Заметки городского пешехода. Часть 2

***
Мороз. Ясно, а словно в дымке всё. И солнце встает туманное, розоватое, заспанное. Выскочат из-за дома его лучи, и окрасятся цветом нежным, небывалым, оранжевато-розовым что ли, белые клубы то ли дыма из труб, то ли пара. Не разобрать. Деревья, в изморози все, заблестят, рассыплют вокруг разноцветные искорки. Иногда жалеешь в такой момент, что не художник. Очень уж недолго такое длится.
Впрочем, заиндевелыми деревьями любуйся, сколько душе угодно, если не замерз еще. Небо вверху синее не по-зимнему, а впереди еще бледное, дымное. В морозном воздухе то и дело промелькивают россыпи ледяных иголочек. Глазом их и не видно почти, лишь призрачный шелест и еле заметное мерцание угадываются.
В такую пору радуга бывает. Да вот она: справа и слева от солнца недлинные радужные полоски, бледноватые, неяркие. Зимой яркая радуга — редкость. Да и целой дугой или кольцом не бывает; обычно, как сегодня, двумя полосками. Хотя однажды я видела двойную радугу: два кольца вокруг солнца — побольше, поменьше… Но и кусочек радует.
Сворачиваю к конторе, и радужная половинка исчезает за домами. И вдруг ярко вспыхивает и переливается разноцветная завеса перед темной стеной. Мигаю ошеломленно и радостно. Праздничную завесу зажег в покрытых изморозью кленах солнечный луч, скользнувший в щель между зданиями. Радужное пятно сверкает яркими, почти летними цветами. Хоть январь, а солнце над морозом смеется: скоро будет лето!

***
Сегодня с ночи еще снег идет. Чудное дело — снег на похолодание. Под ногами скрипит, небо словно и не пасмурное: как будто даже солнце пробивается. Облака высокие, легкие. А снег нежный, прозрачный, сверкающий. Тонкие, совсем не липкие пластинки-чешуйки сыплются, искрятся… Поднесешь рукавицу к глазам — россыпь ажурных, невесомых звездочек цепляется за шерстинки. Так бы и разглядывал, да холодно, не застоишься. Бежишь сквозь мягкий блеск снега — свежего, еще не слежавшегося.
К вечеру снегопад утих. Зато ветер уплотнил, огладил верхний снежный слой — вроде бы и не разрушились снежинки, но на сугробах появилась тонкая сверкающая корочка. В розовато-желтом свете фонарей сугробы монолитными кажутся, словно из блестящего пластика отлитыми. Верхняя корка совсем как броня, твердой выглядит. Будто мороз сковал из звеньев-снежинок волшебную кольчугу, а ветер зализал, загладил ее, отполировал. Так и тянет проверить, потрогать.
Осторожно касаюсь пальцами брони. Та мягко проседает под рукой. Волшебная прочная корка — совсем тоненькая, только игра свежего снега, мороза, ветра и вечернего света. Но в слабость «пластиковой» брони все равно не верится: очень уж уверенно, надежно блестят сугробы, совсем как латы старинного воина. Или наоборот, как одежка какого-нибудь робота из сверхпрочного пластика… По-настоящему. Даже не верится, что это только снег…

***
Зимний вечер. Темно, холодно. Снег скрипит. Вверх глянешь — темнота глухая, плотная, беззвездная. Фонари дорогу освещают, а темнота чувствуется — здесь, рядом, за кромкой света.
Впереди над перекрестком замечаю светящуюся сетку — синее косое перекрестье тонких то ли проволок, то ли лучей. Так это странно, необычно, что не сразу догадываюсь: это провода над дорогой идут, на перекрестке пересекаются. Свет на них падает, вот и видно их, кажется, что сами в воздухе парят, ничего не касаясь.
Только вот синие-то почему?
Уличные фонари неярким розовато-желтым светят, светофоры, как известно, красный — желтый — зеленый. А сетка ярко-синяя, странная…
Поднимаю голову, верчусь, ища источник синевы. Но там только тьма, даже деревья почти не различаются, что в сторонке. Что такое?
Уже на перекрестке слегка разочарованно понимаю, что источник света — громадный рекламный щит на углу. Реклама синяя, и свет синий. Пока я до перекрестка не дошла, он «спиной» ко мне был, я его и не заметила.
Вот и разгадка вся. Даже жалко. А я-то думала…

