Отрывок Русь величавая

2000г.
Пусть эта сказка, для кого-то быль, откроет очи тем, кто спит.
Ты, Русич, мощь в тебе и стать, проснись, уже довольно спать. Ты в забытьи уже века, твой сон похож на летаргию. Так встань и скинь с чела оковы сна. Тебе пора исполнить волю Отца, родившего тебя в лесной глуши своим святым желанием.
 
Г л а в а 1

«О, как прекрасна, Русь, твоя земля. Просторы широки, деревья величавы. Как исполины, мощью своей возвышаетесь вы над родными просторами. Реченька быстрая, полноводная, словно матушка, ласкает и всяким прикосновением своих ладоней святой водою очищает. О, ветер, ты мне как отец, расчешешь гребнем вихрей мои косы. Люблю я вас, и всех не перечесть, к кому взывает моё сердце. Но ты мой самый дорогой Отец. Огонь – ярило моё, Солнце. Твоим дыханием согрета вся Земля, твой луч живительный, всего касаясь любовью, мудростью одаривая, творит земную жизнь», — так щебетала, словно птица, красавица с прекрасною косой. В лесу среди деревьев была она как дома. Радостью блестели её глаза цвета неба, губы, как лепесток цветка, растянутые в улыбку, то и дело размыкались, и тогда просторы озарял её чудесный колокольчик – смех.
Ей было от роду не больше, чем шестнадцать. Она уж стан девичий обрела. Дитя лесов, с природой, словно с матерью, живя в ритме одном. Любовью пропитана всякая клеточка, доброта неземная и радость от ощущения: «Я живу, я живу! Господи, спасибо тебе за это».
Там, где, казалось, жизни людской нет, вдали от всех цивилизаций и дорог, вело свою уютную, простую жизнь семейство первых поселенцев на земле, Русью позже названной. Их было всего несколько домов. Вдали они друг от друга находились. Счастливо протекала жизнь у них, ни войн, ни злобы люди те не знали. А жили просто, доброта у них всю жизнь собою наполняла.
Был старший среди них, любимый Старец. Он был родоначальник всех родов. А сколько лет ему – никто не знал. Все помнили его извечным стариком. С широкой грудью, с мощью молодца. На чистом взоре мудрости печать и борода создали образ старика. В действительности, кем он был, никто не знал. Где жил, куда он исчезал?
И снова перед нами девушка.
— Верила, — услышала ласкающее ухо слово. То голос Старца.
— Дедушка, ты где? — Верила оглянулась. Увидела среди густой травы сияющее добротой и лаской удивительное лицо любимого деда. Он опирался на сухую ветку своей могучей ладонью, словно на игрушку. И как всякий раз встречая деда, Верила ощутила удивительное чувство блаженства, спокойствия.
— Верила, что в лесу заметила сегодня, что нового увидено тобой?
— Сучок сломался, но оттуда пошёл побег зелёный, молодой.
— Ты молодец! Внимательна была. Вот так и жизнь – на смену старой новая пришла. И засияла новым нежным цветом, всех радуя, как веточка тебя. Что видела ещё?
— Один сурок лесного прогонял зверька. Ему что, мало места для жизни Матушка-Земля дала?
— Нет, то жадности и скупости образец. Звериный дух уж очень слаб и молод. Смотри и изучай: в них много есть такого, чего нельзя увидеть у себя.
На это слово Старца Верила рассмеялась:
— Как можем мы, люди, такими стать. Мы божьи дети, и всему начало лишь та Земная благодать, что подарил нам Он своим святым дыханьем. Нам радостно от близости людей. Что нам делить – простору много. Так пусть же станет множество людей весёлых, радостных, таких же молодых. Чтоб вместе с ними в играх и труде. Всем хватит места, что-то, дедушка, тебя я не пойму.
— Ах, милая, — и голову её прижал к груди старейшина людей. — Ну что ж, пойдём к родителям твоим.
— Давай побудем здесь.
— Всё, хватит, у меня к вам дело есть, — взяв за руку, повёл её к поляне.
Чем ближе к ней подходят Старец с девушкой, тем шире просветы между деревьями становятся. Расступились великаны, словно руками, обняв земную чашу. Обширная, зелёная она, как чудо, возникла в лесной чаще, и чувствовалось в ней прикосновенье самого Создателя. Его дыхание направленное, как на стекле оконном, замороженном, создало пространство тёплое для обители человеческой. Под тенью величественных лап скромно притаился дом, с любовью и радостью созданный его жителями. Украшенный резьбой, обсаженный цветами, притягивал и, словно, приглашал в него войти. Уютная обитель, чистота светёлки. В нём мудрость, скромность, простота любому бросятся в глаза.
Как только увидела девушка свой дом, обиду тут же позабыла, лицо улыбка озарила и вмиг влетела на крыльцо.
— Мамуля, в гости Старец к нам! Ты где, тебя не вижу.
Приятный женский голос отвечал:
— Я здесь, отец куда-то вышел.
В дверном проёме появилась женщина, фигурой своей дочери подстать. С роскошною косой, в тугой венок закрученной вокруг поднятой гордой головы. Приятные черты, забавно вздёрнутый нос придал ей резвости и молодецкой стати. Прекрасные руки-труженики притронулись к виску.
— Как рады мы. Прошу, входите в дом. Как долго гостем мы вас не видали. Что видели вы, где бывали?
Так лепетала матушка, ведя в уютную светёлку дорогого гостя. И молока из крынки налила, и усадила за столом на место у окошка.
