Первый снег
Короче, километрах в 150-ти от Улан Удэ погода резко испортилась. Небо затянуло свинцом и пошел снег. Ветра особого не было, и снег валил крупными липкими хлопьями. Вскоре все было покрыто толстым слоем: и сама дорога, и придорожная земля. Границы трассы угадывались по торчащим из-под снега стеблям высохшей придорожной травы. Расслабленно-беззаботное мое настроение как рукой сняло. Внутренне я сжался, а внешне выпрямился и впился глазами в белизну пейзажа перед капотом. Решительно невозможно было отличить небо от земли и очень трудно - дорогу от обочины. Но главное - ни в коем случае нельзя было пользоваться педалью тормоза.
Так я проехал еще километров 100, пока белизна впереди не приобрела очертания турбулентности. В какой-то момент белый вихрь окружил машину со всех сторон. Исчезло всё: и небо, и земля, и дорога. В этот момент прямо перед носом моей машины полыхнул красный свет тормозных фонарей идущей передо мной фуры. Большая удача, что обосрался я тогда только внутрене. Внешне я та-ки успел срочно сжать сфинктеры, но ощутил мощный позыв к мочеиспусканию. Отстав от снежного вихря и переключаясь с 3-й на 2-ю, а затем и на первую передачу, я остановился на обочине. Во всяком случае справа от ряда сухих придорожных стеблей. Ширинку расстегивал я второпях и на ходу, поэтому и потерял бдительность, поскользнулся и упал в снег: не только резина на машине, но и подошвы лакированых туфель торгового представителя компании не были расчитаны на прогулки по льду...
До Иркутска оставалось чуть меньше 200 км. Отступать было некуда: позади была столица Бурятии. До перевала Хамар Дабан я добрался без особых приключений, пристроившись в кильватере впереди идущей фуры. Когда-то евреи шли по Синаю к Земле обетованной за облачным столпом. Меня по дороге домой километров 50 вел столп снежный. На перевале небо прояснилось, и на спуске предо мной предстала картина... Нет, конечно это были не расступившиеся воды южного Байкала. Но тем не менее отрывшийся пейзаж мог бы моментально превратить убежденного атеиста в искренне верующего любой конфессиональной принадлежности. Не менее десятка фур лежали на боку. Некоторые из них уткнулись кабинами в кювет, другие вальяжно развалились на обледенелой поверхности трассы, левая граница которой образована скалистым подножием гор, а правая - обрывом, уходящим к побережию озера. Хвосты фур перегораживали дорогу, образуя фигуру елочки и оставляя длинный зигзагообразный просвет. Между фурами суетились фигурки людей. Моя неуправляемая девятка, увлекаемая гравитацией, уверенно катилась к лежбищу грузовиков и контейнеров. Вторая передача не могла сдерживать стремление машины энергичным комком влипнуть в приблежающуюся кучу малу. Стрелка на спидометре ползла от 40 до 50 км/ч. Набирая обороты, мотор становился громче. На скорости 60 он совершенно отчетливо проревел: "Где наша не пропадала!", и машина влетела в узкий просвет между Сциллой и Харибдой...
Благодаря Проведению и неравнодушию участников драмы, которые несколько раз толкали с боков мою идущую юзом девятку, и возращали меня на путь истиный, я не присоединился к братству "Жертвы первого снега" и добрался до Слюдянки живым и невредимым. Часа два затем я карабкался до Култука и в сгущающихся сумерках, проезжая Смоленщину, любовался огнями Иркутска. А на вьезде в м/р Первомайский кассетник в машине играл Аллу Пугачеву:
"Что ли поменять жизни колесо
И к судьбе махнуть встречной полосой?
Но на всех шоссе не растаял лед
И меня к тебе все равно несет.
Кружит тихо, кружит тихо непогода
Кружит тихо наш последний снег...
Свидетельство о публикации №220092601285