***
Март. Весна, солнышко пригревает, птички поют, тает все, да?
А метель не хотите?
И не коротенький снежный заряд. За какие-нибудь сутки весь расчищенный было город снова снегом завалило. Сугробищи прямо.
Снег легкий, чистый, нежный. Сверкающий и слепящий.
Да и как ему не сверкать: солнце днем уже высоко стоит, играет, переливается не по-зимнему ярко. В большущих круглых стеклах уличных фонарей, что под старину сделаны, солнце как белое пламя горит. Ярче любого электричества.
А снег белый-белый и не тает почти, только на дорогах и у обочин.
Небо синее, глубокое, деревья ветви растопырили, словно пальцы, к теплу, простору.
Воробьи на деревьях чирикают, верещат оглушительно, оживленно, скандально. Собрания целые. Весело им, и снег уже не пугает.
И синички звенят: тень-тень, зинь-зинь. Глянешь, одна, две, а тут под лиственницами целую стайку видела, не меньше десятка. Нарядные, ловкие, зинькают, перекликаются звонко, радостно. По сугробам прыгают, синички легонькие, снег их держит. Разве что в самый верхний, свежий слой птички «по колено» проваливаются. Весь сугроб лапками разрисован, как лист тетрадный.
Взрослые люди снегопадом не очень-то довольны: растает, мол, грязи наделает. Зато мальчишки в восторге. Из такого снега снеговиков лепить хорошо. Или в снежки.
Иду, рядом мальчишка лет десяти пробирается, все мои движения повторяет. Не поняла сперва, думала, дразнится, а он от приятелей за меня прячется, они в снежки играют. Впереди снежок пролетит, сзади… Прилетит мне сейчас, пожалуй… Но я не испугалась и не рассердилась, наоборот, смешно стало и весело. Даже вроде и жалко, что не попали в меня.
Недолго белая нарядная красота постоит. Уже сейчас на солнце, где погрязнее, тает вовсю. А самые нетронутые сугробы солнце начинает покрывать ажурной, тонкой льдистой корочкой на верхушках
А пока снег мягкий, податливый. Так и хочется прикоснуться, в руку взять. Вон, посмотрите, на нетронутом сугробе крошечная детская ладошка отпечаталась. Без рукавички, между прочим. Только в детстве так новому, свежему, красивому рады.
Мне только хочется, а малыш потрогал. Да осторожненько так, белизны покрова не нарушив, только украсив невиданным следом…

***
Вечером на перекрестке стою: долго ждать, пока зеленый загорится. На другой стороне тоже люди стоят. Вдруг парень к краю дороги подходит, я аж замигала от неожиданности: вылитый молодой купец или, к примеру, лихой мастеровой.
Пальто короткое, вроде бушлата, шею воротник высокий обнимает, словно косоворотка. На чуть косолапых ногах как будто сапоги, да высокие, русские, до колена. Стоит спокойно, ладно, ноги расставил, плечи развернул, кепку кожаную на затылок сдвинул — совсем как картуз.
Конечно, по-настоящему мне сумерки да зрение слабоватое такую картинку нарисовали. Загорелся зеленый свет, пошел парень навстречу: что ж, пальто как пальто, под ним свитер, кепка обычная, а сапог и вовсе нет. Джинсы так своими складками легли, что на сапоги высокие похожи.
А все равно здорово — на минутку парня из столетней давности повстречать. Может, как раз по этой улице такие и ходили: она к сараям вела, складам купеческим. Так и район зовется — Сараи. Чудеса.

***
Весна. На тепло уже все настроились, тает вовсю. А сегодня с утра хмурится, ветер холодный дует. Зябко. Зима словно вернуться хочет.
Снегу еще полно, особенно под деревьями. Лежит потускневший, сероватый, но еще глубокий, сплошной. Под яблонями и рябинами круги оранжево-красные. Свиристели постарались, остатки ягод подъедают, к отлету готовятся. Скоро, скоро снег сойдет…
Только вот холодно что-то…
Облака посерели, набухли, совсем к земле опустились. Полетели, закружились редкие хлопья. Город притих, побледнел за снежной дымкой: метель начинается или так, шутка?
Пока зима «шутит», бреду в конец улицы, на реку взглянуть. Хотя она подо льдом еще. Близко к краю обрыва подойти не удается: нагромождения сугробов загорожены рейками и бело-красной лентой. Опасаются, видно, что берег осесть может.
Крайний дом, нарядный, голубой, с кружевной резьбой, башенкой, деревьями перед окнами, висит одним углом над обрывом. Сегодня дом не такой как всегда. Не сразу замечаю, что окна зашиты листами железа, а нависающий над рекой угол почернел и обуглился. Бедняга! Так хочется, чтобы он сохранился. Здесь, в тупичке, он самый красивый, хотя и старый. На другой стороне улицы дома уже новые, современные. И неинтересные.
Решаю все же подойти поближе к обрыву, разглядеть Зареку получше. Иду мимо мусорного бака, что гордо красуется посреди дороги. Впрочем, ехать дальше все равно нельзя: обрыв, тупик.
Из-за береговых сугробов выскакивает собачка и с крайне деловым видом направляется к мусорке. Между прочим, не дворняга — такса, чистая, сытая, в аккуратном ошейнике. Заметив меня, собака словно бы смущается и бодро сворачивает в сторону, делая вид, что оказалась возле бака совершенно случайно (так, мимо шла). Столь же решительной походкой скрывается в ближайшем дворе элитного дома. Похоже, там живет.
Вот проказница! Кто же ее одну-то отпустил! Собаченция явно не потерялась, знает, куда идет, просто самостоятельность проявляет. И мусоркой интересуется не от голода. Экскурсия у нее, пока хозяева не видят. Как и у меня. Помешала я ей своим появлением, вот ведь как бывает!
Что ж, пора и мне возвращаться, холодно сегодня что-то болтаться…

***
Тает повсюду. Вода течет прозрачными потоками поверх ледяной корки на обочине. Торопится, рябит и отражает небо. И прохожих, конечно. Снега все меньше, чернеют газоны, кое-где даже сухо (в основном на асфальте).
А в школьном дворе снега много, белизна слепит на солнце глаза. Тает пока только у стены и вокруг деревьев. Огромные тополя, словно ограждающие школу великаны, стоят в темных, круглых чашах-озерах.
Чаши, широкие, довольно глубокие, наполнены не доверху. Гладкие, вогнутые берега-скаты окружают воду и будто сами стекают в глубину. Да так и есть. Вода неподвижна, прозрачна, сквозь нее видна и ледяная гладь, и кусочки веточек, и на самом дне — земля.
У самого ствола, шершавого, бугристого, прочного, заметна полоса земли. Вода кажется черной, но не скрывает ничего: неровность коры, пожухлую прошлогоднюю траву, опавшие листья. Все это, толком не оттаявшее, кажется удивительно живым рядом с глыбами снега и льда. Если б выплыла из воды рыбка или лягушка, это не было бы странным, словно так и надо. Чувствуется, что еще чуть-чуть, и мир преобразится.
И сам тополь уже не спит, он приготовился ожить. И его соседи. Стволы и ветви уже не тусклые по-зимнему, а зеленовато-золотистые, веселые. Чуть больше тепла, наберутся великаны сил из озер с живой водой, сбросят шелуху почек и оденутся нежной, сияющей зеленью. Скоро!..