Прекрасно был оформлен интерьер. Кругом развешанные украшенья. То рук всех живших и живущих в нём творенья. Не век уже стоит наш дом, в нём проживали предки наши, деды, и каждый оставил из прошлого письмецо в виде поделки или украшения. Оттого дом казался тёплым и ласковым в самый лютый мороз и ненастный день. Тепло рук человеческих сохранили предметы и передавали невидимыми импульсами доброту и любовь свою к ныне живущим.
Старец сел на предложенное место, осмотрел комнату и удовлетворённо закивал головой. Нынешние обитатели не только не ухудшили атмосферу дома своего, а сумели прекрасное сделать ещё прекраснее.
— Нет предела возможностям человеческим. Я вижу, вы здесь преуспели. Незримо что-то изменили и чудо – дом вы обновили. Как новый, будто не стоял века, как будто бури не гремели и град не обстучал бока, любовью вы его согрели. Вот так и действуйте – храните домик свой от лютых мыслей и обиды. Живите в дружбе и молитве. Любите Господа и Его благодарите за стол и кров, что вам даёт, за жизнь, за сладкую свободу, а вас в веках дорога ждёт. Своим воздействием осветите вы планету.
Статна, так звали мать Верилы, ответила застенчивой улыбкой. Присела рядом на скамью и озабоченно сказала:
— Верила подросла и время выйти в мир, но, как мне кажется, она ещё беспечна. Что надо сделать, как её учить?
— А что бы ты хотела дать того, что не дано ей Господом с рождения? Опомнись, Статна, забыла ты одно – всё в ней и есть. Прекрасна ваша дочь и жаль, что нет других у вас детей. Зато вы отдали ей всё, что на троих иль четверых в душе у вас копилось. Отдай всё в руки Господа-Отца, Он не оставит вас, не будет безучастен. Верила – дочь Его, чудесное дитя, и уготовлена судьба ей удивительная. Пришёл я к вам по делу. В том уж нет секрета, что за пролеском дальним есть семья, глава их умер, и нужна подмога. Остались дети – шестеро ребят. Их не поднимет мать без помощи людей. Вот вам помочь и предлагаю: возьмите в дом двоих себе, прекрасных мальчиков голубоглазых. Рождены были года три назад в один день сразу двое. Смышлёные ребятки, вам в дому, под старость, станут как опора.
На потемневшем лице Статны показались слезинки, одна за другой покатились они из глаз-озёр.
— Ну-ну, не плачь. Слезами горю не поможешь. Прими решение своё сейчас. Нет времени. Ещё двоих пристроить нужно.
— Что ж принимать, понятно. Как Верила, ты хочешь двоих братьев обрести?
Улыбка осветила лица и матери, и дочери вмиг. Засобирались сразу, засуетились.
— Отца всё нет, но невозможно нам дождаться его. Идём.
Решительно поднявшись с места, взглядом подняла и Старца, и Верилу.
Шли по лесу или бежали. Откуда прыть взялась у матери и Старца. Верила радостно смеялась, напевала, через часы она братишек обретала.
Минуло несколько часов пути, предстали путники перед дорожкой. Песочком золотым усеяна она, вела к большому дому. Возле него толпились люди, их было несколько десятков. Из окон распахнутых слышался гомон невесёлый и женский плач, негромкий, нежный голос.
Старик здоровался со всеми, он помнил каждого по имени, поднялся на крыльцо, обвитое зелёными ветвями, вошёл в дом. Дверной проём был низок для него, так что ему пришлось нагнуться. За ним поднялись Статна и Верила, кивая по дороге всем знакомым.
В центральной комнате, уютной и просторной, залитой солнцем и окутанной ароматами трав, на лавке белой, выскобленной лежало тело огромного богатыря. Глаза закрыты, руки вдоль туловища опущены. Он спит, лишь только неподвижна грудь, что умер он, вошедшим подсказала.
— Входите. Дедушка, спасибо, что пришёл. Ты видишь, тут у нас такое горе.
И, всхлипывая, утирала слёзы хозяйка, с милым, веснушчатым лицом и опухшими от слёз глазами. Здесь же, возле её ног путались трое ребятишек. Одна постарше, с тоненькой косой, и двое маленьких сынишек. Похожи, словно капельки воды, с огромными синими глазами. Приятно видеть было малышей: ухожены, любимы дети.
«Хорошая семья. Что ж станет с ней?» — подумалось Статне, и тихий, глубокий вздох её прервал тишину.
— Ну, будет, милая, что теперь поделать сможешь ты, коль жизни ход вот так оборотился. Теперь его другая жизнь зовёт, небесная. Побудет у Отца и снова в гости к нам, в лице ребёнка он вернётся. Запомни: всякому дана одна судьба, другой дороги нет пока у человека. Родился, жил, ушёл в другой простор, потом опять на Землю опустился. Вот так за жизнью жизнь идёт.
Поднялся Старец со скамейки и произнёс:
— Пора нам начинать.
И тут же, словно по волшебной палочке, появились люди, засуетились. Всякий знал своё место, у каждого особая миссия. С почестями проводить из мира ушедшего, оказать поддержку семье его.
Верила с матерью вышли из дома, подхватив на руки самых маленьких. Что-то родное почувствовали, прижав хрупкие плечики к своей груди. Первой нарушила молчание Верила:
— Как зовут тебя, малыш? — но сразу осеклась, увидев реакцию мальчишки. Глазки сузились, кулачки сжались, и в ответ она услышала бойкий писк:
— Я не малыш тебе какой-то, я богатырь. Зовусь я Крутогором.
Улыбкой доброй озарились лица Статны и Верилы.
— Вот это нрав, а брата как зовут?
— Меня родители назвали Светлояром, — промолвил тихим голосом другой.
