Ам Тракт. Повесть одной семьи

В основу моей повести взята реальная судьба семьи из немецкой менонитской колонии Ам Тракт. Я не пишу фамилию Анны, потому что я пишу повесть, а не фамильное древо. Анна двоюродная сестра моего деда Хайнриха Классен.

Анна вспомнила тот день, когда она просила Всевышнего, хотя она обращалась к нему не единожды, но именно тот день она помнила хорошо. Видно, услышал Бог её мольбу. Он совершил чудо! Прошло долгих сорок три года с того дня как её Бернгарда забрали. Прошла жизнь. Но Бог подари им два года и четыре месяца Счастья! Да, именно так. Потому что в семьдесят седьмом году Бернгарду удалось попасть в Канаду, и они с Анной встретились! И там они вместе восстановили историю их семьи. Как оказалось старшая дочь Катерина погибла в тюрьме. Яков прошёл труд армию и потом они встретились с сестрой Анной, которая уехала на том последнем поезде в Казахстан. А четыре дочери Эрна, Эмилия, Мария и Мета обзавелись семьями и живут в Канаде.
Бернгарда не стало в 1980, а Анны в 1990.
-------------------------------------------------

Анна с дочками убирала на кухне после вечернего ужина и не слышала стук в дверь. Громкий мужской разговор на русском напугал её, она резко обернулась и в этот момент в кухню забежал мужчина в военной форме и резко жестикулируя и не прекращая что-то говорить схватил её за руку и потащил за собой. Дом наполнился испуганными детскими криками. Но не званных гостей это не останавливало. Когда тащившей Анну военный затолкнул её в гостиную, первое что она увидела, это её муж Бернгард. Он стоял по среди комнаты с закрученными за спину руками и его держали двое военных. Один, по-видимому, старший, достал какой-то листок и стал, не спеша читать написанный там текст. Анна не слышала и не понимала ничего. Что случилось, Бернгард, это всё что она могла сказать. Береги детей, прощай Анна. Больше им не дали ничего друг другу сказать.
Это был последний их семейный ужин дома в селе Орлов в колонии Ам Тракт. Вместе они поужинают через сорок три года в Канаде.
---------
Анна стояла посреди гостиной, её уже никто не держал, она могла побежать следом за уходящими, но она не могла сдвинуться с места. Такое в их колонии стало происходить уже давно, но это было там, а теперь здесь и у них. В комнату вошла старшая дочь Катарина, она оглядывалась по сторонам. Что ты ищешь, где дети. Дети в детской, а я смотрю что они ещё у нас забрали. Катарина, они забрали у нас самое главное, они забрали с собой вашего отца. Да, мама, они почти волоком вытащили его на улицу и бросили в повозку. Отец хотел нам помахать, но один из военных стукнул его по спине. Хорошо, что ты не вышла, мы боялись, что они и тебя с собой заберут. Мама, знаешь почему вас здесь долго держали, читали вам, и военные курили, потому что другие бегали по комнатам и рылись в шкафах и собирали наши вещи, они полными охапками тащили в свои повозки. Анна сделала первый шаг и почувствовала, что ноги её не держат. Она схватилась за стул, потом собралась с силами и села.
Входная дверь тихонько скрипнула и открылась, но никто не входил, ещё минуту была пауза. Анна, это мы, ваши соседи Хайнрих и Анна Фрёзе. И они, оглядываясь по сторонам прошли в гостиную. Что у вас произошло, мы боялись выйти и смотрели через отверстие в заборе. Только тогда Анна поняла, что случилось и слёзы сами потекли ручьём. Соседка тоже Анна, подбежала к ней, обняла, она понимала, что нет таких слов, которые могли бы сейчас успокоить бедную женщину. Хайнрих подождал с минуту, дал возможность женщине очистить душу, и без предисловий заговорил деловым голосом. Обе Анны враз перестали плакать. Я хочу сказать, что такое у нас в колонии уже было и оно не заканчивалось одним визитом. Я думаю, что тебе, Анна, надо подготовится, мы тебе поможем. У тебя семь детей, тебе их надо кормить и одевать. А если они вернуться, заберут последнее, и не известно, в чём они обвинят Бернгарда. Тогда ещё могут присудить с конфискацией. Так что, времени у нас нет. Мы отправили наших детей сказать вашим родственникам о случившемся. Они наверняка тоже придут. Хайнрих не успел договорить, как дом стал наполняться родственниками. А они оказались предусмотрительными, в разных местах в округе дома выставили патруль, чтобы не застали их здесь врасплох.