***
Удивительно, снег сошел почти мгновенно, чуть ли не за день. Так, кое-где попадается. Грязь везде. А дороги уже просохли, и над ними повисла легкая дымка пыли. Машины мчатся, и пыль летит. И ветер изредка подкидывает ее вверх, заставляя прохожих жмуриться.
Это уже настоящее тепло, апрель все-таки. И ароматы уже весенне-летние. Чуть покапал первый весенний дождик, и меня нагнал сладкий запах мокрой пыли. Зимой такого не учуешь. Пахнет оттаявшей землей, что начинает щетиниться первой травкой, деревьями, набухающими почками, что ли.
Деревья изменились. Сплошная и плоская стена деревьев Текутьевского кладбища (похожего на парк) вдруг обрела объем, глубину и многоярусность. Ветви тополей, лип, кленов стали выпуклыми, а кроны — пропускающими взгляд, виден и второй, и третий ряд деревьев. Это странно и красиво.
Птицы заняты делом. Уже прилетели скворцы и грачи. А воробьи вообще непрерывно орут, устраивая сборища в кронах взлохмаченных елок, невидимые, но шумные. Скачут они и по оттаявшим газонам, что-то клюют, собирают травинки для гнезд. Иной полный клюв наберет, даже роняет. И вовсю ухаживают за воробьихами, крутятся вокруг них, кричат. А те важничают, отлетают в сторонку, а то и клюнут незадачливого кавалера. Но воробьи не унывают.
А вот и еще примета подступающего лета. У подъезда на площадке, выложенной шестиугольной плиткой, расцветают диковинные цветы. Они нарисованы мелом: все лепестки-шестигранники разного цвета. Травы еще нет, а цветы уже распустились! Хорошо!

***
Сейчас, по весне, всюду чистоту наводят. Мусор, траву прошлогоднюю с газонов сгребают, бордюры и стволы деревьев белят. И заборы красят, те, что решетчатые, узорные; оградки вокруг газонов и палисадников. За зиму поржавели они, запылились, старая краска отслаивается.
Что интересно, самый распространенный «заборный» цвет по-прежнему зеленый. Что для деревянных заборов, что для решеток чугунных либо железных. Чугун, правда, еще черным иногда красят. Словом, трава едва проклюнулась, а заборы уже зеленеют: побледней, поярче, пожелтей, поголубей...
Бреду я в воскресенье за линией (за железной дорогой, значит). Солнце нежно пригревает, деревья золотятся в его лучах, дома желтеют. Все какой-то теплой, золотистой, песочной дымкой окутано.
И вдруг за деревьями мелькнула тонкая, необычайно яркая полоса. И цвет — звонкий, нежно-сиреневый. Приближаюсь: еще полоска, еще, а вот густо-фиолетовая, потолще, да не одна.
Мягкую золотистость прорезает непривычно яркая, броская сиренево-фиолетовая решетка школьной ограды. Столбики фиолетовые, солидные, а решетка нежная, как цветы сирени.
Обыкновенное школьное здание со спортплощадкой, большими деревьями вокруг,  сразу словно выступило из ряда. Стало видным издалека. Прохожие невольно головы поворачивают глянуть.
Надо же такой цвет подобрать: словно из края радуги полосы вытянули и забор облили. Выкрасили б зеленым — никто б и внимания не обратил…

***
Еще один признак весны и начала лета — летящая по улицам пыль. Сегодня ветер сильный, порывистый. Пыль то взлетает стеной выше человеческого роста, то проносится стремительными невысокими вихрями, затягивающими мусор и прошлогодние семечки клена, то ложится на асфальт неровными полосами, словно барханы в пустыне.
Прохожие торопливо бегут, пользуясь затишьем: во время вихря или порыва ветра приходится жмуриться, закрывать глаза, а то и поворачиваться спиной к колючему воздуху. Не то наглотаешься песка, засорит, защиплет глаза, оцарапает кожу.
Новый порыв начинается медленно. Ветер как будто ждет, что люди забудутся, расслабятся, подставят лица. Полоса пыли сперва слегка дымится, затем «течет» тоненькими извилистыми струйками по земле, наконец, с силой взметывается вверх, проносится туманным облаком, распадаясь на отдельные вихри…
Ветер несет теплый воздух, быть может, с грозой и дождем, пробуждая траву и древесные почки. Не сердитесь, если пыль иногда попадает в глаза. Это просто приближается лето…

