Когда начинается разлука

               

    - Votre caf;, s'il vous pla;t (ваш кофе, пожалуйста)! – из туманной страны размышлений Арсения вывел голос подошедшего официанта, мужчины, на вид, сорока с небольшим лет. Он поставил на стол чашку с напитком, над которым вился сизый ароматный парок.
    Арсений знал, его французский жуток и неуклюж, но совладал с собой и кое-как поблагодарил.
    Неожиданно от чего, официант расцвёл.
    - Вы русский? Да? я не ошибся?
    Арсений утвердительно кивнул.
    Официант радостно вздохнул:
    - Говорите по-русски. Я сам родом из России. С Поволжья. В детстве сюда привезли родители.
    От неожиданности Арсений растерялся: да, Франция кишит русскими, но чтобы здесь, в глубинке встретить земляка?!
    Официант понятливо усмехнулся:
    - Растерялись, да? я и сам от вашего французского в шоке, но чутьём понял, передо мной земляк. 
    - Victor! – окликнула официанта корпулентная женщина в белой блузе с вызывающе чёрно-красным бантом-галстуком.
    Официант развёл руками.
    - Работа, извините! – проговорил он и крикнул женщине: - Pr;c;de (иду)! – снова обратился к Арсению: - У меня скоро короткий перерыв. Очень хочется поговорить с человеком на родном языке берёз и осин. Вы же никуда не торопитесь? – вдруг озаботился он.
    - Victor! -  снова пророкотала женщина за стойкой.
    - Avance, Jeanette (спешу, Жанет)! – ответил он. – Как? – снова с надеждой смотрит на Арсения.
    - Конечно, подойдите! – заверил официанта Арсений. – Буду рад.
    Глаза мужчины увлажнились.
    - Я вам признателен.
    - Victor! – раскрылась щербатая пасть Жанет.
    Быстро семеня ногами, официант удалился к барвумен. Арсений вернулся к прежнему занятию: наблюдению через панорамное окно с тонкими рейками рамных перегородок открывшийся пейзаж. Снаружи чужим огнём пылала чужая осень под чужим осенним хмурым небом, чужой дождь морзянкой оставлял на стекле чужие откровения для чужих людей. Он снова погрузился – так с ним происходило часто в последнее время – в созерцательно-медитативное состояние. С детства ему нравились иностранные фильмы, где разворачивались события в помещениях с панорамными большими окнами. И с тех пор постоянно мечтал о том моменте, когда повзрослев и заработав много денег, построит дом с одним стеклянным окном, оно будет опоясывать дом по периметру. Без простенков, мешающих взгляду наблюдать за происходящим на улице.  В мечтах он беспрепятственно переходит из комнаты в комнату. В стенах между ними специальные проёмы, и любуется природой.
    Мир грёз хрупок. Его нарушить может любой дисгармонизм. Арсения выдернул в мир реала громкий девичий смех: между ним и девушками пустой стол. За ним сидели две пожилые мадам с карликовыми пёсиками, - в России этих мадам с собаками не пустили бы и на порог, а тут, миль пардон, Франция, - в плетёных сумках. Мадам выпили кофе с десертом, и ушли, оставив в воздухе безумный аромат духов, коими исторически славится Франция.
    Арсений поймал на себе смеющиеся взоры девушек: они судачили меж собой, прыскали и, – он почувствовал шестым чувством, - вели разговор о нём.
    Этих посетительниц четыре: три из них будто срисованы одна с другой, одежда, причёска, макияж. Но четвёртая…

    Он сразу унёсся в тот далёкий год, то жаркое лето начала девяностых, как оказалось последнее лето, когда он навсегда расстался с наивной верой в то, что всё будет хорошо.
