Колбаски

Колбаски
(В. Исаков)
Деревья  с веянием нового сезона в   моде,  сменили  свой  наряд с  зеленого    летнего,  на  ярко красный  и  желтый.  Ветер  с грустью обрывал  желтые  листья  с  мужской настойчивостью, играл ими.  Ему,  как  и мне,   было жаль  хрупкость  желтизны и их увядания,  он   старался   нежно  положить  их рядом с моими сапогами,  задабривая.  На своих руках  ветер   приносил  теплоту   последних  августовских дней и,   жался  к  моим   ногам, как  преданный   пес,  хотя  кто,  кроме  меня погладит его одинокую душу.   Мы,  два одиноких существа на этом  свете всегда понимали друг  друга.  Ветру   нравился запах жарящихся на  костре  колбасок, он  его манил своей  необычностью.   Щеки  ветра раздували   изысканный  запах    на весь  лес,  его  ноздри раздувались от    аромата шкварчащих  на  огне колбасок.    Желание  ветра   лизнуть их  своим длинным    языком, пресекало  оранжевое  от  сердитости  пламя  костра.
А  в реке  недалеко у костра, охлаждались  две   бутылочки: морошковая   настоечка  и   прозрачная,  как слеза  водочка, они мирно спали в  холодной воде, удобно устроившись  в посадчике.  Сегодня  было день рождения   Миши,  моего  молодого друга.   Друзья   знали мои привычки,   и поэтому  сидели   в  креслах   на берегу   реки с медленным  течением:  не  один ветер сегодня грустил.   Река  была  вся в воспоминаниях   о  прошедших   теплых и нежных  утренних   и вечерних   поцелуях солнца.   Вот  и  приходит им  время  расставания  на целые  полгода.  Река плакала, как  все  женщины  от неизбежности   расставания  с  любимым: время оно  же неумолимо,  а отец  мороз ой, как  строг!   Она  всегда  вздорила  с  отцом и  упорно  не  уходила   под  лёд спать, до самого  ноября: только  мне  на  ухо  она  шептала, когда пил  ее воду, как она  не хотела  расставаться  с  любимым!   И сейчас   надоедала мне  своими  тихими  нудными просьбами  на ухо, о  зимней   рыбалке.   Слёзно просила   насверлить лунки - окошечки,  лишь  бы увидеть своего  любимого -  солнышко.    Мои  друзья сидели с удочками: они знали, мою нервозность   присутствия  при готовке еды  на стол.  Могу   и наказать!
Тишина леса   разговаривала с   друзьями   голосом  куропаток,  шелестом  перекатываемых  камешков  задумавшейся реки.  Тишина   говорила с ними  в  своей манере:   она   звенела под  шаром   вечернего  ещё  немного  припекающего солнца.
Огонь  был  горячий  мужчина.  Колбаскам  было стыдно  от  нежности  его пальцев: они  краснели  и  стали румяниться  от коварного горячего   шепота  губ огня,  иногда  обжигающего своими  прикосновением. Иногда  огонь   в раздумье  отступал,  и  колбаски, думая, что он  их  бросил,  плакали  прозрачными  слезами, падающими  на угли,  и ветер  тут же  хватал запах  слез,    услужливо  приносил  его мне.   Ветер жаловался  на  огонь:   на его  невнимание к   тем нежным созданиям  в   горячих руках племени.  Вот она  ревность  между  ними,  всегда  меня  донимала,  и я чуть – чуть  опрыскивал  ключевой  водой  с  пальцев  обоих,  унимая страсть,  и ревность  друг  к другу из – за  колбасок.  Ветер от пепла  чихал ,а  огонь  шипел  мокрыми поленьями от возмущения  на меня( оно конечно, кому   понравится водой в лицо). На столе ждал своих подруг-колбасок, мелко нашинкованный  подсолённый  лук. Он не выдавал своих слёз и горечи: я  его  уговаривал  этого не делать, слегка  потрясся между тарелок. И сейчас он был  приятно удивлен  отсутствию своей  раздражительности и  отрицательному  влиянию  на  всех окружающих, да  какой  лук не желает  искупаться в белоснежной постели из  соли.  Он был доволен так, что выпустил  сок.   Рядом  с  ним  торжественно   возлежала  на  белоснежной тарелочке, на соли, как  на  белом песке  пляжа, сияя  своими  загорелыми коричневатыми  аккуратно  нарезанными   кусочками,   копченная  оленинка. Она явно  не нравилась ветру,   он же был  однолюб.  И    оленина  в укор ветру хвасталась своей  укропной   постелью  на  белой  поверхности  тарелки, и специально для ветра, дразня  его,    издавала   манящий,    даже  волки тяжко провыли на другом  берегу,  запах.
Глубокая  суповая  белая  тарелка   приняла  в  свои   белые   руки - объятия  колбаски. Ветер остужал    горячие  слёзы  расставания колбасок   с огнем.   На стол  поставили   две  бутылочки.    Их  преданные  друзья – стаканы   продегустировали   вкус   налитого  и приготовились вознестись с  малосольным   маленьким  огурчиком  на   зубьях  ничего  не говорящего чудовища – вилок  в поднебесье.
Тишина  растерялась     от низкого   громкого  баса  мужского голоса  на берегу  реки,  прозвучал тост: «За  тебя  Миша! За   нас,  за  Вас    и  за спецназ!»   

© Copyright: Владимир Исаков, 2012
Свидетельство о публикации №212082000557