Вовка и лесопилка

Вся мебель в их квартире - и раздвигающийся стол, и табуретки, и шкаф, и обеденный столик на кухню, и книжные полки, и даже тумбочка под телевизор, были сделана руками папы.

В том самом доме напротив, только не там, где вход в гастроном, а с другой стороны, был вход в подвал. А в нем, как раз и располагалось то, что Вовке казалось настоящим чудом. 
Вовка ходил туда, как завороженный. Он вообще бы с удовольствием ходил бы туда каждый день, но папа какждый день приходить не разрешал. Да и мама не отпускала. Но Вовке в столярке нравилось всё! И не только в столярке!
В том подвале были несколько помещений, из которых Вовка не все знал досконально, но два - совершенно обалденных. Одно - большое и очень шумное - столярная мастерская, где тот, кого пускали,  мог сделать что-нибудь полезное из дерева или фанеры. Хоть своими руками, хоть попросить кого.
Второе — как бы небольшое, но иногда еще более шумное, чем первое. Вот, как вы думаете, что может быть еще более шумным, чем столярная мастерская? А Вовка знал это — комната для репетиций духового оркестра.
Там, в репетиционной - так было написано на двери, обитой железом и запиравшейся на несколько замков сразу - хранились музыкальные инструменты, стояли полки и полочки с какими-то причиндалами к ним. Всякие интересные штуки причиндалами называл папин друг дядя Валера Мнухин. В углу один над другим, уложенные на какие-то палки-полозья, нависали горкой барабаны. Они были настоящего коричневого цвета и  обтянуты желтоватой кожей, почему-то на ощупь похожей на бумагу.
Я уж тогда расскажу про духовой оркестр, чтобы потом к нему не возвращаться.
Многие инструменты были развешены по стенам. Для них были специально придуманы хитроумные приспособления, удерживающие их в подвешенном состоянии. С одной стороны, они занимали меньше места на полках — тем более, что места все равно не хватало. А с другой стороны было сразу видно что где лежит или висит, и чего, если что, не хватате. Полки в комнате, конечно, были, но места занимали мало, почти незаметно. Даже палочки для барабана висели на стенке. Вот разве можно палочки повесить на стену? - Оказывается можно — если в мешочке, как их вешал дядя Саша. А мешочек сшила его дочка Танька из параллельного с Вовокой класса на уроке домоводства. Мальчишки в их школе на уроках труда прямо-таки по-настоящему трудились в школьной мастерской — лупили молотками по гвоздям и по своим пальцам, их державшим, пилили напильниками заготовки для молотков, на фига-то гнули по шаблону какую-то проволоку — непонятно для чего, ну и и вообще.
А девчонки в это же время что-то шили из лоскутков и тряпочек или готовили из принесённых из дома продуктов. Вот Танька и сшила мешочек для барабанных палочек своему папе, который на этом барабане здорово мог отстучать любой ритм. Мешочек был из сшит из зеленого бархата, приятного на ощупь и обшит жёлтыми нитками, напоминающими золотые. Дядя Саша, наверно, в тайне гордился Танькиной работой.
Но Вовка чаще видел дядю Сашу с огромным барабаном на ремне, перекинутым через плечо и спину, с большой колотушкой в одной руке и здоровенной медной тарелкой - в другой. Поверх барабана была приделана крепко-накрепко такая же тарелка, как у дяди Саши в руке, и он своей тарелкой лупил по той, что сверху на барабане звонко-презвонко.
Когда оркестр играл что-нибудь на улице — это было или на праздники 1 мая или 7 ноября, когда все было в красных флагах и транспарантах, было очень громко, но радостно. А когда кого-нибудь хоронили, тот же оркестр, играл непременно нудно и печально, и мог довести до слёз кого угодно, кто его слышал, и  даже тех, кто вообще никогда не был знаком с покойником. Когда кто-то умирает, это всегда печально, хотя обычно плакали те, кто у гроба, а остальные просто грустно молчали. Но Вовка заметил одну закономерность — даже в похороны всегда было полно красного цвета, хоть и не так много, как в праздники. Например,  гроб и крышку от него почему-то всегда обивали красной тканью. И почему?

Но для того, чтобы хорошо играть на праздниках или на похоронах, оркестр должен был репетировать, вот он и играл что-нибудь прямо в комнате, где хранил инструменты — репетировал! Грохот стоял неимоверный. Казалось даже, что уши сейчас совсем лопнут от звона и грохота. А сами музыканты — ничего, играли, им так громко, как посторонним,  наверно, не было.
Детей туда обычно не пускали, ни в мастерскую, ни к оркестру, но почему-то там всегда кто-нибудь из детворы крутился. И не всегда со взрослыми. А все потому что там было необычно и интересно.
Всегда можно было попросить у дяди Саши стукнуть в большой барабан или постучать по малому. У дяди Валеры можно было попросить дунуть в трубу, прямо в мундштук. Правда, из этого ничего хорошего не получалось — одно смешное шипение воздуха. Но ведь интересно же. А в большую трубу, которую называли геликон, никто даже не пытался дунуть. И не потому, что на ней играл незнакомый Вовке дядечка с толстыми-претолстыми щеками, а потому, что там и мундштук был, наверно в половину Вовкиного лица. Как в него дуть?.. Так и лопнуть можно нечаянно.
Вовке как раз нравилось, когда все инструменты были развешены по стенам и разложены по полочкам — все офигенно ярко блестело и было таким красивым и таинственным — прямо загляденье.
Когда оркестр играл, Вовке вообще-то нравилось, но не совсем, как-то не очень. Иногда у кого-нибудь что-то не совпадало или были совсем не те ноты. Вот у дяди Саши на барабане получалось всё. Там всё было чётко. И по барабану дядя Саша никогда не промахивался. Наверно, из-за дяди Саши Вовка и не мог сказать, что ему совсем не нравилось, как играет оркестр…

Ну и ладно, хватит про оркестр.
 
Вот в мастерской было совсем другое дело. Там вкусно пахло деревом, было много теплой стружки — и мелкой, как пыль, и кудряшками - и было всегда светло и тепло. Иногда там сильно выла пила-циркулярка. Высокие ноты ее завывания забивали уши неестественно громким звуком, как той мелкой древесной пылью, которая летела от нее в разные стороны, хотя с одной стороны ее закрывала круглая железяка — кожух, что ли.
В мастерскую Вовка  мог ходить только с папой. И, когда шум от циркулярки не мешал слышать человеческий голос, папа ему показывал станки — и сверлильные и фрезерные. Показывал папа и зажимные тиски разных размеров, и как надо держать в руках рубанок или шлифовальную машинку. Папа всё это знал и на всём умел работать. А Вовка запоминал всякие новые слова и понятия — калёвки, зензубель, фальцгебель, долото, резак и много все интересного и полезного. Папа рассказывал и учил, а Вовка всё это старался запомнить, но не всё у него получалось. Но кое-что, всё- таки запоминал.
Папа вообще умел всё — он умел плести сети и выделывать шкуры, ловить птиц и рыбу. Он умел ставить капканы и охотиться на любую дичь и зверя, он имел первый разряд по спортивной стрельбе из винтовки и пистолета. Ещё он был судьей на соревнованиях по стрельбе, правда только второй всероссийской категории, но так первой-то ни у кого и не было!
- Для того, чтобы получить первую категорию, надо было ездить по всей стране, участвовать в соревнованиях, а куда тут поедешь, когда жену чуть не каждый месяц кладут в больницу — детей на кого оставишь? - говорил папа.