    Эта французская фам фаталь , - так он её окрестил, – была точной копией девушки из прошлого, из его молодости и на него накатило: вино памяти разбередило воспоминания тех далёких лет. Арсений будто снова слышал её звонкий беззаботный смех, так звенят серебряные колокольчики; он сидел в летнем кафе и пил лимонад, услышав смех, повернулся и обомлел от красоты смеющейся девушки. Эта вот французская фам фаталь была точной её копией: овал лица с тонким носиком и разрезом губ, тот же медно-рыжий цвет волнистых волос, прекрасно-голубые глаза сродни цвету безоблачного неба летнего полудня с лёгкой лукавинкой, улыбка и щедро разбросанные по ланитам веснушки. Если бы не бездна лет между возрастом, он подумал бы, что встретил именно её.

    «Вероника! – представилась девушка, - но лучше – Вероник!» - «Почему?» - удивился он. – «Так больше нравится. На французский манер». – «Чем русский вариант не угодил?» - «Мечтаю жить во Франции!» - «В Париже?» - «Вот не надо сарказма! Мечтаю жить и буду. Начала изучать французский». – «Что там будешь делать?» - «Работать. Учусь на юрфаке. Там открою практику – юридическую контору. Выйду замуж за француза. Нарожаю детишек…»

    В груди слабо кольнуло. Боль росла, чем-то остро сжало сердце. «Нет-нет, это простое совпадение, - суматошно в голове носились мысли. – Обычное совпадение».
    Неожиданно он поймал на себе пристальный взгляд рыженькой фам фаталь. Она что-то бросила подругам. Они ударили по рукам. Затем девушки рассмеялись, и смех рассыпался по кофейне хрустальным бисером.
     Фам фаталь нервно поджала губёнки, бросила Арсению дерзкий взгляд-вызов. Не глядя, вынула из пачки «Паризьен» - ещё одно совпадение – сигарету и направилась в его сторону. Подошла. Вызывающе посмотрела. Решительно села. Все действия демонстративно под надзором подруг! Своё прекрасное девичье тело, затянутый в узкий корсет из застиранной джинсы с небольшими прорехами она небрежно разместила на стуле. Минуту помолчала. Затем, также демонстративно протянула к нему изящную кисть руки с зажатой между пальцами сигаретой и слегка наклонилась вперёд. Взгляд прекрасно-синих глаз просто вперила прямо в переносицу Арсению.
    Минута прошла. Вторая. Он не шелохнулся. Не изменила позу фам фаталь. Подруги за столом застыли в немом возбуждении.
    Он решил, пора кончать с любительской театральщиной.
    - Не курю, не угощаю огоньком, не знакомлюсь, не разговариваю с незнакомками. – Твёрдо произнёс Арсений на том же отвратительном французском.
    Его слова фам фаталь не смутили.
    - Можем познакомиться, - приятным голосом начала фам фаталь. – Я…
    Подруги её опередили. Ох уж эти подруги и друзья! Вечно они лезут поперёд батьки в пекло то в родном отечестве, то во французское пекло со своей поспешной услужливостью!
    - Что, Вероник, пари проиграно! – весело крикнула одна из них. – Гони шампанское!
    «Вероник?!» - чуть не сорвалось с его губ и в голове застучали молоточками невидимые плотники: «Зови меня Вероник – мне так больше нравится!»
    «Совпадение?»
    Не сводя с него прекрасно-голубых глаз, фам фаталь медленно встала, со скрежетом отодвинула стул. Ехидная улыбочка скривила губы. Вероник, – фам фаталь, воинствующая фемина, - встряхнула медно-рыжей копной, – точь-в-точь как и та, из далёкой молодости, - и на столешницу со звоном осыпалась мелочь её негодования и раздражения. Свинцовый оттенок приобрели её прекрасно-голубые глаза. Губы раскрылись. Обнажился ряд белых верхних зубов. Фам фаталь была в шаге от взрыва. Пальцы искрошили «Паризьен».
    Арсений усмехнулся: всё повторяется!
