Море Лаптевых

Не знаю как вы, дорогие мои, а я в детстве болела часто. Осень наступала для меня всегда скоропостижно, после беззаботного лета, принося мне мои обожаемые золотые листья, не менее обожаемые лужи и конечно ОРЗ или ОРВИ, «воопщем сопли» в простонародье.
Горло почему то, после лазанья по лужам, начинало нещадно  «драть», в носу свербило и мама, всегда со вздохом говорила

- Да что ж ты такая дохлая?! Инфекция еще летает где то над морем Лаптевых, а ты уже ее подцепила!

- А где это море? -шмыгая носом, спрашивала я

-Далеко, на Севере!- отвечала мама, засовывая градусник мне в подмышку.

Я горестно вздыхала над своей судьбой и иммунитетом, вперемежку с чиханием и сморканием. Сокрушалась я не только о себе, но так как всегда отличалась сердобольностью, то и над Лаптевыми, в честь соплей которых, как мне виделось, назвали море.  То есть я была не одна в своем разнесчастье, еще со мной были Лаптевы. Не зная точно их количество, я решила, что человек семь, не меньше. Они также как я сидели и чихали, только я на диване в тёплой квартире, а они на берегу моря или и того хуже на какой-нибудь лодке. Ох, бедные!
Пока я предавалась жалости, вся семья, начинала меня лечить. Так как я умудрилась родиться в семье медиков, бухгалтера и одного военного, то все передовые и не очень методы лечения «осенней хандры» были на мне испытаны. Вначале, когда жила с дедушкой и бабушкой, средства были еще ничего так. Терпеть можно было… оказывается.
Бабушка, когда у меня заболевало горло, сажала меня дышать над картошкой.  На стол ставилась кастрюля, в ней, источая целебный пар, были свежесваренные клубни. Сижу такая дышу парами, накрытая полотенцем, решаю картошку попробовать. Тихонько ковыряю. Не хватает соли. Солонка на столе. Присаливаю. Ничего так, вполне съедобно. Сижу, дышу и тихо чавкаю. Вдруг рывком откидывается полотенце- дед стоит надо мной всей своей военной выправкой и орлиным взором, как бы призывает плюнуть на болезнь-хандру и пойти с ним куда-то в героическую даль: или дрова пилить, или в лес, рубить хвойные ветки на коврик для порога. У меня, как у хомяка, рот набит картошкой и сопящий нос.

- Яша, оставь ребенка в покое, она ингалируется!- спешит предвосхитить дедушкин призыв, бабушка, не поднимая головы от вязания.

-А зачем ты ей на голову полотенце набросила и кастрюлю дала? -удивляется дед

- Она дышит над картошкой! -категорично заявляет бабуля, наконец то отрываясь от своего вязания и слушания телевизора.

-Где она? Картошка то?-с удивлением спрашивает дед.

Оба вопрошающе смотрят сначала в кастрюлю, потом на меня. Я быстро дожевываю.

Вечером другая часть марлезонского балета. Перед сном в пижаме меня сажают перед блюдцем с медом. Мед для меня…жутко противная сладкая субстанция, которую я не люблю за вязкость и приторность.

-Мажь себе нос медом, чтобы он быстрее прошел! -говорит бабушка.

Я с ужасом на нее взираю и пытаюсь придумать способ раствориться в воздухе.

-Я кому сказала! Мажь быстро!

Я медленно, очень медленно опускаю мизинец в блюдце. Держу его там с минуту.

-Ну?! -грозно вопрошает бабушка.

Я лихорадочно думаю, как? Как избежать этого? Мне что? Мало соплей в носу? Еще и мед на нос?!
Подношу мизинец к лицу и промахиваюсь. Типа не вижу куда тыкаю. Попадаю в щеку. Бабушка не отстает от меня. Приносит зеркало.

-Чтобы без промахов!-грозит мне.

В зеркале отражается мое пухлощекое с красным носом, лицо. На щеке мед.

-Ты не только снаружи, но и внутри намажь! Чтобы наверняка! - добивает меня бабуля.

С истеричным воплем внутри себя я намазываю мед в нос, содрогаясь от омерзения.

-Надень пуховые носки и ложись около печки!-командует дед.

Я одеваю пуховые носки. Пух с носков, летит и оседает на моем многострадальном глазированном медом носу. Я чешусь и чихаю еще больше, чем раньше.

-Ишь, ее развезло!-сокрушается дедушка-Надо ей молоко со сливочным маслом дать с утра!

-Да, точно. Сейчас ее в пуховый платок замотаю- соглашается бабушка

Я тихо протестно скулю, но мне это не помогает и меня кладут около печки, замотанную как блокадного ребенка, крест-накрест пуховым платком. От печки веет жаром.

-Ничего, пар костей не ломит! - философски замечает моя бабуля.