Папа однажды сказал Вовке, что, если понадобится, он сможет построить своими руками настоящую лодку или даже катер — его этому учили в ремесленном училище. Ещё рассказал, что ему и его друзьям, с кем он учился ещё тогда, давно, дали задание построить катер, и они такой катер построили.
И ходил их катер по реке, которая называлась Обь. Но потом на нём кто-то, какой-то капитан-неумеха напоролся на развязавшийся плот из брёвен, сплавляемых по реке. И одно бревно побило борт катера насквозь и оказалось в трюме. Так его — бревно это — не стали вытаскивать,  невозможно было, потому что в воде, и его просто отпилили.
И что интересно, рассказывал папа, этот катер они, когда ещё делали, хотели назвать Победа, потому что тогда ещё была война и им очень хотелось сделать что-нибудь для победы над фашистами. А что могут сделать мальчишки, которым по пятнадцать лет, да еще за тысячи километров от фронта? Ну, вот катер сделали. Но его Победой не назвали. Те дядьки, кто дают имена кораблям и записывают их в особый журнал, дали ему другое имя. Так он и напоролся на брёвна как раз 9 мая 1945 года, почти сразу, как только объявили по радио, что мы победили. Наверно хорошо, что катеру дали другое имя, иначе как можно было бы понять, что катер Победа в день Победы — раз и затонул? Или наоборот — плохо. Потому, что если бы он был Победа, то и не столкнулся бы и корпус его выдержал бы, и не затонул бы он никогда. Тем более в такой день. Хотя он, вообще-то, и так не затонул, как сказал папа, его с дырой и отпиленным куском бревна в борту отбуксировали к берегу, а потом, наверно, починили. Но больше папа про него ничего не слышал.

Вот в этой мастерской папа и делал для их квартиры мебель. Книжные полки и стеллажи, тумбочку в коридор, обеденный стол под размер кухни, раскладной стол в комнату, табуретки и даже шкаф для одежды. И всё у него получалось совершенно зыконски, то есть классно и хорошо. Всё было очень прочное и нигде ни одной занозки. Квартира у них была маленькая, однокомнатная, обычная мебель никуда не влезала, а папа сделал так, что все вставало на место, как надо.

Папа у всех, кто работал в столярке, пользовался очень большим уважением. Потому что он знал один счекрет, про который почти никто не знал. Вовка вот, точно не знал. В самой-то мастерской всё те же доски, листы фанеры, бруски и другие заготовки тоже должны были как-то появиться, их надо было где-то взять или купить. А где? - Вот это и был секрет! Папа знал, где это взять, а потом и Вовке рассказал. Правда у него это называлось — выписать. Как говорил папа, всё, что было нужно завезти в столярку, отпускалось по фондам на разные предприятия, и только там можно было это выписать. Кроме того, большинство заготовок изготавливалось на лесопилке. Нет листы фанеры изготавливали где-то в другом месте, а на лесопилке только пилили, раскраивали в размер по ТУ. Что такое ТУ Вовка забыл, а переспрашивать у папы стеснялся. Но доски распиливали из толстенных стволов деревьев прямо здесь. Их потом сушили, потом допиливали в разные размеры по длине, ширине и толщине Потом иногда строгали, торцевали, фасковали и даже для каких то целей просверливали.
Лесопилка была большая, на ней работало много разных людей. Постоянно приезжали машины со стволами деревьев, работали механизмы, всё шумело, гремело, визжало и дрожало.
И всё это совсем рядом со школой — буквально через дорогу. Въездные ворота на лесопилку были всего-то метрах в тридцати от школьного крыльца.

Однажды, еще осенью, до снега, гоняя с ребятами на перемене на улице перед школой, Вовка увидел папу и покричал ему — папа, папа!
Папа услышал Вовку, но знаком дал ему понять, что он занят и сейчас не время разговаривать.
Дома, после школы, Вовка спросил папу, что он там, на этой лесопилке, делал.
Папа рассказал, что он там бывает постоянно, что именно оттуда, чаще всего, он и забирает пиломатериал и заготовки для их мастерской, что именно там он иногда делал основные заготовки для их домашней мебели, потому, что не все можно сделать в мастерской. А ещё папа сказал, что он дружит с начальником лесопилки, которого Вовка не знает, но может с ним познакомиться, если захочет, потому, что он - вот такецкий, классный мужик и много папе, а значит и всей нашей семье, помогает и идёт навстречу. Что такое идти навстречу Вовка уже понимал и в прямом, и в переносном смысле — четвертый класс, как-никак.

Тогда папа сказал, что, в следующий раз, когда он поедет на лесопилку, он предупредит Вовку, потом возьмёт с собой на территорию и покажет ему там много чего такого, чего Вовка не видел и не увидит никогда, если не захочет этим поинтересоваться.
Вовка с удовольствием согласился.
Уже потом Вовка пожалел - лучше бы он этого не делал. И жил бы себе спокойно, и папу бы не подвёл, и в неприятности не вляпался.

Всё получилось как бы само собой. На следующей после их разговора неделе папа действительно приехал на лесопилку и действительно зашёл за Вовкой в школу, и забрал его с урока — тогда как раз был урок труда и мальчишки без заболевшего гриппом учителя, маялись от безделья, гоняли по классу и валяли дурака.
Вовка тогда ушёл с папой и не видел, кто и как разбил окно в классе, и не был в числе наказанных за это. А если бы не ушёл, то кто знает, как бы оно повернулось.

