Поповкин. Жизнь на алтарь Отечества

(Пост в блоге:Владимир Поповкин: Жизнь, положенная на алтарь Отечества
June 21, 2014, 4:15 pm)

Жизнь ведь тоже только миг,
Только растворенье
Нас самих во всех других,
Как бы им в даренье.

(Б.Л.Пастернак)

Ушел Владимир Александрович Поповкин. Он пробыл руководителем Роскосмоса недолго, два с половиной года. Но на его срок пришелся и фейерверк аварий, и впервые, пожалуй, выплеснувшаяся на поверхность общественной дискуссии коренная реформа национальной космической деятельности.

Знакомство

Впервые я увидел его лет 10 назад на заседании коллегии Росавиакосмоса. Подтянутый высокий генерал выделялся на общем фоне. Он был темноволос и очень молод. Нам не довелось общаться на его предыдущих постах командующего Космическими войсками и первого заместителя министра обороны. 29 апреля 2011 года он стал руководителем Федерального космического агентства, а я - несколькими днями спустя - исполнительным директором космического кластера Фонда Сколково. Мы познакомились, сразу установились доброжелательные, почти дружеские отношения. Он приветствовал меня «здравствуй, Сергей», позднее – «привет, Сереж». В этом чувствовалось не начальственное превосходство, а человеческая теплота. Я звал его по имени и отчеству и на вы.

Поповкин, особенно в начальный период руководства отраслью, мало спал и очень много работал. Думаю, до того как прийти в Агентство, он не представлял себе всей степени тяжести положения, в котором находилась ракетно-космическая промышленность. Во время встреч один на один (они были нечасты) я не раз слышал от него сетования вроде следующей: «Собираю совещания, никто не может сказать ничего внятного. И работать не хотят. А где мне набрать других на эту зарплату?..» Или «Чемезову хорошо, он может провинившегося директора уволить за два часа. А я должен месяц согласовывать увольнение с Росимуществом, и то не уверен, что справлюсь».

Постепенно я начал понимать, как несладко ему приходится. Директора предприятий, особенно акционерных обществ, находящихся в управлении Роскосмоса, вели себя как вотчинники. Они ограничивали доступ на свою территорию сотрудникам Агентства или чинили препятствия проверочным действиям. Если Поповкин их прижимал, жаловались наверх, дискутировали с ним в СМИ. Поповкин боролся как умел. Он провел структурную перестройку внутри своего ведомства. Вместо нескольких тематических заказывающих управлений создал единый центр (и тем нажил немало противников). Постарался взятьпод контроль деятельность руководителей предприятий. Ограничил имвыезд за границу – теперь они могли это сделать только по согласованию с Роскосмосом. Объявил борьбу с коррупцией. По итогам проверок фискальных органов, инициированных Роскосмосом, возник ряд громких уголовных дел. Был ли он прав? Судить не мне. Довольно быстро у него возникло желание пойти дальше - решительно реформировать отрасль и, сосредоточив полномочия в своих руках, по-командирски «вытащить бегемота из болота».

Выбор направления

Идея госкорпорации, включающей и Роскосмос как распорядителя бюджетных средств, и предприятия-исполнителей госзаказа, не была новой. Ее отстаивал еще Анатолий Перминов. (С перминовских же времен ведет свою историю и борьба против этой идеи).

Поповкин не сразу утвердился в этой идее. Среди тех, с кем он ее обсуждал, были и эксперты Сколково. Первая дискуссия на тему структурной перестройки отрасли у нас состоялась еще весной 2012 года. Мы пили чай в его кабинете. Он пытался убедить меня в том, что только полная централизация управления, только повышенные полномочия помогут ему навести порядок в отрасли. Я же, опираясь на выводы наших (экспертов) коллективных обсуждений, говорил ему о том, что такая централизация, соединение заказчика и исполнителя в одном лице уже на среднесрочной перспективе приведут к торможению развития, что и так видно по нашей промышленности, которая сами для себя пишет технические задания и тем минимизирует научно-технические риски. К тому же, говорил я, пассионарный Поповкин построит вертикаль в расчете на свои недюжинные силы, а тут его и снимут. И к чему приведет такая вертикаль, если огромные полномочия окажутся в руках (не дай Бог!) человека недобросовестного или просто некомпетентного? В лучшем случае к торможению, в худшем – к расцвету коррупции и прочим прелестям закрытой системы.

