Соточка. Байки

История эта произошла относительно недавно – лет десять назад. Почему относительно? Потому, что  мне сейчас без гривенника сорок девять, а Ваньке без пятачка четырнадцать. Для меня десять лет – пятая часть жизни, для него – две трети, а если брать только сознательную жизнь, так и вообще сто процентов. Впрочем, речь сегодня не о Ваньке, а о сторублёвой купюре, которую когда-то я нашёл по дороге на работу.

Хотите верьте, хотите нет, но десять лет назад моя прежняя работа располагалась в пятидесяти метрах от моего же дома. Стоило мне перейти дорогу, как я оказывался на рабочем месте – проходной коммунального предприятия, где после разбора начальством вчерашних «полётов», а так же построением им же планов на ближайшее будущее, то есть, на сегодняшний рабочий день, все начинали что-то как-то делать.
Здесь надо заметить, что тогдашнее моё начальство (множественное число здесь совершенно уместно потому, что начальников у меня в ту, не столь далёкую для меня пору, было два) жило в тысячу раз дальше, то есть, в пятидесяти километрах от нашей общей работы. После этого предисловия, наконец-то, можно приступать к делу:

…Иду я как-то по осени на работу. Наверное, это был понедельник – брелось тяжело, но не от излишних возлияний, а от двух дней тяжёлой домашней работы. Болели руки, плечи, ноги, весь организм после таких выходных требовал отдыха, но нужно было идти. Чтобы за неделю труда отдохнуть к следующим тяжёлым выходным и заработать семье на пропитание. Шея клонилась вниз, поскольку голова хотела спать. Глаза закрывались, но при пересечении той самой дороги, надёжно срабатывал инстинкт самосохранения – веки поднимались вверх, шея вертела бестолковку направо - налево, озирая окрестности.

Какая-то моя нога уже занеслась было над асфальтом, как мозг выдал сразу два управляющих сигнала: «Машина» и «Начальство». Третий, обобщающий сигнал, определил их вместе – начальство в машине.

 Повторять судьбу миллионов жителей нашей планеты, погибших от рук, ног, колёс и прочего своего начальства, мне не хотелось, так что пришлось остановиться. Шея под тяжестью головы стала снова клониться вниз, однако, веки не успели зашорить глаза, и я увидел лежащую в октябрьской грязи сторублёвку.

«О! стольник!», - я едва успел подумать, как моё проклятье, а по совместительству и спаситель – второй голос - пропел прямо в черепную коробку: «Бааанк приколооов!!!»

«Блин!!», - или как-то похоже отозвался с небольшим запозданием первый голос, а спина сама по себе вдруг стала сгибаться пополам, хотя с вчерашнего вечера любое подобное движение сопровождалось дикой болью и стонами, очень напоминающими тот же простой русский блин. Левая рука (а я, надо признать, на все руки мастер) пошла вниз, цепко ухватив, негнущимися ещё пять секунд назад пальцами, переливающуюся красноватую бумажку.

«Блять! Настоящая!» - все (то есть оба голоса и я сам) были удивлены. Мгновенно, завертевшаяся на триста шестьдесят пять градусов, голова, отсканировав окружающий мир, выдала ногам команду на быстрое движение. И они пошли. Ещё как пошли - побежали! Благо, машин больше на горизонте не появлялось, а начальство проехало, пока я вертел соточку перед своим носом, всё ещё не веря своим глазам.
«Банк приколов…», - неуверенно повторил второй мой голос.

«Хрен тебе…» - отозвался мой первый, а блеск  глаз, торжественно уверял, что зря я им не доверяю.

С таким вот расстроенным выражением лица и нутра я и вошёл вслед за машиной своих «рукой водителей»  в гараж, вертя в руках настоящие уже сто рублей.

- Ёксель-моксель, - произнесло тогдашнее начальство в оба своих голоса, - мы пятьдесят километров отмахали и ни копейки не нашли, а он дорогу перешёл – уже сто рублей в кармане.

Ничего я им не стал объяснять. Да и как объяснить коммерсантам, что за деньгами я никогда не гнался, что они сами ко мне идут. Потому, что работаю много. И не прошу лишнего. А так – Бог дал. За что ему и спасибо.