Нищеброды

       Прозвенел последний звонок на урок, и молодая, изысканно одетая учительница решительно вошла в класс.
       – Здравствуйте дети! Я ваша новая классная руководительница, – представилась она.
       – Здравствуйте! – прозвучал в ответ нестройный хор голосов.
       – Неважно здороваемся, – сделала вывод учительница. – Надо будет как-нибудь с вами порепетировать. Меня зовут Оксана Константиновна. А как зовут вас, узнаем по ходу. Итак, сегодня мы поговорим о том, как вы провели лето. Кто скажет, какое задание вам было дано на летние каникулы?
       Две девочки тут же подняли руки, а мальчик с последней парты выкрикнул с места:
       – Нарисовать пять рисунков о том, как мы отдыхали.
       – А разве можно выкрикивать с места? – строго спросила учительница. – Как тебя зовут?
       – Сережа.
       – Надо представляться полностью. Фамилия то у тебя есть?
       – Петухов.
       – Сережа Петухов, раз ты такой нетерпеливый, с тебя и начнем. Но на будущее имей в виду: с места школьники не выкрикивают. Иначе буду снижать оценки. Понял? Ну, показывай свои рисунки.
       Мальчик подошел к учительскому столу и выложил на него свои произведения.
       – Так, ну давай рассказывай, что ты тут нарисовал.
       – Это мы в парке с мамой и папой, – затараторил мальчик.
       – Подожди, – остановила его учительница. – Надо не мне рассказывать, а всему классу. Встань лицом к ребятам и держи рисунок так, чтобы все видели. Продолжай.
       – Это мы в парке. Там на озере плавают лебеди и утки прилетели с юга. Мы кормили их хлебом. А здесь мы в комнате с кривыми зеркалами. Так папа в них отражался, так мама, а так я.
       Класс засмеялся.
       – А здесь мы в саду. Мама собирала помидоры, а папа налаживал теплицу. А это мышка, которая там бегала.
       – Ну что же, хорошо ты отдохнул? Скучно не было?
       – Хорошо. Не было. 
       – Садись на место. Кто еще покажет свои рисунки?
       Руки подняла половина класса.
       – О, какая активность! Вот ты, девочка, как тебя зовут?
       – Сафронова Маргарита.
       – Идем, показывай свои рисунки.
       – Мы летом с мамой, папой и моей сестренкой Дашей ездили в Ялту. Это самолет, на котором мы летели до Симферополя. Это Ласточкино гнездо. А это мама, папа и Даша на пляже. А здесь пароход, который плыл по морю.
       – Замечательно! – похвалила учительница. – Кто следующий? Вот ты, мальчик, как тебя зовут?
       – Виталик Антонов.
       – Так, ну показывай свои рисунки.
       – Мы с мамой и папой отдыхали в Италии по турпутевке. Вот это собор в Милане. А здесь оперный театр. А это падающая башня в городе Пиза. Это гандола в Венеции. Тут Дворец дожей…
       – Ой, как много рисунков! – прервала его учительница. – Какой молодец! И ты все это рисовал с натуры у каждого памятника? 
       – Я сначала так рисовал, а потом папа сказал, что из-за меня мы не успеем ничего посмотреть. И он все сфотографировал, а потом, когда мы приехали домой, я рисовал с фотографий.
       – Понятно. Очень интересно. Ну, садись. А ты, девочка, что нам покажешь? – кивнула учительница на скромно одетую и отличающуюся от других серьезностью лица ученицу. Выходи. Как тебя зовут?
       – Оля Коновалова.
       – Показывай, как провела лето, что тебе запомнилось.
       – Это мой братик Коля играет с плюшевым зайцем.
       – А почему у зайца нет уха? Он, что оторвал его?
       – Нет, он его таким на помойке нашел.
       Учительница напряглась.
       – То есть, как это на помойке нашел? Разве можно подбирать вещи на помойке?
       Девочка удивленно посмотрела на учительницу и ответила вопросом на вопрос:
       – А где же их подбирать?
       – Вещи, если ты до сих пор не знала, не подбирают на улице. Их покупают в магазине. Ты вообще с кем живешь, Оля?
       – С мамой и братиком.
       – А братик в садик ходит?
       – Нет, дома сидит.
       – Почему? Болеет что ли?
       – Потому что у мамы денег нет на садик.
       – Так твоя мама нигде не работает?
       – Она полы моет в подъезде.
       Учительница посмотрела на девочку с плохо скрываемой брезгливостью и машинально отодвинула от нее свой стул.
       – А здесь голубь. Ему мальчишки отрезали лапки и он не мог ходить. И взлететь не мог.
       – Ужас какой! Неужели нельзя было нарисовать нормального голубя?
       Следующий рисунок отозвался вздохом класса.
       – Это кошка, которую задавила машина, – пояснила Оля.
       – Фу-у! – поморщилась учительница. – И тебе не противно было рисовать все эти кишки? Много у тебя еще рисунков? Давай закругляйся.
       – Это дядя Толя.
       На сей раз рисунок вызвал дружный смех.
       – Покажи мне, – распорядилась учительница. – Черт знает что! Почему он спит в подъезде?
       – Он когда приходит пьяным, мама его не пускает, и он тогда вынужден ночевать в подъезде.
       – Да-а-а, – выдохнула учительница. – Кем тебе приходится этот дядя Толя?
       – Никем не приходится. Он к маме иногда вечером приходит.
       – Садись на место.
       Учительница встала и зачем-то приоткрыла окно. Некоторое время она словно приходила в себя, затем обратилась к классу.
       – Так вот, ребята, никогда не рисуйте того, что нам тут показывала Оля. Жизнь нужно воспринимать позитивно, то есть замечать в ней только хорошее. Иначе у вас будут проблемы. Если видеть только плохое, то и жить будешь плохо. С помойки игрушки подбирать. Уяснили? К тебе, Оля, это тоже относится. Больше таких рисунков не делай.