Жизнь потеряла свой смысл. Что случилось с ними Анна не понимала. Где её Бернгард, за что его взяли, что будет с ними. По совету и помощи родственников, она подготовила на себя и детей по смене одежды и припрятала в тайнике немного продуктов. Но это на всякий случай, а как им вообще дальше жить. В управлении ей тоже ничего не смогли сказать, они не знали за что арестован Бернгард, но там она много что услышала, во что раньше просто не вникала. Да она краем уха слышала про благотворительный фонд «Братья в нужде», его организовали меннониты Америки, Канады, но это было официально. А как теперь она узнала, что хоть и официально, а на деле власть устроила компанию по дискредитации. Эти же военные, которые забрали её Бернгарда привезли в администрацию «Постановление об активизации кулацких националистических элементов в Немецкой Республике Поволжья». От ныне вся помощь из-за границы называлась фашистской, а получатели помощи назывались фашистскими агентами. Ничего из этого Анна не поняла. Где ей простой немки понять такие сложные слова, но одно поняла, что если Бернгарда обвиняют на основании этого постановления, то дела плохи.
Анна сидела на кровати, подложив подушку под спину и накинув одеяло на ноги. Дети уже спали. Раньше у неё не было времени даже ночью вот так сидеть. В это время все женщины колонии были заняты подготовкой к Рождеству. Надо было подготовить наряды для себя, для детей, подумать и приготовить подарки. А сейчас ничего не надо. Ещё в июне в Лизандерге, в Медемталь и в Орлове провели голосование. По итогам голосования церкви решено было предать району для использования их в культурных целях. Теперь их церкви, которые они построили сами на средства их колонии, стали чужими. И праздновать стало негде, да и не стало самих праздников. Почти в каждый дом пришло горе, а у кого и дома отняли, а их самих сослали. А что будет с ними, а сели и меня с детьми выгонят из нашего дома. Что я буду делать.
Проснулась Анна от детского шёпота, оказывается она так и уснула сидя на кровати, и проспала. Дети встали раньше её и им было не понятно почему мама спит сидя на койке. Да и она сама много ещё не понимала, а главное, как начать новую жизнь. О том что Бернгард скора вернётся, она перестала верить, он был не один с их колонии. Мама, там к нам пришли, они там в гостиной. Да кто там Яков. Анна быстро накинула тёплый домашний халат, сунула ноги в тапки и быстро пошла в гостиную. Густов, что случилось? Арестовали нашего Генриха. Как арестовали, когда. Сегодня ночью, так же как к вам пришли, зачитали бумагу и увезли. В гостиной наступила тишина, а потом Густав встал и без слов ушёл. Анна сидела и молча смотрела ему в след. Говорить не хватало сил, да и о чём говорить. Что они могут изменить своими разговорами.
Теперь жизнь Анны перешёл в режим ожидания. Отвлекали домашние хлопоты, но теперь и они изменились. Делать что-то впрок потеряло необходимость. Кто знает, оставят их в доме или конфискуют всё. Теперь так стало почти в каждом доме их колонии. Практически не осталось таких семей, кого бы обошли последние события. Она потеряла счёт дням, неделям, сплошное ожидание. /Настоящее решение суда, а также сообщение о реабилитации, станет известно только сейчас, когда рассекретили архивы. Из того же архива стало известно, что Густова осудили на десять лет/.
