Потеряшка ч. 2, 7

                Тем временем Громид рыл небо и землю, в буквальном смысле, пытаясь отыскать в тех краях-времени-мерности не сыскуемое. Басюля рвал волосы и горестно вздыхал, возложив с чего не пойми на себя вину в моей пропажности. И только Мунтарь-детинушка сидел не шелохнувшись, над чем-то раздумывая. А так как ему подобная задача была из несвойственных — потел зело и покряхтывал зычно.
 
        И как не понять братьёв моих, так невзначай покинутых. Сейчас, по прошествии дюженного массива временного отрезка, самой за них огорчительно становится. А тогда... В общем, как мне потом ребятки мои сказывали: Мунтарь, как надумал что — так, никому ничего не сказывая, не пойми-куда исчез-отправился. Громид. С ним и того сложнее — сразу рванул к кардинальству серому, начальственному самому. Прорвался как — одному ему и осталось ведомо. Допустили, однако, моего милого под светлы (виноват, серы) очи его низости. О чём толковали-спорили — про то мне было не сказано, а только вернулся Громид домой темнее тучи грозовой опасной.
 
А Басюля... О нём рассказ чуть поздней пойдёт. А пока мне срочно вернуться восвояси потребовалось. Сейчас поймёте почему.
 
 
                * * *
 
         Вина моя, каюсь.
Ну, зачем я о них вспомнила? Даже не знаю, что и будет. И как жить там, где жить, ну, невмоготу мне теперяча... Никак невмоготу.
 
           Ладноть, как у нас (где-то там) говорится-водится: не дождутся! Схватила свою холстину недоделанную и бегом к Серафиме в хату. Сую ей суетливо. А она...дура-дурой: ещё кочевряжится, простите уж меня за горячечность – а так ей в сердцах и выдала. Бери, мол, дура, что дают: будешь первой мастерицей-рукодельницей. Симка глазами луп да луп: никак в толк не возьмёт, чем её сейчас осчастливили.
 
           Ну, да виноватая я: без разбора, кому попало сразу и всучила все умения оптом. А мне уже без разницы было. Потому как... ждали дела поважней куда, чем всяких дурех производить в асы, минуя зараз несколько стадий.
 
          И нечего было меня раззадоривать или... вспомятования сами ко мне ворвались без спросу моего, разрешения? Из-за привязки моей к миру невзначай оставленному. А точнее, к пооставленным в мире том. А хоть и так: что это меняет-отменяет? Так сама себя привычно задоря, подбадривая, не заметила, как в своём дому оказалась. Стою по сторонам озираюсь дико, словно чужая. Хотя... а какая ещё-то? Чужая, как есть чужая — чуждая и миру этому чудаковатому и всем его обитателям. А ещё меня тут чудн0й дразнили. Ха! Да ведали бы они кого... А кого, собственно? Кто ж я, наконец-то, такая? И вдруг понимаю (опять не пойми каким осознанием) нечто весьма для себя неожиданное: если хочешь что-то знать (ну, то что раньше не знал — ещё и запамятовал), то ложись скорее спать (имеется ввиду, если есть куда и время подходящее), утро ночки мудреней (это уже поговорка какая-то из миру... того самого по забывчивости мной сызнова переиначенная), спать ложись, ложись скорей! Что из этого следует? С ходу вижу для себя два новых откровения:
 
    - если страстно чего-то желаешь: вспомнить, например, поистёршееся (стёртое нарочно, самолично во имя чего-то забытое) из памяти — во-первых, надо немного умерить неуёмный ажиотаж (ослабить хватку/отпустить ситуацию), во-вторых, довериться внутреннему чувствованию (лечь спать тут — самое то: во сне приплывёт, что ищешь, на что настроены твои глубинные внутренние желания). Не потому ли через сны ко мне всё и пробилось?
 
               И ещё:
 
    - во что, брат, веришь, в чём убеждён бесповоротно – то оно и есть так. И оговоркам да экивокам не подторгается.
 
          Ну, покуда спать я сейчас не собираюсь — не смогу попросту, буду.... формировать в себе априорную убеждённость в собственноличной сопричастности к событиям недавно оставленного мира. И к братьям моим милым. Да-да, я полностью восстановила в памяти недавние события. Имена, пароли, явки... и образ милого своего ненаглядного Громидушки. Вот только события о том, как я оттудова отчалила, каким «межгаллактическим транспортом» сюда прибыла, в воспалённом мозгу моём ну, никак не выстраивались.
 
        Ну, думаю, что-то сейчас будет. И вправду, кажется я говорила уж Вам: приключения на свою... шестую чувству искать не приходится. Они сами меня, расчудесницу, легко всюду сыскивают.
 
          Только об этом подумала — хлоп... гляжу: старый клоп. Ну, не клоп, пускай, а знакомец старинный. Смотрит сурово, брови насупив.
 
         - Ах, ты дура, - говорит:
 
        - Знаешь, что сейчас натворила?
 
     А мне уж теперь по корме и от винта (слушайте, а может я боцманом в какой-никакой ипостаси где подхалтуривала? Уж больно выражовываюсь м-м, изысканно)  — и-эх, помирать так с музыкой. И вызывающе ему эдак:
 
      - Сделала то, что сама захотела. Кто учил меня действовать по наитию? Вот я и запуперила, чисто импульсивно! А что, нельзя было?
         
          Стоит Тролль, смотрит убийственно, будто размышляя, сразу меня порешить или помучить сперва малость. Ан, нет, видать прав таких не сподоблен надо мной управу чинить. Посопел чуток, покрякал и выдаёт:
 
        - Ты права (кто? Это я-то?! Забавный поворотец). Не следовало было тебе ничего сказывать... Да и на связь с тобой выходить не стоило. А теперь. Эх, делать нечего. Придётся тебя ещё немного просветить насчёт... твоего, как ты там говорила? Ах, да: предназначения, - криво усмехается:
 
          - Так вот слушай.
 
        Затаиваю и без того практически поверхностное дыхание (э... да я, походу, могу совсем не дышать!) и, в ожидании чего-то событийного, вся превращаюсь в слух. Интуитивно чую (а чутьё, знаете, меня никогда не подводит), сейчас должна услыхать нечто поистине интригующее.