Тяжёлый день

Ритка вслепую шла по университескому коридору, волоча на бедре сумку. Коридор не освещался и походил на тёмный нескончаемый туннель, в конце которого бледнело окно. Здание строилось как гостиница, которую в связи с крайней нуждой передали университету.

Чтобы разглядеть расписание на доске, надо  было привыкнуть к полутьме. Пока Ритка шарила взглядом по расписанию, кто-то взял её сзади  за талию рукой. "Сейчас, минутку",– подумала она, дочитала номер аудитории, где принимали экзамен, и обернулась. Но долго не могла понять, кто же стоит перед ней. "Это всё темнота, никогда не включат света."

–А, привет,– наконец-то она разглядела: Славик из её группы, долговязый блондин, поэтому она не сразу нашла его лицо. "Голова совершенно не соображает. Надо бы улыбнуться." Ритка улыбнулась Славику, разглядывая его чистое лицо с громадным чётким ртом.

Так они разговаривали ни о чём. Славик только недавно стал заговаривать с Риткой, после того, как женился. Раньше казалось, что он стесняется. Впрочем, она не задумывалась над мотивами его поведения, они никогда не были друзьями. Последний раз они виделись на первом экзамене, когда сидели на подоконнике, прислонясь плечами, и Ритка отметила, что Славик и не думает отодвигаться от неё, хотя повода к тому она не давала. Тогда и Ритка благодушно продолжала опираться на него. Обручального кольца Славик не носил и к девочкам в группе относился, как и до женитьбы.

"Что он говорит мне?"– Ритка потёрла лицо и, очевидно, перебивая его, сказала извиняющимся тоном:
– Устала я очень. Последний экзамен.
– Да, я тоже. Уже и не учу, только хожу сдавать,– он махнул рукой. Действительно, лицо его выглядело измотанным, оттенённое светлой чёлкой и чистым воротничком новой рубахи. Новый малиновый свитер и джинсы обтягивали его худые кости. "Симпатичный малый, но, Боже мой, что за рот."

– Пойдём?– вдруг сказал он и поглядел на Ритку прямым чисто-серым взглядом на чистом лице. "Чего он хочет?"– не поняла она.
–Куда?– автоматически рассмеялась Ритка, наблюдая в упор этот чисто-серый взгляд, а он всё так же смотрел на неё,  и странное, чистое выражение было на его вымытом, усталом и светлом лице. "А!"– вдруг поняла Ритка, и рот её, еще не сомкнувшийся после смеха, превратился в неявный оскал. "Ах ты дрянь."
Его глаза скользнули по ней и снова вернулись к её улыбке, он понял, что от усталости просчитался и надо как-то выходить из этого положения. В этот момент его позвали. Ритка улыбнулась ему, тронула за рукав и пошла вон.


Перед Риткой отвечала Тина. Она уже знала, как отвечает Тина на экзаменах, но забывала, что не следует идти за ней следом.

Высокопарная претенциозность Тининых рассуждений заставляла Ритку опускать глаза в стол, хотя стесняться было некого: преподавателям нравились нескончаемые Тинины ответы, ей всегда ставили отлично. Ритку же коробил Тинин тон, выбор слов и мыслей, она старалась сосредоточиться на своём билете, но Тина выступала для всего мира, её голос звонко бегал по углам аудитории.

В этот раз она отвечала "Гамлета".
– Идеи этого произведения современны для любой эпохи,– вещала Тина, делая эмоциональное ударение на большинстве слов.– Я хочу прочитать своё собственное стихотворение, которое я написала, когда в последний раз перечитывала "Гамлета",– голос Тины перешёл на театральный шёпот.

"Вот вам и стихи,"– обречённо подумала Ритка и закрыла лицо руками.– "Значит она-таки пишет."– Она давно подозревала Тину в бумагомарательстве, хотя та никогда его не обнаруживала.


Изумление  от  неожиданного выпада Тины среди экзамена не оставляло Ритку много дней после того. Тогда же она попыталась вслушаться в трагически низкий голос Тины, чтобы понять, хороши ли стихи, но не смогла,– запомнила только кровавый клинок, с которым сравнивался Гамлет.

