Собачьи истории

   Я хотел бы рассказать несколько историй из жизни наших верных друзей – представителей собачьего племени. И вот первая из них. А случилось это во время нашего отдыха в солнечной Греции близ городка Эритрея (остров Эвбея). Мы часто посещали заброшенный парк на полуострове, где в нашем полном распоряжении был уединённый песчаный пляж. А когда-то в парке всё было к услугам отдыхающих – аттракционы, кафе, увитые глициниями беседки и множество цветов на клумбах. Но, увы – всё это осталось в прошлом: настали «трудные времена» и уютные кафе закрылись, а дорожки и клумбы заросли вездесущими сорняками. Только воробьи да галки не покинули «насиженное местечко», да изредка сушил свои крылья присевший на камнях баклан. Запустение воцарилось на месте городской достопримечательности. И мы тоже так думали, но роковая ошибка наша выяснилась только в последний день перед отъездом…

   Бродя по берегу, мы случайно наткнулись на давно заброшенную каменную часовню, а за неприступным забором обнаружили дружное собачье семейство: породистую собаку с пятью щенятами. Собака-мамаша с покалеченной задней лапой оказалась пленницей за высоким забором вместе со своими милыми щенятами. Собака передвигалась редко и с большим трудом, а большую часть времени лежала в неглубокой ямке, найдя для себя удобное положение. Она изредка взвизгивала и старательно вылизывала больную лапу. Кажется, молоко у неё закончилось, и она недовольно отгоняла от себя обездоленных щенят. А щенята явно голодали: они были вялые и пытались вырыть из сухой земли какие-то чахлые коренья. Щенята подползли к забору, с надеждой поглядывали на нас и тонко попискивали, а у нас не оказалось для них никакого угощения…

   Вдруг у забора появился ухоженный и по всем приметам домашний пёс. Новый посетитель уверенно нашёл неприметную лазейку в заборе и проник на территорию часовни. Да, это был папаша собачьего семейства: он подбежал к своей болящей супруге, и мы стали свидетелями сцены собачьей нежности. Собака с трудом поднялась со своего ложа, а верный пёс поцеловал её во влажный нос! А потом он старательно облизал лежащих на земле щенят. Папаша был вольным странником, а вот семейство его оказалось в вынужденном заключении. Свидание двух собак длилось всего полчаса, но в душе у нас вызвало бурю чувств! Забор для увечной собаки – непреодолимое препятствие, щенята обречены на голод возле больной мамаши, а бедный пёс кроме сочувствия ничем не мог им помочь. И нам уже пора возвращаться в отель: самолёт не станет нас дождаться…

   А у забора возник ещё один посетитель: молодой человек на велосипеде. Он молча рассматривал попавших в беду щенят и их кроткую мамашу, и в нас зародилась надежда на его доброе сердце. Вскоре он уехал, а мы ещё долго сочувствовали собачьему горю. На обратном пути мы снова встретили знакомого велосипедиста: на багажнике белел объёмистый пакет с пропитанием! Значит, собачья семья не останется без внимания! На этой утешительной ноте мы и закончим нашу первую историю.

   Вторая история тоже связана с солнечной Грецией. Мы отдыхали на Афонском полуострове в трёх километрах от Урануполиса. В утренние часы пляж был немноголюдным, и однажды на берегу появился довольно крупный и ухоженный пёс – местный житель, по всем приметам. Пёс степенно прогуливался у самых волн, бросая в морскую даль пытливый взор. С первого взгляда было ясно, что ему хорошо знакомо чувство собственного достоинства. Он многое повидал в своей жизни и ко всему относится по-философски. Я прозвал его Аристотелем: другое имя никак не вязалось с его спокойной и не знающей мирской суеты персоной. Подозвав к себе мудрого пса, я напрямую спросил, отчего он такой грустный? Пёс ответил на моё внимание благодарным взглядом, слегка вильнул хвостом, но от угощения вежливо отказался: наверняка, он уже плотно позавтракал у себя дома. Так мы и подружились. Пёс каждое утро совершал одинокие прогулки по берегу и сам подходил ко мне поздороваться. Бывало, посидит немного, помолчит и дальше отправится. Да и «слова» здесь показались бы лишними: мы и так хорошо понимали друг друга.
Но однажды нам пришлось наблюдать Аристотеля в другой ипостаси: в роли верного защитника хозяйской собственности! Возвращаясь с прогулки, мы решили сократить путь и случайно оказались в частных владениях. Вдруг с громким лаем к нам бросился сторожевой пёс, полный решимости изгнать нежданных гостей из приделов вверенной ему территории! На полпути пёс резко изменил тактику: он с визгом бросился ко мне и мы принялись радостно обниматься! Защитником частной собственности оказался мой добрый знакомый – Аристотель! Представьте себе удивлённые глаза хозяев усадьбы, смотрящих из окна на эту неповторимую сценку! Да, это свой человек,– всем своим поведением говорил сторожевой пёс и, чтобы загладить совершённую им оплошность, позволил себя ласково погладить по спинке. И вот вам простая «философия»: везде можно обрести друзей, нужно только проявить к ним участие и доброе внимание!