   
    «Я буду курить исключительно «Паризьен», - серьёзно заявила она, - только их!» - Чем не угодили другие марки?» - «Ты что, «Паризьен» - это настоящая Франция! «Паризьен» - это так патриотично! Что должна курить истинная парижанка? Только «Паризьен»! – «Я думал, патриотизм проявляется иначе». – «Например, в питье водки?» Не замечая, она любила швыряться гиперболами – и это было ей к лицу.

    Арсений передёрнул плечами. Это не осталось незамеченным фам фаталь. Она встряхнула золотом медно-рыжих волос, так же поступала и та Вероника-Вероник из его далёкой молодости. Та Вероник умела острыми стрелами прекрасно-синих глаз сражать наповал мужиков, разить природной красотой в само сердце. Сердце Арсения не обошла сия участь – хватило всего одной стрелы, чтобы…
    Французская фам фаталь не обратила внимания на подруг. Выразительно дёрнула правым плечом. Зазвенели веснушки, как и у той Вероник из молодости. Медленно пожевала губами и громко, на всю кофейню, в обед мыши не проскочить между ног, высказалась в его сторону с явным, так ей хотелось уничтожающим термоядерным презрением:
    - Un cochon avide (жадная свинья)!
    Затем она с вызовом окинула взглядом зал, мол, каково я его разделала под орех. Ответом послужили одобрительные женские улыбки. Вялые аплодисменты мужчин-подкаблучников. Её подруги завизжали от восторга.
    Арсений поймал на себе вопросительный взгляд Виктора, тот показался из-под стойки, и отрицательно покачал головой. Шлепок по затылку Жанет вернул его в кипучую атмосферу работы.
    «А ведь Жанет его жена! – озарило Арсения. – Она и на работе верховодит, управляет им в кровати, руководит дома по хозяйству! Бедный ты мой земеля!»
    Рыжеволосая фам фаталь решительно, - чтобы все окружающие прониклись масштабом её следующего шага, - развернулась на пятках, молодёжные яркие кроссовки это позволили и она, демонстрируя независимость, продефилировала к подругам.
    «Девонька, будь ты на шпильках, этот трюк с разворотом не прошёл бы даром. – Усмехнулся про себя Арсений. – Приземлилась бы пятой точкой прямо на пол».
    Фам фаталь Вероник вернулась к подругам с гордым видом кроманьонца, взглядом убившего мамонта. Села на стул. Щелкнула пальцами. К столу подлетел Виктор.
    - Вино! – глядя перед собой и гипнотизируя Арсения, плазмой взгляда выжигая пространство вокруг него и его самого, заказала она.
    - Но, мадемуазель, ваша мама… - попытался что-то сказать Виктор.
    - С ней я разберусь и без вашей помощи!
    На оскорбление Арсений не отреагировал. За свою долгую полувековую жизнь он получил их столько, что будь они кирпичами, хватило, чтобы построить дворец. И сочувствующих взглядов – кроме Виктора – на себе не чувствовал. Краткий инцидент, один из многих, происходящих здесь наверняка каждый день по много раз, позабылся быстро.
    Арсений смотрел на фам фаталь и думал: «Ошибаешься, Вероник, ошибаешься, мон фам фаталь! Жадным никогда не был. Рачительным и расчётливым – да; что греха таить, спускать деньги на ветер не в моих правилах. А свинью ты зря обидела. Довольно милое животное. Зачем с ним так несправедливо? И из поединка не ты вышла победительницей, тоже мне, Зена-воительница! Из поединка победителем выходит не сделавший последний выстрел. Выходит устоявший на ногах!»
    Фам фаталь прочитала этот месседж по его лицу и зло сверкнула прекрасно-голубыми глазами цвета неба летним полуднем.
    Стрелы взгляда пролетели мимо цели.