«Какие разные, хотя лицо одно. Как всё же в жизни всё бывает. Не знала я вчера ещё, что малышей сегодня обретаю. Они же мне сейчас уже близки. И, кажется, отдам все блага мира за этот лик небесной красоты, за нрав крутой малышки Крутогора».
Из дома вышли люди. Ровным рядом построились мужчины у крыльца. Поникли головы, и перед ними на досках вынесли того, кому адресованы были почести. Два друга лучших тело на руках несли. За ним двинулась процессия. Все молча, с думой шли. Прощались мысленно. Кто-то слезинку обронив по расставанию навек, другой, его улыбкой одарив, кивал и успокаивал.
Пришли. На опушке леса возвышался высокий постамент. Вот здесь и возложили тело. Огромные сухие стволы были уложены как по линейке. Еловыми ветками украшена вся поверхность. И, как на мягкую перину, положили тело усопшего. Никаких криков и громких речей, лишь минута молчания. И по команде Старца с четырёх сторон поджигается пьедестал. Мгновенно пламя охватило всё сооружение. Те, кто стоял вокруг, упали на колени.
— О, Господи, прими ты душу без времени ушедшую. Прими и помоги, мы шлём свою любовь Тебе в подмогу. Энергии её всё смогут. О, Господи, прости, прости всех нас за наше несовершенство, научи нас стать лучше и праведнее!
Голос Старца звучал гулко, и словно эхо повторяло его слова. Или в душах каждого присутствующего находили они отклик? Кто знает. Как завороженные, все смотрели на огонь. Он выполнял свою скорбную работу.
Уж сколько раз спасал огонь в лютую стужу, он и кормил, и согревал своим теплом. И кому, как не ему, возможно было дать такое поручение?
Под треск огня неслышно подкрался вечер и окутал всех плащом сумерек. Последние искры взлетали к звёздам, и свет их соединялся. Казалось, небо и земля слились и в образ вечности соткались.
Многие из присутствовавших разошлись. Осталась лишь семья усопшего, да несколько друзей. В самом центре собравшихся виднелась голова Старца, смотревшего куда-то ввысь, казалось, невидящим взором.
Костёр святой угас. Лишь угли предательски сигналили, не давая присутствующим забыть происходящее.
— Ну, милая, пора вершить дела. Нам многое решить с тобой необходимо. Природа-мать доделает сама, обряд закончит погребенья.
И, словно по указке Старца, на небе появилась туча. Закапали крупные капли. Зашипели на углях глухим шёпотом. Дым окружающим застил глаза, словно сам усопший отправлял всех присутствующих домой.
Всхлипывая, вдова отёрла глаза и поправила свой траурный венок. Сплетён он был из разных трав, по большей части – ветви валерианы. Как добрый ангел, тот венок спасал своим ароматом. В ту минуту, когда отчаяние подступало к горлу комом, волна приятных запахов на грудь её опускалась. И, успокоившись на миг, вдовуха к жизни возвращалась. Ей долго надо будет украшать венком свою голову и дочери головку. И дом она украсит свой траурной гирляндой разнотравья. Пока не установятся в обычный ритм дела, пока всё в жизни их не утрясётся, своими ароматами их будет защищать сам лес и Матушка-Природа.
Знакомой тропкой двинулись домой. Статна и Верила тихо перешёптывались. На руках у них сопели носиками малыши. Уснули крепким сном, забыв обо всём на свете.
— Ты знаешь, дочь, как жалко мне вдову. Был дом, уют, детишек в нём гурьба. Сейчас же словно замерло всё в округе, окаменело от грусти и отчаяния. Вот так, присутствуя на горькой поминальной тризне, по-настоящему оцениваешь того, кто рядом с тобой, в ком действительная надежда и опора твоя. Понимаешь, как хрупка наша жизнь человеческая и как необходимо беречь её.
На плечи кто-то руки сзади опустил, то руки Старца в дружеском участии.
— Права ты, Статна, что ни говори, ещё не совершенна плоть и духа в ней участие. Ты понимаешь, ведь какая вещь, Господь создал тебя бессмертной, но надо душу полностью раскрыть, для этого же надобно уменье. Уменье жить без страха и борьбы за жизнь свою людскую. Вот парадокс: чтобы бессмертным жить, не надо ощущать ни страха, ни отчаянья. Казалось, проще что – лишь Господу поверь и весь отдайся без сомненья. Но нет, вокруг так много стен, которые воздвигнуты сомненьем. Сомнение и страх – вот бич всех, кто живёт. Господь всё дал, а мы ему не верим. И грустно оттого мне и смешно, что эта малость для людей пока неодолима. Поверить, что бессмертна ваша плоть, увидев смерть однажды, очень сложно. Но знание у всякого же есть, что он особенный какой-то. Действительно, ведь каждому дан шанс. У каждого своя идёт дорога. Как знать, кому она проста, кому ухабиста до срока. Сейчас в тебе клокочет только ум: «Как сохранить семью, как мужа защитить от подлых обстоятельств и несчастья». Что может ум? Всё может лишь душа. И ей даны бразды правленья. Не думай о плохом и твёрдо знай, что в будущем твоём участвует сегодня! Ты каждым мигом своё завтра шьёшь. Мечтою пылкой ты его украсишь. Не думай о плохом и будет хорошо. Знай, чувствуй в себе Господа участье.
Верила голос свой звенящий подала:
— А как же быть теперь нам с малышами? Как матери, убитой своим горем, нам рассказать о планах наших.