   А теперь перенесёмся на Крымский полуостров. В 70-х годах прошлого века в Никитском ботаническом саду (близ Ялты) обитал бездомный пёс по кличке Полкан. Пёс относился к породе немецких овчарок, был крупного телосложения, но жизнь обошлась с ним круто: пёс превратился в лохматого бомжа-попрошайку и дни свои коротал у входа в местную столовую. Несмотря на свой грозный и неухоженный вид, пёс вызвал во мне сочувствие. Весь в каких-то проплешинах, он терпеливо смотрел на утоливших свой аппетит посетителей столовой, униженно ожидая подаяния. Я подошёл к нему и под неодобрительные взоры окружающих предложил страдальцу остатки от малосъедобного шницеля «по-африкански». Это кулинарное изделие не без оснований прозвали «подмёткой», но для Полкана «подмётка» оказалась настоящим лакомством…

   Увидев предложенное с рук «угощение», пёс в первый момент оторопел от неожиданности, а потом с благодарностью приступил к трапезе. Откушав один из «хитов» местной кулинарии, Полкан долго смотрел мне вслед, пытаясь осознать произошедшее событие. Никто его до сих пор не кормил с рук…
А для меня кормление вечно голодного паса превратилось в своеобразный ритуал. Каждый раз я делился с ним новейшими достижениями Общепита, и пёс благодарно принимал угощение с рук. Он с нетерпением ожидал моего визита в столовую. С моей «лёгкой руки» и другие мои сотрапезники стали подкармливать голодного пса. А Полкан почувствовал ко мне особое расположение. Теперь я встречал его в аллеях Ботанического сада вдали от столовой, и при каждой встрече пёс провожал меня благодарным взглядом. А однажды случилось событие, вызвавшее переполох среди посетителей Ботанического сада! Во время прогулки я заметил тёмное «шерстяное» пятно на холме под раскидистой магнолией. Это Полкан блаженствовал на травке после сытного завтрака.

   Я громко его окликнул и захлопал в ладоши. Пёс встрепенулся и, заметив своего «благодетеля», кинулся напрямую ко мне, игнорируя встречающиеся на его «беговой дорожке» препятствия! На глазах у посетителей Сада Полкан с громким лаем промчался вниз по склону холма и лихо перепрыгнул через садовую скамейку! Летящий стрелою огромный пёс буквально повергнул в шок оторопевших наблюдателей. Завершив свой «полёт», Полкан победно водрузил свои лапы на мои плечи и застыл в благодарной позе. Он тяжело дышал, высунув язык, а глаза его светились невыразимой радостью! Вот он – «момент истины»! Ах, если бы люди обладали хоть малой долей такой благодарности…