    Отбросив неуместные здесь рефлексии и пустые рассуждения, Артемий отвлечённым взглядом посмотрел через чужое окно на чужой осенний пейзаж…
    Воспоминания снова накрыли с головой. Он увидел обнажённую Веронику, положившую огненную голову ему на грудь. Он будто со стороны любовался её обнажённым юным телом, дышащим здоровьем и  красотой. Внезапно от видения его охватило непроизвольное возбуждение. В груди перехватило дыхание. Захотелось выскочить из душного помещения на улицу под французский мелкий нудный дождик бесцветно-красивой французской осени. Вместе с этим горячая волна прошла по телу и брюки в области гульфика стали предательски тесны. Арсений воровато оглянулся, не заметил ли кто в нём перемен, но кофейня жила своей отдельной жизнью каждого посетителя, места для слежки за другими в ней просто отсутствовало.
    - Еле отпросился, - присел, отдуваясь, на стул Виктор, поставил два стакана с вином. – Я вас угощаю. Земляка не часто встретишь в этих краях. Да что я говорю, вы первый здесь за всё время моей жизни.
   Они по-русски, со звоном, соприкоснулись краешками стаканов. Арсений залпом отпил половину содержимого. Виктор едва пригубил, Арсений догадался, он хочет растянуть удовольствие и нежданную встречу.
    За стойкой маячила Жанет, сканируя их маленькую компанию случайно встретившихся земляков из далёкой северной России под промозглым осенним французским небом.
    Массивная, как памятник. Корпулентная. С круглым лицом, крупным носом, полными губами, красными щеками, пышущая здоровьем, она была полной противоположностью Виктору: костлявому неврастенику, нескладному, бледнолицему. Арсений вскользь подумал, что их может связывать и вспомнил о могучей силе, спаивающей крепко противоположные натуры.
    - Жена всегда строга? – спросил Арсений.
    Румянец выступил через бледность кожи щёк и Виктор согласно кивнул.
    - Так получилось… Сам не ожидал, что после первой ночи… Да и выпил совсем ничего, литра полтора-два вина… Были девушки краше… но утром проснулся в одной постели с Жанет… Рядом её отец с ружьём, мамаша со скалкой, старшие братья… В общем, поставили ультиматум: или женись, после такого позора их дочери одна дорога в петлю, а вторая в монастырь, но оба варианта им не нравятся, или они удобрят свой огромный огород таким дерьмом, каким оказался я… А что оставалось делать? – Виктор вопросительно посмотрел на Арсения.
   
    Первый раз у них было там же на отдыхе. «Ты только не думай, я не с каждым первым в постель бросаюсь!» – потягивалась она по-кошачьи красивым юным телом и говорила, будто мурлыча, растягивая слова. Он хотел ответить, шутя, получилось со смыслом: «С каждым первым – моветон! Лучше с каждым вторым!»         

    - Жениться, - буднично ответил Арсений.
    - Хорошо, вы меня понимаете, - то ли пожаловался, то ли чёрт знает, что ещё, Виктор. – А вот местные мужики потешаются надо мной и поныне.
    - Плюньте, Виктор.
    - Что, простите?
    - Плюньте на всех, - повторил Арсений. – Плюньте на насмешки, разотрите ногой издевательства.
    - Хорошо бы…
    - Ведь вам, по совести говоря, с этой женщиной крупно повезло и хорошо. Не так ли?
    - Конечно…
    - Вам с ней удобно и комфортно.
    - Да…
    - Посмотрите, Виктор, - Арсений взглядом указал на барную стойку, -  заметьте, с какой нежностью…
    - Вы так считаете?
    - … трогательностью…
    - Никогда не замечал.
    - … с неприкрытой лаской и любовью Жанет смотрит на вас…
    - Вот уж не думал, - растерялся Виктор, повернулся к стойке, улыбнулся и помахал Жанет рукой.
    Улыбка осветила лицо женщины; она безмолвно, одними губами, что-то произнесла.      