— Постой, Верила, ты о чём сейчас? Понятно, мать их не прокормит. Для лучшей доли мальчиков она себя на муку рада положить. Вы с ней соседи, будете встречать её, когда она захочет. И будет знать, что всякий час ребятки в сытости, в уходе. А у неё постарше есть малышка – дочь, ей от роду пять лет, и трое бравых пареньков. Два ещё пострела, сорванца. Один Олель уже достаточно подрос, ему весною было восемнадцать. Так что останутся отрадой дети у вдовухи. А вы возьмёте себе в дом тех, кто на ногах ещё с трудом стоит. За ваше доброе участие в судьбе ребят Господь пошлёт!
— Да нам они как чудо, как подарок. Подарка большего не ведаю я что-то. И стыдно мне, что горе чьё-то мне радостным подарком обернулось. Который раз пытаюсь отогнать я мысли страшной эгоистки. Но не могу я радости скрывать, хотя стараюсь изо всех сил.
— Ну что ж, пока не стоит раздражать своею радостью чужого горя. Но понимаю я тебя сейчас. Ты Господа уж сколько раз просила. За пятнадцать лет в ожидании дитя молитву за молитвой ты творила, ну вот и Господь тебе послал, сразу двоих, как ты просила. Твоей мечте иметь двух сыновей развязка оказалась не такой, как ты хотела. Зато ты своей мечтой долю матери – вдовы облегчила. Не мудрено, что в трудную минуту, когда сжимается всё, сердце словно камень, душа её просится на свободу, и, кто знает, сколько ещё она проживёт, ежели всей душой и сердцем стремится к нему, к мужу своему любимому. Сейчас ей будет мало дела до детей. Вот потому о них я и забочусь. Ты не терзай себя, родная, всё будет очень хорошо. Когда Господь лучом нас освещает, нам в жизни многое дано. Дано любить, творить свой день. Дано растрачивать заботу о всяком встречном на пути и в путь пускаться на подмогу.
За разговором скоротали путь, вошли в светёлку, зажгли свечи. Устало на скамейку опустилась вдова. Лицо мрачнее тучи. К ней подошёл и рядом сел старший сын её Олель.
— Мамуля милая, поплачь. Не замирай как каменная. Отпусти свою боль наружу. Отец с нами, ты же его чувствуешь!
Ни слова не ответила вдова, как лёд сердечко у неё остыло. Как видно, сказка о любви лебединой права: ушёл один – другому жизни нет. Хотя она, вдовуха, и жила, но всей душой стремилась на «тот свет».
— Не трогай мать, Олель, — старик сказал, — ей очень трудно, слишком пламенно любила. Весь смысл, всю жизнь свою она в любовь вложила. Теперь же смысл всей жизни для неё потерян. Вот это плохо, ты, дружок, мужайся. Она свой выбор сделала давно. Как много раз остерегал, что клятвы не давайте, они же дали клятву жить друг другом. Их тело клятву эту приняло, словно судьбу. Клеймом, печатью на неё легло. Теперь, когда не стало вдруг отца, её клеймо сработало. Оно даёт лишь время на Земле побыть, чтоб с вами, дети, всё решить.
По юному челу скупая дрожь прошла. И серые глаза заполнились слезами.
— А как же мы? – растерянно сказал Олель, и за широким разворотом плеч раскрылась тайна – юная душа.
— Ты здесь не пропадёшь. Заботы у тебя полным-полно.
Два брата лягут на твои плечи, и ты, дружок, за них в ответе. Сестру и братьев маленьких пристроить смог. Тут рядом есть семья, и им нужны детишки. У них в семье лишь дочь одна, и кстати им приходятся мальчишки. Сестрёнку в лес другой сведу. Ведима дочку-ученицу ищет. Твоей младшой ученье освоить – дар большой. Так что о них не беспокойся. Пойдём-ка, познакомлю я тебя с Верилой и матерью её Статной. Готовься, она красавица и братьям твоим теперь няней явится.
Подошли к Вериле и Статне, а те мальчишек уложили на палати, любовно принакрыли тёплым одеялом, уселись на кровать и любовались сном, движеньем припухлых младенческих губёнок.
Олель не мог ещё переварить всего, что Старец только что сказал. Как можно сразу осознать, что мир, в котором жил, уже другой. Таким он стал в секунду, в одночасье. И повернуть всё вспять уже нельзя. Что дальше ждёт его, пока ещё не ясно.
— Вот это старший брат детей Олель. А эта девица – Верила. Вот Статна.
И поклоном ответили женщины на приветственный кивок Олеля. Не заметил Олель в женщинах ничего особенного. Мыслями бродил он далеко от происходящего. Извинился и вышел он из дому.
Теперь всё сказанное Старцем ожило: любовь отца и матери его. Сам не понимая, как он дошёл до места, где только что сгорел святой костёр. Отца уж нет, и он теперь кормилец. Ему ответ держать перед всем миром. Он словно вмиг повзрослел, стал собраннее. Ушли мечты. Реальность жизни приобрела чёткие очертания. Груз, свалившийся на его неокрепшие плечи, сделал его чуть шире и мощнее. Куда-то делась беспечность, и пропала безвозвратно, казалось, безудержная весёлость.
Олель присел на широкое бревно. Закрыл глаза, и Господу, Отцу небесному, полился поток его сердечной молитвы:
— Господи всемогущий и всевидящий!
Научи меня, окропи своей мудростью.
Наполни чашу души моей своей силой и терпением.
Помоги мне стать опорой тем, кто потерял её.
Помоги не сломаться и не согнуться под этой ношей,
А окрепнуть и закалиться.
Господи, опрокинь на меня Дух Святой,
В помощь надобно мне его милосердие.
Святость, Господи, необходима твоя,
Чтоб суметь пронести мой сыновний долг
Перед земным отцом и пред матерью.