   А вот ещё одна собачья судьба. Действие на этот раз происходит в сентябре 1967 года в посёлке Лоо на Черноморском побережье Кавказа (между Сочи и Адлером). Мы снимали комнату в уютном коттедже, приютившемся на прибрежном холме. Коттедж белел над «бескрайними морскими просторами», как присевшая отдохнуть чайка. От коттеджа, вверх по склону холма, бежала петляющая в камнях тропинка, и собачья конура была на её пути первым остановочным пунктом. Хозяйка этой обители, кудрявая Пальма, зорко просматривала из своей «сторожевой башни» вверенное ей хозяйство: дом и сад. Пальма обожала сидеть на пороге своей «горной хижины», и взор её мечтательно улетал в бирюзовую бесконечность. А вид, открывавшийся перед ней из «окна», был поистине благословенным. Чёрное море блистало внизу голубыми шелками, а Солнце в часы заката посылало к берегу золотистую «ковровую дорожку»!
Я любил в эти часы подниматься по склону на вершину холма. По дороге я приветствовал Пальму, отдыхавшую на пороге своей хижины, и поднимался ещё выше. А там возвышался раскидистый дуб, шатром накрывавший уютную скамеечку и деревянный столик: ну прямо «рабочее место писателя»! За этим столом я сочинял послания к московским друзьям, любовался морскими просторами и пребывал, как говорится, в «медиативном состоянии». Ведь у меня был свой собственный «дуб у лукоморья», и часы, проведённые в этой «точке земного шара» для меня до сих пор незабываемы! Пальма иногда поднималась ко мне и, не решаясь нарушить моё уединение, укладывалась в траве и засыпала, положив голову на лапы. Так мы и коротали вместе блаженные часы заката.

   Потом я неизменно совершал «восхождение» на вершину холма. Это ещё метров десять вверх. На вершине, поросшей густой травой, я устроил себе наблюдательный пункт. Хижина Пальмы и наш гостеприимный коттедж оставались далеко внизу, вечерняя дымка постепенно заволакивала пространство, а море всё ещё блистало в закатных лучах. Пальма оставалась «у лукоморья» и пребывала в сонном состоянии. На обратном пути я будил её ласковым поглаживанием, и мы возвращались к её уютной обители. Здесь мы прощались, пожелав друг другу спокойной ночи. Конура Пальмы скрывалась в густой тени, а вокруг на траве загорались десятки золотых светлячков. Вот вам пример собачьего благополучия: «собственность» на берегу южного моря и отсутствие забот о хлебе насущном…

   Ещё одна собачья история связана с моими поездками в Звенигород в конце 80-х годов прошлого века. Электричка в Москву опаздывала в этот день на полчаса. От нечего делать я дошёл до конца платформы и вдруг услышал собачий плач: другими словами нельзя объяснить это выражение отчаяния. Новую станцию соорудили в прошлом году и остались глубокий земляной ров и неиспользованные бетонные плиты. По краю рва бегала невзрачная дворняга и тоскливо повизгивала. Я спустился с платформы и обнаружил, что на дно рва упал один из её щенят и никак не мог самостоятельно выбраться. Ров был довольно глубокий, но я, забыв всякую осторожность, спрыгнул в «зияющую бездну»! Подхватив незадачливого щенка, я подал его наверх прямо под материнские лапы и только тогда сообразил, что нужно и самому выбираться из этой предательской западни…

   А ров оказался почти мне по плечи: пришлось делать «зарубки» в грунте и, цепляясь «за что попало», стремиться вверх и только вверх! К счастью грунт оказался податливым, и я успешно покорил «неприступные скалы». Я взял спасённого щенка на руки и отнёс его в родное логово: в нору под бетонными плитами. Там попискивали его сестрички и братики, а успокоенная мамаша быстро скрылась в своём убежище. Инцидент был исчерпан и я вернулся на платформу, а из-за поворота показалась долгожданная электричка! Задержка в расписании была не случайной: ровно столько времени понадобилось для моей спасательной операции! Устроившись у окна вагона, я попытался осознать произошедшее событие. Одичавшая собака могла не понять мой «благородный порыв», но это лишь мнение «холодного рассудка». Собака безоговорочно признала во мне своего защитника и не обманулась в своём доверии!