***
Наступление весны, затем лета — это пробуждение мира запахов.
Зимой запахов немного и они слабые, неброские (кроме разве тех, что от выхлопных газов). Одни из первых заметных ароматов — оттепели, мохнатого инея, талой воды.
Когда становится тепло, они идут чередой: острый дух оттаявшей земли, сырой древесной коры, намокшей пыли, дождевой воды, набухших почек… С появлением первых листочков — ярких, светло-зеленых, клейких и нежных, воздух словно густеет, каждый день наполняясь новыми волнами запахов.
Сначала пахнет только свежей листвой, затем настигают нас душистые облака черемухового аромата (иногда и дерево-то еще не видишь, а чудный воздух тебя уже как колпаком накрыл).
Запахи добавляются, перемешиваясь, кружат голову, стоит только выйти из дома. Деликатные, тонкие ноты бело-розовых яблонь гаснут, опадая на землю лепестками, их сменяет сирень и уж совсем летний, могучий запах жасмина.
В эти мощные волны добавляют тонкие струйки другие деревья и кусты: цветут поочередно и разом клены, вишни, березы, уже заготовили к июню сережки липы и тополя. Оделись светло-зеленой оторочкой ели и сосенки — нежные свечки новых побегов вливают хвойный ручеек в общий хоровод.
А клены вроде вовсе не пахнут, но зато выбросили сперва темно-красные кисти сережек, а затем такого же невиданного цвета грозди свежих семян-вертолетиков. Мелькают в кустах желтые «собачки» акации (они сладкие на вкус, а пахнут еле слышно). Зацветает яркий алый шиповник.
И уж совсем по-летнему начинают зацветать травы. Тогда запахов еще прибавится, они соткут в воздухе летний узор. А одуванчики давно цветут и, кажется, пахнут летом.
А сейчас, после грозы (настоящей, с теплым ливнем и молниями) остро пахнет тополиной листвой. Листва уже потемнела, стала крепкой, густой, «взрослой». И уже дух скошенной травы вплетаются в облако запахов. Сходя утром с крыльца, ныряешь в него с головой и так, окутанный им, идешь в новый день. Лето…

***
Одуванчик — веселый вездесущий цветок. И на обочинах, и на газонах, и в трещинах дороги желтеют яркие солнца, а затем пушатся седые головки.
У «Стрелы» раньше рынок был, теперь его снесли, остался длинный треугольник полурассыпавшегося асфальта (или мелкого утоптанного щебня). На серой этой полосе то тут, то там пучками-компаниями растут одуванчики.
Особенно крупный пучок ближе к краю: словно посреди тускло-серой каменной пустыни вырос оазис. Из розетки зубчатых листьев поднимаются длинные крепкие стебли, накрытые крупными желтыми «шапочками». Весело так глядят, словно на поляне растут, а не в щебне.
Сейчас одуванчики уже белые, солнце сквозь них вечерами просвечивает. Облетать начинают, но все равно бодрые. Не унывай, мол. Даже если что-то не так, все наладится, не сдавайся только заранее.
Кто знает, может вместо каменной громады, как собирались, здесь просто скверик разобьют? И будут деревья и цветы глаз радовать вместе с одуванчиками. А? Одуванчик-то не отступает, надеется!

***
Сегодня всю ночь шел дождь. Капли то звонко, то глухо цокали по сливу. Утро наступило хмуроватое, сырое. Ветер.
Поверхность нашей спокойной неширокой реки словно бы вспухла и взъерошилась мелкой рябью. Вода уже спала, а сегодня снова подтопила кусты низкого «дикого», левого берега.
С моста видны неспокойные, вьющиеся струи, изредка вспенивающиеся, обрамляющие зеркально гладкие пятна на воде. Эти «зеркала» медленно плывут, изменяя форму, то вырастая, то уменьшаясь, но остаются гладкими, отражающими небо. Прочая поверхность, вся в оспинах ряби, не отражает ничего и кажется тревожной, ждущей.
Сегодня река не мирно течет, а куда-то спешит, стремится, зовет. Будто спрашивает, не надо ли и тебе поспешить закончить еще несделанные дела?

***
Холодно сегодня, небо серое, низкое. Ветер дует порывами, морща неглубокие лужи. Время от времени падает сверху мелкая россыпь дождя. Прохожие нарядились в куртки, спрятались под зонтами. И деревья озябшими кажутся. Хмурым, неуютным вечером все торопятся домой.
А к моей сумке привязан яркий желтый воздушный шар. На пасмурной, нахохлившейся улице он словно маленькое солнышко. Глянешь — и станет весело и даже немного тепло.
Шарик тянется вверх, в небо, но ветром его то и дело относит назад. Он то тянется позади невысоко от земли, то словно обнимает меня своей веревочкой, заглядывая с другой стороны. Когда ветер слабеет, шарик обрадованно поднимается кверху и встает над моим плечом. Иногда он забегает вперед и суетливо колышется перед лицом, изредка натыкаясь на меня.
Шарик не просто летит, он еще и «смотрит» по сторонам, неторопливо поворачивая свою «головку» вправовлево. Совсем как маленький мальчишка. И меня он подталкивает и заглядывает в лицо, будто зовет: «Давай поиграем!»
Огибаем девчушку, сосредоточенно шагающую по плиткам тротуара по ей одной известным правилам. Она на мгновение поднимает голову и провожает шар распахнутыми серыми глазищами. По-моему, девочка тоже считает шарик живым существом. Ей понятно: с таким спутником никакая осень, никакое уныние не страшны!