Немного позднее я имел возможность высказать свое мнение публично. Однажды меня пригласили в Роскосмос на встречу с иностранным академиком РАН экономистом и стратегом Владимиром Квинтом и лауреатом Нобелевской премии по экономике Эдмундом Фелпсом. Было субботнее утро. В комнате переговоров собрались заместители и ближайшие помощники Поповкина. Руководитель Агентства задал вопрос академикам о целесообразности или нецелесообразности создания корпорации. Нобелевский лауреат был дипломатичен. Он сказал раздумчиво: в критических условиях концентрация ресурсов в одних руках может быть вполне оправданной. «А что думает Сколково?» - обратился ко мне Поповкин.

Я высказался достаточно резко, повторил тезис о нецелесообразности соединения заказчика и исполнителя в одном лице. И добавил, что Владимиру Александровичу можно было бы рекомендовать создать и возглавить промышленную корпорацию, но при этом оставить пост в агентстве, освободив его для кого-то другого.

Повисла тяжелая пауза. После совещания я слышал разговоры замов, которые вполголоса говорили, что меня «зря пригласили». Посматривали в мою сторону они достаточно враждебно. С точки зрения корпоративной этики я вел себя, видимо, безрассудно. Мне следовало бы помнить принцип «кто не с нами, тот против нас». Я зашел к Поповкину. Он был расстроен, но говорил со мной обстоятельно и, несмотря ни на что,дружелюбно. Он долго и терпеливо объяснял мне свою позицию – не в первый раз. Я поразился его человеческому долготерпению.Он много курил.

Вовсе не стараюсь преувеличить в данном примере свою значимость для руководителя Агентства. Повторяю, скорее всего, он такие обсуждения проводил со многими, но… мне порою казалось, что он вел эти обсуждения, чтобы утвердиться в своем видении. К сожалению, мои догадки отчасти подтвердились – постепенно вокруг него собрались вполне лояльные советчики, которые говорили ему то, что Владимир Александрович хотел от них слышать. К сожалению, понимание реальной ситуации у этих советчиков было недостаточно глубоким, что и показали дальнейшие события.

Мы же постепенно отдалялись друг от друга. Иван Моисеев, один из разработчиков Российского космического агентства и Закона РФ "О космической деятельности", пишет: "Я был против формирования космической отрасли в виде единой Госкорпорации, но понимал, почему Владимир Александрович самым решительным образом такой подход отстаивал. Став руководителем Роскосмоса Владимир Александрович быстро сориентировался и понял глубину кризиса, в котором оказалась отечественная космонавтика. Кризисная ситуация требует чрезвычайных мер и полномочий для руководителя. Единая Госкорпорация – прямой путь к решению этой задачи. Было принято иное решение, но задача организации антикризисного государственного управления в современной ситуации осталась нерешенной".

Впрочем, и в наших рядах не было единодушия. К примеру, Александр Крылов, директор центра "Сколково" ФГУП "Космическая связь", опытный руководитель и глубокий эксперт, Поповкина поддержал.

Поддержка частной космонавтики

В 2012 году у нас был период дружбы. 5 мая в большом зале Московской школы управления собралось человек 250 – сколковское сообщество пришло послушать руководителя Агентства. Повод для разговора был торжественный – Виктор Вексельберг и Владимир Поповкин подписали соглашение о сотрудничестве между фондом Сколково и Роскосмосом. Потом состоялась презентация проекта Стратегии РФ в области космической деятельности, разработанного Роскосмосом (докладывал Юрий Макаров) и далее – ответы на вопросы. Вопросы были адресованы почти исключительно Поповкину. Он отвечал открыто, честно и обстоятельно. Показал новые приоритеты. Иногда переводил стрелки («по фундаментальным космическим исследованиям – к Академии Наук»), но большей частью отвечал по существу. Говорил о том, что ожидает от сколковского сообщества свежих технологических решений («мы передали соответствующий запрос»).