Лесопилка прямо оглушила Вовку и услышанным — очень уж всё было громко, и увиденным — настоящим масштабом работ. Сразу среди всего этого, названия которому подобрать было невозможно, но -  огромного и шумного, куда-то движущегося и подчиняющегося неведомым законам и правилам, Вовка почувствовал себя маленьким и немножко беспомощным. Он схватил папу за руку, прижался к ней и долго её не отпускал. 
Здоровенные подъёмные краны, толстенные тросы, охватывающие толстенные и длиннющие стволы деревьев с  отпиленными загодя сучьями, взгромождённые на железную конструкцию с зажимами -  пилораму. Дядьки, катающие по рельсам здоровенные тележки с установленными на них ленточными пилами, срезающими со стволов широченные доски с корой — обзолом - и без коры.
А в двух других местах — два станка поменьше, но тоже больших, с нерусскими буквами на  чугунной поперечине — папа сказал, что там написано Байерн, что — это немецкие трофейные станки, которые пилят не так, как на пилораме горизонтально, а сразу всё бревно распускают на несколько досок  вертикальным пилом,  да так гладко, что иногда можно их и не строгать.
Вовке всё сильно нравилось, ему вообще нравилось всегда то, что работает для пользы и для дела и можно пощупать результат такой работы
Потом они с папой ходили по другим помещениям, ещё чего-то смотрели, но так много, что Вовка уже и не мог запомнить, хоть и интересно было безумно. Потом Вовка вспомнил, что наверно в пора идти в школу — там после урока труда должна была быть арифметика, так сказала Надежда Дмитриевна.
Потом они с папой ещё немного стояли на улице, отдыхали от шума машин, рёва всяких механизмов и визга пил. Вовке и другим реябтам, конечно было слышно и в школе, как работает лесопилка, особенно, когда весной или ранней осенью в классе открывали окна для проветривания. Но, чтобы так громко, Вовка и представить себе не мог.

Рядом с воротами пилорамы стояла скамейка, с тремя опрокидывающимися  урнами - по бокам и по-середине. Это место называлось курилка. Сюда взрослые приходили курить и немножко отдохнуть. Папа сказал Вовке, что очень важно сделать курилку там, где необходимо. Чтобы и люди могли быстро перекурить и немножко отдохнуть от тяжёлой работы, и чтобы это было недалеко от их рабочих мест и чтобы не загорелось ничего, потому что вокруг дерево, а оно — очень горючее.
Но Вовке это было не очень интересно
Потом подошёл дядя Витя, он был в костюме и галстуке — наверно, начальник этой лесопилки. Он протянул Вовке руку, Вовка ответил тем же и напомнил папе, что ему пора в школу на урок. Дядя Витя тогда предложил Вовке - 
- Хочешь газировки попить? Только она — извини уж — без сиропа.  А  так — нормальная вкуснейшая газированная вода и показал ему рукой на стоящий у забора железный шкаф со стеклом в верхней частью и надписью на нём - Газированная вода. Вовка такие шкафы автоматы видел множество раз и умел ими пользоваться.
Согласившись, он поблагодарил дядю Витю и пошел в сторона автомата, а взрослые остались разговаривать по каким-то своим делам.
Автомат для газированной воды, был совершенно настоящий, такой же, какие ставят на каждом углу, а внутри него на мойке с пимпочкой и дырочками стоял обыкновенный гранёный стакан.  Газированная вода — прочёл Вовка на треснутом стекле в верхней части автомата.  Он нажал с усилием на стакан, в него вовнутрь ударили тонкие струйки воды, которые этот стакан моют. В самом автомате на месте, где обычно бывает щель для монет, была просто стальная пластинка без всякой щели, зато прямо под ней была кнопка, которую надо было нажать, чтобы полилась вода. Кнопка оказалась тугой, но Вовка нажал по-сильней и в стоящий под верхней дыркой стакан, с громким шипением полилась вода. Вовка подставил стакан попровней и он наполнился почти полностью, но не докраёв. Вовка попробовал — вода была холоднющая, но газированная. И очень вкусная.
- Ух ты, - подумал Вовка, - вот куда можно, в случае чего, прибежать попить воды, а то в школьном питьевом фонтанчике вода какая-то тёплая и совсем не вкусная. А здесь — классненькая водичка. Жалко только, что без сиропа.
Пока Вовка, переводя дух и отдыхиваясь от пузырьков, пил газировку, ему на глаза попался большой железный ящик, дверка которого была открыта и легонько покачивалась на ветру. Изнутри шкафа торчали несколько длинных железных палок — рычагов, вставленных в сверкающие медным блеском захваты. Рычаги были частично обмотаны черной тряпочной изолентой и увенчаны круглыми черными набалдашниками. Под тремя из них были написаны какие-то буквы и цифры, а под одним - было написано ШКОЛА. А еще внизу был тоже рычаг, только поменьше и там было написано просто «39».

Тут подошёл папа и сказал, что готов отвести Вовку в школу и сдать его на руки учительнице, если потребуется.
- Пап, а это что за ящик железный с какими-то рычагами? - спросил Вовка.
- Это скорее не ящик, а электрический щит. Правда, с крышкой. Причём, похоже, что квартальный. А вот почему он открыт — не скажу. Но явно не порядок, хотя, кто его знает. Может так и надо.
- Пап, а что значит квартальный?
Папа ещё раз внимательно посмотрел на щит с рычагами и прикрыл дверку шкафа.
- Много будешь знать, скоро состаришься, - ответил папа, - пошли давай.
Вовка, держа папу за руку, перешёл через дорогу, уступив её очередному грузовику с брёвнами, заезжавшему на лесопилку.
Со школьного крыльца Вовка махнул папе рукой и юркнул в дверь.

Через несколько дней Вовка выяснил, что такое квартальный электрощит. Ему об этом рассказал одноклассник — Вовка Фалалеев, спросивший об этом своего отца — настоящего знающего электрика. Оказалось, что такой щит выполняет главную функцию — включает и отключает большую электрическую сеть, которая к нему — этому щиту — подведена.
Ещё через несколько дней Вовку осенило — значит, если на щите под одним из рычагов написано школа, это что ли этот рычаг всю их школу отключает?
Вот это да! Вот это ничё себе! Значит этим рычагом их школу можно и включить в общую сеть, а можно и отключить от электричества? Совсем-совсем? А если нет света, то и занятий не будет? Ну, какие занятия могут быть в темноте? Не со свечкой же? Тогда и по домам всех отпустят?
- Класс! Будем иметь в виду, - думал Вовка.