***
Похолодало малость, и народ уже пугается: «Лето кончилось, осень, неужели тепло уже не будет?» Так, как летом, не будет, конечно. А сентябрьское тепло еще постоит.
Вон, деревья еще все зеленые стоят. Только в кленах желтизна проскакивает, словно седина в волосах. Но пока немного. Да шелест тополей стал суше, громче, отчетливей. Это некоторые листья подсохли, покрылись жесткой побуревшей оторочкой. Эти сухие кромки и шуршат на ветру громче обычного. А многие листья еще и не думали сохнуть и вянуть.
Так, кое-где касается своим дыханием осень, словно художник кладет на акварель осторожные мазки, боясь испортить. Сухим шелестом листьев, захолодавшим ветерком, низко нависшей тучкой, мелким дождиком.
А деревьям еще предстоит одеться золотом и покрасоваться на осеннем солнце. И листьев нам под ноги набросать. Не огорчайтесь. Ведь осень не только «унылая пора», но и «очей очарованье», а?

***
Рекламу сейчас часто прямо на асфальте пишут. Краской через трафарет словечко-другое да телефон — и готово. Да еще стрелочку пририсуют: чтоб знали куда идти, значит.
Пока на работу идешь, чего только не прочитаешь!
Школа кунг-фу, бланки, копировальные работы, живое пиво, налоговая и юридическая помощь, а чаще всего такси или грузотакси попадаются.
Разбавляют эту рекламу надписи личные: «С днем рождения, любимая!», «Я тебя люблю!», «Лёля, прости!» и т.п. Они не поперек тротуара идут, а вдоль, чтоб из окон читать было удобнее.
Среди реклам и поздравлений встречаются загадочные: «Он горяч круглые сутки» или «Такое не забывается». О чем бы это?
А на углу Холодильной — Малыгина и вовсе фантастика. Нарисованы по сторонам дороги два небольших круга (как раз человеку встать), а внутри надпись: «Осторожно! В этом кругу исполняются желания!» Кто эти круги стороной обходит, кто вовсе не замечает, а кто, случается, и стоит в них, зеленого света дожидаясь.
Может, и правда исполняются желания?
Так что, если есть что загадать, пробуйте! Только осторожно.
Мало ли что ненароком вздумается…

***
Выпал снег, и сразу наступила зима. Холодно, снег скрипит. Не успевшие опасть листья в трубочки свернулись. Люди в теплое оделись: сапоги, шапки.
Снегу еще подсыпало.
И тут раз — стало тепло, по дорогам потекла вода, раскисло все, почернело.
На углу Школьного переулка груды земли высятся. Снег с них не стаял, лежит белый, свеженький, черная земля кое-где виднеется. Настоящие снежные скалы где-нибудь на Севере, в Кольском заливе, к примеру, или в Ара-губе.
Да еще и в раскисшей дороге отражаются «горы», словно в море. Колеи неровные отражение ломают как волны. Здорово похоже. Так и кажется, что сейчас подводная лодка всплывет и к «скалам» причалит. Только чаек нет — синички.
Далеко меня сегодня унесло, однако…

***
Совсем зима уже. Морозно. Снег скрипит. Хотя на календаре еще ноябрь не закончился, осень как будто… Да какая у нас осень в ноябре-то — зима настоящая!
Утром щеки морозом прихватывает. На работу бежать хорошо: холод по сторонам зевать не дает, рысцой идешь. Но все же иной раз увидишь кое-что необычное…
По утрам сейчас темно, фонари горят, звезды видно. Небо светлеет медленно. Бегу мимо школы, любуюсь голубыми тенями от забора на розоватой от электрического света дорожке. Красиво. Будто сетка голубая лежит, вся дорожка в ромбиках из перекрещенных линий.
Погоди-ка: забор-то из вертикальных железных прутков сварен, только вверху и внизу перекладинки есть. Забор в полоску, а тень — решетка. Как так? Фантастика какая-то…
Конечно, на самом деле все просто: забор один, а теней — две, от двух фонарей. Падают тени в разные стороны и скрещиваются. Рядом с фонарным столбом вторая тень почти исчезает, забор положенную тень отбрасывает — в полоску. А меж двух фонарей тени одинаково хорошо видны, вот сетка и выходит.
Вот так. А я и не замечала раньше.

***
Сумерки, начало ночи — пора странная. Казалось бы, что уж такого необычного можно из окна автобуса увидеть. А я видела.
Существо громадное — то ли царь лесной, то ли инопланетянин…
Два большущих желто-розовых глаза сверху сияют, а по сторонам ветви ярко освещенные из тьмы выступают, словно волосы свисают или шерсть чудища видна. Два бугристых кленовых ствола подпирают существо, как ноги.
Похоже оно разом на лешего, ожившее дерево, медведя (вернее, неведомого зверя). Сила в нем чувствуется, достоинство, а еще сказочность и доброта. И грусть. Не зло оно смотрит, а по-хорошему. Лесной царь городских братьев навестить пришел…
А всего-то два старых клена с поникшими ветвями да уличный фонарь…
А может, и не показалось…

***
Пасмурно сегодня, а снег не идет. И на душе как-то… Ну, не паршиво, а так, грустновато немного… Сегодня сочельник уже. Завтра Рождество.
Бреду по улице Советской, не особенно глядя по сторонам. Незаметно нагоняю семейную процессию. Впереди молодая женщина в шубке с пояском, сапожках на каблучках. Сзади молодой папа катит коляску с ребенком. Папа смешной какой-то, несерьезный: вязаная шапочка, короткая курточка с капюшоном, светлые джинсы по моде слегка сползают. Несолидно.
В открытой коляске маленькая девочка в голубом комбинезончике головкой по сторонам крутит. А над коляской воздушный шарик плывет, раскраски веселой, не зимней: светло-зеленый с белыми цветами-ромашками.
Я заулыбалась невольно. А малышка глянула на шарик, потом на меня и тоже улыбнулась. Как знакомой. Засияли глазки, засверкали зубки. Я даже засомневалась, мне ли эта улыбка. Но нет, рядом никого, к папе оборачиваться неловко. Двое нас, шариком восхищенных.
Немного погодя, уже на автостоянке у магазина, мы опять случайно сошлись. И малышка снова заулыбалась мне радостно. С пониманием. Ясно ей, что меня летний шар тоже радует, как и ее. И очень крохе этой радостью поделиться хочется. Вот она ее мне и подарила. Хотя и говорить-то еще, наверное, не очень умеет.
И ветер стал теплей, и день не хмурый. И на душе хорошо, словно я не одна по улице иду…