   И в заключение ещё одна собачья история: на первый взгляд вполне благополучная. Речь пойдёт о благородной Симе, представительнице славного племени далматинцев. Сима – типичная домашняя собака, обитающая в Московской квартире, в тепле и в уюте, а её юную хозяйку зовут Варей. Сима обожает Варю и не отходит от неё ни на шаг. И меня Сима обожает… за то, что, будучи в гостях у моих друзей, я нежно почёсываю её шелковистую шёрстку. О более глубоких чувствах я здесь из скромности умалчиваю. Белоснежный попугай Гоша – сосед Симы по квартире. У Гоши своя «приватизированная» клетка, но ему дозволено свободно разгуливать по квартире, и большую часть времени пернатый красавец проводит на кухонном столе или на «крыше» серванта. Сима благосклонно позволяет Гоше лакомиться из своей собачьей «кормушки», и у попугая сложились с ней приятельские отношения.

   Во время нашего «застолья» Гоша обычно сидит на краю стола, ожидая момент, когда ему предложат гостинец прямо в раскрытый клюв! В этой благотворительной акции принимают участие все сотрапезники, включая меня. Утолив аппетит, Гоша взлетает ко мне на плечо: по его представлениям настало время для послеобеденного сна! По-хозяйски расположившись на плече, Гоша, подвернув голову, доверчиво прислоняется к моей тёплой шее и блаженно засыпает. По окончании трапезы я перехожу в гостиную на диван, неся на плече пребывающего во сне Гошу. Гоша на мои перемещения в пространстве совершенно не реагирует: он чувствует себя в полной безопасности и вспоминает о своих прошлых жизнях в африканских джунглях. Сима тоже не отстаёт от моей персоны и блаженствует, положив голову ко мне на колени. А я познаю совершенство медитации: доверчивая собака и попугай на плече несут мне умиротворение и дарят надежду на лучшее будущее. Хотя, куда уж лучше? Но так уж устроен человек: никак угомониться не может… А Сима и Гоша подают всем наглядный пример: пребывая в состоянии «сейчас», они всем довольны и безропотно принимают свою судьбу!

   Жизнь домашней собаки только со стороны кажется идиллией. И у Симы бывали неожиданные стрессы. Об одной такой истории я и расскажу в заключение. Внешне Сима хороша, как на картинке. Её без сомнения признали бы королевой на конкурсе красоты: белая шелковистая шёрстка с изящными чёрными пятнами. Отличная модель для фламандского живописца! А если добавить сюда прирождённое благородство и горделивую осанку, картина получится полной. Однажды на прогулке в сквере Симой очаровался совершенно чёрный дог. Он выразил свои чувства с таким восхищением, что поразил сердце красавицы! В результате на свет явился квинтет щенят, унаследовавших от своего папаши абсолютно чёрный окрас, а от мамаши – лишь чёрный оттенок её пятен на шерсти. О цвете белом природа на этот раз постаралась забыть… для разнообразия! Хозяева не ожидали от Симы такого сюрприза! После долгих споров глава семейства принял неординарное и довольно суровое решение. Я не стану его осуждать, возможно, и в этой «акции» скрывался какой-то глубокий смысл. Щенят поместили в пластиковые пакеты и закопали на клумбе во дворе дома…

   В моём рабочем кабинете раздался резкий звонок: Варя попросила меня срочно приехать! По её тону я понял, что произошло что-то, из ряда вон выходящее. Вооружившись детским совочком, мы отправились во двор и быстро раскопали свежее захоронение. Щенята, к счастью, оказались ещё живыми. Мы принесли их домой, сделали «оживляющий массаж» и вернули страдальцев «под крылышко» их доброй мамаши. Трудно сказать, что пережила Сима, когда у неё отобрали всех её деток. Но что-то изменилось в её собачьем мировоззрении за этот трагический час. В первый момент Сима с удивлением рассматривала возвращённых щенят и с явной неохотой предоставила им свою грудь… Забыть их она не могла: материнский инстинкт – явление, хотя и загадочное, но необычайно стойкое! Её замешательство продолжалось недолго: через полчаса мы с умилением наблюдали счастливую собачью идиллию!

   Вот какими бывают собачьи истории! Порой мы их просто не замечаем, проходим мимо, считая свои волнения и заботы единственными на Земле. А в мире животных, параллельно с нашим древним миром, вершится своя «история». И в этом мире идиллии «неизбежно» соседствуют с трагедиями. И происходят они, без сомнения, нам в назидание. Эти истории, счастливые и трагические, врачуют наши души и поддерживают в них огонёк сочувствия и сострадания.