Так неслись слова его, поднимались ввысь. Долго он сидел в молитве своей, что-то Господь отвечал ему. Разбудил его солнца луч, то Рассвет пришёл с Красной Зорькою. Озарилось небо её красой, запылал багряный узор. Редкие облака переливами окрашивались во все цвета радуги.
— Господи, ты услышал меня! Спасибо тебе, Отец небесный, за твою заботу и участие.
И, словно почувствовав в себе силушку великую, стать вернув молодецкую, Олель встал, расправил затёкшие плечи. Теперь он знал, что в горе своём он не одинок, что Господь и Его соратники в близком к нему окружении находятся. И что путь для него один – праведность, положившись на волю Господа.
Всё во власти Его находится, и дарует Он всем и каждому добрый, светлый дар своей любви и бесконечной преданности.
Олель увидел Старца рядом. Возник он, словно ниоткуда.
— Олель, теперь, когда ты истину познал, добавить мне уж нечего.
И обнял крепкою, мужской рукой другого, не ребёнка, но теперь уж мужа.
— Господь в нас верит. Истинна вера Его. Оттого и живёт на Земле род человеческий, что Господь, несмотря ни на что, веры святой в люд земной не утрачивает. Мы, люди, что живём сейчас, побольше веру у себя должны взрастить. В ней все запасы нужного для нас. Там столько чудного, их всех не перечесть. Откроет больше знаний для людей. Святые лики сможете узреть. Те лики вас научат, как прожить, чтоб мир рукою своею не сгубить.
— Как может человек, такой он маломощный, сгубить живое на планете всей?
— Ты мало знаешь силы человека. Природы власть ничто по сравнению с ней. Господь вложил всё, что только смог, в любимое своё произведение. И главное – познать возможности свои, открыть в себе Его учение.
— Я так хочу! Что надо делать мне?
— Забыть себя и жить для лучшей доли многих. Не осквернять себя ни жалостью, ни желанием возвыситься над другими. Вот путь жизни простой и праведной. Дорога к Трону Господнему этим путём видится.
— Спасибо, дедушка, я многое сегодня осознал. Что горе и отчаяние моё – это жалость не к матери и отцу, а к себе, что ушло безвозвратно детство и нет времени на игры и резвости мои прошлые.
— Давай прибавим шаг, прощаться надо нам. Ещё идти далече. Я нарисую план, как вам дойти к Вериле и Статне. Ведима же точного места жительства не имеет, потому как движется туда, где необходимы её знания, а то уходит за чудодейственными растениями. Потому её вам будет очень трудно отыскать. Но есть у нас с ней договор один, что дважды в год встречаться даст родным. Сама с твоей сестрой придёт в ваш дом. Ей можно верить, и потом, так будет лучше для сестры учения. Умения особые дал ей Господь познать. И в том её предназначение.
В доме с собранными узелками из самого необходимого ожидали Старца и Олеля Верила с матерью своей. Детишки, ничего не понимая, резвились, как всегда. Среди всей суеты лишь вдова каменным изваянием застыла на скамье и ко всему была, казалось, непричастна.
Увидя Старца, Статна собралась: «Что скажет он, быть может, передумал?» Она за день с мальчишками срослась, и страх их потерять её окутал.
— Всё хорошо, — кивнул ей Старец, словно знал, что ею думается. И Статне сразу стало так легко. Спокойствие, блаженная уверенность вновь поселилась в ней.
— Ну что, Олель, пора нам выходить, теперь тебе необходимо почаще с Господом – Отцом говорить. Он даст совет и силушки прибавит.
Он повернулся к женщине несчастной:
— Вдова, мы покидаем дом. Олель всё знает. Будь крепка. Не покидай до времени свой дом.
Она же головою повела. И как сидела, так и замерла. У Статны охладело всё внутри, но, спохватившись, позвала мальчишек. Все вышли из дому. И, выйдя на крыльцо, ему все в пояс поклонились.
— Олель, не вешай нос, дружок! Почаще с братьями вы приходите к нам. А коли станет плохо у кого, мы рады будем помогать, — так приглашала Статна, хотя и знала – придут, часто станут приходить.
Олель братишек подхватил на свои руки и к мягким щёчкам их лицом прижался. И задрожали губы у парнишки. Поставил на ноги братишек, сестрёнку чмокнул в нос, повернулся и кинулся бежать.
Никто его не останавливал. Уже издали стал доноситься плачь, наконец-то вырвавшийся на волю.
— Пойдём теперь. Уже давно пора.
Поднял девчушку и усадил на плечи. Верила со Статной за руки вели Светлояра и Крутогора. Мальчишки радовались своему первому путешествию и не осознавали, что начинается в их жизни новая страница. Что-то ожидает впереди? Мир добрый и радостный, жизнью называемый, широко растворил перед ними двери.

Г л а в а 2

На зелёной полянке перед домом играют два котёнка. Слились в один комок, распались. И глазу нашему предстали две копии одной модели. Смешные, маленькие, озорные. Луч солнца то и дело образует солнечных зайчиков, и котята прыгают, пытаются схватить их лапками. Но, ничего не обнаруживая, пускаются на ловлю других.
Утро прекрасное, солнечное. Пенье птиц, трезвон на всю округу, жужжанье пчёл, их первые полёты. Идёт Весна, и радуются все таким простым природным переходам. Как здорово! Земля меняет свой узор. Он бел бывает, чистый и пушистый. Хрустящее убранство сменит нежная зелень, на смену ей придёт бурный всплеск цветенья. Тогда наряд её пьянит своими ароматами. Весна. Казалось, что бывает лучше?
