Ломбард

Когда условия моей жизни резко изменились, то чтобы как-то сбалансировать, вытанцевать вообще между счетами за электричество и ценами на вино,чулки и мою тихо умирающую как благочестивая старушонка, двушку, я стала сдавать в ломбард золотые украшения. У меня их немного к тридцати годам то и накопилось, большую часть жизни я носила фенечки да кожаные ремешки. Но проект "лав энд пис" явно прогорел и вот я как какой-нибудь мужик из притчи, выбирала кого из любимых детей скормить зверюге первым. Тогда стояла такая ломающаяся на пороге весна, с дождём поверх сугробов, ночными заморозками и снова дождём. Я приходила в ломбард с конвертиком, в который складывала, словно похоронив, брошь или кулон, старалась ни до чего там лишний раз не дотронуться и никак не могла побороть желание понравиться оценщице в окошке. Вот это слишком жизнерадостное "Здравствуйте! " должно было сообщить ей, что я ничего не украла и не наркоманка, но на её лице всегда была шторка :"да мне похуй вообще ". Затем я вырисовывала кучу лишних подписей, каждый раз говоря, что да, я обязательно выкуплю, словно выкуп делал меня как-то не настолько упавшей на дно, словно от этого я должна была выглядеть приличней хотя бы в собственных глазах, потому что бабе в окошке было по-прежнему "да похуй ****ь вообще".
Мои конвертики закончились раньше, чем растаял снег, но я научилась искусству танца взрослой жизни, с её счетами за абсолютно всё. А этой осенью я стала терять те вещи, которые остались. Не знаю, может, они решили устроить акцию памяти проданным собратьев? Но перформанс выходит так себе, надо сказать.
Сначала в сток ванной упало кольцо и я разворотила вообще всё под ней, я убила на это весь вечер,я практически просунула голову в эту несчастную трубу, но ничего там не нашла. А сегодня вот так же не обнаружилась на привычном месте между бутыльками парфюма, цепочка. И они, конечно, особые, это то, что я не смогла бы никогда отнести в ломбард.
Я всегда была чуть более рассеяна, чем другие люди. Я всегда теряла вещи, редко к ним привязывалась, но сейчас меня не покидает чувство, что вместе с вещами я теряю что-то важное, какие-то корни, основы себя. Что так однажды утром окажется, что я пшикаю виски шипром, в моём паспорте фотография грубой женщины с очень кухонным именем, и никто не замечает подмены, а мне почему-то будет всё равно.