Александр Крылов: "Эта встреча стала настоящим информационным прорывом. Роскосмос всегда был закрытым "клубом". Поповкин первым вышел на такой открытый разговор с общественностью. Это было смелое поведение, которое вызывало глубокое уважение". Дмитрий Пайсон: "Наблюдая Владимира Александровича, ловил себя на мысли: генерал! Причем не солдафон, не рубленный по шаблону громкоголосый строевик. Бывают военные интеллигенты – Поповкин был из таких. Но когда дело доходило до отстаивания позиции, до собственного мнения – поднимал глаза от положенной бумажки, заботливо подготовленной не одним отраслевым институтом, спичрайтерами и сотрудниками, и начинал рубить прямым текстом. Как видел, как считал нужным. Генерал Тучков-четвертый на Бородинском поле. Пока не прилетит картечь, пока не налетят, не изрубят вражьи драгуны – будет стоять на своем. В этом была и сила Поповкина, и, вероятно, слабость его – старался все объяснить сам, настоять на своем – а с лету это получалось далеко не всегда".

По инициативе Ярослава Меньшенина, активиста Открытого университета Сколково, а впоследствии сотрудника Сколтеха, Поповкин приехал и прочел лекцию на курсе «Предпринимательство в сфере космической деятельности». Ярослав пишет: «Согласование прошло достаточно быстро. Услышав изначальную просьбу, Владимир Александрович сам предложил тему “Доступ к космосу: возможности для предпринимательства в российской космической отрасли”. Но самое интересное, как оказалось потом, было впереди. В назначенный день в Политехническом музее мы встретились с Аней и посмотрели место выступления, через некоторое время ей позвонил Владимир Александрович, который получил подтверждение, что мероприятие выглядит организованным. И после этого он приехал.

Он приехал не к семи часам вечера, на которое было запланировано его выступление. Он приехал минут на сорок раньше. Таким образом, у меня появилась возможность пообщаться с руководителем огромной и, несмотря ни на что, одной из самых конкурентоспособных российских отраслей в непринужденной обстановке за чашечкой кофе. Мы разговаривали не как большой начальник и какой-то парень. Мы разговаривали как два человека, у которых есть общие интересы и переживания. Именно этот подход меня крайне поразил в нем…».

Лекция записана на видео – надеюсь, ее выложат в открытый доступ. Кроме обаяния, открытости и, безусловно, профессионализма лектора видна его готовность поддержать коммерческую космонавтику. Он, например, однажды обещал помочь сколковским стартапам помочь с лицензированием космической деятельности (а без этого, например, нельзя получить госконтракт или запустить российский космический аппарат). Слово с делом не разошлось. По поручению Поповкина его первый зам Олег Фролов взял вопрос на контроль. Доходило до того, что Фролов трижды вызывал ответственного чиновника, преодолевая его тихое сопротивление (какая уж причина, трудно сказать) – и компания «Спутникс» получила лицензию. Получили лицензию молодые фирмы «Даурия» и «Спектралазер», а теперь по проложенной дороге идут другие.

Поповкин погружался в проблемы частной космонавтики довольно активно, сам старался во всем разобраться. Однажды приехал в компанию ИТЦ Сканэкс – безо всякой помпы – и без долгих разговоров полез на крышу смотреть антенное хозяйство. А потом уже состоялась обстоятельная беседа с создателями компании.

Предприниматель, основатель и глава группы «Даурия Аэроспейс» Михаил Кокорич написал в своей страничке в Фейсбуке: «Мы встретились с ним в 2011 году, на космическом конгрессе IAC в Кейптауне. Он улыбнулся, когда я сказал, что хочу создавать спутники. Но когда через некоторое время я оказался в здании Роскосмоса, мы проговорили два часа о космических проектах. Владимир Александрович дал нам ту уверенность, которая позволила создать Даурию Аэроспейс. После этого мы общались много раз. Он всегда был рад встречам, и находил для них время. Он был любознательным и открытым человеком. Меня удивил его живой интерес, когда он попросил познакомить его с Элоном Маском. Это был 2012 год, и про Маска никто в России, да и в мире почти не знал. Но для него это было очень важно, он хотел и готов был учиться новому. Наверное не будет преувеличением сказать, что Владимир Александрович был человеком, который оказал на меня большое влияние. Я очень ценю и дорожу тем, что он был для меня настоящим старшим товарищем».