Всё тот же дом. Красивый и большой. Всё та же Статна, в хлопотах привычных заботой окружила и вниманьем детей и мужа своего. И не видать, что прожиты года. Она каким-то чудом сохранила и стать свою, и красота чела её пока не покинула. Лишь дети стали чуть взрослей. Лишь дочь похожа на лебёдушку. Расцвела буйным цветом её краса, расправилась грудь, и предстала перед нашим взором, как символ женской красоты, двадцатилетняя Верила.
— Горушка, Ярушка, пойдите сюда, сорванцы! Не слышат! Что мне с ними делать? — сломила хворостинку и в кусты за домом, где мёды хранились. Оттуда через несколько минут раздался хохот, в хоре голосов один казался самым звонким.
— Пойдёмте, я сейчас к отцу вас за ухо сведу, пускай сам полюбуется на любимцев. Когда я говорила, что мёд наш кто-то ест, никто не верил. Пусть теперь посмотрит.
Из кустов с треском вывалилась Верила и в руке её каждой по мальчишке. Статна, увидев картину, разразилась громким смехом. Не в силах сдержаться, она присела на траву, и уже все четверо слились в один голос.
— Мама, ты видела парней, что лазают в кадушку с мёдом. А мёд-то был уже совсем на дне. Так что придумали? Яр Гора за ноги держал, а тот почти целиком влез в кадушку. Вот и поймала их я в таком положении.
На Крутогора было интересно посмотреть. Все волосы и лицо в меду. Рубаха, руки липкие и испачканы. Поверх всей этой красоты на голову его садились пчёлы.
— Да ты руками, друг наш, не маши, сейчас тебя жужжалки искусают.
— А ну, мальчишек мне-то покажи, — раздался бас, и на поляну вышел мужчина с русой бородой, с глазами точно у Верилы. Он был среднего роста, но чувствовалась в нём и сила, и мужское самообладание.
— На, полюбуйся, сладу с ними нет. И ты всегда их защищаешь. Сейчас же мыться, а рубаху и штаны стирайте сами, коль смогли измазать.
— Уж больно ты, Верилушка, строга. Они ж ещё совсем мальчонки.
Проказники почувствовали защиту и тут же спрятались за штаны отца.
— Идите мыться, я кому сказала!
Но не было строгости ни в лице её, ни в голосе. Родители – те и вовсе не скрывали улыбки, благодаря Господа за такое чудо!
— Постойте, я же гостя к вам привёл. Ребята, быстренько переоденьтесь! Олель, ты где? Входи и будь как дома.
Среди огромных стволов Олель показался небольшим. С интересом все глядели в его сторону. Но как только Олель подошёл поближе, близнецы бросились к нему навстречу, запрыгнули на него, как были измазанными, и, не замечая окриков взрослых, обнимали брата, прижимались к нему всем телом. Пока Олель дошёл до стола, он стал похож на братьев. Измазан, как они, растрёпан. Как груши с дерева, упали малыши.
Олель предстал перед хозяевами во всей своей красе. Когда он понял, как выглядит, сейчас залился краской, словно девушка. Развёл в стороны руки и пожал плечами.
Верила прыснула, уже нет мочи сдерживать свой смех, и сам Олель, ей вторя, рассмеялся.
— Здоровья вам, — сказал со смехом Олель.
— Давно уж не бывал. Мы просим гостем быть.
Так встреча странная произошла. С подачи малышей она оттенок радостный приобрела. Вошли в светёлку. Убраны палати, порядок, чистота, продуманный уют. «Как хорошо, что в доме этом мальчики, наши братья живут». Уселись за просторный стол. На нём вдруг появились яства – то Статна, двигаясь без шума, накрывала стол. И пироги, и варёный горох, залитый щедро маслом, задымились и крынка молока с запотевшими боками разожгли аппетит.
— Покушай, гость, что Бог послал. Сейчас весна, закончились запасы. Ближайший лес нас одаривает своими подарками, он щедр. Но лето ждём, теперь готовить надо больше. Мальчишки за зиму уж больно подросли. Видно по всему, как и брат их, к солнцу поближе тянутся.
Гор с Яром чистыми вошли с Верилой в дом. Умытые – они красавцы. Присели с братом за стол. Верила с матерью – на краешек.
— Как вы живёте там одни? — продолжила свой Статна разговор.
— Да так, живём, справляемся. Старик к нам часто захаживает. Сейчас, когда нет мамы, он нам как отец – совет даст, просто приласкает.
— Ой, доченька, добавь, закончился горох.
Верила плавно поднялась, за спину перекинула косу. И тут Олель впервые увидал её, Верилы, девичью красу. «О, Боже, как она прекрасна. Всё в ней сошлось: краса и благодать. Вокруг чела её сиянье. Что это, чудо? Где оно взялось? Я знаю, много лет видал её, но, видимо, не видел. Красавица моя», — такие мысли пронеслись мгновенно в голове его. Родители заметили тот взгляд, украдкой улыбнулись друг другу.
Весна. Своею красотой весь мир украсила любя, и разбросала в сердца человечьи букетики своих энергий. Их с нежностью она дарила в надежде на развитие. И разрастался букет, и видно по всему, что не напрасен её труд.
Не мало времени сидели за столом и говорили обо всём. Но то, что Олель невпопад отвечал, частенько взгляд его на Вериле застывал, свидетельствовало всем – да, наш Олель влюбился.
Уж вечерело. Солнце окрасило пурпуром небо.
— Ну, мне пора, а то ещё идти.
— Верила, проводи Олеля, — отец сказал.
Верила встала, ничего не понимая. Но раз отец сказал, пусть будет по сему.
