В такой же тёплый, как летом, вечер

     Она выпрыгнула на остановке из троллейбуса и засеменила к дому. Только один попутчик вместе с ней перешёл дорогу и исчез впереди. Было тепло, как летом, и очень темно, даже звёзды побледнели. Но оказалось, что в темноте, кроме неё, кое-кто находился. У подъезда выгуливали собачек старушки, их разговор гулко раздавался в пустой темноте. У другого подъезда грубили молодые мужские голоса, и ей стало страшно, но возле них маячила девичья фигурка, и она успокоилась.

     Ещё с троллейбусной остановки она поискала нужные ей окна и не нашла их. Вблизи оказалось, что окна не горели. Неужели никого нет? Не закрывая лифта на шестом этаже, она позвонила. Но за дверью затопали бегущие шаги, и она захлопнула лифт.
– Почему без света сидите?– спросила она.
– Детектив смотрим.
     Темноту квартиры освещало голубое сияние телевизора. Он вышел к ней, морщась от света прихожей.
– Будешь есть жареную рыбу?– спросила у неё его мама.
– Посмотри лучше, какие нам обои клеить в большую комнату,– сказал его папа.
– Вы пойдёте потом гулять?– спросила его сестрёнка, которая открывала ей дверь.– Если пойдёте, возьмите меня.
– Вряд ли пойдём,– ответил он.
– Я тебе позвоню,– тайком от него шепнула она сестрёнке, и та рассмеялась, потому что он был добрый.

     Они быстро шли по пустынной темноте и никого не встречали, но на самом деле темнота скрывала прохожих. Она кружилась на ходу, легко отлетая от асфальта. У него быстро двигался в темноте огонёк сигареты.
– Сегодня мне костюм искали,– сказал он.
– Да?– откликнулась она, готовая слушать.
– Зашли в нашу "Одежду", а там за прилавком Галка Борисова стоит!
– О!– изумилась она.
– Ну правильно: у неё ребёнок, а работа близко, вот она и пошла.

   Галка Борисова, их товарка, лобастая и глазастая, прошлым летом прыгала в высоту через натянутую ими верёвочку, пока они выгуливали собак возле дома, собираясь большой компанией в такие же тёплые и тёмные летние вечера. На ней были старенькие джинсы, она разбегалась несколько шагов и раз! – ножницами – оказывалась за верёвочкой.

     Они стремительно двигались в темноте района, и их невесомые шаги создавали вокруг себя струю ветра, которая подгоняла их, как парус. Они и говорили быстро, как двигались, и голоса бежали за ними следом в кромешной темноте. Порывы тёплого ветра трепали им волосы и обоих смешили.

– Однажды я возвращалась здесь домой, – вспомнила она,- было так же темно, и  впереди дорогу загородила группа парней. Я так испугалась, но продолжала идти вперёд. Хотела их обойти, подняла голову - а передо мной стоит Женька Глушко! И улыбается! А вокруг все наши и смеются: "А,– говорят,– испугалась!". Ну не  сумасшедшие мужики? Я чуть не умерла со страху.
– И все наши были?– он засмеялся и вдруг согнулся пополам.– Ой, у меня радикулит! Продуло, что ли...
– Какой радикулит? Ириску хочешь?

     Они проходили мимо дома своего друга. Окна не горели.
– Они на даче,– сказала она.– Сегодня утром Глеб в добром расположении духа стал кормить Антошиных рыбок. Но ведь он не знает науки. Пересыпал им корма. Что ты думаешь? Они подохли от обжорства! Половина рыбок!
     Оба расхохотались.
– А днём аквариум неожиданно лопнул! Мама с Антошей поехали за новым. Пока высушивали и меняли грунт, пока пересаживали рыбок в новый аквариум... подохла остальная половина. Трагедия, а не день. Поехали на дачу.

     Он еще ухмылялся после смеха и, поглядывая на её, сдирал зубами фантик с ириски. Они проходили мимо овощного магазина. Он уже закрылся, но окна светились,  и продавцы ещё не ушли.

     В такие же тёплые вечера Глеб звонил ей и ждал, пока она дойдёт от своего дома до магазина. Они жили в домах напротив и у магазина сидели на крыльце и болтали допоздна, потому что было очень тепло и не хотелось спать.

– В этом доме кто-то держал голубей,– снова вспомнила она и закружилась на месте, показывая, на каком именно балконе под самой крышей стояла голубятня.–  И летом этот мужик часам к пяти начинал гонять голубей, свистел, кружил,  шестом махал длиннющим, выгибался через перила. Как только не вывалился с балкона!..