А тогда было довольно просто, пришли и заявили так без предисловий, Бернгарда за антисоветскую деятельность осудили на восемь лет. Теперь ты жена врага народа, а детям будут напоминать, что они дети врага народа. Ты поняла своё теперешнее положение, вы никчёмные, у вас нет будущего, а значить вам не надо настоящего. Это мы тебе к тому говорим, что и имущество, и дом вам теперь ни к чему. Всё что вам принадлежало подлежит конфискации. Ваше место теперь на улицы.
------------
Анна без колебаний приняла предложение от их администрации на переезд в колонию Молочная. Она видела, что её дети сильно ослабли. Они много работают. Почти не отдыхают, а и отдыхать было негде. Своего угла они лишились, и теперь мыкались, где удастся найти место чтобы хоть как-то можно было жить. Это было по линии благотворительности, когда администрация их колонии договорилась с Братьями в Молочной, чтобы они ради помощи приняли к себе наиболее нуждающиеся семьи. Вот и семья Анны теперь такой была. Но и ещё по тому, что там не все знают о том, что они дети врага народа. Ехали они поездом до станции Белая Криница. Им сказали, что их согласились принять в колонии Алексндркроне, это примерно вёрст сто от Херсона. Такую информацию им выдал извозчик, который вёз их со станции. Официально они были приписаны к ветряной мельнице Петра Дук, а привезли их в небольшое поместье. На вид обычное, не какое ни будь зажиточное, кто мог бы позволить себе помогать другим. Это насторожило Анну. Извозчик дорогой много что ещё рассказывал и про школу, и про библиотеку, но это всё будет не про них. Какая учёба, её детям туда дорога закрыта. Встретили их хозяева без особой помпезности, показали небольшую пристройку к дому, в которой Анна с детьми будет жить. Принесли еды и сказали, что сегодня могут отдыхать, а завтра с утра будут знакомить с работой, которую будут выполнять в благодарность, за ту еду которую будут от них получать. Анна видела с каким аппетитом ели её дети, они давно не получали еду вдоволь. Ночь была тихая, ни ветерка, ни деревенского шума, но уснуть она не могла. Если б знал Бернгард где теперь они. Старшая дочь осталась в Ам Тракт. Она вышла замуж, конечно, всё не так как хотелось бы, но она теперь под защитой мужа. Анна сложила руки, закрыла глаза и остаток ночи провела в молитвах. Она молилась за детей, она просила Бога дать ей силы поднять детей на ноги.
Хозяева позвали их, как и обещали, утром рано. Наверно они были не первыми кто у них работал. Хозяин махнул рукой на огород, дом и сараи просто пробурчал, вот это ваша работа. Вам покажут и расскажут по ходу работы. А ты, он показал на Якова, будешь помогать возить воду. С этими словами хозяин развернулся и ушёл. На его место вышла хозяйка. Работа оказалась простая домашняя, которой в каждом доме хватает под завязку. Вечером дети рассказывали, чем они занимались весь день. Младшие дочери помогали полоть грядки, Яков целый день возил с извозчиком воду. Как оказалось в посёлке было три колодца с питьевой водой. Везде была очередь. Воду для полива или для скота брали из открытых водоёмов. Вскоре старшую Анну отправили помогать в дом, где жили пожилые муж с женой. Она была очень довольна. Они относились к ней не как к работнице, а просто как к девочке помощнице. На неё никто не кричал в отличие от остальных. Извозчик к Яше тоже относился по-доброму, но лишнего отдыхать не девал. А вот Анна с четырьмя младшими дочками были просто рабыни. Она не могла лишний раз отвлечься от дел и помочь чем-то девочкам. Когда Бернгарда забрали, младшей было четыре, а старшей восемнадцать. Всё чаще и чаще она слышала сначала от хозяина, а потом и от других, обидные окрики с добавлением, что они отродье врага народа. Свободного времени у неё не было, и она просто не знала, что там происходит вне этого поместья. Зато Яков говорил, что многие разговаривают на диалекте как говорили в Пруссии. Раньше в колонию приезжали гости с Пруссии, и он всегда это отмечал, что у них не много другой немецкий, и наверно поэтому смог и здесь заметить. А потом стал рассказывать, что слышал разговоры других водовозов, там в других посёлках приезжие работают по часам, то есть отработав