Удав!

          «Дело дрянь», - подумал я, когда случайно встретив бывшую одноклассницу в местной библиотеке, невольно узнал об одной неприятной истории. Бедняга затравленный учитель уволился прошлой весной, и вот уже три недели с начала нового года в моей старой школе дети оставались без физики. Я сразу его вспомнил: длинный и худой, с безмолвным вытянутым лицом и кучерявой пастушьей бородкой, несмотря на свои без малого тридцать он походил на какой-то залежавшийся «экспонат», который только что вынули из пыльного шкафчика лаборантской. Между собой мы прозвали его Удав. Казалось, что Удав всем сердцем ненавидел свои уроки: страшно картавя и проглатывая слова, он постоянно натыкался в своей речи на несчастный «ампермер» и из-за этого всё время не находил себе места, нервно переползая от одной стенки к другой. Впрочем, на долго его не хватало, и он снова садился, с виноватой миной и чувством выполненного долга - как хорошо выдрессированный мальчишка, пыхтя рассказавший на ёлке свой стишок. Волею судьбы, единственное что я хорошо помню из школьных уроков физики - это грустные глаза Удава и пару круглых закорючек, остававшихся на доске, которые с легкой руки наших умельцев запросто превращались в излюбленный символ всех школьных задир.

          Чёрт, если бы мне сказали, что через каких-то пять с небольшим лет я сам стану учителем – я бы так и рухнул со стула. Но теперь уже поздно рыпаться. И хоть на лице моём всё та же непринуждённая улыбка, а в голове наивное желание покорить мир, в руке я держу кожаный портфельчик, откуда на меня ехидно поглядывает недоделанный методический конспект, который сегодня нужно сдать.  И правда, дело дрянь и отступать уже некуда, как сказала бы моя бабушка.

          Кстати, именно она в детстве и сделала из меня человека, если так можно выразиться, каждый день напоминая о «том месте», в котором я скоро окажусь, если не «возьмусь за ум». С того момента прошло уже почти пять лет и «то самое место» вновь отчётливо стоит передо мной на горизонте, но уже не вызывая былого замешательства и ребяческого малодушия. Конечно, я бы мог посетовать на свой неправильно сросшийся сустав на большом пальце, который доставляет немало хлопот и хронический колит. Можно было бы даже попытаться изобразить внезапно накрывший меня приступ астмы, вспомнив о своём театральном прошлом. Да что там прошлом, единственной в моей жизни сценке, где нам с другом зачем-то нужно было разыграть на двоих «лодку на волнах». Но я решил, что не стоит так низко опускаться из-за такой мелочи, и, если надо - послужу.

          Хорошо помню свои школьные годы, тогда я был отменным лоботрясом. В то время как мои товарищи усиленно штудировали задачник, а потом шли к репетитору, я с трудом просовывал голову через узкое колючее горло ненавистного свитера и шёл в местный супермаркет за булкой и молоком, а после ещё долго-долго гулял, мечтательно глядя куда-то вдаль сквозь запотевшее стекло своих очков. Тем не менее когда пришла пора выпускных экзаменов, я и сам засел за учебники. Окончив свои занятия, которые обычно длились до поздней ночи, я залезал на кровать, и, юркнув под тяжёлое пуховое одеяло, воображал себя то отважным лётчиком, то известным писателем, то великим артистом. Но желтые, красные и чёрные загогулины на старом ковре, составлявшие какой-то причудливый узор, быстро перемещали меня в царство крылатого Морфея. В голове проносилось множество картинок… И вот уже шёлковая бахрома с кисточками цвета охры, небрежно висевшая по периметру ковра, превращалась в юбку прекрасной царицы Ночи, которая, минуя внезапные вспышки самых смелых фантазий, уносила меня к новому дню. Несмотря на свою детскую мечтательность и юношеский максимализм, тогда я ещё не совсем понимал чего хочу от этой жизни и с опаской заглядывал в будущее, не имея за душой ничего, кроме сдобной булки и бабушкиного нагоняя. Но одно я знал твёрдо: я не могу обмануть ожиданий этой некогда властной, но уже состарившейся женщины, честно проработавшей сорок лет в должности «не ниже главного бухгалтера» и посвятившей свою старость воспитанию любимого внука. И надеюсь, что не обманул.