Однажды Вовка почему-то вспомнил про автомат с газировкой на территории лесопилки. Они с Вовкой Фалалеевым тогда решили пойти попробовать газированной водички. Тем более, что питьевой фонтанчик в школе кто-то сломал, его ещё не починили, и все ученики ходили пить, если кто хотел - в туалеты Кто-то со стаканчиком, кто-то просто так — прямо из-под крана.
Тогда была еще зима, но уже ближе к весне. День был тёплый, даже очень — снег уже начинал подтаивать, но чтобы растаял весь, было еще рановато. Но лужи уже были, появлялись в самых неожиданных местах. И температура была классная - на несколько градусов выше нуля — прямо настоящая оттепель.
Два Вовки даже пальто не стали накидывать — так побежали, в одних пиджаках. И им даже холодно-то не было, а если и было, то так, немножко.
Лесопилка вовсю работала, люди ходили, цепляли тросы, затаскивали бревна на пилораму, резали их — всё как обычно. Краны прямо над головами мальчишек таскали на тросах огромные бревна. Недалеко разгружали здоровенные листы фанеры, видимо тоже для резки.
И тут Вовка увидел то, что не заметил в прошлый раз. Из дальнего угла навстречу мальчишкам бежала здоровенная лохматющая собака породы кавказская овчарка. Вовка с ней был знаком еще по детскому садику. Этот пёс вместе со своим хозяином сторожил их детский сад и жил в здоровенной собачьей будке рядом с дровяным складом, дровами с которого этот детсад когда-то отапливали. А потом, когда провели трубы и в садике стало другое отопление, дровяной склад убрали, а для сторожа и его собаки сделали будку и небольшой вольер.
Вовка увидел, что в их сторону идёт и сам сторож — дядя Петя. Собаку звали Казбек, как любимые папины папиросы. Казбек подбежал к мальчишкам и лаять на них не стал, только оббежал вокруг, размашисто помахал хвостом и тщательно обнюхал.
- Наверно, голодный, вот и нюхает - нет ли у нас чего-нибудь вкусненького, сказал Вовка своему однокласснику.
Автомата с газировкой на улице не было. И Вовка уже хотел огорчиться, но тут кто-то приоткрыл калитку в воротах здания пилорамы и он увидел выкрашенный почему-то в синий цвет, Автомат. Он стоял себе внутри цеха — видимо его туда на зиму убрали.

Вовки пошли в цех, благо всё было открыто и доступно. На них никто не обратил внимания, никто не помешал им, и они, подойдя к автомату,  долго пили газировку, да так, что за ними даже чуть было очередь не выстроилась. Две тётки, вставшие за ними, нисколько их не подгоняли, а просто болтали о чём-то своём. Зато напились мальчишки газировки - вдоволь.
- Классно, - сказал Вовка Фалалеев, - я теперь тоже сюда буду ходить пить воду. Мне тут нравится.
- Только, смотри, не говори никому, а то все сюда начнут ходить, так и запретят потом — слишком много скажут народу. А знаешь ведь — меньше народу, больше кислороду!
И мальчишки засмеялись, потому что им это показалось смешно.

Направившись к воротам на выход, они подошли к  тому самому квартальному щиту, внутри которого были подняты вверх все рычаги с набалдашниками и написано слово ШКОЛА. 
- Смотри, - сказал он Фалалееву, - вот написано ШКОЛА. Это наверно наша школа? А еще тут и другая есть, и тоже в нашем квартале. Вот видишь - 39 — это, наверно, школа 39, которая для рабочей молодёжи, рядом с нашей.
- Наверно, - сказал Фалалеев, давай проверим!
- Что проверим?
- Проверим от тридцать девятой ли школы этот рычаг.
- А как проверим?
- Да просто — опустим его вниз, значит отрубим школу от электричества. Заодно и узнаем какой рычаг именно от чего. Что нам будет? - Ничего! Кто на нас подумает? - Никто. Вот, смотри.
Вовка Фалалеев прямо таки повис на рычаге с набалдашником, как бы вырывая его из объятия медного блестящего зажима. Но рычаг поддался легче, чем можно было подумать, и Фалалеев чуть не упал.
- Это называется клемма — мне это отец рассказывал, когда мы с ним на аварию ездили. Давно ещё, когда я в садик ходил, а ему не с кем было меня оставить. Вот мы этот контакт разомкнули, значит теперь электричество в тридцать девятую школу не поступает. Теперь посмотрим, когда стемнеет, а это ждать уже не долго, будут ли там занятия или всех отпустят по домам. У меня там сосед учится. Но он взрослый, в тюрьме отсидел год и год по удо. В обычную школу его не взяли,  вот теперь учится в Школе рабочей молодёжи. Говорит, что там лучше - свободней.
Тут Вовка вздрогнул — и зачем он позвал сюда Фалалеева, он же этому соседу растреплет, тот чего-нибудь натворит, а виноват будет Вовка. Вот блин, и на фиг это было надо рассказывать и показывать. А потом подумал — ладно, Фалалеев нормальный пацан, ничего никому не расскажет, а расскажет — так пусть сам потом и отвечает. Друзья-то все-таки будут его.
- А что такое «удо»?
- условно досрочное освобождение. То есть сидел, а потом выпустили за примерное поведение и сказали — иди, живи и работай. Только не дерись и веди себя нормально.
- А сидел за что?
- Я ж говорю - за драку. Заступился за девчонку.
- Значит не вор? - почему-то спросил Вовка.
- Не, парень нормальный. Я его с детства знаю.
- Ну, ладно. - Вовке как-то стало спокойнее на душе, но все-равно, не до конца спокойно.
Так они и ушли с лесопилки, оставив рычаг от тридцать девятой школы в нижнем положении, то есть отключенным. 

Когда они вернулись в класс, Надежда Дмитриевна поругала их обоих за то, что они испачкали вторую обувь, которую носят только внутри школы. И главное — заметила, что на рантах Вовкиных ботинок была желтая древесная стружка, которая, наверно попала на ботинки вместе со снегом, а потом снег растаял и она вылезла наружу.
- Ты что, Вова, на лесопилку бегал. А ты? Ты тоже? А зачем?
- Мы там воду пили.
- Ага, там стоит автомат с газированной водой. Без сиропа, но бесплатный. А у нас фонтанчик не работает.
- Час от часу не легче с вами, - сказала Надежда Дмитриевна.
- Вот болтун, - подумал Вовка и с укризной поглядел на Фалалеева.
Всё, - подумал Вовка, - как про автомат с газировкой растрепал, так и про электрический щит растреплет. И Фалалеев, видимо, спохватился, что зря сболтнул про автомат и смотрел на Вовку виновато и обескураженно — видимо и сам не заметил, как нарушил данное слово.

Вовке всё это стало сильно неприятным, как будто его уличили в чём-то нехорошем, неправильном.
Вечером дома Вовка тоже был какой-то сам не свой. Ему казалось, что вот-вот произойдут какие-то события, которые принесут много неприятностей. А Вовка совсем не хотел никаких неприятностей. Тем более, что скорее всего не от него будет зависеть, произойдут они или нет. Оставалось только ждать. А Вовка знал от мамы, что хуже нет, чем ждать и догонять. Ну и ладно. Мама как говорит в таких случаях: подождём, как Бог управит. Ну, ладно, подождём. Хотя причём тут Бог?

Вовка учился во вторую смену, а это с двух часов дня и до восьми вечера, если шесть уроков. Четыре дня в неделю их было пять, один раз — четыре — это в субботу и один раз шесть — в среду.
Зимой — в декабре-январе - начинало темнеть уже в четыре часа, в феврале уже в пять, и до весенних каникул где-нибудь в полшестого - шесть. И то, если это был солнечный день, без свинцово-серых облаков, которые, бывало, затягивали небо на неделю, а то и больше. Тогда темнота наступала на час раньше. Когда приходишь домой даже в семь вечера, мама может на улицу и не отпустить — мол, садись, делай уроки, а погуляешь завтра с утра, если сегодня всё сделаешь и ничего не оставишь назавтра. Но иногда удавалось выпроситься, погонять с мальчишками шайбу во дворе. А если в среду, когда приходишь уже после восьми, тут уже точно никто не разрешит — уроки. А в это время с улицы — радостный крики ГОООЛ — это забил шайбу кто-то из друзей, которые учатся в первую смену.
И что остаётся делать?