своё время, они могут что-то успеть и для себя. Скора Яков основательно всё разузнал и даже договорился с одним мужчиной, он обещал помочь им. Этот мужчина знал в Пруссии многих, и его предки тоже были с тех же мест. Долго раздумывать Анна не стала. Сюда они приехали в тридцать седьмом, и вот два года, был уже тридцать девятый, а они как на каторге и что дальше. О своём решении она поделилась с дочкой Анной, и та расплакалась. Мама, я не хочу уходить от моих добрых хозяев. Я у них живу как у родных, мне вряд ли ещё так сможет повезти. Надо было принимать решение, или всем оставаться, или оставлять дочь. Дочь прибежала днём и сказала, что её хозяева приглашают их всех к себе в гости, они смогут у них остановиться пока готовятся в дорогу и заодно обсудить как быть с ней. Такого Анна не ожидала, она уже давно отвыкла от простого человеческого внимания. Анна утром объявила своим хозяевам о том, что они уходят. Им не заплатили ни копейки и не дали ни куска хлеба в дорогу. Зато хозяева дочери приняли их с уважением. Они были довольны своей помощницей. Спасибо вам, зато, что вы дали мне возможность посмотреть, где живёт моя дочь. Мы теперь в таких условиях, что я не могу собрать своих детей под одной крышей. К большому удивлению, хозяева собрали им в дорогу каждому по сумке с продуктами. Когда хозяин понял, что девочки просто не унесут далеко свои сумки, он вытащил из сарая тележку, на которой возил овощи с огорода, она была самодельная, но ещё могла ехать. Анна не знала как благодарить этих людей. А потом хозяйка вынесла узел с одеждой, положила на тележку и сказала, что это может им в дороге сгодиться. Возле дома остановилась водовозка, это приехал новый знакомый Якова. У меня нет много времени, я расскажу вам куда идти и кого там спросить. Наши Братья общаются с меннонитами того посёлка, и мы уверены, что они вам помогут. Посёлок называется Шпарау, это тоже Молочанская колония. Там есть две мукомольни, и есть шанс устроиться там, конечно, может не на саму мельницу, но где-то в округе. Одна мельница принадлежит Валл Абраму, а другая Нейфельду. Когда придёте туда, то скажите, что вы от нашего Братства, и вам помогут. И он уехал так же быстро как приехал. Хозяин с хозяйкой вышли их проводить и разрешили дочери Анне пройти с ними. Я знаю те места куда вы идёте и тоже считаю, что это лучшее чем то, что было здесь у вас. Я знаю вашего бывшего хозяина, он не из наших немцев.

Анна не раз вспоминала добрым словом хозяйку дочери. В узле что положила она к ним на тележку было помимо одежды, ещё и одеяло. На привале Анна могла накрыть девочек, дать им выспаться и дальше идти. В Шпарау их приняли и помогли с работой. В одном из сараев мельницы, принадлежащей Абраму Валл им, выделили место для жилья. Здесь они могли жить нормальной жизнью, свободно выходить на улицу, получать по мимо еды деньги. Анна не могла нарадоваться, дети тоже были довольны. Якова взяли на мельницу завязывать мешки и помогать следить за очередью. Казалось, что всё наладилось, можно успокоиться, но не получилось. Всё перечеркнула Война!
Почти одновременно с объявлением войны, к ним пришло два страшных горя. Сначала забрали её единственного сына Якова в труд армию. Анна понимала, что она ничего не может изменить, но и перенести такое невозможно. Но вслед за ушедшим сыном, и им пришло оповещение. Она с дочками будет депортирована в Казахстан. Как сообщить дочери Анне. Она не успеет к ней добраться. Боже. Не ужели она и с этой дочкой потеряются. Собирать им особо было нечего, поэтому время на подумать у неё было. Анна села под куст Маульберы, здесь их было много, она ещё их в Алексндркроне, заметила. Господи, скажи за что мне всё это, как можно вынести столько горя. Да, я знаю, я должно нести свой крест, но я женщина, у меня больше нет сил. У нас с Бернгардом было девять детей. Двое первых умерли в младенчестве, дочь Катерина вышла замуж осталась в Ам тракт, дочь Анна осталась в Алексндркроне, сына Якова забрали в Труд армию, со мной ещё четыре дочки. Боже, дай мне сил, что будет с ними без меня. Сегодня мы здесь последний день, завтра на станцию, там погрузят в поезд и в Казахстан, а что будет там.
