Последний шанс. Глава 3. Ох, уж эти женщины!

В один из теплых летних вечеров, уютно устроившись в кресле с чашкой чая, Елизавета Петровна развернула шоколадную конфету: «Всего одну!», - пообещала она себе, положив ее в рот. «Не так копаешь! Здесь..., левее, глубже…, руки-крюки, отойди…не так!», - громко верещал повизгивающий женский голос из приоткрытого окна, мужской – что-то негромко бормотал в ответ. Неугомонная соседка пенсионного возраста с верхних этажей осваивала узкую полоску земли под окнами, вообразив, что это ее огород. Из старой автомобильной шины, покрашенной чудовищно яркой краской, торчала маленькая ель, опутанная вьюном с аляповатыми цветами. Елизавета Петровна предпочла бы просто газон с декоративным кустарником и тишину, но о вкусах не спорят. Пожилой мужчина с опущенными плечами и высоко застегнутыми брюками уныло ковырял грунт лопатой под оклики своей энергичной супруги… Нет! Свой преклонный возраст Елизавета Петровна представляла совсем иначе! Статный седовласый мужчина (из тех, кто носит кашне, не потому, что ему холодно, и понимает, что такое когнитивный диссонанс) накрывает ее плечи теплой шалью со словами: «Дорогая, ты совсем замерзла…», - и смотрит на нее, ласково улыбаясь, а она благодарно улыбается ему в ответ… Похоже на социальную рекламу, но подобный сценарий ее вполне бы удовлетворил…
Неожиданный резкий телефонный звонок прервал плавное течение ее мыслей, звонила Татьяна Викторовна, мать Елизаветы Петровны, она только что вернулась из очередного санатория и была полна впечатлений: «Отличный отдых! Просторные номера, благоустроенная территория, кормили на убой… шикарный шведский стол…а процедуры!... опять как новая!...бла-бла-бла…», - Елизавета Петровна слушала вполуха: «а какие мужчины интересные….тебе тоже туда нужно поехать!»… «Мне?! Нет уж, увольте!», - лечить ей было пока нечего (слава Богу!), а знакомиться с очень пожилыми мужчинами, которые ей в отцы годятся, она точно не собиралась! Елизавете Петровне как-то неловко было напоминать матери об их разнице в возрасте, и о том, что  одной - в радость, другой - смерти подобно, но это прозвучало бы как-то бестактно… «Между прочим, одна моя приятельница встретила своего мужа на помойке!», - победоносно закончила свою тираду Татьяна Викторовна, чувствуя скептицизм Елизаветы Петровны относительно поездки в санаторий. «О! Потрясающе!», - не сдержалась дочь. Ей страшно даже было предположить, как звучали диалоги этих счастливчиков: «Как вы, однако, элегантно выбрасываете картофельные очистки!», - восхитился будущий муж в трико с вытянутыми коленками и пустым ведром. «Ну, что вы – что вы!», - зарделась будущая жена в веселеньком цветастом халатике и газовой косынке поверх бигуди… Знакомство сразу началось с бытовых тем, минуя конфетно-букетный период, зато без сюрпризов! И как бы выглядела их годовщина знакомства, когда он, поднимая бокал шампанского, говорит: «А помнишь…», а, собственно, что помнить-то, когда место знакомства не площадь с памятником поэту, где романтично взлетали белые голуби, не тенистая аллея, где солнце рисовало на асфальте причудливые узоры, не берег моря с неизбежным романтичным закатом… Хотя, конечно, не место красит человека, как говорится, а совсем даже наоборот… «Жизнь полна сюрпризов, никогда не знаешь, что ждет за поворотом!», - подумала Елизавета Петровна, хотя, именно сюрпризы терпеть не могла с юных лет, и очень надеялась, что они будут только приятные…
А между тем, в санаториях, расположенных в прилежащих к столичному региону областях, кипели нешуточные страсти. Заботливые жены укладывали наглаженные рубашки в чемоданы своим приболевшим мужьям, которые отправлялись поправить свое пошатнувшееся здоровье в эти самые санатории, куда также отправлялись одинокие дамы пенсионного возраста по той же причине.  Но, поскольку свободного от процедур времени оказывалось слишком много, а вечером администрацией непременно организовывался досуг в виде танцев, нужно ли говорить, куда надевались эти самые наглаженные женами рубашки и выгуливались нарядные женские платья и костюмы? Практически, каждый день вот эти самые приболевшие пенсионеры зажигали на танцполе, позабыв о больном сердце, давлении, не выпитых пилюлях, надоевших домочадцах. Устраивались шашлыки с, запрещенными врачами, вином, коньяком и прочими плотскими утехами… Помимо женатых мужчин, приезжали и одинокие в поисках дамы сердца, но их было меньшинство. Нужно ли говорить, что все предпочитали столичных дам и кавалеров! Будем честны, люди прекрасно умеют считать, независимо от специальности: у столичных жителей и пенсии поприличнее, чем у региональных, и недвижимость имеется, которая стоит значительно дороже, чем  в каком-нибудь городе Н (не в обиду этому городу), и денег можно занять, если что (у многих и вклады в банках имеются), так что понятно, на каких принципах базировался успех у противоположного пола. И, конечно, столичные дамы не оставались без романтических приключений, а зачастую, находили себе спутников жизни. Только, что это были за  люди…
