Взяточка. Окончание

       Окончание. Начало - здесь: http://proza.ru/2020/09/23/980

              Следующим утром участковый инспектор лейтенант милиции Барыкин Александр Леонидович бодро шагал к нужному дому на улице Некрасова. В его задачу входила встреча с гражданкой Почечуевой и определение по месту необходимых мер для безопасного выхода из сложившегося положения. Дело в том, что когда поутру, встретившись опять же у Кости, друзья сверили вчерашние планы, то оказалось, что все они в основном непригодны к реализации. Устроить вредной тётке частичную амнезию посредством тайной инъекции теперь представлялось затеей фантастической. А на предложение старшего товарища Косте приударить за объектом разработки, чтобы силой любви нейтрализовать опасные воспоминания, Костя и вовсе заявил, что Сашок – скрытый геронтофил и больше ему не друг. В конечном счёте остановились на том, что к Почечуевой пойдёт Сашок. А остальное, как бог на душу положит.

              Барыкин уверенно вошёл в тёмные сени и достал «жучка». В эпоху тотального дефицита всего и батареек для фонарика в том числе, эта «динамка» с лампочкой, производящая свет посредством мускульной силы кисти руки, была просто бесценна. Он благополучно миновал оцинкованного «сторожа» и решительно открыл дверь.

              - Ой! - хозяйка выглянула из отделённой занавеской каморки. – Как вы неожиданно, товарищ милиционер. Или я ведро забыла поставить?

              Она, впрочем, быстро пришла в себя и защебетала совершенно так, как и рассказывал Костя.

              - Всю жизнь прожила, сроду милицию в гости не принимала. А тут зачастили что-то. Видно, дело какое есть, а не говорите. Вам, может, чайку или чего покрепче? Вот и вчера заходил ваш товарищ, серьёзный очень, хоть и молодой. Ничего, говорит, не буду. А сам худющий такой, что жаль берёт.

              Сашок решил от чая не отказываться. Самое то, чтобы расположить собеседницу к доверительному разговору. Но первым делом он потребовал домовую книгу. Там действительно было не к чему придраться.

              - Присаживайтесь, как вас звать–величать только не знаю. Вот и вам домовая книга понадобилась. А что в ней такого, я вас спрашиваю?

              Хозяйка запрятала домовую книгу на старое место и опять с надеждой спросила:
              - Покрепче-то не будете ли? А то у меня есть. На чёрной рябине.

              И опять, не дожидаясь ответа, продолжила:
              - Меня на работе-то бабы Трандычихой зовут, ну знаете, из «Свадьбы в Малиновке». А я не обижаюсь, люблю поболтать-то.

              Тонкий план разведопроса, который Барыкин прикинул было тут же на месте, умер, не начавшись. Эта тётка летела в своей болтовне куда глаза глядят, не позволяя ни на секунду вклиниться в словесный поток. Теперь она сидела напротив СашкА, смотрела ему в рот и вещала.

              - Я ведь жизнь прожила, а даже в свидетелях не бывала, а тут милиция сама приходит. Значит, думаю, не так просто, надо им что-то. А про паспортный режим это так, для отвода глаз, стало быть. У нас вот двадцать лет, а то и больше никто этот режим не проверял, и ничего.  Как же тут человека чаем не угостить, а то и покрепче чем. Он в разговоре-то и откроется, что ему надо.

              Барыкин поперхнулся своим чаем. Это кто же кого на откровенность разводит? Хозяйка между тем продолжала:
              - В прошлом году у нас пожарник ходил. Скучный донельзя, долдонит одно: в порядке ли печка да не треснут ли боров, да открытого огня в доме не разводите ли? А как я ему рябиновки-то поднесла, так он мне такого про соседей порассказал! Он же везде ходит, всё видит. До утра хватило.

              Гражданка Почечуева прихлопнула рот ладонью и сторожко глянула на участкового: не сильно ли проболталась?

              А Барыкин в это время усиленно мозговал. Похоже, что никакая не злодейка перед ним сидела. А простая тётка, которая таким вот нехитрым манером скрашивала свою одинокую жизнь. И невольно выболтанная маленькая её интрижка с пожарным да про соседей посплетничать – яркое тому подтверждение. Но своё-то дело надо было решать. Воспользовавшись паузой, он пошёл в наступление. Напрямки.

              - Так вот, Анна Александровна, вы мне тут зубы не заговаривайте. Органам известно, что вы вчера дали взятку участковому Сушкину. За что?

              - Да ни боже мой, не знаю, как вас звать-величать-то! Три рубля я ему дала, было дело, а чтобы взятку – да ни в жизнь! Я ведь говорила уже, что даже в свидетелях не бывала, а вы мне тут такое подносите!

              - Хорошо, не взятку, а три рубля. За что?

              - Да как же за что, милый мой? Мне ещё бабка моя рассказывала. Вот зайдёт к ним квартальный или как их там называли, вроде бы по делу, а ему – чарочку да чаю с лимоном или денежку какую небольшую. Власть же! Вот уж и дела никакого нет. И всем хорошо.

              - Подождите – подождите, - изумился Барыкин. – Так вы что, думаете, что эти столетние сказки и сегодня действуют?