       Два дня спустя Оксана Константиновна, как всегда элегантная и уверенная в себе, вошла в кабинет директора школы.
       – Ну, как успехи? – спросил тот, отложив в сторону бумаги, которые перед тем изучал.
       – В целом нормально, но есть одна проблема.
       – Так давай, выкладывай. Неразрешимых проблем не бывает, – убежденно сказал директор.
       – В классе, которым ты поставил меня руководить, учится одна нищебродка – Оля Коновалова. Нельзя ли ее перевести в другую школу?
       – А что она, плохо себя ведет?
       – Нет, она смирная. Точнее пришибленная. Негатив от нее так и прет, понимаешь? Нищетой вся пропахла. Ну, неприятно же такую каждый день видеть. Все настроение портит.
       – А ты интересовалась, с кем она живет? Может, к ней социального педагога направить? Или сообщить в органы опеки?
       – Интересовалась, конечно. С матерью она живет, нищебродкой, которая в подъезде полы моет. А по поводу социального педагога я разговаривала с коллегами. Дали мне ее телефон. Так она мне такое наговорила! Видите ли, бедным людям надо помогать, проявлять сострадание и все в таком духе. С ума сойти!
       – Оксаночка, ну не принимай все так близко к сердцу, – посоветовал директор. Он зачем-то встал, закрыл дверь своего кабинета на ключ, затем открыл сейф, достал бутылку коньяка, налил в рюмку и протянул учительнице. – На выпей, успокойся. Видишь ли, специальных школ для нищебродов, как ты выразилась, у нас не существует. Поэтому, – он положил руку на спину Оксане Константиновне, – ты уж как-нибудь потерпи. Хорошо еще, что она не воровка или хулиганка.
       – Ну, уж нет, – заявила учительница. – Тогда я уйду в другую школу.
       – Оксаночка, успокойся, пожалуйста, – забеспокоился директор. – Возьми свои любимые «Рафаэлло». Специально для тебя купил. Что-нибудь придумаем, даю слово. Я хоть раз не выполнял своих обещаний?
       – Не припомню.
       – Ну вот, видишь. Все будет хорошо.
 
       В кабинет директора несмело постучали.
       – Разрешите? Здравствуйте! – произнесла неважно одетая женщина, почему-то вызвавшая у директора ассоциацию со словом «серость». Кабинет тут же наполнился запахом ветхого жилья. – Я мама Оли Коноваловой из 2-го «Б». Ее зачем-то перевели в семнадцатую школу. А это в квартале он нашего дома, два перекрестка надо переходить. Машин полно, того и гляди сшибут. И хулиганов в тех дворах хватает. Зачем ее перевели, господин директор? Она девочка смирная, старается, учится, как может?
       – Видите ли, нам поступило распоряжение РОНО о сокращении классов. К сожалению, она попала под сокращение. Так что ничего не могу поделать – воля начальства, – развел руками директор.
       В тот день он покидал школу последним. Если не считать Оксану Константиновну, вышедшую следом и усевшуюся в его машину. Едва директор закрыл за ней дверцу, как услышал грубый окрик:
       – Эй ты!
       Директор оглянулся и увидел направлявшегося к нему мужчину, простецки одетого, с двухдневной щетиной на  лице. Его вид, если выражаться деликатно, был не очень приветлив.
       – Ты зачем Ольку Коновалову в другую школу перевел?
       Директор попытался что-то сказать в свое оправдание, но мужчина этого и не ждал и для пущей важности крепко схватил его за лацкан пиджака.
       – Она будет учиться в этой школе, понял? – жестко сказал он, обдав лицо директора запахом дешевого курева. – Я Толям Жиган, два раза своих слов не повторяю. Меня тут вся округа знает, усек?
       Для пущей важности он толкнул директора, и тот больно ударил локоть о свою машину.
       Побледневший директор молча уселся в машину, потирая ушибленную руку.
       – Ну все, с меня хватит, – заявила Оксана Константиновна. – Завтра же переведусь в другую школу. Мужчина тоже мне, простейший вопрос решить не можешь!
       Она вышла из машины и направилась к остановке автобуса.