«Ах, Татьяна Викторовна, вы не представляете, какую историю я пережила!», - сообщила доверительно соседка по столу отдыхающей матери Елизаветы Петровны. Соседка оказалась дамой пожилой, интеллигентной, с высокой прической, собранной из седоватых прядей, правильными чертами некогда красивого лица, и прямой спиной. Когда-то она трудилась врачом в одной из столичных клиник и имела довольно большую квартиру в Центральном округе. Отец Лидии Михайловны, так ее звали, был доктором медицинских наук, уважаемым человеком, имеющим страсть к антиквариату, коего в той самой квартире было превеликое множество. На стенах висели картины известных советских художников, буфеты были тесно заставлены сервизами и статуэтками конца 19-го и начала 20-го века, бронзовыми безделушками, а апофеозом коллекции была, конечно же, библиотека с редкими изданиями книг. Лидия Михайловна очень гордилась отцовской коллекцией, и когда отца не стало, она очень трепетно берегла каждого бронзового херувимчика и каждую фарфоровую чашку, а книги могла часами перелистывать, поглаживая переплет, перечитывая заметки на полях и дарственные надписи. Ей было очень одиноко после выхода на пенсию, коллеги звонили все реже, дети давно выросли, и, обзаведясь собственными семьями, жили отдельно, а мужа она похоронила уже очень давно. Приехав в тот самый дом отдыха, где они встретились с Татьяной Викторовной, поправить здоровье, Лидия Михайловна была просто атакована мужчинами свободными и не очень. Кавалеры так и вились вокруг нее, приглашая на танец и приватные прогулки, катали ее на лодке, декларировали стихи и даже пели песни, конечно, не обходилось без шашлыков с коньяком (кто же думает о пилюлях, когда такое творится!). Особенно старался некто Михаил, подкупало то обстоятельство, что он был тезкой ее отца, но на этом вся общность заканчивалась, как позже ей стало понятно. Он так ее очаровал, что Лидия Михайловна согласилась-таки выйти за него замуж. Новоиспеченный муж спешно въехал в ее квартиру. Вначале все было очень даже мило, но не прошло и пары месяцев, как отношения стали портиться. Михаил все больше раздражался на супругу, запирался в кабинете отца, а вскоре и вовсе стал ее игнорировать. Лидия Михайловна придумывала ему благовидные отговорки, отказываясь верить в происходящее, пока не стала замечать пропадающие вещи из отцовской коллекции. Как-то поубавилось картин и бронзовых херувимчиков, но когда пропал ее любимый сервиз, она показала ему на дверь…
Татьяна Викторовна грустно улыбнулась и промолчала, ведь еще совсем недавно ей пришлось буквально выбивать занятые у нее деньги, взятые «в долг» таким же «Михаилом», у которого постоянно находились причины их не возвращать. Татьяна Викторовна сама не могла понять, как она попала в подобную ситуацию, будучи женщиной неглупой, с железной несгибаемой волей…
А вот другая ее приятельница, Вера Дмитриевна, прямо из дома отдыха приехала с «молодым человеком», который был вовсе не молод, а с группой инвалидности и (абсолютно голой ж…), имеющий малогабаритную комнату в коммуналке в городе Н. Так вот этот «молодой человек» умудрился прожить с Верой Дмитриевной более десяти лет, совершенно не давая ей денег (при этом, сдавая свою комнату), пользуясь ее квартирой и дачей, как своим имуществом, покрикивая и выражая недовольство, в те редкие моменты, когда к ней приезжал ее единственный родственник – ее внук. «Молодой человек», по доброте душевной, иногда даже подвозил Веру Дмитриевну на собственном автомобиле, но брал с нее деньги за бензин…, впрочем, как и за любые производимые им работы на ее даче, при этом, аппетит у него был отменный, но попадая с подругой в магазин, он не брал с собой кошелек… Вера Дмитриевна многократно собиралась выгнать «молодого человека», горя негодованием после очередного случая вопиющей наглости, и понимая, что ей беззастенчиво пользуются, но боязнь одиночества брала свое, и все ее возмущение затухало довольно быстро… Все, кто ее знали, решительно не понимали, почему она терпит такое недостойное к себе отношение этого проходимца. Может, это любовь?
«Мммда…», - подумала Елизавета Петровна, механически засовывая в рот вторую конфету, и твердо решив, что ни в какой дом отдыха она не поедет…