Зарытые таланты

В приемной было прохладно. Катрин стояла у окна, глядя во двор на прекрасные фонтаны и благоухающие клумбы. Лишь краем уха она слышала разговор подруг.

– Перестань, это все уже забыто и осталось в прошлом! Все это давно тебе прощено! - уверяла Жасмин свою подругу Розу. – Да и у какой нормальной девушки в наши дни нет в биографии подобного случая?
– У Катрин вот нет, – отвечала Роза. – Да ведь, Катрин? Ты ведь… ждешь своего единственного?
– Жду – ответила Катрин, не отрываясь от окна, и добавила тихо, почти про себя, – вернее сказать, ждала.
– Я все-таки очень волнуюсь – продолжала Роза. – Хорошо, тебе Кэт, тебе нечего бояться суда.

Кэт улыбнулась слабой улыбкой, означающей что-то между: «Ну да, конечно!» и «Мне бы ваши проблемы!». Ей было не понять, почему подруги так переживают из-за своих прежних романов. Подумаешь, романы! Она полагала, что грехи, совершенные по слабости, легко прощаются людям. К тому же, все это дела давно минувших дней. Да и видно ведь, что девушки раскаиваются.

У Кэт была проблема посерьезнее, и единственной причиной, по которой она не волновалась, было точное знание, что ничего уже не изменишь. Слишком поздно, да и потом… Даже если бы Божий ангел чудом переместил ее в прошлое, она не решилась бы ничего изменить. Получалось, что она даже и не раскаивалась.

Она не любила безумных переживаний, в напряженные моменты она всегда включала логику. Так было и теперь. Значит так. От Божьего суда ей не уйти, да и желания играть в прятки нет совсем никакого. Но и томиться здесь в ожидании вовсе не обязательно. Лучше выйти во двор, насладиться - быть может в последний раз – фонтанами и цветами. Она никуда не прячется, и, если будет нужна, ее приведут. Стоять здесь с подругами, считающими ее безгрешной, было невыносимо.

Выйдя во двор, она присела на край фонтана, любуясь желтыми розами. Здесь можно было немного отдохнуть, прислушиваясь, словно в последний раз, к беззаботному шепоту ветра.

– Я присяду, вы не возражаете? – спросил незнакомый мужчина, усаживаясь неподалеку. – Друзья считают меня святым, – продолжил он. – Никто ведь не знает… - он помолчал немного, и добавил, – в общем, я зарыл свой талант в землю.
– Бывает, – ответила она, как будто ничуть не удивившись.
– Знаете, я всегда знал, что должен был быть пастором. Но родители хотели, чтобы я был практичным, в общем, получил хорошее образование, работал, зарабатывал деньги. Я так и сделал. Друзья считают меня примерным христианином и, к тому же, успешным человеком – в общем, знаете, образец для подражания. Но я-то знаю, что пренебрег волей Господа. Трудно с этим жить, и знаете, не с кем поделиться. Простите, что вас вот загружаю. Устал молчать.
– Ничего. И знаете, не корите себя. В конце концов, вы были послушны родителям. Они так решили.
– Ну да, сначала. Хотя я и тогда чувствовал, что…
– Вы не могли противиться их воле, будучи столь юным.
– Но потом-то я повзрослел. Повзрослел, а ничего не изменил ведь. Тут уже «чти отца и мать» не поможет.
– Да, но в другом месте говорится: «Не пренебрегай советом матери, если она и состарится» - а если мать состарилась, сыновья ее должны быть уже взрослыми, – заметила Катрин.
– Не думаю, что мне это поможет, но… вы хороший адвокат! - сказал он с улыбкой.
– Спасибо! – хотя она отвела взгляд, он успел заметить грусть, мелькнувшую в ее глазах.
– Вы хороший адвокат для других, а себя судите очень строго.

Она отвернулась, и, немного помолчав, спросила задумчиво:
– Как вы думаете, какой процент всех талантов оказывается закопанным в землю?
– Не меньше 50 процентов. Таланты некоторых людей закопаны так давно, что они и не подозревают об их существовании. Другие же знают про свои таланты, только слишком боятся.
– Чего?
– Известно чего - неудачи.
– Или успеха… - тихо добавила она.
– А почему вы закопали свой талант? – мужчина спрыгнул с фонтана, собираясь уходить.
– Я не хотела…
– Чтобы ваше творчество оценивал целый мир? – спросил он, обернувшись.

В одиночестве она наблюдала за струями фонтана. «Талон К-570, начало через минуту» - объявил голос диктора. Пора.