По его просьбе Михаил Кокорич организовал поездку в Южную Калифорнию. В организации поездки помогала Елена Мароко из посольства США в Москве. Руководитель Роскосмоса в компании SpaceX - это было что-то ранее невиданное! Его принял основатель компании миллиардер Илон Маск. Поповкин был в шоке от увиденного. Мне несложно понять, почему - несколькими месяцами позже я тоже побывал в этой компании, символе новой волны, именуемой коротко Космос 2.0.

Вместо огромной территории с разбросанными по ней многочисленными цехами - один просторный корпус, вмещающий конструкторское бюро, сварочное и сборочное производство и даже центр управления полетами. Здесь сосредоточено большинство переделов: от элементов систем к готовым изделиям. Вместо привычной широкой кооперации -минимум заказов на сторону. Конструктивные решения - относительно простые. Итог - низкая себестоимость ракет и кораблей.

Поповкин заехал в Лабораторию реактивного движения НАСА, встретился с директором Лаборатории Чарльзом Элачи и его заместителем, трехзвездным генералом, который, сказывают, несколько робел перед нашим четырехзвездным... Он увидел, как американское космическое ведомство поддерживает космический бизнес - и грантами, и заказами, и передачей технологий. Поддержка освоения ближней орбиты частными компаниями прямо записана в национальной космической политике США. Видимо, находясь под впечатлением от поездки, он в мае 2012 года сказал мне (дело было на Байконуре): «Отдал бы ракетостроение в частные руки, только не вижу, кто бы в России за это взялся».

Схватка концепций

Между тем к более активным действиям по структурной реформе отрасли подтолкнула сама жизнь. 7 августа 2012 года ракета-носитель «Протон-М» не смогла вывести на расчетную орбиту спутники связи «Экспресс-МД2» и «Телком-3» из-за несвоевременного включения двигателя разгонного блока «Бриз-М». Эта авария, последовавшая после серии неудач, самой громкой из которых была потеря межпланетного аппарата «Фобос-Грунт», переполнила чашу терпения правительства.

Была создана правительственная комиссия под руководством вице-премьера Дмитрия Рогозина. О ее деятельности немало написано. Выделим главное – комиссия вплотную занялась структурной реформой отрасли; ее выводы не совпали с предложениями Роскосмоса. Роскосмос стоял насмерть за вариант, аналогичный Росатому (ФОИВ + промышленность = Госкорпорация), а комиссия прорабатывала несколько вариантов, причем Роскосмос как национальное агентство неизменно сохранялся. Дискуссия шла лишь вокруг путей интеграции промышленности. В итоге долгих обсуждений правительство пришло к выводу о целесообразности создания единой Объединенной ракетно-космической корпорации. После этого разговоры прекратились. С учетом разногласий с Роскосмосом подготовкой государственных решений о создании ОРКК занялся аппарат Рогозина.

Борьба происходила на моих глазах. На совещаниях у Рогозина руководитель Роскосмоса подвергался критике с разных сторон. Минэкономразвития не хотело отдавать госимущество в оперативное управление Агентства. Промышленники не желали входить в Корпорацию. Представители бизнеса, напротив, ратовали за единый Космопром. Эксперты Сколково были за интеграцию промышленности в две конкурирующие корпорации при сохранении Роскосмоса. Сильных аргументов за сверхцентрализацию у Поповкина так и не нашлось.

Я видел Поповкина на совещании в Благовещенске 12 апреля 2013 года, которое вел президент России Владимир Путин. Президент сказал несколько вступительных слов. Потом коротко и четко выступил Рогозин. Он доложил о готовности «Основ политики РФ в области космической деятельности…» и попросил президента утвердить документ. Затем перечислил три варианта реструктуризации отрасли в такой последовательности: 1) Сохранение Роскосмоса с приданными ему научными центрами и инфраструктурой, а промышленность поэтапно объединяется в несколько холдингов; 2) То же, но промышленность объединяется в единый Космопром; 3) Создание Госкорпорации с ликвидацией Роскосмоса. Правительство, сказал Рогозин, выбрало первый вариант.

