Сердце

Крепко ухватил меня за чуб ветер, дёрнул - рассыпались в стороны волосы. Натужились перед лицом тощие синие губы, нездорово раздулись; закатились стеклянные глаза - очередной толчок готовил невидимый монстр. И свершилось: мокрой шерстью хлестнул мороз меня по щеке - вцепились бесчисленными челюстями в тело - окорок ядовитые мурашки. Неуютно и холодно стало под куполом балахона. Зажглись бледно - голубые огни под ногами: ободрил порыв ветра крошечных мистических зверьков - хищников, тех, которых мы с ароматным хрустом давим тяжёлыми подошвами, скатываем в снежки, тех, которые в ночи подстерегают отовсюду несчастную жертву. Именно эти, казалось, безобидные существа, загрызают облезлых собак в переулках, сбрасывают с веток зазевавшихся птиц, до костей обгладывают путника, обессилевшего, павшего в ледяной пустыне голых деревьев и безликом оскале мёртвого одиночества: на жизнь покушаются, усевшись, тянут булькающие в грелке - гортани соки жизни. Зимними бесами прозвали их в народе, боялись - до сих пор из самых глубоких рвов истории подмигивает нам нечисть. Точно тихо шепчет на ушко: "Здесь мы, везде мы, и с тобой мы!"
Завизжали, закричали черти, почуяв свежую кровь, непроглядной стеной бросились - хороша добыча! Пробурчал Пенг, покрепче натянул на глаза шапку, поглубже спрятал покусанные руки в карманы. Уселись на волосах, в карьерах балахона, забились в густые леса - брови рогатые, засвистели, призывая сородичей. Скрылись чёрные паутины деревьев, поблёкли часовые - огни: вот они, слуги Зимы! Захлопали брошенной на улице тряпкой волосы, скрипнул железом, забился в судорогах и надулся балахон: с нечеловеческой силой завыл ветер, остановил нас. Едва - едва спасали защитники - ресницы заветную гладь глаз.
По рукам и ногам сковали бесы: добро пожаловать, дорогие друзья, в ледяной плен! Замаячили кругом чёрные силуэты, коснулся ушей шёпот из иного мира. Подмигнуло пару раз безликое небо, померкло старой лампочкой - оставило нас в когтистых лапах, бросило на произвол судьбы. Всё громче и громче вонзался в голову бесовской смех, звенело в ушах, уходила земля из под ног, ныряла в только ей известную бездну...
Не по - доброму вдруг заныло в груди: чует неладное сердце, чуткий человеческий фонарь. Умолкли черти, расступились: замаячил вдали тощий силуэт. Неторопливо и бесшумно плыли по спинам сугробов костлявые ноги. В неимоверных размерах разросся мрачный кокошник, запеленил всё: отчалил, унёсся куда - то далеко бесовской гам, тихо, безжизненно стало кругом. С трудом поднял я взгляд, посмотрел на гостью...
Как же изменилась Природа! В страшных объятьях сдавила её сестра - Гибель. Разбежались муравьями по венам заморозки: дрогнуло несколько раз огненное чуткое сердце и погасло. Тепло, маленькая хрупкая девочка, с криком убежала на руки матери - Жизни, напуганная грозными изменениями. Но и мать решила, что пора забрать дочь и уйти далеко - далеко: нет смысла противостоять такому страшному противнику...
Как по щелчку пальцев подменили Природу: явилась вместо цветущей девы безжизненная женщина с мёртвым младенцем на руках. Отчётливо видел я рёбра, без препятствий смотрел в глубь впалых глазниц. Не двигался на руках ребёнок: сжалось от холода хрупкое тельце, извернулось, застыло в неприглядном положении. Улыбнулась мне новая Природа, натянулась и треснула тонкая кожа лица: вырвался наружу жёлтый оскал черепа. Понял я: не заснула Природа, не ушла в неведанные края, здесь она, передо мной, мёртвая и холодная...
Сделал шаг я навстречу, протягивая руки - схватила за плечи грусть: жаль погибшую женщину. Скоро от неё ничего не останется: недолго будет гулять она по городам, недолго собирать будет жатву - настигнет несчастную меч весны. Все забудут, что была когда - то эта Природа, никто не захочет помянуть её горстку горелого праха...
Почти прыгнул я в зимний круговорот - остановила меня рука: крепко стиснул плечо Пенг.
Очухался я: исчезла женщина с младенцем, исчез необъятный кокошник.
-Глянь, метель утихла! - негромко произнес Пенг.
Посмотрел я на дорогу: подстреленным волком, поджав хвост, дальше и дальше, сквозь деревья, сквозь столбы и дома испуганно трусила метель...