   Он усмехнулся, пережёвывая вязкую ириску, и покосился на неё.
– Хоро-шие ири-ски "Ледоко-ол",– нараспев сказал он, пристраивая конфету на зубах.
– Ага,– легкомысленно откликнулась она и засмеялась, глядя, как он мычит.
– Сейчас к Ильиничне придём,– оживился он,– Она выйдет, а я скажу... смотри!– он дёрнул её, призывая ко вниманию, хотя она и без того смотрела ему в рот:– Смотри!– он поудобнее пристроил вязкую ириску на зубах и промычал:
– Здрствъйте, Свтлъна Илънчнъ!

Она расхохоталась, но и у неё вязла в зубах ириска, и она пискнула от смеха.
– Смотри!– продолжал он,- Она спросит у тебя:"Что это с ним?" А ты ответишь: –смотри!– "Нзнъю".

Оба закрутилась на месте от смеха, пригибались к земле, ступали вбок и спотыкались. Они дёргали друг друга, чтобы остановиться, но только больше хохотали.

    Навстречу из темноты вышла женщина. Наверное, она подумала: "Ну и молодёжь!",– но им даже не стало неловко, потому что было так темно, что и звёзды исчезли. Казалось, что вокруг ни души, но на остановке стояли две мужские фигуры и смотрели в темноту, как они хохочут.

     Они уже подходили к цели: здесь жила их бывшая учительница математики и они пришли поздравить её с днём рождения. Подарочные цветы по дороге растрепались и, пока она придавала им товарный вид, он повесил её  сумку себе на шею. Так, с дамской сумочкой на шее и с цветами в руках, подавляя смех, и предстали они перед открывшей им дверь молодой рыжеволосой математичкой.

     У неё в гостях сидела их бывшая учительница по физике, её подруга и ровесница. Они не видели физички со школы и обрадовались, потому что ходили с ней в походы, которые до сих пор вспоминали. Физичка была строгая, но однажды она выгоняла указкой из класса их заводилу и клоуна Матюшина и расхохоталась, потому что указка в её руках превратилась в рапиру.

  "Какая она молодая,"– подумала она. "Она стала ещё моложе,"– подумал он, пока все расцеловывались.   

     Обе учительницы и муж математички были уже пьяненькие и своим бывшим ученикам налили остатки водки.
– Боже мой, что я вам наливаю!– рассмеялась до слёз математичка и потрогала возле накрашенных глаз.– Никакого воспитания! Мы уж думали, вы не придёте и выпили всё вино.

     Её маленький сын играл с кошкой. По телевизору шла вторая серия детектива.

    Они чувствовали себя наравне со своими бывшими преподавателями – все теперь были одинаково молодыми. Ей хотелось спросить у физички, какой институт она заканчивала, но  казалось неудобным. А он болтал без устали, он всегда был разговорчивым, перебрал все события за последние несколько лет и, пока пил чай, съел все конфеты.

      Они пошли провожать учительницу физики и продолжали беседовать, пока не посадили её на автобус.

        Набирая номер в телефонной будке, она положила себе в рот предпоследнюю ириску и последнюю показала ему. 
– Давай,– согласился он. Они слишком задержались, и сестрёнка укладывалась спать, не дождавшись их.

   Троллейбус долго не приходил, и на остановке никого не осталось. Было поздно, и она боялась оказаться одна в пустом троллейбусе. А он хотел спать. Но троллейбус наконец пришёл и полный народу. Она обрадовалась и влетела в него с лёгкой душой. Отрывая билет, она вспомнила, что он всегда ждёт, пока отойдёт троллейбус,  и поискала его через заднее окно. Действительно, он махнул ей, и она подняла в ответ руку.
    
    Он знал, что обычно она оглядывается на прощанье, и, увидев, как она ищет его глазами через заднее окно, помахал ей рукой. Троллейбус уехал, и он пошёл к дому, пересекая непривычную темноту в полном одиночестве. Впрочем, из троллейбуса вышла стайка людей, но тут же исчезла. Люди наверняка шли недалеко, но их не было видно, и темнота поглощала звуки.

    Стояла тёплая беззвучная ночь. В такие же тёплые вечера они собирались здесь большой компанией, сидели у витрины "Ателье", выгуливали собак, прыгали через верёвочку, курили, переговаривались, играли, вытряхивали коврики, даже танцевали, если кто-нибудь приносил магнитофон. В первые годы после школы не  все сразу устроились, и тянуло в свой круг. В то время все жили рядом, никто не  женился и не выходил замуж, не рожал детей, не уходил в армию, не уезжал по распределению в далёкие места, не преезжал в новый район. Все были вместе, их ещё связывал школьный дух. Никто пока не был взрослым. А теперь... прошло всего несколько лет, а ходу назад нет. 

      Он быстро докурил сигарету у подъезда, отщёлкнул её на асфальт и побежал к лифту, пока сестрёнка-старшеклассница ещё не совсем уснула, потому что он не взял с собой ключа.