёл день, затем еще один, потом неделя. А ко мне никто не приезжал. Не в силах понять, что происходит, я решился позвонить на номер Аделины. Но никто не брал. Я звонил несколько дней подряд, но никого не было. Как-то раз я пришёл на место ее работы и мне сказали, что она уехала, никто не знает куда. Я до сих пор не могу представить, сколько ужаса тот раз я отдал ей. И сколько бессонных ночей она будет теперь проводить. Я до сих пор молюсь, что бы она была жива.

После этого случая, я твёрдо решил, держать зверя на цепях. Каждый раз я отправлялся в подвал и приковывал себя к трубам. Несколько месяцев подряд. Я не мог больше выпускать этот ужас. Но не мог и убить себя. Так как ужасно боюсь смерти. Но за свои наказания, я принял другое решение. Не выпуская зверя, я чувствую, как он слабеет. Его силы гаснут. Но одновременно гаснут и мои силы. Я чувствую, что умираю. – мужчина закашлял с сипотой и замолчал на несколько секунд. Где-то залаяла собака, и он повернулся на звук. О чём он думал сейчас? Быть может он надеялся, что это Кайл, чтобы убежать с ним в далёкие леса и поля? Нет, лают только собаки.

- Завтра полнолуние, - мужчина взглянул на небо. - С тех пор, как уехала Аделина, прошло около года. И я понимаю, даже чувствую это, если я не выпущу его этот, последний раз, то ему придёт конец. Как и мне. Остался всего один день. Надеюсь я приму верное решение, - сказал мужчина.

Налетел ветер, подняв листья и раскидав их перед нами на асфальте, где-то мигнул фонарь. Мужчина поднялся со скамейки, заставив меня напрячься.

-Ну что, я рассказал тебе свою историю. Ты сам этого захотел.

Я не знал, что ответить ему, внутри меня бушевал шквал эмоций, я лишь взглянул на него, стоящего на фоне горящих фонарей, тёмной глыбой, закрывающей реку и часть моста, на котором уже давно утихли машины.

-Ну я пойду, -ответил он. –Рад был познакомиться, Алекс Рилтер, - сказал он протягивая мне руку, на какой то миг мне показалось, что рука нечеловеческая и я вздрогнул, но затем понял, что это из за теней от фонарей. Я пожал ему руку. Еще раз взглянув на меня, он усмехнулся, и развернувшись медленно пошёл в сторону рощи. А я всё смотрел ему в след, боясь, что вот он резко обернётся и кинется на меня, а я не успею, даже вскочить со скамейки. Но его силуэт удалялся и через некоторое время совсем исчез в темноте. В ту ночь я еще около часа просидел на той скамейке, не чувствуя ног от холода и дрожа всем телом смотря на здание театра.

Кто был тот человек? Сумасшедший, у которого разгулялась фантазия, или просто обманщик, решивший пошутить надо мной. Был ли он тем, про кого рассказывал, я не мог знать. Чуть позже я смотрел фотографии Робби Карлстоуна и ловил лишь небольшое сходство между фото и тем человеком, которого встретил на набережной. Хотя, как он говорил, он сильно изменился. Прошли года, я давно презентовал свою книгу, которая разошлась хорошим тиражом, и переехал в другой город. Но говорил ли правду тот мужчина, я не знал, но он был прав в одном - после нашей встречи, я не мог спокойно засыпать. Лёжа в темноте и смотря на потолок, я думал. Если он и вправду являлся тем, про что рассказывал, то что он сделал в следующую ночь? Решил ли покончить со всем этим, или может быть передумал? И может до сих пор редкими ночами это существо носится по окрестным лесам и рощам, совершая страшные вещи.