    - Она рада за меня, что я встретил своего земляка, - расшифровал немое послание Виктор. – И за вас. Сказала, могу побыть с вами чуточку подольше. Справится пока  сама.
    Виктор незримо изменился. Будто в нём открыли запертую дверь, которая мешала ему рассмотреть положительные черты женщины, разделившей с ним свою судьбу.
    - Убедились? – кратко поинтересовался Арсений.
    Виктор увлажнившимися глазами с благодарностью посмотрел на Арсения, выпил вино. Руки его немного тряслись. Неожиданно для обоих к ним подошла молоденькая девушка.
    - Катрин? – обратился к ней Виктор.
    Катрин поставила два стакана с вином на стол.
    - Мадам Жанет желает вам приятного отдыха, месье!
    Арсений улыбнулся и попросил поблагодарить от его имени великодушную женщину, хозяйку заведения от всего сердца.
    Катрин согласно наклонила голову и ушла.
    Мужчины выпили вино медленно, по глотку.
    - Простите, вы женаты, Арсений?
    - Не посчастливилось как-то, хотя была в моей жизни… Господи, даже не верится в это!.. Была одна яркая встреча. Хотелось верить, встреченная мной девушка это она, она, та единственная и неповторимая… разволновался и слов точных не подберу, простите, Виктор…
    - Почему же вы не женились?
    - Тогда, в начале девяностых, на многие вещи мы смотрели иначе, думали, что вся жизнь впереди. Каждый дорожил своим мнением и свободой…
   
    «Давай поженимся», - предложил он ей на третий день знакомства, когда она приводила в порядок постель, расправляла скомканные простыни, застилала покрывалом кровать и взбивала привычно подушки. – «Нет!» – категорично отрезала Вероника, не прерывая работы. – «Почему нет! – от отчаяния он заскрипел зубами. – Пуркуа?» - «Парсе кё!» – спокойно ответила она. – «Что?» - «Потому что», - повторила она. – «Не понимаю! - отказывался понимать он. – Объясни». – «Марс, у нас нет будущего», - загнула Вероник один палец. – «Как нет будущего?» - «У нас не то, что нет будущего. У нас нет настоящего», - она загнула второй палец. – «Бред!» - вспылил он; она не заметила его вспышки. – Нет будущего, нет настоящего! – повторил он, остывая. – Бред!» - «Вовсе нет, - она повернулась к нему с наволочкой в руке, которую сразу же положила на кровать. – Из этих двух составляющих следует, - она загнула третий палец, - счастья нам не видать». – «Как своих ушей? - ему очень хотелось быть спокойным, но внутри он кипел. – А прошлое?» - «Что с прошлым?» - «Прошлое у нас осталось?» - «Этого добра в избытке, - она развела руки и улыбнулась; улыбка получилась неестественной и отстранённой. – По-отдельности у каждого из нас прошлое было, оно есть и будет».
    На улице ярко и приветливо светило и грело летнее солнце. Оно не ведало, всего никому не знать никогда, что ещё одна юношеская любовь потерпела фиаско и спряталась в тень обиды, щедро отбрасываемой густыми зарослями зла.

    - А потом, что так никого и не встретили? – не поверил Виктор.
    Арсений промолчал.
    - Знаете, Виктор, - задумчиво начал он, говоря не совсем выстроенное предложение, продолжая его конструировать на ходу, - вы, Виктор, не поверите…
    - Я постараюсь.
    - Мне так больше не удалось встретить впоследствии девушку…
    - А женщину? – Виктор сконфузился. – Простите, всё время перебиваю.
    - Я не встретил девушку, чтобы я мог с прежней нежностью смотреть на неё, как на… потерянную, смотреть на неё спящую, любоваться её безмятежным сном, он делал её лицо ещё прекрасней, видеть её не приснившиеся сны, ручейком из уголка глаза стекающего на подушку. Чтобы я мог подставить под эти сны ладошку, собрать и выпить, обмакнув в них свои горячие губы.