Тине поставили отлично. Экзамен принимала Маленкова. Закутавшись в шаль и прикрыв глаза, она хранила на лице выражение строгого вдохновения и, когда Тина   закончила, поблагодарила её тихим "спасибо" в том же драматическом тоне. Маленковой было лет тридцать-сорок. Она читала лекции так же, как Тина отвечала экзамен – не передыхая, как соловей на ветке,– в течение часа двадцати. У неё был слабый голос, от этого она почти пела. Читала она с листков, написанных перед этим специальным красивым языком, как законченое произведение. Маленкова была специалистом по испанской литературе, ученица испаниста Цуканова, который вёл семинары и курсовые работы. Из него сыпался песок, хотя вряд ли это соответствовала его настоящему возрасту, он был глуховат, курил на семинарах без передыху в лица юных студенток и кашлял, задыхаясь, выпячивая губы и закрываясь сигаретой. Говорил он все слова подряд на одинаково тягучей скорости и ни за что не останавливался, не закончив фразы, обычно не менее толстовского периода, хотя бы смысл её становился всем понятен в самом своём начале и светился осознанием в глазах юных учениц, которые сидели перед Цукановым в скромный рядок, задыхаясь от дыма и размеренной речи старика, и думали только об одном: "Скорей, скорей, скорей!"


После экзамена Ритка пошла отвлечься в общежитие. Открывая дверь в блок, она неожиданно натолкнулась на дагестанца Гасанчика с первого курса, он сбрасывал за дверью мусор в деревянный ящик.
–Здрасьте!– испуганно сорвалось у Ритки.
Нежное лицо Гасанчика дрогнуло, он тоже испугался.
– Здравствуйте,– тихо ответил он. Губы его сомкнулись в углах, прикрыв зубы. "Красивый мальчик, наверное, только в прошлом году закончил школу. Рот детский и взгляд ребяческий."

Ритка спиной прошла к Вениамину. Но его в комнате не было. На кровати лежал его сосед Вася в тельняшке и читал. Он учился на рабфаке и экзаменов пока не сдавал. Через стенку жил Васин друг Мишка, они вместе служили на флоте и прошлой осенью оба демобилизовались на рабфак университета. Они единственные в блоке носили тельняшки.    Светлолицый Вася был болтун, а чернявый Мишка говорил мало и на собеседника, даже низкорослого, смотрел прямо, не опуская своей, как у пантеры, головы.
– Вениамина нет?– спросила Ритка.
– К Лизе ушёл,– охотно заговорил Вася.– Если пойдёте есть, возьмите меня: есть хочу, просто весь живот свело!– отбарабанил он, и Ритка, предполагая паузу, выскочила из комнаты.


В столовой они заняли столик целиком. Вася умудрялся трепаться с набитым ртом. Лиза и Ритка уже выделили оставшиеся куски в пользу Васи и Вениамина, когда в столовую вошли Сергей с Инессой. Ритка вздрогнула.

– Что вкусненького?– спросила Инесса, походя склоняясь над тарелкой Вениамина.
Вернувшись с подносами, они сели за соседний столик.
Честно говоря, Ритка даже не помнила Сергеева лица. Они протанцевали весь Новый год, но ведь была ночь. Ритка помнила тепло рук, худощавое тело, пышную курчавую шевелюру и запах дешёвого одеколона. Запах студенческой бедности. Он распрашивал Ритку обо всём подряд, и она улыбалась ему в расстёгнутый ворот, стараясь не думать о том, что он ей не нравится. Как позднее старалась подавить в себе гадливое воспоминание от его прощального поцелуя. Он собирался проводить её, но проспал. 

Все знали, что у него давний и неудачный роман с Инессой, крупной гривастой блондинкой, вдвое крупнее него.