И тогда Вовке пришла в голову мысль — попробовать. Не надо каждый день. А — один раз в неделю, когда среда, когда шесть уроков. Когда четвертый урок пение, а пятый — труд, а шестой арифметика, который не прогуляешь.
Пение — это неплохо, там Инна Юрьевна, она какие-песни такие поет, каких в другом месте и нга услышишь. Хорошие песни. А труд — не жалко. Всё равно от него толку никакого. 
А может, всё-таки попробовать. Только разочек. Кто узнает? - Никто. Что будет? - Накажут. Это если узнают. А не узнают, так и не накажут. Это же такое правило есть — сознаешься, накажут меньше — и то не факт. Не сознаешься — так и не накажут. А за что наказывать?

Кроме того, Вовка совершенно случайно узнал, что вечерняя школа — та, которая тридцать девятая, работает с постоянными перебоями. Там вё время нет света. И всегда в среду вечером. Директор тридцать девятой в районо, а может даже и в милицию, написал жалобу, что света нет, занятия срываются, и он вынужден отпускать учеников по домам, потому что при свечах и фонариках учиться не положено, да и не получается. Но главное -  нарушается учебный процесс.
Вовка услышал это от учителей, которые разговаривали между собой и сильно удивлялись, что никто до сей поры не принял никаких мер.
- Все понятно, - подумал Вовка, - растрепал-таки Фалалеев. Вот гад.
Он даже хотел спросить об этом напрямую, но не решился. А потом подумал — а я тут при чём? Я что ли хожу, рубильник вырубаю?

Тогда Вовка окончательно решил, что надо попробовать и в его школе. А почему бы и не сегодня? - Как раз среда. А погода теплая, для хоккея — самое то.  А  то скоро снег растает и не поиграешь больше.
Всё, решено, сегодня. А свою ошибку с опилками на ботинках он больше не повторит.
И никого с собой не возьмёт, только сам, чтобы никто не знал.
- Однако, - рассуждал Вовка, выключать-то надо пока ворота открыты, то есть пока люди работают и ещё светло. А как там появишься просто так?
- Зачем ты пришёл к нам, мальчик, что ты тут делаешь, миленький? - Спросят взрослые.
- А как им ответишь? Я пришёл, чтобы выключить свет в школе, он мне там надоел.
Нет, должна быть причина. А какая причина? - А я пришёл водички попить из вашего автомата, очень уж я люблю газировку из вашего автомата.
- Ага, попил? Молодец. А теперь — марш отсюда, а мы посмотрим, как ты пойдешь и к щиту не подойдёшь. Внимательно посмотрим...
- Нет, - думал дальше Вовка. Надо прийти не одному, а вдвоём, первому попить воды и потом, пока как бы ждёшь, когда попьёт кто-то ещё, можно незаметно подобраться к щиту и выключить рубильник. А лучше, если ждать двоих — времени на рубильник будет больше. Значит идти надо втроём. Замётано. Трое.

Во время первой перемены Вовка пошёл к питьевому фонтанчику и обнаружил, что он опять не работает, и вообще пересох. Тогда он совершенно искренне и недовольно пробурчал, что опять надо идти в туалет и пить воду из-под крана. Нет, вода из-подкрана была нормальная — и холодная и вкусная, но пить её запрещалось и можно было даже получить замечание в дневник, что «пил из-под крана в туалете». Иди потом разбирайся с родителями — они тоже против того, чтобы в туалете из-под крана. Дома — пожалуйста, но не в туалете — мало ли кто там пьёт и каким губами крана касается, какую заразу тот кран переносит.

На следующей перемене, когда уже было около четырех часов, Вовка решил позвать двух своих одноклассников попить воды на лесопилке — там классно, газировка из автомата, шипучая, холодная.
Согласились трое. Так, вчетвером и пошли. А уже когда отошли, Вовка увидел, что и Фалалеев тоже увязался за ними. Наверно, увидел, что одноклассники кучкуются и звучит слово газировка — вот, блин, - думал Вовка совсем не радуясь участию Фалалеева.

Впятером, они галдя и смеясь, перебежали через дорогу прямо под носом у громыхающего открытыми бортами грузовика, и вошли на территорию лесопилки. Сторож дядя Петя, вместе с Казбеком шли прямо в сторону мальчишек, но были пока еще далеко, метрах в тридцати - сорока. Они как раз приходили к четырём часам, даже немного пораньше, чтобы оценить обстановку перед дежурством — всё-таки на всю ночь, надо понимать что к чему.
Вовка сразу метнулся к дверям цеха, который еще был открыт, но людей в нём почти не было — так, кто-то подметал стружку с пола и грузил ее лопатой в тележку, а пилорамы и станки уже молчали.
Вовка тщательно промыл стакан, установил его как надо, нажал кнопку и напустил в него газировки. Почти до краёв. Потом он пил и поглядывал на дядю Петю, на Казбека, на вообще всю территорию лесопилки. Ничего особенного он не увидел. Дядя Петя остановился на полпути к воротам и с кем-то разговаривал, вскрикивая и размахивая левой рукой, а правой, наоборот, крепко держа ремень о висящей на его плече берданки. Вовка знал, что она заряжена солью — именно так он сторожил их садик несколько лет назад. Казбек крутился около хозяина и поглядывая в сторону мальчишек.

Вовка допил стакан, отдал его в чьи-то руки, и пошёл исполнять свою главную на сегодня миссию.
Он как бы незаметно подошёл к электрическому щиту и увидел, что щит прикрыт и в проушинах его замка вставлена алюминиевая проволочка, чтобы дверка щита не открывалась просто так, от ветра. Проволочка не была закручена и Вовка её быстро вытащил из отверстий проушин, и дверка, подхваченная порывом ветра резко потянула Вовку за собой. Вовка уже отчаялся её удержать, как вдруг за его спиной появился Фалалеев. Он странно улыбнулся, потом поднырнул под дверку и мгновенно вырубил целых два рубильника - и тот, под которым было нарапано 39 и тот, под которым было написано ШКОЛА.
- Ты ведь этого хотел? - спросил он широко улыбаясь.
- Ну, хотел, - медленно произнёс Вовка.
- Считай, что ты всё сделал, - ответил Фалалеев.
- А тридцать девятую я не хотел, - попробовал возразить Вовка.
- Тридцать девятую хотел я, - засмеялся Фалалеев, выхватил дверку электрошкафа, закрыл её, забрал из Вовкиных рук проволочку и вставил её в проушины.
- Всё, давай, валим отсюда.
Вовка огляделся, мальчишки еще пили газировку, забирая из рук друг друга стакан, но дело надо было завершать, потому как дядя Петя и Казбек уже потихоньку двигались в их сторону.
Тут кто-то из мальчишек громко заорал — шухер с собакой!
Вовка помнил, что именно так звали дядю Петю и Казбека, когда они ещё ходили в садик. Нет прозвали не они, а кто-то постарше, но кличка прилепилась намертво и среди детворы разлетелась по умам.