 Меня разморило, я засыпаю.
Утром мне дают кипяченое!!!! Молоко, растворяя в нем сливочное масло. Я бы все же предпочла кашу, но мои не ведутся на альтернативу, и я пью по чайной ложке жирную горячую дрянь, обещая себе «Никогда не болеть!».

-О! Она кашляет! Надо дать жженый сахар!- поднимая палец вверх, заявляет дед, когда я давлюсь горячей бурдой.

Я прихожу в трепет.
Но бабушка на печке уже пережигает сахарный песок до коричневого цвета и разбавляет горячей водой. Мне дают это пить. Вкус отвратительный. Я ору, что я выпью, только за то меня должны «освободить от медонамазюкивания»!
Дед с бабушкой соглашаются, переглянувшись Все равно инфекция уже прошла в горло , чего уж там! Борьба за здоровье отнимает все силы. Я целый день сплю.
Не знаю, лечение или мое сопротивление приводило к тому, что обычно дней за пять все проходило и я опять скакала от радости жизни.
Переехав к родителям, я во всей мере стала натуропатом в душе, и поняла, что народные способы лечения щадящие.
Родители при покраснении моего носа, давали мне всякие горькие таблетки.
Если болело горло, то делали компрессы с шуршащим пергаментом. При хрипах начинали ставить «горчишники». Все бы ничего, но кожа у меня очень нежная оказывалась и после компрессов и горчичников нередко оставались набухшие красные пятна, которые чесались.
Шею еще почесать можно было, а вот спину сложнее. Надо добавить, что в нормальном состоянии я в любое время года ходила по нашей квартире в летних майках. Но когда я заболевала, то также в любое время года, мама облачала меня в форму «болейки». На голову одевали серую, вязаную из пуха кролика шапочку, на горле видавший виды, желтый, шерстяной мамин шарф, пижама из фланели, папин полосатый махровый халат, на ноги петушиного окраса гетры.
 Таким чучелом я ходила весь период болезни. Глядя на себя в зеркало, мне еще горше становилось. И очень чесалась спина от лечения горчичниками. Стоя у притолоки, я чесалась, как поросенок.
 Зато в период вынужденного простоя я могла читать сколько хотела! В руках всегда была какая ни будь книжка. Папа как-то увидев меня, как я в  «болейном прикиде», с распухшим носом, чешусь у притолоки и читаю одновременно, смеясь сказал, что "это душераздирающее зрелище- тяга к знаниям, через страдания тела».
Как-то для лечения своего драгоценного чада папа принес с работы странную стеклянную трубку. Называлась она тоже красиво-ингалятор Махольда.
 Трубка так была интересно устроена, что в нее заливалось лекарство и вдыхая через стеклянные канальцы, лекарство булькало и я вдыхала лечебные пары. Однажды, для быстрейшего выздоровления, усердно надышавшись каким-то маслом сосны, я сожгла горло и стала хрипло разговаривать, как прокурившаяся вдрызг старушенция. Мама перепугалась

-Сколько ты ингаляций сделала?

- Ну…я все время, пока ты на работе была- просипела я.

-Ужас! Здесь написано 2 мин три раза в день! Заставь дурака богу молиться!- в сердцах сказала мама, еще раз обозревая мое многострадальное горло.

Еще одна экзекуция- полоскание горла. Давали посудину полную какой-то горькой вонючки и стояли рядом, пока я, задрав голову вверх, набрав в полный рот этой жижи, изображала гейзер.
Иногда мама уходила из ванны и требовала, чтобы меня было слышно. Ну и рулады я выдавала, куда там валькириям Зигфрида!
Еще один прикол этого периода- паренье ног в соде и последующее нанесение на них водки.
Было нещадно щекотно. Я повизгивала и хихикала, дрыгая ногами, когда на мои ноги папа и мама мазали остро пахнущую водку. Родители ловили каждый по одной ноге и запихивали их в шерстяные колючие носки. Такая красота!
Благодаря, Божей помощи, любви моих родителей, лечению и времени, я все же выздоравливала.
 Странно это было идти в школу после двухнедельного отсутствия- так себя, наверное, космонавты чувствуют, перед выходом в открытый космос. Смешанные чувства, страха, радости и сожаления о тепленькой квартирке и моем друге-полосатом папином халате.
Прошло время, много времени. Я сама стала мамой.

-Мам! Я заболел!- орет мой ненаглядный сын Михась, вваливаясь после школы домой.
Сам с красным носом, отчаянно чихает и мечется по дому в поисках одноразовых платочков.

- Ну вот! Инфекция еще над морем Лаптевых, а ты ее подхватил!- горестно вздыхаю я.
-А где это?-спрашивает Михась.

- Далеко,- со вздохом говорю. Подхожу к окну, помешивая теплую лечебную бурду для полоскания горла в стакане.
А там, далеко, на Севере, по морю плывут дракарры со всеми сопливыми Лаптевыми и поют протяжные северные сопливые песни…
Не болейте! Будьте здоровы!