***
Нынешней зимой снега было совсем мало, по улицам не поземка скользила, а почерневшая от городской копоти пыль. А теперь вот солнце пригрело, тает днем, чумазый снег словно испаряется, кое-где образуя диковинные фигуры.
Под кленами, на мелком подросте, снег не провалился, а повис на частых веточках черно-ледяными крышками. Крышки эти понемногу солнце точит, делает ажурными. А вниз тонкими сосульками стекает тающая вода, и снег похож на странные, неправильные грибы на хрупких хрустальных ножках.
Каждый клен тянется из окружения этих необычных зарослей, распустившихся прямо на асфальте.
Совершенно нереальная картина.

***
Как любой человек, я иногда езжу на автобусе. По привычным местам ездить бывает довольно скучно. Вдобавок меня не оставляет ощущение, что автобус никак не может удалиться от дома. Две остановки проехал, а все еще дом недалеко.
Но у рынка я всегда стараюсь посмотреть в окно. Если сидишь (или стоишь) удачно, то в верхней части окна можно увидеть скользящую по верхней кромке рынка маленькую бригантину. Она проплывает по зданию, как по морю, а потом просто парит в голубом или облачно-сером небе и исчезает за домами.
Бронзовый кораблик закреплен на верхушке мачты во дворе арбитражного суда. Паруса его полны ветра, он всегда стремителен, даже если ты просто стоишь и смотришь.
А уж если бежишь или едешь — бригантина неудержимо летит вперед, над суетой окружающей жизни… Куда? Туда, куда торопятся мечты…

***
Видели вы «седые» деревья? Нет, я не про иней говорю, тогда все деревья такими кажутся. А вот когда изморози нет…
Лучше всего они заметны вечером, когда смеркается или уже зажглись фонари (конечно, когда нет листьев: поздней осенью, зимой, в начале весны). Густые взлохмаченные переплетения тонких, длинных веток словно светятся в темноте, образуя непонятные дымчатые узоры. Ветки светло-серые, можно подумать, что и впрямь заиндевели. Стволы обычно темные, нетолстые, слегка искривленные. В темноте они не видны. Серебристые в свете фонарей кроны парят в воздухе как облака и спускаются вниз неровными водопадами.
Днем ветви кажутся дымчатыми туманными шапками, тоже очень светлыми, нависающими над темными высокими стволами. Кроны же прочих деревьев, напротив, строги, графичны, отчетливы… А у этих ветви неразличимо-расплывчаты. «Седина» становится неяркой, бежевой, хмуро-облачной.
Это, кажется, вязы. У них темные длинные стволы и мохнатые шапки тоненьких светлых побегов. Иногда седую дымку вместе с вязами создают и клены. Молодые ветки клена темно-коричневые, почти бордовые, но на некоторых деревьях (порода, что ли, другая?) ветки светло-серые. Издалека и не различишь, какие деревья создали лохматое дымное облако…

***
А хорошо бывает иногда на автобусе проехать… Сегодня впечатления получились самые неожиданные.
Утро, настроение неважное: не люблю я на автобусе ездить. Вошла, вперед пролезла, за стойку ухватилась, денежку достала… Народу не очень много: сидячие места заняты, а в проходах свободно.
Плачу за проезд и ощущаю, что-то в автобусе не так, непривычно. Оглядываюсь: на окнах красивые яркие шторки, а на них, тут и там, бабочки сидят, усиками шевелят… Не шевелят, конечно, не настоящие они, но очень на живых похожи. А наверху, на потолке… Как я сразу-то не заметила?
К потолку прицеплены небольшие мягкие игрушки на веревочках, целый игрушечный городок: мишки, собачки, лисички, ежики, динозавры, обезьянки, зайчики… Глаза разбегаются. Покачиваются зверушки под потолком, крутятся в разные стороны и на нас, пассажиров, поглядывают. Как вам там, мол, не скучно?
И пассажиры невольно таращатся на потолок, конечно, вид делают, что случайно, но нет-нет, да снова взглядывают. И улыбаются.
А маленькая девочка в сиреневой курточке и вовсе глаз с игрушек не сводит: налево глянет, направо, вперед… Мама, та вся в хлопотах, никаких чудес не замечает, дочку усаживает, билет покупает. А малышка прижала к себе плюшевого зайца и, кажется, даже дышит через раз от восторга. Не каждый день в игрушечную сказку попадешь…
Вот и остановка моя. А хмурое настроение развеялось как дым. Веселый автобус.