Идут они, ни слова не сказав, но им так мирно и спокойно. А на опушке леса ей Олель сказал:
— Всё, дальше не иди, не уходи от дома.
— Я не боюсь, здесь каждый куст родной.
— Причём тут страх? Запомни ты одно, что ночью незачем гулять одной в лесах.
— А почему?
— Да разное в них есть!
— О, расскажи, какие приключения тебе уже испытывать пришлось. Олель, пожалуйста.
— Ну, слушай. Однажды с братьями отправились мы в дальний лес. Пчелиная семья у нас исчезла. Чтобы вернуть или другую завести, затеяли мы это приключение. Идём. Смеркается. Решили отдохнуть. Уселись на траву, еду поразложили. А на груди нам как-то нелегко. Темнеет. Слышим новый звук, и мы с ребятами насторожились. Раздался треск, из чащи прямо к нам идёт медведица, а рядом медвежата. Ломает сучья и рычит.
— И что же вы? — Верила вопрошала.
— Что мы, понятно, неприятно. Да мало ли что в голову придёт.
— Вы испугались матушку напрасно, она людей не трогает, а мёд, вот мёд в опасности! — Верила засмеялась естественно и искренне.
— Какая же ты красавица стала Верила.
— Да ну тебя! Такая как была, — сама же краскою лицо всё залила. И пуще прежнего заиграла её краса.
Олель взял руку нежную в свою и медленно, несмело ей сказал:
— Верила, в жёны взять тебя хочу, пойдёшь?
И сам опешил от смелости своей.
— Не знаю, рано мне ещё, — и тут же осеклась.
«Не рано», — думает, ей стукнуло уж двадцать.
— Так мне идти назад пора.
Олель не выпустил из рук своих её руки. Держал не крепко, нежно.
— Что отвечать, сама ещё не знаю.
Усилием в себе Верила руку отняла и побежала, а Олель остался.
— Любимая моя! — он вслед ей прокричал.
Верила не ответила, в быстром беге она хотела заглушить новое чувство, в груди рождённое. Всё клокотало в ней и пело. Слова Олеля, брошенные ей вдогонку, обожгли, как кипятком. Уже вдали виднелся дом, но не хотелось ей в него входить. Она остановилась. Блаженная улыбка озарила её лицо. Присела на траву.
— Что же со мной, неужто я люблю? О, Господи, как мне благодарить тебя за ценный дар? Спасибо, милейший Отец, за твоё милосердие и щедрость!
Беззвучно творя молитву свою, она в блаженстве сложила руки на груди и чувствовала в себе отклик Отца небесного. В волшебную арфу превратилось её тело, и он играл на ней. Струна за струной звенели. Чудная музыка, музыка огромной любви впервые зазвучала в ней. Любви ко всему сущему на Земле.
Что это было за чувство? Необыкновенного соединения со всей Вселенной, со всяким существом в ней. Как на величественных волнах, она поднялась в небо и раскачивалась на них в полном с ними слиянии. Всё это создаёт любовь. И звёздочка любви зажглась в её сердце. Она горела ровным зеленоватым цветом. Верила поняла, что прошлой её нет, теперь, когда она по-настоящему проявилась на Земле, зажгла в себе любовь, и мир весь изменился.
Любовь – единственная сила во Вселенной, умеющая чудеса творить, своим сиянием прекрасным вокруг всю Землю озарить. Любовь – рождающая жизнь.
Олель, что брёл один в ночи, казалось, и не шёл, на крыльях он летел. Какая сила придала ему полёт? Всё та же сила и зовут её любовь. Любовь, что покоряет все сердца открытой нежностью и трепетом своим. Олель себя сегодня ощущал птицей могучей, парящей.
— О, Господи, спасибо тебе за это чудное ощущение! Я смог любить. Дано мне это право. И я хочу тебя, Отец, благодарить за ту отраду, что я получаю! Не каждый может испытать любовь. Она как дар, я твёрдо знаю. Спасибо, я могу любить и этого, надеюсь, не утрачу!
Олель в беседе с Господом вернулся в дом свой опустевший. Свет лился из оконного проёма.
— Ждут братовья.
С сияющим лицом вошёл Олель наш в дом и встретился глазами с человеком, которым он и восхищался и перед которым ощущал небольшой страх провиниться. Старец поднялся ему навстречу.
— Ты долго был, тебя заждался я, — разулыбался он в ответ Олелю. — Мальчишки спят, уже угомонились. Я вижу, изменился ты, в твоей душе переполох. Огонь зажёгся от любви земной.
Олель замялся. Знал способность Старца все мысли видеть, словно на своей ладони.
— Верила, — и осёкся. Не мог он дальше ничего сказать. «Верила» – стало для него волшебным словом.
— Всё в жизни так, имеет изменения. Всё, что вчера казалось незаметным, сегодня стало мощным и величественным. Выросло по воле неведомой силы. Опять же, то, что было важным и огромным, становится невзрачным, крохотным. Вот так меняется местами, одно другое заменяет. Верила – девушка как чудо. В ней всё есть: стать и благородство. Тебе она женою доброй будет. Но помни, что любовь, хранимая в тебе и в ней до срока, в огонь любви, в пожар оборотится. Весь жизни смысл в себя вобрав, затопят всё собой энергии любви. Но на примере матери, отца с Верилы клятвы не бери, и сам не смей ты клятвы раздавать. Не стоит это делать в пылу страсти. Всё сказанное в этот миг всегда имеет мощный импульс. В одночасье то слово обретает мощь, становится огромным и великим. И потому прошу вас быть осторожными и в мыслях, и в словах.
— Урок отца и матери со мной. Я до сих пор не в силах осознать, как слово, сказанное в юности, может судьбу изменить зрелого человека.