Вовка с Фалалеевым побежали в сторону ворот, мальчишки, притворно испуганно, метрах в трех бежали за ними. Казбек, увидев бегущих, залаял и ускорил свой бег в их сторону, но добежав до линии ворот остановился, полаял, но всем видом показал, что дальше — не его земля, бегите куда хотите. 
А вся ватага в этот момент уже поднималась по ступенькам на школьном крыльце. Тут Фалалеев, дёрнул Вовку за рукав.
— Подожди, Вова. Тут подожди, не уходи. Пожалуйста, - произнес он, упрашивая.
Одноклассники скрылись за дверью школы внутри, а Вовка стоял, глядя вслед Фалалееву.
Тот подошёл к какому-то взрослому парню, на вид явно старше тех ребят, которые учились в их школе-восьмилетке. Парень был в клетчатом пальто и такой же кепке. Разговаривали они не долго — просто обменялись несколькими словами.
- Наверно тот, про которого Фалалеев говорил, что он сидел, - подумал Вовка.
Вовка увидел, как парень достал из внутреннего кармана пальто какую-то бутылку и протянул ее Фалалееву. Потом он махнул рукой, улыбнулся и пошёл прочь.
Фалалеев же подошёл к Вовке и протянул ему только что полученную бутылку, на которой было написано — Лимонад
- Держи, это тебе.
- Зачем? Я только что напился. Спасибо, не надо.
- Да, держи, это тебе за работу.
- За какую работу, - насторожился Вовка.
- За то, что ты показал мне рубильник.
- Ну и что. Показал и показал. Я же ничего не сделал, никакой работы.
- Ну и ладно, не хочешь и ладно. Я сам выпью потом.
- А-а-а, так это ты что ли свет в тридцать девятой выключал?
- А ты не догадывался?
- Так я и не знал. Случайно около учительской услышал, что ищут кого-то, кто выключает свет в тридцать девятой. Так что смотри, найдут — мало не покажется.
- Не найдут. Раньше не поймали, сейчас и уже точно не поймают. Я больше не пойду. Кончились выключения.
- А на фига тебе это надо было? Ему надо — пусть бы сам и выключал.
- Ему нельзя, его сразу заметят. А я что — я маленький, я попить водички зашёл. Попил и вышел. Ничё не знам, техничком робим.
- Чего-чего?- удивился Вовка и засмеялся. -Это что такое?
- Это шютка такой, - рассмеялся в ответ Фалалеев, явно повторяя это за кем-то из взрослых. Ну, так чё, будешь брать лимонад?
Вовке очень хотелось лимонада, прямо очень.
- Открывай, пополам выпьем, - ответил Вовка.
- Давай, только короче, а то хватятся нас там, а нас нет.
- Ты смотри, - Вовка показал на окна школы, — свет-то горит. И в тридцать девятой горит. Ты тогда бутылку-то не открывай, а то этот твой друг придёт её у нас отбирать за то, что работа не сделана, а мы её выпили.
Тут Вовку стал разбирать смех, а Фалалеев расхохотался ещё громче, чем он.
- Не дрейфь, это бутылка за прошлый раз. Я как вырублю тридцать девятую, так он со мной лимонадом рассчитывается. А этот лимонад за прошлую среду. У него по средам вождение в автошколе, и уроков — до ночи, он с учёбой на вождение не успевает. И ни там, ни там пропустить нельзя без уважительной причины. Вот и просит меня, а я и бегаю. А так-то он и на фиг мне не нужен. Подумаешь, с сестрой моей гуляет. У неё таких ухажёров… а вообще-то не так и много — всего один. Он из-за неё и срок получил — подрался с каким-то козлом, заступаясь… Так что не просто друг, а родня почти. Жениться собирается на сестре.

Фалалеев хохотал не переставая и в конце концов поставил бутылку с лимонадом на крыльцо, чтобы не уронить и не разбить. И Вовка хохотал вместе с ним, вспоминая, как он переживал, когда Фалалеев его нечаянно сдал проговорившись про автомат с газвоводой на лесопилке. Теперь-то он понимал, что Фалалеев нормальный пацан, сним можно дружить.

Пока они стояли и смеялись, потом открывали бутылку, потом  пили её содержимое, они и не обратили внимание, что мимо них сначала прошёл в школу, а потом и вышел из неё, мужчина средних лет. Ничем не примечательный, в сером пальто и ондатровой шапке, такой же модной, прямо как у его папы.