          Итак, мне 22, я выпускник 5 курса филфака, я по-прежнему ненавижу свитер с высоким горлом и в глубине души ещё мечтаю стать рок-звездой. Совсем недавно я получал повышенную стипендию, что давало мне право два раза в неделю от души наедаться всякой гадости в ближайшей забегаловке, пардон, «ресторане быстрого питания». Было время, когда меня и вовсе находили перспективным малым для участия в научной жизни, и несколько раз я даже брал призовые места на студенческих конференциях. Не скрою, в институте мне и правда нравилось, ведь именно благодаря нему я осознал, что можно одновременно бывать в разных частях света, не покидая тесных стен невысокого ветхого здания. С упоением поглощая страницу за страницей, я скитался вместе с самим Одиссеем по буйным водам Средиземноморья; сотрясал звоном тяжёлых доспехов бургундскую землю, путешествуя с могучим Зигфридом; распутывал клубок причудливо сплетённых улочек Парижа в поисках прекрасной Эсмеральды...  Пожалуй, сразу и не перечесть, сколько потаённых мест и диковинных стран я тогда смог посетить.

          Но всё это уже в прошлом, ведь сегодня я иду по школьному коридору с высоким сводчатым потолком и грязно-жёлтыми стенами, щедро выкрашенными дешёвой масляной краской, иду на свой первый урок. А ведь когда-то в этом самом коридоре проходило моё беззаботное детство! Нет, ничего тут с тех пор не поменялось, всё те же старые железные лампы, бросающие в глаза свой холодный свет, всё те же заваливающиеся цветы в горшках. Перед тем как войти в класс я решил остановиться перед дверью, чтобы удостовериться, что готов. Поправив галстук, я скорчил уверенную гримасу и поспешил скорей зайти. Признаю, я немного опоздал - а ещё говорят, что звонок для учителя!

          Однако, переступив порог, мне сразу стало ясно, что моя уверенность пропала раньше, чем я раскрыл рот. Я буквально проглотил свой язык и впал в какое-то странное оцепенение. Изо всех сил пытаясь выдавить из себя хотя бы слово, я не мог ничего сказать! И всё-таки, собравшись с силами, я начал: «З…з…з…». Многое бы я отдал тогда, чтобы только произнести это чёртово «здравствуйте». В голове сумбурно носились мысли: «первое впечатление», «золотое правило дидактики», «соберись тряпка!» …  Я понимал, что происходит что-то неладное. На мгновение мне даже показалось, что земля разверзлась, и я медленно, но верно качусь вниз по бесконечным лестничным пролётам ободранных перил. Интересно, сколько мне ещё нужно чтоб достичь дна? Чей-то картавый голос ответил: «Ты уже там! Но если бы ты был внимательнее на уроках физики, то знал бы наверняка: его предел равняется примерно десяти тысячам метров. Впрочем, дно не настолько изучено, и можно всю жизнь устанавливать всё новые и новые рекорды погружения». Душа моя ушла в пятки, не желая больше сносить такого позора, а лицо налилось кровью, и я хорошо почувствовал, как стучит в висках. С мольбой подняв глаза, я взглянул на кусочек чистой лазури в широком створчатом окне, но провидению было всё равно. Вновь посмотрев перед собой, я заметил лишь ехидно улыбающегося мальчугана, который степенно прожигал меня своим въедливым взглядом из-под съехавших на нос очков.  «Удав!», - эхом пронёсся по кабинету недоверчивый шёпот с задних парт! «Удав!», -  покачав головой, злобно прошипела полная девочка. «Ребята, удав вернулся!», - радостно завопил весь класс! К счастью, мне наконец удалось разжать свои, словно сдавленные тисками губы, и я закричал, закричал так, что уже через несколько секунд в классе было пусто.

          Подняв голову и раскрыв глаза, я вдруг обнаружил, что сам сижу за партой в читальном зале нашей библиотеки, вероятно, я уснул тут, готовясь к очередному семинару. Мне стало жутко стыдно за эту сцену – кричал-то я по-настоящему, однако было уже поздно. Стоявший у двери седой охранник странно покосился на меня, а пышная дама напротив так и подпрыгнула на стуле, поспешно захлопнув «Антологию экзорцизма». Я улыбнулся им, взял со стола своего Голдинга и пулей выскочил из зала. Приснится же такое!