***
На углу у деревянного дома с прогоревшей крышей замечаю свору собак. Весна сейчас, они все стаями ходят, на газонах валяются. А у одной из них (рослой, темно-коричневой) двое щенят. Да видно, не уличные, в одном из дворов живут, возле своих ворот и прогуливаются.
Щенки небольшие, но уже шустрые, бегают, играют. Ушки висячие, лапки толстые, мордочки пухлые, хвостики тоненькие.
Сегодня мамаша на другую сторону улицы отправилась, к панельному дому. Один щенок с ней пошел, а второй поленился, возле своих ворот остался валяться. Шустрый щенок немного пробежался и решил к братцу вернуться. Семенит через дорогу не спеша, на самой середине остановился и почесаться вздумал. Вот глупый — машина едет, а он на проезжей части расположился.
Но мама оказалась начеку. Громко гавкнула дважды или трижды, и сынок, ничуть не испугавшись, пересек наконец дорогу. К другому щенку подбежал. Машина проехала, а мама гавкнула еще два раза: наверное, велела детям больше на дорогу не выходить, ее подождать. А вскоре и сама к ним вернулась — рано еще малышей одних оставлять.
Совсем собаки как люди: даже улицы переходить умеют…

***
Жара. Горячий воздух обдувает лицо плотным потоком, не принося прохлады. Это когда ветер есть. А когда нет — словно и не воздух вдыхаешь, а смесь какую-то непонятную: густую, тягучую, мутную. Мешанина эта в легкие-то не идет: дышишь, дышишь, но как будто задыхаешься. И сердце вдруг стукает невпопад.
Выступает пот, капли набухают, скапливаются у нижних кромок очков. Если очки сдвинуть, пот течет струйками и щиплет губы. Кажется, обсохнув, покроешься коркой соли.
Солнце сверкает в ясном, побледневшем от зноя небе нестерпимо ослепительным, белым равнодушным (чуть не написала «холодным») светом. Иногда в небе повисает дымка (то ли туман, то ли смог, то ли дым). Тогда лучи укорачиваются, и края солнечного диска становятся красноватыми. Но глаза все равно слепит, приходится надевать темные очки. В них жарко, я заметно хуже вижу, но что делать…
Привычный мир меняется вроде бы несущественно, но заметно. В темных очках яркий солнечный день кажется чуть-чуть пасмурным. Небо слегка лиловеет, приглушая свою яркость. Самые безобидные белые облака (особенно кучевые) подозрительно напоминают дождевые, а то и грозовые. Невольно изредка сдвигаешь очки и проверяешь. Темнеет листва, мелкие детали почти не различаются, смягчаются очертания окружающих предметов.
А вот на солнце и в черных очках не очень-то посмотришь: хоть и умерило свою яркость, но не настолько, чтобы таращиться. Зато запросто можно глядеть на его отражение.
Вчера вдруг заметила, что дорожный асфальт чуть отсвечивает странным синеватым блеском. А кромки попавшейся лужи и вовсе заблестели радостной голубизной. Что такое? Неужели у очков светофильтр такой? Или на асфальте и воде пленка бензиново-масляная?
Я даже очки сняла — нет, нормальное все, от яркого света белесое. А как же солнце?
Да вот оно в луже во всей красе. Синее солнце блещет невиданным сиянием. Чудеса. Очки второй год ношу, такого не замечала. И лужи синим блеском не отличались.
Интересно, голубые звезды так же со своих планет смотрятся? Не знаю, что тому причиной, жара, очки, лужа или еще что, но мимолетная экскурсия к голубой Веге получилась, вот. 
А вы в городских лужах не замечали синие солнца? Надо понаблюдать…

***
Поздний вечер. Я дома. Наверное, пошел снег. В окнах неяркий ровный розовый свет. Он всегда бывает, когда идет снег, мелкий дождь или появляется туман. Но сегодня это снег. Первый.
Выходя из дома утром, попадаешь в другой, непривычный мир. В нем тихо, свежо, прозрачно или туманно, сразу не разберешь. Первый снег чем-то похож на сумерки — он многое скрадывает, скрывает, а что-то, напротив, делает графически четким. Облачное небо стало темнее земли, и это так странно…
Снег еще мягкий, нежный, влажный, он легко сминается в руке — уже можно играть в снежки или лепить снежных баб. Яркие холмики снега лежат на всех ветках, и даже толстые бугристые стволы облеплены снегом. Деревья вдруг выступили на передний план, словно прочерченные пером на ватмане. Кисти рябин, накрытые белыми шапочками, обрели совершенно сказочный цвет — ни оранжевый, ни красный, а розовато-малиновый, замечательно яркий. Празднично.
Необычно ровная поверхность земли местами покрыта рисунком следов. Разнообразные узоры подошв переплетаются с собачьими следами от крупных до самых мелких. Во многих местах снег усеян тонкими стрелками — отпечатками птичьих лап. Вороньи и сорочьи крупнее и отчетливей, а воробьиные похожи на мелкую аккуратную штриховку. Стрелочки парами. На намокших потемневших следах чьих-то ботинок такие же стрелки — только ярко-белые, выпуклые — отражение птичьих (такой рисунок подметки).
Суетятся, звенят синички, пробегая по стволу клена. Крупная ворона, растеряв солидность, бежит по снегу вприпрыжку. Высокий дядя у светофора словно невзначай старательно отпечатывает свой след — просто так, посмотреть. И снеговик уже появился за дорогой — маленький, неумело слепленный, непривычный, но настоящий, с глазками, носом-веточкой, ручками. Почти зима…