    Виктор помолчал.
    - Мне близки ваши переживания…
    Он посмотрел на барную стойку.
    - Простите, пора идти. Спасибо вам, Арсений, за беседу.
    - Знаете, - запнулся он, - вы ещё встретите ту женщину, не приснившиеся сны которой утолят жажду вашей любви.
    Арсений усмехнулся.
    - Мне поздно кого-либо встречать.
    - Почему?
    - Мне пятьдесят пять и впору кого-то провожать и с кем-то навеки прощаться.
    - Это не возраст! – возразил Виктор.
    - В моём случае это – приговор.
    - Вы заблуждаетесь, - сказал Виктор. – Счастье ходит рядом. Нужно открыть глаза. Увидеть его и протянуть ему руку.
    В это время в кофейню вошла эффектная женщина в стильном тёмно-кремовом кожаном пальто. Косынка спокойных тонов покрывала голову. На лице тёмные линзы очков пугали космической глубиной и холодом.
    - Мадам Вероник Верн. Глава местной юридической конторы, член городского совета, - поведал Виктор Арсению. – Кстати, с вами вздорила её младшая дочь, её любимица.
    При словах «юридическая контора» у Арсения засосало под ложечкой.
    Мадам Верн отыскала взглядом дочь. Подошла к столу.
    - Ника, почему ты снова…
    Она остановилась, поймав на себе взгляд Арсения.
    - Марс? Ты?
    Дочь мадам Верн удивилась:
    - Ма, ты с ним снакома? С этим жмотом?
    Мадам Вероник Верн нисколько не изменилась; разве что время своим резцом нанесло немного морщин. Слова дочери она не расслышала. С той же решительностью подошла к Арсению.
    - Вот не ожидала, Марс, встретить здесь тебя.
    Арсений улыбнулся.
    - Согласен, несколько неожиданно.
    Мадам Вероник села без приглашения. Подскочила дочь. Под взглядами подруг растеряв решительность и отвагу.
    - Ма, он тоже из России?
    - Познакомься, Ника, это Марс…
    - Как?!
    - Марс, так называла меня твоя мама в далёкой юности.
    - Ника, это Арсений Бортник, знаменитый российский поэт.
    - Ма, что этот Марс здесь делает? – продолжала Ника, не слушая мать.
    - Известия противоречивы, - Арсений также не обращал внимания на дочь мадам Вероник.
    - Ма, меня здесь нет, что ли?
     - Ты не прославился? – удивилась Вероник, сняла косынку, золото медно-рыжих волос согрело светом помещение кофейни, сняла очки. – Вот уж не верю.
    - С какой точки посмотреть, - уклонился Арсений.
    - Пишешь стихи?
    Арсений наклонил голову.
    - Всего понемногу. Прозу, стихи. Статейки на заказ. Обычная жизнь.
    - Сюда, каким ветром занесло?
    - Случайным, Вероника. Завтра в Париже открывается международная ярмарка. Наше издательство среди прочего хлама беллетристики представляет две мои книги.
    - Поздравляю.
    - Рано.
    - С этим ясно. А сюда, Марс… Неужели специально отыскал, – она помолчала помассировала пальцы рук, потерла кистями, - нашёл мой адрес и приехал… Mon dieu, что я несу!.. Но как?.. По фамилии мужа…
    Арсений успокоил мадам Вероник:
    - Не терзайся напрасно, приехал случайно.
    - Это не кино, чтобы можно было поверить в происходящее…
    - Верить, не верить – дело твоё, - сказал Арсений, в ней он видел и старую, ту, молодую и решительную Веронику, и наблюдал за совершенно иной, повзрослевшей мадам Вероник Верн, владелицей собственного юридического бюро или там как-то. – Спросил у гида в гостинице, в какую французскую глушь можно заехать, посмотреть на людей, познакомиться с жизнью французской глубинки.
    - И он дал тебе мой адрес, - безапелляционно заявила Вероник.