Когда оба Вовки, вдоволь насмеявшиеся, выпившие напополам бутылку лимонада, но вообще-то изрядно озябшие, с красными носами и ушами, зашли в школу, прошла уже почти треть урока.
Они скромно попросились у Надежды Дмитриевны войти в класс и на удивление быстро, без лишних вопросов, были допущены и расселись по своим партам.
- Что вас там, опять мир не берёт? - спросила Надежда Дмитриевна, стирая с доски только что решенный пример - опять выясняете, кто из вас сильней да крепче? Ну, хорошо, что по вам не видно, кто кого. Будем считать, что мир и дружба!
Вовка с Фалалеевым переглянулись и Вовка спросил — О чём это вы, Надежда Дмитриевна?
Но тут со всех сторон на него зашикали и начали жестами показывать, что мол, замолчи, потом всё узнаешь.
- Так мир между нами, сказал Фалалеев и, не сдержавшись, неожиданно для себя легонько рыгнул. Видимо газ от лимонадика запросился наружу.
Весь класс, как один грохнул от смеха — до того забавно это вышло.
- Где вы тогда были пол-урока. Не по ваши ли душеньки приходил тут замдиректора лесоцеха.
- Не, вы же правильно сказали, мы немножко повыясняли кто сильней и кто крепче, выяснили вот и пришли на урок. А теперь у нас мир, сказал Фалалеев перекрикивая хохочущих одноклассников.
- Ну и кто сильней?- спросила учительница.
- Так я сильней, сказал Фалалеев, а Вовка — крепче, - и показал на Вовку пальцем.
Вовкина шкильдяистая крепкость вызвала в классе новый безумный приступ смеха. Смеялись все, даже Надежда Дмитриевна, и наверно, потому и не стала новый пример на доске писать.
Вовка так и не успел ни у кого спросить, почему сейчас идет урок арифметики, а не природоведения, как должно было быть. Никто его н слушал.
Урок ещё не закончился, а Надежда Дмитриевна подняв руку добилась тишины в классе и начала говорить.
- Руководство районо и дирекция школы, сегодня рассмотрела участившиеся случаи спонтанного отключения электричества, без которого не может быть полноценного учебного процесса, приняли решение.
Она сделала паузу и обвела класс внимательным взглядом.
- А может быть и не спонтанного, а целенаправленного, в качестве протеста против учебы в две смены и позднего возвращения учащихся домой.
Она снова внимательно посмотрела на класс.
- Ка думаете, ребята, я права? Не случайно свет отключали те, кто хотел сорвать занятия в школе?
Класс молчал. Куда делся тот громогласный смех, который с таким трудом удалось остановить.
- Ладно, не буду вас томить. Товарищи из районо решили не дожидаться начала новой четверти и вместе с дирекцией нашей школы, изыскали возможность сократить временной промежуток между сменами в нашей школе. График учебных занятий в школе был пересмотрен и упорядочен.
В классе стояла гробовая тишина. Никто ничего не понимал и все молчали. Молчал и Вовка. Почему-то у него снова возникло забытое уже ощущение скорых непрятиностей.
- Итак, с завтрашнего дня занятия второй смены будут начинаться не в два часа пополудни, а в ровно двенадцать. Всем понятно? Ровно в полдень, в двенадцать часов дня. Задания на завтра не будет, мы и так с вами ушли далеко вперед от  стандартной программы. А на сегодня ваши занятия  закончены, уроков пения и труда сегодня не будет, а арифметику мы с вами сегодня прошли только что, если вы это заметили вместо урока природоведения. Так что можете прямо сейчас идти домой и делать на завтра уроки по русскому. Если что-то кому-то непонятно, можете подойти спросить. Кто хочет исправлять оценки, рассядьтесь по местам на правом ряду, я к вам подойду и мы продолжим.
Последние её слова утонули в громогласном «ур-ра»!
- А ну-ка, я вам сейчас покричу! - Повысила голос Надежда Дмитриевна, - Тихо мне! Так, мышками поднялись и мышками вышли в корилор. Там в гардероб, тихонько оделись и по домам. Без крика и возни! Всем до свидания.
Вовка вышел в коридор и остановился. К нему подошёл Фалалеев, посмотрел и они оба, не говоря ни слова, дико заржали. Неужели это из-за них?
Подошедшие одноклассники рассказали, что приходивший мужик спросил, где учится Лена Горбунова. Ему показали на их класс. Конечно, ведь дядя Петя — это же Ленкин дедушка. Он сказал, что не хочет никого ругать, а только просит, чтобы мы больше не приходили на лесопилку пить газировку — там в процессе работы детям находиться нельзя по технике безопасности. А уж если зашли, то  не отключали свет в школах, потому что в милиции это могут посчитать преступлением.  Он так и сказал, что это похоже на диверсию. Кто не знает, что такое диверсия? — это такое преступление, за которое положен срок в тюрьме. А пока мы маленькие и спрос с нас невелик, то пострадать от этого могут наши родители. 
- Вы же не хотите, чтобы ваши родители из-за вас пошли в тюрьму? - спросил он под конец. И ушёл.
Вовки смеяться в общем перестали, потому что ни тому, ни другому никак не хотелось, что бы их отцы ушли в тюрьмы.
Потом Вовка с одноклассниками шёл через гору Солдатку в сторону дома, дул сильный встречный ветер, но он никак не мог помешать обсуждению случившегося. Мальчишки, все вместе, как один, пытались вызнать у Вовки, кто же всё-таки отключал школы от света.
- Что у нас когда-то не было света в школе? - спросил Вовка.
- Один раз было, нас тогда отпустили по домам. Но это когда ты болел и тебя не было в классе. А больше — нет. В тридцать девятой, там всегда по средам и один раз в пятницу вечером, а получилось, что и с субботы до понедельника.
- Так чего же вы у меня выпытываете, я-то тут при чём? - отвечал вопросом Вовка.
- А если не ты, то кто?
- Да я откуда знаю.
- Ну, тогда Фалалей, больше некому. Вы же там с ним всё кучкуетесь и секретничаете.
А мы тут вас отмазываем, защищаем. Сегодня даже пришлось сказать Надежде Дмитриевне, что вы с ним всё выясняете отношения, дерётесь, кто сильней, кто крепче. Ладно хоть поверила.
Вовка молчал, прикидываясь, что ничего не знает совсем, но про себя он знал что Вовку Фалалеева он не предаст. Ни за что. Наверно так же как и он его. А что нечаянно проболтался в прошлый раз,  так это бывает и с ним самим, Вовкой, тоже было. По неопытности. Зато теперь… Вот бы ещё узнать, если Фалалеев выключал рубильники в щите, то включал-то их кто? Тоже он или там, участке, увидев, что рубильник на школу выключен?