***
Декабрь принес в город некую сказочность, даже, пожалуй, фантастичность. Понятно, снег, мороз, белые столбы дыма вы-растают над трубами, деревья в инее, клубы пара вьются над колодцами…
Утром и вечером в темно-синем, бирюзово светлеющем небе мерцают яркие и крупные звезды, тонкий месяц топорщит острые рожки… А луна-половинка похожа на ломтик дыни или арбуза, только нецветного: белая корка и чуть темноватая мякоть… И часто луна (все равно, круглая или месяц) окутана туманным кольцом. Золотая капля Венеры дрожит на зелено-желто-розовом небе рассвета…
Да и Новый год не за горами. Уже и Деды Морозы попадаются. Вон, опять стоит у придорожного столба с полупустым мешком. Похоже, он подарки пока не раздает, а собирает. Или реклама какая? Да худенький Мороз какой-то, хотя, как положено, в шубе, шапке, с бородой. Хорошо, что в валенках. Я его уже второй раз вижу, когда на работу иду. И в других местах Деды Морозы встречаются.
На перекрестке стою долго. С моста льются цепочки огней — едут машины. Прямо передо мной, на другой стороне улицы, — зеленый деревянный забор (на калитке веревочка, потянешь — откроется), за ним старый двухэтажный дом и деревья: высокие тополя и переплетенные ветви кленов — слабо различимая в сумерках чаща. Дальше видны светящиеся окна больших домов.
Перед забором рекламный щит, но не он привлекает внимание, когда темно. Прямо под щитом красуется полицейская будка, самая обычная, бело-синяя, на ножках, с зарешеченными окошками, с железной лесенкой. На крыше мигает желтый фонарик. Отчего-то будка до умопомрачения напоминает летательный аппарат из фильма «Кин-дза-дза» — облезлую ржавую бочку, хотя будка очень аккуратная, совсем новенькая.
Но когда я гляжу на нее темным утром, кажется, что она сейчас выдернет ножки из снега и не спеша полетит над кленами и улицей, накреняясь и посверкивая мигалкой. Почти бесшумно. И это даже не кажется странным. Почему бы и нет, ведь скоро и впрямь Новый год.
Когда же еще случаться чудесам и сказкам…

***
Словно кто в ладоши хлопнул, и нескончаемая нынешняя зима растаяла как дым, будто ее и не было. Даже остатки снега — огромный сугроб у северной стены дома, андеграундно расписанный ледяным серебряным кружевом, черной копотью и множеством окурков, — не напоминает о ней, а подтверждает уход.
С неба льется тепло, все разворачивается под ним: набухли почки, начинает лезть трава, птицы поют и строят гнезда. Люди расстегнули куртки и плащи, некоторые уже в одних рубашках или тонких свитерах под теплыми жилетками, а то и в майках с коротким рукавом. Мелькают велосипеды, самокаты, скейты, ролики: летний сезон начался.
Важный черно-белый пес Джек красуется перед вышедшей во двор своей подругой Найдой, хромой и тоже черно-белой. Залихватски лает и носится кругами, гоняя подвернувшегося голубя.
Сорока, суетливо качая хвостом, поправляет гнездо на верхушке клена. Воробей поспешно теребит газон, набирая полный клюв травинок.
У всех новая жизнь и новый взгляд на мир.
Зима прошла.

***
Собаки весной стали встречаться чаще.
Вечерами нередко вижу парочку: дядя «достань воробышка» и маленькая лохматая собачка. Мужчина неспешно отмеряет шаги длинными ногами, собачка быстро перебирает лапками. Она одета в нарядный костюмчик, то голубой, то коричневый, с яркими позументами и украшениями. А хозяин одет обычно: брюки, ботинки, серая куртка. Иногда он останавливается и ждет отставшую собачку. Та неспешно, с достоинством догоняет. Потом они сворачивают за угол.
По утрам я встречаю другую пару. Полноватый мужчина с небольшой бородкой и огромнейший серый дог. Они вместе делают пробежку, дог нередко несет что-нибудь в зубах — пластиковую бутылку, шину, — тоже занимается физкультурой.
Отпечаток дожиной лапы больше двух моих ладоней. И ростом он разве что самую малость меня пониже. Тоже без поводка, как и маленький песик. Впрочем, догу нет дела до прохожих.
Иногда я вижу их идущими с рынка: хозяин несет пакет, пес — большущую кость с мясом. Вид у обоих довольный.
Хорошо им вдвоем, и тем, и другим, а большие или маленькие они — неважно.

***
Кажется, лето — это танец. Легкие пестрые наряды, летняя обувь меняют движения и походку прохожих, придавая им летучесть и плавность.
Мальчик и девочка у светофора и впрямь танцуют: девочка поднимает руку и показывает какие-то па; мальчик берет ее руку в свою и послушно повторяет движения. Оба кружатся то ли в вальсе, то ли в каком-то другом плавном танце. Им лет по четырнадцать. Ни на светофор, ни на прохожих они не обращают внимания.
Молодая пара у другого перекрестка словно танцует ламбаду. Девушка в балетках и легком платье в крупных цветах что-то быстро говорит парню, то и дело переступая и придвигаясь к нему. А парень возражает, наверное, останавливая ее, поворачиваясь и отступая вбок. Удивительно похоже на латиноамериканский танец, хотя оба почти не двигаются с места.
Следующий светофор. Юноша в шортах и майке положил обе руки на плечи невысокой худенькой девушки в летнем платьице и говорит ей что-то быстро и увлеченно. Она слушает, доверчиво подняв голову и положив руки ему на грудь, что-то отвечает, соглашаясь или возражая. Эта пара и вовсе не сходит с места, даже не переминается. Но, глядя на них, слышишь музыку. Их разговор — тоже танец, только без шагов.
Солнце, ветер, тополиный пух — все втянуто в летнее кружение, танец жизни. Должно быть, сами того не замечая, мы тоже танцуем его…
2012–2013 гг.