    - Дался же тебе твой адрес! Нет! он указал этот городишко. Сказал, типичная глубинка.
    - Лжёшь!
    - Иногда в книгах, для создания атмосферы. В жизни – никогда. Да и зачем? Чтобы заинтриговать тебя? время тратить. Но послушался совета гида. Приехал. Как оказалось не напрасно. Вечерним автобусом назад.
    Она переменила тему.
    - А я вот замужем. Как хотела, вышла замуж  за француза, родила троих прекрасных девочек. С младшей ты успел познакомиться.
    - Вся в тебя!
    - Спасибо, моя гордость!
    - Бросается в глаза, – она не поняла, похвалил ли Арсений дочь или нет. – Мне сообщили, ты глава юридической фирмы, член городского совета. Куришь?
    Мадам Вероник вынула из кармана пальто пачку «Паризьен».
    - Как же. Помню! – рассмеялся Арсений, слезинка показалась в глазу, он её вытер тыльной стороной ладони. – Это так патриотично быть парижанкой и курить «Паризьен»! истинная парижанка должна курить «Парижанку»!
    Мадам Вероник усмехнулась краешками губ.
    - От своих слов не отказываюсь, - произнесла она и продолжила свой рассказ по-русски, чем привлекли внимание всей кофейни, глаза посетителей так и мозолили им спины и все без исключения готовы были выучить русский, чтобы узнать, о чём разговаривает местная знаменитость мадам Вероник Верн с заезжим русским. Внезапно Вероник перешла на французский и защебетала, как тот соловей; получилось у неё это естественно, да она и сама не заметила перемены. 
    Арсений пощёлкал пальцами, памятуя, как раздражалась она этим жестом.
    - Excuse me, Veronique, talk to me in English. – обратился он к ней на языке Шекспира и Черчилля лорда Мальборо. - French for me the Chinese deed (извини, Вероник, говори со мной по-английски. Французский для меня – китайская грамота).
    Она не смутилась. Не повела бровью. Только вынула сигарету из пачки. Прикурила от зажигалки. Затянулась. Пустила струю сизого дыма не прямо в него. Это было бы дерзко и неприлично, а она дама с репутацией, член городского  совета, а немного вверх и в сторону.
    Взорвалась её дочь, копия матери в молодости:
    - Ма, и ты позволишь этому нахалу так с тобой говорить? Да кто он такой, этот русский?
    Арсений улыбнулся.
    - Милая девочка, - он говорил языком Пушкина и Есенина, - говоря вашими словами – жадная свинья.
    Последние два слова он, коверкая, произнёс на языке Артюра Рембо и Вольтера.
    Мадам Вероник строго посмотрела на дочь.
    - Я не ослышалась, Ника?
    Дочь вспыхнула; румянец залил веснушчатые щёки.
    - Ма, а чо он…
    - С кем не бывает, - залил огонь разгорающегося спора Арсений. – Всё можно списать на молодость.
    - Ты… - мадам Вероник не нашлась, что больше произнести.
    - Я на мадемуазель не в обиде, - с тактикой переговорщика произнёс он. – Молодость тем и хороша, что за спиной не растут громоздкие крылья рефлексий.
    Ника ушла. Вероник, заметив, что будет краткой. Завершила свою французскую одиссею.
    - Как видишь, я воплотила в жизнь свои юношеские мечты, - оптимистично закончила она.
    - Рад за тебя, Вероника.
    - Мадам Вероник, - поправила она.
    Он поправился:
    - Искренне рад твоей исполнившейся мечте, Вероник. Не у каждого мозаика жизни складывается в красивый узор, у большинства получается инфантильное убожество.
    - Узнаю мастера слова!
    Артемий улыбнулся похвале Вероник.
    - Не всем, не всем так катастрофически повезло, - ложку дёгтя он таки влил в чашку с мёдом, - не могут же все подряд от радости давиться эклерами, кто-то должен в печали хрустеть сухарями.
