От натуры к натюрморту. Воображаемое интервью

В Библиотеке Серебряного века открылась выставка елабужского поэта и фотохудожника Евгения Поспелова «От натуры к натюрморту». Такие выставки стали с некоторых пор уже традиционными. Но в том – то и дело, что настоящий талант всегда нов, всегда непредсказуем и даже аномален с точки зрения привычного, а привычка, как известно, это форма, в которой умирает истина. Другими словами, мир, кажущийся обыденным и привычным, мертв, - для того, кто его таковым видит, в нем нет ничего удивительного и странного, что могло бы заставить мозг хоть немного функционировать, а сердце биться.
«Но сгнили их конкретные умы В процессе потребления продуктов,
Что им с того, что твой кузен, кондуктор, - Наследный принц Уфы и Костромы?» (Б. Гребенщиков)
«Не надо толковать, Зачем так церемонно Мареной и лимоном Обрызнута листва. Кто иглы заслезил  И хлынул через жерди На ноты, к этажерке Сквозь шлюзы жалюзи». (Б. Пастернак)
«Тропинка растворяется в траве И солнце маслом тает в синеве, И лето, как вино, цветёт и бродит…» (Е. Поспелов) - и так далее, вглубь и вширь этого великолепного мира явлений и событий. Привычные, знакомые слова, но вместе – они собираются в образы, которые можно ощутить лишь сердцем – чутким, готовым к восприятию чуда, и никак иначе. И автор не должен объяснять, да и не волен объяснить, что он хотел сказать своим произведением. Если вопрос возник, то значит все ушло и миг потерян – миг,  в который  миры так тесно соприкоснулись, что можно было перейти из одного в другой. Но – увы, этого почему-то не произошло, и бессмысленно рассказывать теперь, как прекрасно было или могло быть то, что пока оказалось недоступным.
- Откуда вы берете свои сюжеты? – спрашивают Евгения, и он приводит в ответ слова Гете: сюжеты валяются под ногами. Нужно только наклониться и подобрать, всмотреться и прислушаться к себе, к окружающему, удивиться, в конце концов, озадачиться. Конечно, это свойственно только вольной, не отягченной мирскими заботами душе – смотреть на всё без корысти, без желания овладеть и присвоить, а с обожанием и полным сознанием, что у всего своя, иногда совсем крохотная, но загадочная жизнь. Таков уговор.
- То, что я вижу, я воспринимаю, как подсказки, намеки, подмигивания – предметы меня будто приглашают обратить на себя внимание, а может быть, сказать за них то, чего они сами не могут. Иногда мне остается только закончить фразу, ими начатую, а иногда, – Евгений на миг замолкает, подыскивая слова, - иногда мне необходимо изучить предмет всесторонне, узнать, так сказать, на каком языке он со мной говорит, чего он хочет от меня.  – Евгений смущенно улыбается нам. – Такие вот странные отношения у меня с этими существами. Вещи мудры - говорили древние. На Востоке, вообще, в отличие от Запада, считали, что не только субъект активен, но и объект иногда может активизироваться, вещи могут открываться в какой-то из своих ипостасей и говорить с нами – отсюда икебану – искусство составление букета, хокку. «Остерегайся кротости вещей» - писал один поэт, - их податливость обманчива, она вводит нас в заблуждение и создает иллюзию вседозволенности. 
- Вам не достаточно поэтических средств, поэтического слова, что вы прибегаете к фотографии?
- «Причина тут простейшая – для меня фотография стала в какой-то степени частью моего видения бытия. Не жизни, а именно бытия, то есть, выражаясь философски, не стихия жизни меня увлекает в этом случае, а закономерность, осмысленность бытия, Отсюда и мой взгляд, мой интерес, моя точка съёмки. Так что и для чего я снимаю? Почему я действительно с удовольствием иду на Чертово городище в три часа утра, нагруженный штативом и кофрой и объективом за левым плечом, - чтобы увидеть и снять восход солнца? Что меня влечет поздно вечером в том же вооружении идти в город снимать туман или лёгкий снег, отражение зданий в осенних лужах, заснеженные фонари в парке или цветные линии проезжающих автомобилей на фоне вечернего города?
У меня давно уже зреет странноватое для XXI века желание написать большой цикл стихов о природе. Просто о природе - как всё там происходит по сути, по цвету, по запаху, по форме и все времена года, и суток, и в лесу и в лугах… В общем желание то есть, но всё никак не соберется оно в кулак конкретного действия, хотя, справедливости ради, замечу, что большие и малые циклы о природе у меня есть во всех сборниках. И это не случайно. Таким вот образом, отсутствие книги моих стихов, где бы мир живой, мир божеский, ещё не отредактированный человеком, не уничтоженный его бессмысленной силой модернизации и урбанизации, предстал бы во всей своей естественной и дикой мощи, очаровывающей зрителей властно, подспудно, масштабом события, - отсутствие такой книги я интуитивно пытаюсь компенсировать фотографией, своими снимками про то, о чём пока не успел написать».
- То есть, однажды, когда вы скажете всё словом, выразите живое, оригинал потеряет для вас интерес?
- Что вы! Как бы к жизни я не относился, она – сфинкс, нечто непостижимое. Боюсь даже, если мы познаем её, не дай Бог, конечно, между нами закончатся всякие отношения, доверие исчезнет: какое может быть доверие между властью и подвластными ей, но это, слава богу, случится нескоро. Я дорожу доверием живого, я хочу, чтобы некоторые вещи происходили помимо моей воли, и я бы только удивлялся, что они возможны и фиксировал бы их.
Поразительные вещи мы наблюдали в этот вечер: при помощи слов мы путешествовали во времени, при помощи визуальных образов мы проникали в область неконтролируемую – запахов, вкусов и сред. Звучала гитара, голос Сергея Поспелова порою был нежен и вкрадчив, а то, преисполненный игривости, обращал нас к другой стороне действительности, точнее, к другому к ней отношению – веселому, счастливому, не терпящему никаких теней и сомнений – всё прекрасно, и мы будем жить вечно, как вечно то, что мы говорим и делаем. ведущий появлялся всегда в тот момент, когда необходимо было восстановить эстетическую справедливость и вернуть течение вечера на круги своя, прервать зарвавшихся выступающих и предоставить слово виновнику вечера, Евгению Поспелову.
И вновь он говорил о превратностях своих отношений с натурой, о постановке света, о современных возможностях фотографии, об искусстве составления натюрморта, чтобы он ожил и заговорил, и о том, как порой случайны встречи и поразительны результаты, и только внутреннее чутьё поэта помогает ему сохранить дистанцию перед лицом всемогущей фантазии жизни.
Эти встречи необыкновенны. Кто был и ушел ни с чем, а тем паче, кто не пришел совсем, потеряли, быть может, самое главное – любовь к миру, существующему вне нашей воли, вне нашего о нем представления.