              Он ещё раз внимательно осмотрел комнату. Ни радио, ни телевизора, ни книг каких-нибудь. Баптистка какая-то…

              - А почём я знаю! – сурово вскинулась хозяйка. – Я вам говорю, в свидетелях не бЫввала, про ваши порядки ничего не ведаю, участковых двадцать лет не захаживало. А тут пришёл, ни про кого ничего не спрашивает, от угощения отказывается, домовую книгу ему покажи, еле нашла её, окаянную. А что там в этой книге интересного, если её столько лет никто в руках не держал? Ты у меня про соседей расспроси, кто да что. Так нет ведь. И что я должна была подумать? Или трёх рублей мало? – вдруг ужаснулась она.

              Барыкин офигевал. Ведь не старая ещё тётка, а в башке такого намешано. Ведь сама же, по доброй воле ни с того, ни с сего сунула участковому в штаны эту несчастную трёшку, которая для неё - немалые, похоже, деньги. Вслух же сказал:

              - Вы эти самодержавные пережитки бросьте. Советская милиция неподкупна!
              И зачем-то добавил:
              - Облико морале!

              - Ну, аморале, так аморале, – по-своему расшифровала сказанное гражданка Почечуева, - если так, товарищ начальник, не знаю вашего имени-отчества, простите вы меня дуру. Не буду больше так-то.

              - Милиция у нас строгая, но справедливая, – нажимал Барыкин, - и если вы всё поняли и обещаете впредь так никогда не поступать, а о случившемся забыть и никому ни гу-гу…

              - Ага, ага, - мелко и согласно кивала головой тётка, вызывая в участковом удовлетворённое предощущение близкого финала, - только раз так, вы уж мне трёшечку-то верните…

              Барыкин поперхнулся второй раз. Вот это финт ушами. Как-то они вчера такое дело не учли при разработке своей «операции». А ведь деньги-то пожалуй, и в самом деле надо отдать. Только… До двадцатого ещё целая неделя, а у него в удостоверении лежит в качестве НЗ только пять рублей. Но железо надо ковать, как известно, не отходя от кассы. Он достал синенькую бумажку и, героически преодолевая мучительное внутреннее сопротивление, протянул хозяйке:
              - Вот, возьмите.

              Анна Александровна взяла деньги и ушла за занавеску шуршать какими-то тряпками и бумагами. Шуршала довольно долго, а вернувшись, заявила:
              - Только вот двух-то рублей у меня сейчас нету…

              И вроде как едва уловимая фальшь проявилась в её голосе.

              Барыкин привычно уже поперхнулся остывшим чаем. Во даёт тётка! Но не на попятную же идти.

              - Хорошо! Я передам участковому Сушкину, чтобы зашёл… за сдачей.

              - И правильно, и передайте! И пусть зайдёт. Жаль его, худенький такой!
             
               ***

              - Пляши! – хмуро объявил Сашок. – Я тебя выкупил.

              Барыкин только что вернулся с «операции», прямо домой к нетерпеливо ожидавшему его Косте.

              - Только с тебя трояк. – Сашок немного подумал и махнул рукой. – Ладно, чёрт с тобой, если на честнягу – два рубля. И кормёжка до получки.

              И Барыкин рассказал жаждущему подробностей приятелю, как дело было.

              - Так что можешь зайти к гражданке Почечуевой за двумя рублями, - закончил он свой рассказ.

              Костя замахал руками, создав небольшой по размерам ураган.

              - Да пусть она подавится этими рублями. Ты точно уверен, что никакой подставы здесь нет?

              - Гадом буду, - выдал Сашок страшную клятву. – Это, видимо, нас вчера с «Коленвала» на излишние фантазии пробило.

              - А я думаю тут другое. – не согласился Костя. – Поллитровочку-то мы брали на те самые окаянные деньги.

              - И не стыдно тебе! А ещё комсомолец! – усовестил друга Сашок. Он уже полгода ходил в кандидатах и в нечистую силу не верил из принципа.

              Тут с ним что-то произошло, Сашок закрыл лицо руками и повалился на диван. Плечи его тряслись. Костя в недоумении попытался привести друга в чувство. Безуспешно – друг рыдал. Нет, смеялся! Опять же нет: он ржал! Он лежал на диване и дрыгал ногами:
              - Ой не могу! Костян, ответь мне: это она дала тебе трояк неизвестно за что, или ты, то есть мы дали ей пять рублей, чтобы не трепалась, где ни попадя? Кто кому взятку дал? Ой, не могу!

              Костя несколько мгновений находился в прострации, переваривая услышанное. Потом присоединился к товарищу.

              Вволю отсмеявшись, он осторожно спросил бывалого друга:
              - А если она всё-таки кому-нибудь расскажет?

              - Вруби мозг! – отреагировал бывалый друг. – Ты бы поверил? И никто не поверит.

              - И то верно! – с облегчением признал Костя.

              Тучи отступили, и служебный горизонт был опять светел и беспечален.

              – Пойдём-ка лучше в столовку. Обед – с меня. Я за базар отвечаю.
             
              ***

              Вы, конечно скажете, что вся эта история – сплошные враки. А вот и нет. Её рассказал автору сам Константин Иванович Сушкин, человек солидный, а некоторыми даже и уважаемый. За пролетевшие с тех пор годы он утратил всяческое легкомыслие и к придумыванию небывальщин расположения не имеет.

              А вот автор немного присочинил, самую капельку.
              Ну, так на то он и автор.