    - Ты меня не задел, Марс…
    - Не было цели.
    Им принесли кофе. Аромат чесал нос. Так и хотелось им обоим наброситься на маленькие чашечки с эспрессо, с жадностью выпить; но они сдержались. Каждый не спеша взял свой напёрсток и с достоинством отпил по глотку.
    - В память о нашем прошлом…
    Мадам Вероник Верн остановила  движением указательного пальца Арсения.
    - Давай договоримся, чтобы у нас в прошлом между нами ни произошло, этого у нас категорически не было! – глаза женщины гневно сверкнули и молнии выжгли в пространстве вокруг Арсения мелкие точки, через перфорацию просочилась кровь пространства, заливая его густой субстанцией воскресших воспоминаний. – И – точка!
    - А что же тогда было, Вероник?!
    - Абсолютно ничего! Даже короткого прошлого!
    Арсений промолчал. Но едва Вероник открыла рот, заговорил:
    - В начале девяностых, Вероник, осталась не только наша молодость. Остались мы сами. Мы, тогдашние, нам нынешним не в счёт. Мы были немного в чём-то наивные, чуточку взбалмошные, в меру серьёзные, но ничуть не расчётливые. Мы, и ты, и я, всё наше поколение осталось там со своим кризисом, любое поколение переживает его в той или иной мере трудности. Там, где радовались мелочам, где доверяли людям, где открывали друг другу сердца и деньги давали не в рост в надежде обогатиться, а просто так, даже не ожидая возврата…
    Его прервал автобусный клаксон. Он разбудил осеннюю природную дремоту, и сонливость прогнал прочь поднявшийся чужой осенний французский холодный ветер.
    Хлыст ветра разогнал тучи. В небе образовалось небольшое оконце. Через него проскочил солнечный луч. Он упал Арсению в кружку, отразился от напитка. Солнечный зайчик на мгновение ослепил Арсения. Затем плеснулся радостью в прекрасно-голубые, будто чистое полуденное летнее небо глаза Вероник и она инстинктивно прикрыла их ладошкой. Зашипела сигарета, выроненная из пальцев и угодившая в кружку с остатками напитка.
    Всё в жизни повторяется, не всегда точь-в-точь, но всё же…
    - Домой не приглашаю. У меня репутация.
    - У меня тоже. Простимся здесь.

                ***
       
    - Скажите, Арсений, - в зале послышался юный девичий голос, он отыскал взглядом невысокую девичью фигурку, ему в глаза бросились локоны медно-рыжего цвета, в груди приятно защемило, перед глазами на мгновенье воскресла давняя картина из его молодости, вспыхнула и пропала. – Над какой книгой вы сейчас работаете? Каков жанр произведения?
    - Как же, так тебе и раскрыли карты, - послышалось чьё-то едкое замечание. – Держи карман шире!
    Арсений стоял на сцене провинциального театра, аншлаг в котором был таким же редким явлением, как и прилёт марсиан. В творческой поездке по городам и весям он путешествовал второй месяц. Встречался с читателями. Отвечал на вопросы. Рассказывал интересные истории из жизни. Вот и сейчас он отвечал на вопросы, но никогда не был так близок к ним, сидящим в зале зрителям, не мог понять, почему они стали ему так близки. Скорее всего, виной тому рыжая девчушка, интересовавшаяся его творческими планами.
    - Я с удовольствием поделюсь с вами творческими планами, - Арсения внезапно увлекла одна мысль, уже закрутились колёсики, заскрипели извилины, плохо смазанные алкоголем, начали выстраиваться корявые и уродливые фразы в предложения, требующие тщательной подгонки и последующей шлифовки.   
    Он выждал, пока в зале уляжется одобрительный ропот.
    - Вы никогда не задумывались над тем, когда начинается разлука…

                г. Якутск. 23 сентября 2020г.