Зрелищное искусство Африки

Сегодняшнее Африканское искусство и большая часть всей культуры народов Африки тесно связано с самобытным древним искусством. Об этом нужно всегда помнить при изучении этого удивительного мира танца, слова и маскарада. Самобытная зрелищная культура здесь сложилась от множества племён и народов этот континент населяющих. Каждый привнёс, что-то своё особенное, но чтобы иметь о ней объективное представление надо вооружиться знанием трёх начал, трёх ключей к африканскому зрелищно-культурному замку – танца, маски и слова-загадки. Так как все народы этого огромного континента объединены условно именно таким культурным кодом, несмотря на разницу в порядках быта и фольклора.
 Но перед тем, как приступить к освещению каждого из трёх основных составляющих зрелищного искусства Африки, нам необходимо знать, каким образом и как в прошлом всё это закрепилось и прижилось. С чего начиналась такая самобытность?
  Итак, культурное наследие множества африканских народов постепенно собирало в свою историческую копилку самое насущное. Если в театре эконг актёрами могли быть только мужчины, например, то у племён народа эконда (Конго) в представлениях театра бобонго, включавших охотничьи состязания, воинские упражнения, многочисленные танцы и молитвы к предкам и богам, труппа делилась на мужскую и женскую половины. Кстати сказать, бельгийская колониальная администрация почему-то запрещала представления бобонго и последний такой запрет оставался в силе почти 30 лет вплоть до середины 20 века, но несмотря на это традиции такого  танца удалось сохранить.
  Бесхитростные бытовые сценки театра котеба у бамбара, театрализованные представления икунда и экондо воспитывали поколения соплеменников в духе старобытных уствов. По преимуществу насмешливые и задиристые, спектакли котеба всегда содержат в себе нечто большее, чем вышучивание мелких пороков или весёлую похвалу добродетели. Самая легкомысленная бытовая сценка об обманщике-колдуне, или пьянице-судье, или неудачном сватовстве всегда возвращает зрителя к прочным опорам его семейной и племенной жизни.  Африканцы, воспитанные в духе этих незыблемых устоев и непрерывности традиций, идущих от предков, позволяют себе громкий смех над собственными пороками. Это действует на них как подлинное, а  не воображаемое лекарство. Тех, кто владел этим искусством: повествуя – ободрять, осмеивая – врачевать, восхваляя – наказывать, танцуя – подстрекать, конечно, преследовали колонизаторы. Так, французы в Того заставили отказаться от постановки импровизированных спектаклей актёров-сказителей гриотов – общепризнанных учителей народа, хранителей преданий, глубоких знатоков языка. Каждое их выступление на площади какой-нибудь тоголезской или сенегальской деревни представляло собою сплав трагедии и фарса, гротеска и невинного трюкачества, комедии нравов и даже университетской лекции о национальных традициях. Рассказчик в мгновение ока превращался в актёра, актёр – в музыканта, музыкант откладывал флейту или гитару и возвращался к рассказу.
  Искусство гриотов, почти утраченное в колониальную эпоху в связи с запретами на творчество, после обретения африканскими народами независимости возрождается и, несмотря на растущую в странах Африки популярность театра европейского типа, заставляет общество заботиться о том, чтобы богатства африканской культуры, традиций не были безвозвратно утрачены.
В сегодняшней Африке традиционные формы зрелищных искусств уживаются с театром европейского и восточного типов. Это создаёт дополнительный культурный колорит самобытной зрелищности.
А следующий раздел об основном виде театрального африканского зрелища – танце!