Путин молча выслушал, кивнул и предоставил слово Поповкину. Владимир Александрович говорил гораздо далее отведенных ему 10-ти минут. В неакцентированной речи было много ракет, этапов, денег, ничего о госкорпорации, но довольно длинно – о формировании холдингов по продуктовому признаку (не изменившиеся со времени совещаний рабочей группы Рогозина предложения собрать всех ракетчиков вместе с приданием им двигателистов, собрать всех спутникостроителей под ИСС и выделить в отдельный холдинг прибористов). Последовали просьбы об увеличении штата и зарплаты… всё невнятно, длинно, без итоговых выводов. Ощущение неподготовленности, несмотря на тщательно сработанную, довольно толстенькую книжку со слайдами. Выглядел он уставшим.
Президент слушал Поповкина не перебивая и достаточно дружелюбно. Многие говорили, что Путин к нему хорошо относится.

Дмитрий Пайсон: «Руководитель Роскосмоса отстаивал свое видение космической реформы. Эксперты Сколково не поддерживали планы Поповкина по слиянию ракетно-космической промышленности и Роскосмоса в единую Госкорпорацию по модели Росатома. Мы считали и продолжаем считать, что госзаказ, определение национальной космической политики и стратегии, программно-целевое планирование космической деятельности должны быть отделены от выполнения работ промышленностью – на конкурсной основе, с сохранением внутренней конкуренции и при самостоятельной хозяйственной деятельности. В этом смысле, опять же, Поповкин выступил настоящим военным – до последних, решающих совещаний «наверху» уверенным, что здраво рассуждающий и волевой отец-командир будет в состоянии всех «построить» и навести настоящий, уставной порядок – чтобы все летало, не падало, планы реализовывались, приоритет получили в первую очередь прикладные космические программы, потом наука, потом только – космос пилотируемый… Но не вышло. Госкорпорация не состоялась. Состоялся иной расклад, сочетание независимого государственного ведомства – Роскосмоса и интеграции национальной ракетно-космической промышленности в составе Объединенной ракетно-космической корпорации».

Сергей Недорослев, глава группы "Каскол" и член экспертного совета правительства, вспоминает: "После того как была выбрана модель "Роскосмос и ОРКК", я на одном из совещаний подошел к Поповкину и сказал: "Владимир Александрович, я Вам оппонировал. Надеюсь, это не скажется на наших отношениях". Поповкин глянул с улыбкой и ответил: "О чем ты говоришь, Сергей? Решение принято, и мы вместе будем его реализовывать". Но дальнейшее реформирование отрасли было суждено не Поповкину.

Эксперт Андрей Ионин пишет: «Меня все время терзает мысль: ну, почему? Почему он не прислушался к нам? Почему так верил «интеллектуалам» из ЦНИИМАШа и Роскосмоса, а также слишком лояльным экспертам? Почему так уперся в эту Госкорпорацию? Ведь могло быть как сейчас, но с ним.Короля сыграла плохая свита… Меня (как узнал про болезнь) не отпускает мысль, что есть тут и моя вина… не дожал… не достучался… Тем более Можайка и мой факультет, только на 4 года старше».

Реформа, в которой он принял столь деятельное участие, не завершена. Иван Моисеев: "Не сделаны важные вещи, а именно: 1. Не решена задача целеполагания для Роскосмоса. Даже сказать Роскосмосу, что дела плохи и надо что-то предпринимать, никто не может. 2. ОРКК выйдет на режим через три года, плюс срок изготовления изделия – это 3-5 лет, а ракеты устойчиво падают сейчас. 3. Нет контроля ситуации и обратной связи. 4. И осталось то, о чем мы говорили – отсутствие законодательства, закрытость космической деятельности".