В середине сессии они встретились на дне рождения Вениамина. Ритка спешила, они протанцевали с Сергеем один танец, и она уехала. В этот раз он не смог проводить её, он ей так и сказал: он пришёл вместе с Инессой. Та сидела на диване, оставленная Сергеем на время танца, громадная блондинка с размётанными волосами. Когда зажгли на минуту свет, Ритка натолкнулась на Инессин взгляд и рассмеялась про себя. Она заметила, как суховатый и уверенный в себе Сергей, возле Инессы, превращался в податливого и услужливого мальчика, напоминая ребёнка при матери. Ритке почему-то стало легче, что Сергей любит Инессу, хотя Новогодняя ночь, таким образом, оказывалась фарсом. Впрочем, Сергея было легко простить, стоило к тому же признаться, что он ей не симпатичен. И всё же Ритка вздрогнула, когда Сергей с Инессой вошли в столовую.

– Сергей вон с Инессой ходит в столовую,– тоненько жаловалась между тем Лиза, возведя светлое личико к потолку,– А я ...с вами! А может быть, я хочу с Мишей!
Ритка прыснула, давясь недожареной картошкой. Вася фыркнул, и весь компот вылетел у него изо рта на стол. Пока все хохотали до слёз, Ритка услышала разговор за соседним столиком. Она сидела к ним ближе всех, и кроме неё никто не слышал, как Сергей говорил Инессе:
– Я поцеловал её на прощанье, и мы разошлись. Я обещал её проводить после Нового года, но проспал...
"Ах ты холуй",– подумала Ритка про Сергея, чувствуя, как от ярости у неё холодеют корни волос.

     Продолжая смеяться во весь рот, Ритка выругалась про себя  всеми известными ей магическими формулами, обращаясь ко всем сразу, и это собирательное лицо вдруг ей открыло, что она имеет в виду не только Сергея, но и Славика, тёмный университетский коридор, Тину, Маленкову, Цуканова,  никчёмный Новый год и недожареную картошку. Ритка ругалась и чувствовала, что заклинание входит в действие и приносит ей облегчение.


     После столовой Ритка уехала из общежития. На улице шёл снег.
  До шести оставалось 25 минут. Подумав, она заспешила к Мите на работу. Он заканчивал в шесть, если только не уехал раньше в институт.

    В проходной она устроилась на стуле между столом и стеной и стала ждать. Когда появился Митя, Ритку одолела сонливость. Напряжение, которое она преодолевала с утра, спало: теперь она была не одна.

– Ой,– изумился Митя, присаживаясь перед ней на корточки.– Ты почему здесь?
– Так просто,– вяло успокоила его Ритка, она уже начинала глубоко дышать.– Ты домой или в институт?
– В институт, у меня консультация. Ты экзамен сдала?
– Сдала. Можно я с тобо-ой?.. О, Боже...
Митя прикрыл ей рот, потому что она начала зевать, и не слишком  довольно ответил:
– Да можно, только ведь это долго, сама знаешь...
– Я подумаю,– согласилась Ритка.

     В автобусе она привалилась к Мите, зажатая со всех сторон, и полуспала, положившись на пассажиров, удерживающих её вертикально.
– Ты спишь?– спросил Митя, который перед этим что-то ей рассказывал.
– Нет,– пробормотала Ритка.– Говори, я слушаю...

    И Митя продолжал кричать высоко над Риткиной головой, но достаточно громко, чтобы у неё звенело в ушах,– но не было сил призвать Митю к приглушенным тонам.
 
   Она повернулась лицом в его полурасстёгнутую куртку, которая  сквозь резкий запах мокрого снега и табачного дыма, едва различимо пахла знакомым сладковатым митиным запахом. Перед Риткой поплыли Маленкова в шали, вдохновенная Тина, наглый Славик, лакеистый Сергей. Ритка глубоко вздохнула. Сонливость и усталость проходили. Митя продолжал кричать у Ритки над головой. Его историю, наверняка, слушал весь автобус.

– Да тише ты!..– хмыкнула Ритка и ещё раз глубоко вдохнула сладковатый запах со снегом и табаком в расселине молнии.

1977, Москва.