И вокзал, и привокзальная площадь были забиты полностью. Видно, что некоторые здесь давно, Анна обратила внимание, что уже не раз слышала их прусский диалект. Ей это уже один раз помогло, может попробовать снова. И она стала прислушиваться и следить за теми, кто говорил на диалекте. Пока прислушивалась к говорившим, узнала, что война уже близко и что поезд возможно будет вечером, хоть такие сообщения они уже слышали не раз. К вечеру и правда вся площадь оживилась. Народу было столько, что потребуется не один состав, чтобы всех увезти, вряд ли здесь есть провожающие, думаю, что одни отъезжающие. Привокзальный шум нарушил тревожный гудок паровоза. На станцию стал, не спеша выкатываться товарный поезд, именуемый в народе-Телятник. Да это как раз для таких как мы, подумала Анна. Она схватила своих дочек, их мешочки со сменой одеждой и с едой она привязала к каждой, для надёжности обмотала шнурком вокруг. Всё может быть в дороге, а так хоть на первое время что будет. Всю дорогу и здесь на станции она их учила следить друг за другом и держаться вместе. Поезд пробрался через толпу на станцию и остановился. Не то чтобы сесть в него, подойти не было возможным. Он пришёл уже полным и на их станции практически никто не вместился. Анна поняла, что им туда не попасть, и что теперь. Как будто кто-то в одну секунду сдавил ей сердце, а может так лучше, может будет время, и она узнает что-то о своей дочери Анне. Но узнает она про Анну после войны и потом ещё пройдут годы, а оказывается её дочь Анна ехала в этом поезде, в который они не попали. Она была там в вагоне, а они совсем рядом на перроне. Её увёз поезд в Казахстан, а они остались на привокзальной площади.
Анна увидела несколько семей со Шпарау, она подошла к ним, это были сейчас единственные знакомые лица. Вскоре подошёл один из ихних и сказал, что нашёл недалеко пустой склад, и они смогут там укрыться на ночь, только идти не всем сразу, а то другие поймут и опередят. Таким уютным показался этот склад, столько дней и ночей на улице, а тут так показалось тепло и сухо. Что будем делать, я слышал, что больше поездов не будет, фронт близко. А я слышал, что мы не в простом положении находимся, если нас найдут русские, они могут не разбираться какие мы немцы, это люди которые уже побывали на фронте, а вот если немцы, как они нас воспримут. Впервые Анна подумала об этом, впрочем, об отношении к ним многих она уже знала, их называли выродки врага народа. И даже не думала о тех немцах, которые напали на Россию, да и когда ей было думать. Сидевшие рядом муж с женой тихонько меж собой заговорили на прусском диалекте, и Анна случайно стала свидетелем их разговора. В Пруссию надо пробираться, там ещё оставались наши родственники, они помогут, даже если не родственники, то наши братья не оставят нас в беде. А они говорят правильно, и нам надо туда пробираться, нам просто больше некуда, у нас нет ни дома, нет ничего, и мы теперь никто. Простите что я вас услышала, но как туда пробраться. Мы пока и сами не знаем, но если есть цель, то надо к ней стремиться. Им помогла сложившаяся ситуация, пока никто никому был не нужен. Не сразу, через массу проблем им всё же удалось попасть в Пруссию. Когда закончилась война, многие семьи вернули назад. Но так как Анна с детьми ютились по чужим углам, их не занесли в списки на обратную отправку. А в сорок восьмом году Анна с детьми попала в Канаду.
--------