За все прощайте Часть2 Если б не было тебя Глава22

XXII

Странный сон снился в эту ночь Андрею. Опять небо, раскаленное от солнца. Озабоченные, уставшие лица напротив, пыльная дорога и рев двигателей. Душно  и во рту язык пересох от жажды, но не хочется шевелиться, не хочется делать глоток, как не хочется говорить ни слова, словно даже тихо сказанное слово обозначит их местоположение.

 И он уже знает, что они даже не доедут до места назначения, на дороге их уже ждет западня, которая захлопнется, как только они пересекут перевал. Вот перевал, черный квадрат, где распахиваются ворота ада. За ними молниеносный  град огня.

Все вокруг пожирает пламя  и помощи ждать неоткуда,  и даже  это сжигающее  небо не слышит сейчас ни угроз, ни жалоб. Непрерывный шум очередей и взрывающихся снарядов. Паника, отчаянье, страх, но этот страх не дает умереть, хочется жить и дышать этим поганым, горящим свинцовым огнем  и воняющим кровью, воздухом. И  сквозь отступившую дымку осколочной гранаты Андрей видит командира, лежащего на земле с лицом фарфоровой куклы; ребят, как слепых катят, тонущих в этом клокочущем море свинца.

 - Все сюда,- орет он что есть сил, и голос его, как залп из тяжелого орудия, заставляет всех покорно подчиниться.

- Меня держаться, - слышит он опять свой рокочущий бас и уже видит цель:   полуразрушенное здание какого- то завода, который может быть строили еще их деды в советские годы.

- Андрей, там же снайперы! - кричит ему сквозь стрекот  очередей  Иван.

- Но шанс. А здесь мы, как на ладони, все ляжем,- орет он в ответ  и бросается вперед. И все за ним, все как один. Но Андрей первый и ему надо проложить этот единственный путь  к спасению. Рев, гул, чудовищная боль в плече, но вперед, ведь сзади его прикрывают свои. Они поверили ему,  и он обязан их вытащить. Только вперед, как свет в конце туннеля он видит только это маячащее вдалеке здание.

Впереди огонь, а сзади крики и он знает, что это ребята, чувствует, как откалываются куски от него самого, когда слышит, как падают на землю его друзья. Смерть, как большая серая птица, расправив огромные крылья, накрывает сейчас своей тенью все пространство вокруг. Гейзер сухой земли стремительно взмывает вверх и он слепнет. Чернота и полная тишина.

Мгновение, и он услышал свой собственный пульс, пульс, попадающий  резонансом в секунду. Словно лезвие разрезало время и  мир в одну секунду  стал осязаем, весь живой, как будто находится внутри маленькой сферы, которую он держит в руках. Как коршун с высоты птичьего полета он стал видеть каждого противника. Увидев врага, он может теперь сопротивляться, как может  спастись человек, оказавшийся в воде, но не умеющий плавать. Дым рассеивается, а он, словно пройдя черную дыру насквозь, опять   бежит вперед.


 Но увидев то, что не видел никто он останавливается и оборачивается. Каждое лицо, как оттиск, впечатано  в памяти, такие родные, простые  парни с изуродованными от ярости и страха лицами. Он смотрит на них уже с надеждой на спасение, с уверенностью в победе.

- Без команды по точкам,- и он четко указывает рукой направление невидимых за густой растительностью укрытий и ячеек. Теперь это бой на равных, глаза в глаза.

 Как фигуры на шахматной доске выбывают соперники, мгновенно потеряв свою невидимость. Став спиной к спине, как неделимый организм, медленно продвигаясь вперед и уверенно поражая противника, у них получилось, они в здании.

 Их четырнадцать, но они живы, и вверх, вверх, все выше и выше по лестнице, ненавидя всех, стреляя в упор, уже без этого сопливого страха перед первым выстрелом в живого человека, потому что многие остались там и значит, все мертвы, и надо мстить, взрывать, жечь этот проклятый город.

И он думает, что он тоже умер, умер вместе со всеми, и те, кто стреляет в него сейчас, тоже мертвы, мертвы с того самого момента, как взяли в руки автомат. Вот уже немного, вот уже рядом и они, наконец,  добрались до того  страшного места, где они остались с Санькой вдвоем, но почему-то бой закончился, и замерло время и видит сейчас Андрей Веру.

