Побег

Звук за окном был таким тонким, скрипящим и странно впивающимся в тело, что Любашка вскочила с кровати и побежала на улицу смотреть что случилось.

На залитом солнце дворе в пол оборота к стоящей на крыльце девчонке стоял дед. Любашка застыла на крыльце и уставилась на здоровенный кухонный нож в его руке – блестящее лезвие в непонятных ржавых пятнах. В эмалированном, с большим красным цветком на боку тазу, прямо перед дедом шевелился огромный узел из толстых чёрных верёвок.  Часть из них валялась на земле возле таза, уже притихшая и неподвижная, часть отчаянно извивалась в попытках выбраться. Дед достал очередную верёвку, положил на старый пень, взмах ножа, солнце блеснуло, визг, словно по тарелке провели ножом, врезался в уши. Любашка вдруг увидела, что у верёвки есть глаза, маленькая пасть, что она живая и сейчас дед её убивает. Она ещё не знала, что бывают такие рыбы.

В этот момент старый и привычный для Любашки мир, который она видела тысячу раз – узловатые яблони, вьюнок со смешными, похожими на мохнатый огурец плодами, растущий у крыльца, позвякивание кастрюль на кухне, где суетилась бабушка, запах ватрушек к обеду, начал расплываться, задрожал и отступил назад. Дед, внезапно ставший незнакомым, визг, теперь похожий для неё на отчаянное рыдание, нож с пятнами ржавчины – это же кровь, кровь – вспышкой обрушились на неё, ослепив и делая совершенно беспомощной. Любашка ощутила себя никем. Абсолютно беззащитным никем, извивающимся в большом тазу, и кто угодно, огромный, и он даже не посмотрит на неё, не увидит, что она живая, может подойти, схватить … В груди что-то обрывалось, исчезало, ещё немного и всё тело рассыплется на маленькие осколки этого дня.  Любашка хотела броситься к деду, к этому невозможному тазу, с мерзкой, шевелящейся массой живого, что-то сделать – ударить, пнуть, что угодно, чтобы никогда больше не слышать этого ужасного звука, но не смогла, только опрометью бросилась назад, на улицу, подхватив по дороге велосипед, и помчалась не разбирая дороги через весь маленький, пыльный и сонный городишко.
Уже в сумерках, и ведь никто не хватился, усталая, в порванном платье и длинной царапиной вдоль ноги, она вернулась и ещё долго сидела на крылечке рядом с валяющимся на земле велосипедом, боясь зайти в дом.


Сорокалетняя Любовь Владимировна, директор департамента продаж в крупном холдинге, не знающая страха, подчинённые и конкуренты боятся до обморока, на минуту замирает перед дверью своей квартиры, чувствуя как сердце остановилось, потом нерешительно стукнуло, понеслось вскачь, привычно вдыхает – раз, два, три, задержала дыхание – раз, два-три, выдохнула, прислушиваясь как успокаивается ритм, и думает – на этой работе нервы ни к чёрту.


Рецензии