Человеческий след

Владимир Александрович оставил теплые воспоминания у самых разных людей. Например, отдельного исследования заслуживает тема "Поповкин и космонавты". Герой России Юрий Шаргин - один из тех, кто учился вслед за ним в Можайке и шел с ним по жизни. "Саныча люблю и уважаю", - говорил он много раз на протяжении лет и тем сформировал мое отношение к Поповкину задолго до нашего очного знакомства. Рассказывает космонавт Александр Мисуркин: "Мы с Павлом Виноградовым дублировали 33-ей экспедиции. На традиционном чаепитии с руководителем Роскосмоса я попросил его подумать о короткой схеме полета к МКС, которую Виноградов пробивал в течение длительного времени. Я прибавил, что во время полета у Павла Владимировича будет юбилей, и короткий перелет стал бы лучшим подарком к 60-летию... Поповкин живо отреагировал, поблагодарил за то, что я напомнил о юбилее, и тут же стал отдавать указания проработать короткую схему. Через полгода мы состыковались к станции через 6 часов после старта, а не терпели двое суток, как обычно. Надо сказать, что у короткой схемы было много противников, и только волевое усилие Владимира Александровича сделало ее возможной".

Он был доступен по мобильному, слушал оппонентов, но решения принимал всегда сам. Когда он уже оставил свой пост и болел, я время от времени звонил ему. Если он не отвечал, то перезванивал. Это было удивительно: мы еще недавно стояли чуть ли не по разные стороны баррикад, но теплота и уважение при этом сохранились! Впрочем, не могли стоять по разные стороны те, кто любил космонавтику. Поповкин был не первым и не последним руководителем Агентства, с которым мне приходилось взаимодействовать. Но столь же открытого и смелого человека на этом посту я не видел.

Партнер компании "Даурия Аэроспейс" Дмитрий Хан рассказывает: "Мы с Мишей (Кокоричем - СЖ) встречались с ним за два месяца до его смерти. Он выглядел хорошо. На болезнь не жаловался. Мы очень хорошо пообщались".

«Я скажу это начерно, шепотом…»

Поповкин имел свое видение, остро чувствовал необходимость перемен и начал структурную реформу отрасли. Он мужественно боролся за свое понимание перемен и не боялся принимать решения. На него пришлись самые яростные нападки. Поповкин остался в одиночестве, потому что на голову превосходил свое окружение. Его аналитики и консультанты не помогли, а скорее помешали ему. Добавьте к этому уже упомянутую череду аварий, в которых он не был виноват, но за которые именно он отвечал перед руководством страны.

После падения "Протона" высадил водителя, помчался на место аварии, надышался паров гептила... Что именно стало пусковым механизмом, запустившим смертельную болезнь? Думаю, все по совокупности. Его убила его должность.

Он ушел в расцвете сил, на середине своего мощно начавшегося поприща. Полет Поповкина - прерванный полет. За всей очевидностью факта, что его больше нет - что стоит, какая причина? Какой в этом смысл? Что он успел понять перед переходом? Но здесь я начинаю ощущать сферы, недоступные моему уму.

Он умер, а на следующий день с пусковой базы "Ясный" ушли на орбиту три частных спутника. Причем два из них, Персеусы, выполнены в рамках контракта ("Даурии" с Роскосмосом), который он заключил (даже если этот контракт подписало иное уполномоченное лицо от имени Агентства, принципиальное решение было за руководителем).

Есть народная примета, когда после смерти в роду - свадьба, рождение новой семьи, то семье этой суждена долгая жизнь. Надеюсь, поддержанной им частной космонавтике суждена хорошая дорога.

...Байконур. Утро перед стартом. Идет проверка герметичности скафандров и традиционный разговор с космонавтами "через стекло". Новичок заметно волнуется. Руководитель Агентства не подает виду, что заметил это и по-отечески, с улыбкой говорит: "Хорошо тебе - посмотришь на Землю со стороны..." Космонавт успокаивается. Все идет штатно. Пару дней спустя этот космонавт и глава Роскосмоса общаются по видеосвязи. Новичок с подъемом рассказывает о красоте планеты и черного звездного неба.

...На какой орбите Вы теперь, Владимир Александрович? Какими видите Землю и всех нас со стороны? Надеюсь, Вы встретили изысканное общество. И совсем иные, совершенные и безаварийные способы перемещения в пространстве, за которые, к тому же, отвечает кто-то другой, неизмеримо более сильный.