Когда Вовка пришёл домой раньше, чем обычно по средам, почти на три часа, мама, казалось, не сильно-то и была удивлена. Она тут же начала расспрашивать Вовку что, да почему, да как, да кто.
Но Вовка молчал, отнекивался, делал вид, что не понимает, о чём говорит мама, и всё время пытался сменить тему разговора. Но разе от мамы так просто можно уйти, в смысле — от вопросов.
Потом мама сказала, что Вовка явно что-то знает, но скрывает. А это не хорошо — родители должны всё знать про своих детей.
Папа, отложив свою газету, тоже подключился к разговору — он заявил напрямую, что почти уверен, что к тому, что в школах кто-отключает электричество, Вовка тоже может быть причастен. Он сам — то есть папа — не верит, что Вовка имел что-то плохое на уме, но лучше бы Вовка сам ему об этом рассказал, чтобы папа не просто догадывался, а был твёрдо, на сто процентов, в этом уверен.
- Для этого есть два пути, - говорил папа, - ты должен либо сознаться в том, что это делал он, либо убедить, что к отключению школ от электричества не причастен. Совсем. Можешь начинать, я слушаю.
- А скажи, пап, почему ты думаешь, что это мог быть я? Какие у тебя есть мысли на эту тему? Или даже доказательства. Вот зачем мне надо идти на лесопилку, лезть в квартальный щит, находить рубильник и вырубать его, отключая электричество. Чтобы меня поймали. На фига мне это надо?
- По поводу фига-на фига — следи за языком. Ты не с мальчишками во дворе разговариваешь, - сказала мама и дала понять, что рассердилась из-за этого на Вовку.
- Поясняю, - отвечал папа. - Помнится мне, что когда мы с тобой были на - как ты ее называешь - лесопилке, ты с упоением рассматривал там именно электрощит, и именно тот самый - квартальный. Другого там, слава Богу, не было. Помнится мне, также, что ты и вопрос задавал мне про «что это такое квартальный щит» и даже мне помнится,  как я тебе ответил. Сам-то помнишь? Ну, - много будешь знать.. Ну, дальше, продолжи …
- Скоро состаришься…
- Правильно помнишь. А теперь расскажи - зачем тебе это было надо?
- Не зачем…
- Что значит не за чем?
- То и значит, что спросил просто так. Просто было интересно. Ты всегда сам говоришь — чего не знаешь, лучше у меня спроси.
- Ты что тут мне дурочку ломаешь — голос папы зазвенел неожиданно угрожающе.
И только тут Вовка заметил, что рядом с папой на диване лежит ремень, судя по всему, приготовленный именно для него, а не просто так полежать
- Алексей, - произнесла мама, - погоди.
- Ничё вы тут приготовились-то — Вовка от обиды чуть не разревелся. А может и не от обиды, а от страха ожидаемого наказания. Вот только за что? Я смотрю, вы тут и ремнями запаслись. Давай, дескать, Вова, рассказывай, что ты там натворил, что ты там ещё придумал? А я ничего не придумал, и ничего не натворил. И вообще, пошли вы со своими расспросами. Надо порите, только отстаньте от меня со своей фигнёй. Тоже мне жандармы.
Папа чуть не подпрыгнул от Вовкиных слов, но сдержался. А мама так вообще заговорила ласково и спокойно.
- Вова, не надо кричать, ничего тебе никто не сделает и не собирается.
Она не глядя Вовке в лицо, наклонилась сверху и как бы его приобняла и даже поцеловала куда-то в макушку. А сама сделала жест рукой — мол, ремень убери.
- Ага, я вижу. Засаду мне тут устроили. Родители называется. Вот вырасту сильным буду…
- И что? Что будет?, Договаривай, - с иронией спросил папа…
- А ничего не будет. Уж я-то вас точно пальцем не трону, - почти прокричал  Вовка, едва сдерживая слёзы
Мама даже улыбнулась. А отец отвернулся в сторону, подоткнул подо что-то ремень, чтобы было не видно, и, наверно, тоже улыбнулся. 
- Это никакая не засада. И никто тебя пальцем не тронет, но ты должен сказать, что произошло. Не просто же так, не святым духом в школе отключался свет. Хорошо, не в вашей, в тридцать девятой. В вашей только раз и то в тот день ты лежал дома с ангиной, значит не твоих рук дело. Но чьих? Ты должен сказать.
- Мам, я не знаю чьих. Мало ли что я спрашивал у папы, тем более, что он мне тогда так и не сказал, что это такое, квартальный щит. А мне и спросить не у кого — вот кто знает, что это такое из моих друзей?
Мама с папой переглянулись.
- Мне тридцать девятая школа до фонаря, там учатся рабочие с заводов и всякие другие люди, из которых я никого не знаю. И меня никто ни о чём не просил. Никто, понимаете! А если кто-то кому-то что-то сказал про квартальный щит, то я тут ни при чём — ищите дальше. Среди других.
- Но школы-то отключали, - начала было мама,
- Так вот и ищите, кто их отключал, только знайте — это точно не я.
- Но ты же знаешь, я по глазам вижу, что знаешь.
- Мам, давай сойдёмся на том, что я не знаю.
- Честно - пречестно?
- Мам…
- И что, с Фалалеевым сегодня больше не дрался?..
Вовка чуть не сел на пол, где стоял…
- Мам, не надо ловить меня очередной сказкой про телевизорчик, - только и смог он произнести.
Тут мама улыбнулась, и ничего не сказав, пошла на кухню, собирать на стол, чтобы ужинать.
- Мама спросила про драку с Фалалеевым! Вот это да! Но её же не было. Её же пацаны придумали, чтобы отмазать нас из-за пропуска урока. Ни фа себе! А кто маме мог про неё рассказать — только Надежда Дмитриевна, больше некому.
Вовка вспомнил, как ещё совсем недавно, попадался на мамину удочку про телевизорчик. Вовка тогда не знал, что Надежда Дмитриевна постоянно обзванивала некоторых мам своих учеников по телефону. Рассказывала им про оценки, про то, кто и как вёл себя сегодня в школе. И когда мама приходила с работы, она всегда знала, и про Вовкины оценки — ей даже можно было их и не называть, и про Вовкины проказы - как именно он сегодня набедокурил, на кого кричал, как гонял на перемене.
Вовка почему-то подумал, что про хоккей сегодня можно забыть. И не из-за уроков — там легкотня и очень мало. А просто так, из-за настроения.

Они остались вдвоем с папой. Один на один. На лице отца играли желваки. Это был явный признак, что он крайне недоволен, и Вовкиным поведением, и тем что мама всё потихоньку свела к миру и дружбе, а не к окончательному выяснению истины.
- Ты понимаешь, что из ваших безобразий, дядя Витя — помнишь такого, начальник лесопилки? - чуть работы не лишился. А его энергетика — человека, который за электричество отвечает - чуть не арестовали, но узнали, что он фронтовик и член партии, ограничились штрафом. И дядя Петя ваш любимый тоже получил нагоняй от начальства. Всех взбудоражили.
- Пап, - Вовка подошёл к отцу и приобнял его за шею.
- Слушаю, - ответил отец отстранённо.
- Пап, соврал вам с мамой - я знаю кто это делал.
- Кто? - тихо спросил отец.
- Пап, я не скажу. Ты прости, что знаю, так нечаянно получилось, и извини, что не скажу.
Вовке на мгновение показалось, что отец весь напрягся, что он сейчас вскочит, схватит ремень и ударит Вовку по … Но отец не вскочил, не замахнулся, он просто молчал.
- Пап, это точно не я. А тот, кто это сделал, он больше не будет этого делать. Я точно знаю. Я ручаюсь.
- А если сделает.
- Поживём — увидим, как ты говоришь. Но я уверен, что не сделает. А выдать я его не могу. Он мой друг.
Отец удивлённо и пристально посмотрел на Вовку, как будто что-то в нём узнавая или открывая новое. Потом он крепко его обнял, прижался губами к виску и взъерошил волосы на затылке.
Они, наверно, целую минуту, так и оставались обнявшись — папа сидя на диване, а Вовка стоя перед ним в полный рост...
- Растешь, сыночка. Хорошо растёшь, - сказал папа, не отрывая губ от Вовкиного виска. Вон какой уже вымахал, выше отца. Папа улыбнулся.
- Ладно, давай, пошли на кухню, похоже, мать уже накрыла на стол. Пойдём ужинать.
- Спасибо, пап, - сказал Вовка, - сейчас приду.
Он отвернулся и пошёл в ванную комнату мыть руки.
Он зашёл в ванную, открыл краны с горячей и холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Он понял, что поступил правильно — ему на самом деле надо было смыть слезы со щёк, чтобы мама с папой их не увидели.