 И испугавшись этого жуткого видения, он останавливается. А она, как будто ничего не замечая, смело идет по  железной балке  над  пропастью пятого этажа.  Уверенно балансирует и легко покачивается, прогуливаясь на ладонях у собственной смерти.

И сейчас Андрей понимает, что кричит, кричит изо всех сил и не слышит собственного голоса. Он смотрит на ребят, но они с окаменевшими лицами спокойно смотрят на Веру и только Санька смотрит на него с упреком и не бросает застывшую в его руках гранату с выдернутой чекой.

 Андрей опять смотрит на Веру и осознает, что она близко, на расстоянии вытянутой руки, и он бросает автомат и тянет руки, и хочет схватить ее, но не может дотянуться, а она наивно улыбается. Он бросается вперед, но стоит на месте и не может  приблизиться хотя бы на миллиметр.

Бессильно он опускает руки, но тут же в страхе поднимает их к глазам и видит кровь на своих ладонях. Все вокруг исчезает, и ребята, и Вера, и здание, а он, где-то между жизнью и смертью, стоит и чувствует боль и смотрит на свои кровавые руки, а в душе злость и ненависть, и темнота вокруг и он один, но знает, что кто-то ждет его ответа.

Он стоит и молчит, надо что-то говорить, а что – он не знает. И этот неосязаемый собеседник терпеливо ждет, и капает кровь с ладоней, и мысли путаются в голове и ему нечего сказать и он просыпается.

   Он смотрит на Веру, которая рядом и в безопасности, поднимает руку и нет на ней крови, а блестит в темноте лукавый камень в перстне. Он осторожно откидывает с ее лица прядь волос и чувствует, что она не видение – жива и осязаема, и от этого легкого прикосновения она просыпается, смотрит на него, протягивает к нему ладони, обнимает и под действием обманчивого сна опять засыпает. И чувствуя тепло ее руки у себя на плече, он вздыхает и думает.
   
   ….Когда Вера проснулась, Андрей стоял у окна и смотрел на город.

    Андрей привык анализировать сны, в которых приходят к нему ребята. Они всегда его предупреждают, и он не разу не ошибся, уловив их предостережения. И он думает и сопоставляет, и понял их совет, но не может сейчас отказаться от Веры.

Едва уловимое движение за спиной, тихий шорох одеяла означает, что она проснулась и надо идти.

- Вера, -  начал он, - я сейчас уезжаю контракт подписывать, а ты через два часа с охраной на самолет, я распорядился. Я сразу к самолету подъеду.

- Андрей, ты действительно экстрасенс, - вдруг удивленно произнесла Вера.

- Я? С чего ты взяла? – оглянулся он.

 Вокруг него плыли серые тени облаков, лишенные очертаний, и безмолвно глядел в большое окно тусклый рассвет.

- Как ты узнал, что я не сплю? – Вера растерянно села на кровати.

 Еще измученная его горячими объятьями, с блестящими глазами и растрепанными волосами, она сейчас была именно такой, какой видел он ее во сне. Но здесь, в этом, ничем не отличающимся от других дорогом номере отеля, она была просто заблудившимся  ангелом, случайно севшим  на эту грешную кровать.

Видя ее такой,  отступают сейчас страшные ночные видения.  И освещая своим невидимым светом всю комнату, она смотрит на него так нежно, что  Андрей опять думает, что не сможет отпустить ее теперь никогда.

- Ты мне пиджак взглядом прожгла,- улыбнулся он.
 
Вера решительно кинула в него подушку: «Ты невыносимый, Андрей. И зачем только я в тебя влюбилась?».

Андрей поймал подушку и засмеялся: «Ты лучше мне скажи, на самолете теперь лететь не боишься или опять водки наливать?».

- Теперь не боюсь, Андрей. С тобой ничего не боюсь, - улыбалась Вера.