Как-то раз, по делам заезжая в город к знакомому насчёт новой книги я вспомнил про тот случай. После всех дел, я отправился на ту же скамейку к реке. Сидя на ней, я смотрел на здание театра. Сгущались сумерки, и мне казалось, что вот еще чуть-чуть и я увижу силуэт того мужчины, еще более больной и качающийся, и заметив меня, он так же подойдет сюда. Но шли минуты, а ничего такого не происходило. Смотря на здание, стоящее во тьме без огней, я вспоминал тот вечер и боролся с любопытством. Встав, я решил пройтись до театра, я должен был посмотреть на него еще раз. Перейдя мост и дойдя до театра по берегу, я поднялся к беседке, за которой когда-то сидел Робби, ели верить рассказу, как раз перед тем случаем. На ней уже облупилось половина краски. Пройдя вверх по ступенькам, я подошёл к зданию. Его громада была похожа на гору ночью, настолько оно был великим. Но и в темноте было заметно, что штукатурка и даже камни уже отваливаются и некоторые места покрыли трещины. Обойдя здание вокруг, я заметил, похожее окошко, но та часть была обнесена забором. Здание собирались сносить. Пройдя дальше, и завернув за угол, я подошёл к одному окну. Оглядевшись вокруг, я попробовал сдвинуть ставню. Она чуть поддалась, но не открылась. Всем весом наперев снизу, я дёрнул вверх. Что-то звякнуло, видимо шпингалет, и ставня со скрипом открылась. Еще раз оглядевшись и затаив дыхание, быстро влез внутрь. Попав в уборную, я прислушался. Тишина. Пожалев, что не взял фонарь, хотя о таком я и не думал и часу назад, я, привыкнув к темноте, дошёл до двери и открыл замок. Медленно приоткрыв дверь я выглянув внутрь. Это был холл. Шагнув в темноту, я ощутил себя в огромном пространстве, которое освещали лишь далёкие фонари. Как можно тише я прошёл по холлу, вспоминая рассказ Робби, веря ему, именно где-то тут он выронил изуродованное тело девушки. Вдалеке, заметив монумент, я прошёл к нему. На нем в темноте скорее угадывалась, чем читалась надпись: «Посвящается Саре Шиболдингер». На нем был выбит барельеф красивой женщины. Некоторое время я стоял, рассматривая барельеф. Затем отправился к дальнему проходу, судя по рассказу, за которым находилось подвальное помещение. Подойдя к нему, я уже не мог сдерживать любопытство. Дверь была закрыта, но она была деревянная. Желая всеми силами добраться и увидеть хотя бы ту железную дверь, прислушавшись, я со всей силы ударил по двери в место, где должен быть замок. Часть отсыревшей дверной коробки вылетела с щепками, дверь распахнулась. По всему зданию прошло эхо от удара. Я замер в ожидании, того что сейчас откроется дверь на четвёртом этаже, и кто-то очень быстрым нечеловеческим шагом спустится ко мне по лестнице. Но напрасно моим ожиданием, стояла тишина. Переждав минуту, с колотящимся сердцем, я стал спускаться в подвал. В ноздри сразу ударил запах плесени и сырости. Держась за стену, я наощупь прошёл вперед, мне нужна была вторая дверь, если она еще здесь была. Нащупав первую, за которой был электро-щиток, я рукой провёл влево, но там ничего не было. Я прошёл еще левее, и уже было хотел возвращаться, как моя рука ощутила металл. Он был ледяным. По всему моему телу прошла волна дрожи, а сердце бешено застучало в груди. Подойдя к двери, я прислушался. На миг мне показалось, что что-то звякнуло внутри, заставив меня подскочить. Решив, что разыгралось воображение, я отдышался и осмотрел дверь, если конечно это можно было так назвать. Она была массивная и наверняка весила пол тонны. Осматривая дверь, я заметил маленький лучик света из замочной скважины. Затаив дыхание, я медленно присел и прильнул глазом к скважине. Сначала я ничего не увидел. Слабый свет падал из окошка. Осматривая помещение, мои глаза шарили по нему и вдруг, я, кажется, заметил цепи, которые были прикованы к трубам, а среди них что-то тёмное на полу. Резко вскочив, я бросился бежать. Пробежав несколько метров и чуть не упав, я взбежал по лестнице и вылетел из подвала. Бросился бегом через холл, и забежав в уборную, быстро вылез из окна, ободрав руки и шею. Оказавшись на улице, я бежал и бежал, пока не оказался на оживлённом мосту. Только стоя на нём, я смог взглянуть на здание театра. Но оно стояло непоколебимое, громадой пряча в темноте все свои тайны.

Прошло уже много лет, у меня уже подрастает сын и недавно родилась дочь, но я до сих пор иногда возвращаюсь мыслями в ту встречу и тот день, когда я увидел что-то внутри той комнаты. Был ли это труп того человека? Или может быть, мне померещилось всё это вместе с кандалами. И вообще, правда ли то, что рассказал в тот вечер мне тот человек? Но правда была в одном, что я до конца жизни теперь буду думать об этом.