 Произошла с ней  и еще новая, удивительная перемена: как два больших, прекрасных изумруда, сверкали теперь ее глаза и ощущая в себе сейчас, как явь, затаенную мечту о счастье, Андрей  опять видит лицо Сашки, смотрящее  на него с упреком. Его глаза говорят «Отпусти», а он не может. Любовь всегда глуха. Глуха, слепа и нема. И не слышит она  голоса разума.  Любовь беспощадна и жестока. Он всегда их слушал, а теперь не может.

Андрей подошел и, положив подушку на кровать, направился к двери.

- Андрей, постой, - и Вера схватила его за руку, - послушай, мне тебе надо кое-что рассказать.

 Андрей остановился и сел на кровать. Улыбнулся открытой, искренней улыбкой, обнял Веру и погладил ее по голове.

- Расскажешь, Вера. Ты все мне расскажешь. Теперь у тебя будет много времени - целая жизнь.

- Андрей, нет, это важно, я сейчас должна тебе рассказать,- настойчиво продолжала Вера, не чувствуя себя полностью счастливой, так много скрывая от него.

- Сейчас не могу, Вера. Мне идти надо, - внушительно посмотрел на нее Андрей.

Без устали работая много лет и посвящая себя только корпорации, он, как и прежде оставался педантично пунктуальным и ответственным руководителем.

- Ну подожди,  Андрей, - заметив, что Андрей встает и собирается уходить Вера опять схватила его за руку, - ведь так будет всегда, да? Ты будешь всегда где-то далеко. Всегда будешь куда то лететь, ехать, спешить, бежать?

Андрей опять сел на кровать и поцеловал ее.

- Нет, Вера, не всегда. Осталось совсем немного потерпеть и я весь твой, - улыбнулся он.

- Андрей, ты опять смеешься,- грустно заметила Вера и быть может, он боялась, что  в работе он находит что-то важное и особенное, и это  вытеснит всю его безудержную и искреннюю любовь и  оставит лишь впечатление минутного безумия.

   - Нет, Вера, я не смеюсь. Еще совсем немного, и если будут подписаны несколько азиатских контрактов, мы замкнем цепь, - признался он.

Впервые за всю свою жизнь Андрей испытал глубокую и радостную гордость, думая не о корпорации, приносящей солидную прибыль, а о редком интеллекте, который заключен в нем.

- Я ничего не понимаю в твоем бизнесе, мне ты нужен, - Вера вздохнула и отвернулась. Он опять говорил  не о себе, а о чем-то другом, мало ее интересующем.

- Это же так просто. Когда остановится транзит,  монополия  останется только у тех, у кого  будут налажены торговые связи в этом регионе. Огромные средства всплывут  из теневого оборота. Схема по всему миру сама  себя разрушать начнет: производитель – поставщик- продавец – покупатель и все,- Андрей повернул ее подбородок и пристально посмотрел в глаза.

 С тою же ясной для него и рассчитанной точностью, один за другим набрасывал он в уме вытекающие результаты: постоянную, стабильную прибыль, твердый и управляемый рынок, конкурентоспособное имя корпорации во всем мире  и значительно ускоренный процесс ослабления монополий. И не в силах осмыслить то, в чем хочет убедить Андрей ее словами и глазами, Вера обняла его:
- А ты?

- А я буду в кабинете сидеть в потолок плевать, и не нужно будет никуда лететь, ехать, бежать. Я буду в пять часов с работы уходить, как все нормальные люди, или даже в двенадцать, а может и вообще ходить не буду. Я думаю, с Сергеем Викторовичем я договорюсь, - и он засмеялся.

Теперь множество бесчисленных дней впереди были для него такими яркими и необходимыми только потому, что  в каждом из них будет она.

- Андрей, я все равно ничего не понимаю, -положив ему голову на плечо, тихо прошептала Вера.

- Тебе и не нужно, ты только люби меня и все, - и Андрей поцеловал ее, и вышел.

 Увиделись они только в самолете и  весь полет  Вера  молча сидела и  пристально смотрела на него, но его бесконечные звонки и  переговоры, переносили его  опять в тот  далекий, непостижимый для нее мир и лишь изредка, ловя ее следящий взгляд, Андрей отворачивался и улыбался.

Продолжение: http://proza.ru/2020/09/25/1587