— О, слово что, вся сила в мысли. Господь Вселенную энергиями, мыслью создавал. В них всё заложено, что необходимо для воссоздания картин будущего бытия. Ещё, Олель, хочу предостеречь от опасности одной. Ты очень пылок, а она нежна. Любовь не станет, как в тебе, плескаться. В том мудрость Создателя видна. Любовь огромная, как море, залила нежным светом всю планету. Источник – сердце человека, и славный образец его – Верила. Такой любви, как у неё, ты редко встретишь. Но в том и мудрость есть, что не в штормах, а в ровной глади поверхность моря у любви её. Спокойное течение любви бывает только у такого человека. Она всегда одаривает ею, любовью исцеляет всё на свете. Огромнейшее сердце у неё запрятано в груди как орган неприметный. И выход у энергий тех один – сердечный, что с игольное ушко. Он крошечный, но пропускает свет любви огромной, человечьей. Коль импульс станет большим в одночасье, ушко не выдержит, и она сгорит. Так сохрани её не только для себя. В ней кладезь доброты и ласки человечьей. Запомни: ты в ответе за неё. Так береги в большом и малом. Она тебе родит детей. Твой дом пустынный, неуютный воспрянет под её рукой. Не дай обидеть словом или взглядом себе, Любиму, Свеженю. Пусть в доме вашем станет лишь она управа. Ей так дано, а вы уж не мешайте. Подумай ещё раз: готов ли ты, сынок, взвалить себе на плечи эту ношу? Коли готов, тогда женись и Бога прихвати себе в подмогу. Уж поздно, ты устал, давай, друг, отдыхать. Обмозговать тебе даю недолго. Коль через седмицу намерения не убудут, а вырастут, ступай к отцу и матери Верилы. Приди в светёлку, в пояс поклонись и попроси отдать тебе Верилу. С собой ты братьев захвати. А там уж как пойдёт. Через тот срок, что я тебе назвал, и я зайду, случайно, в дом Верилы. Замолвлю слово за тебя. Теперь же спать.
Олель ушёл на сеновал. Раскинулся на прошлогоднем сене. В ушах лишь голос девушки стоял.
— Верила, милая Верила!
Казалось, что Олель не спал, а был всю ночь в чудесном мире. Вдвоём с Верилой он гулял. По горным склонам и лугам зелёным прыгали они с макушки на макушку пушистых ёлок, видя всё вокруг. Весь Свет был залит солнцем. Мир прекрасен, когда всему царица лишь Любовь.
Вот солнца луч его лица коснулся, пощекотал в носу. Олель проснулся, потянулся. И понял – всё был только сон. Как сладок и пьянящ, и жаль, что он ушёл!
Олель поднялся и услышал смех басистый. То Свежень и Любим затеяли проказу и ждали реакцию брата своего.
— Ну всё, сейчас получат оба!
И резко повернул свой мощный обнажённый торс. Схватил обоих сорванцов за плечи и опустил на сено. Барахтались парнишки, хватка Олеля была железной.
— Что, каетесь в грехе? — раздался мощный рык Олеля.
— Сдаёмся, — голоса в ответ без сил от смеха вторили ему.
— Вот то-то. А у меня для вас сюрприз. Надумал, братовья, что мне пора жениться. Семьёй своей пора обзаводиться.
— Что-что? Олель – отец семейства? Это смех.
— Да погоди ты, — старший Свежень одёрнул брата на полу фразе.
— А кто она?
— Красавица Верила.
По голосу понятно братьям стало – не шутка это, а всерьёз. Олель им в дом чужую приведёт.
Неделя пролетела, но Олелю она казалась вечностью тягучей. И мнилось, что конца ей уже не будет.
А время катится, и всё проходит. В том мудрость Господа – создание времени. Пусть человек его побережёт, и всякий миг, придя на смену мигу, с собою счастье принесёт. А люди, часто время торопя, его подарков им не замечают, и оттого у времени беда – не ценится оно до срока.
А срок какой, когда оно окончено. Так и Олель неделю время гнал, а срок пришёл, и стало его жалко. Не подготовился, не собрался с мыслями, упустил время отпущенное.
Решение, конечно, Олеля не изменилось. Седьмой день наступит завтра. А ночью тёмной Олелю виделась его жизнь чудесная, новая. По громким звукам утреннего леса поднялся парень. Всё, пора идти. Оделся, братьев разбудил. Они ему в ответ молчали, не как обычно в случае таком ворчали, просили позже начать день. Сегодня же и звука не издали. Закончили приготовления.
— Всё, выходим, — скомандовал Олель.
Пошли шагами бодрыми они. И слов в дороге почти не проронили. Каждый думал и каждый рисовал будущее по-своему. Самыми красивыми виделись картинки Олелю. А вот Любим, как раз наоборот, не радостное будущее разрисовывал. Олель понял по вздохам его, что страшно тому, изменяется привычный уклад. Олель рассмеялся тревоге Любима, знал он, что с первого взгляда понравится им Верила.
А в доме у Верилы ждут гостей, хотя один уже в дому. Конечно, Старец всех опередил, и наставления отцу и матери Верилы отдавал.
— Ты, Статна, за неё не беспокойся. Олель хороший парень, сама знаешь. Здоровый и умом Господь его не обидел. Вериле срок давно пришёл покинуть дом. Что в девках дольше времени сидеть? Порадуйся, что внуков вам Господь пошлёт, и прибавление её семейства уже зимой произойдёт.
В ответ ему Статна всхлипнула:
— Мне понятно, что так идёт жизнь, и рада за дочь от всей души я, но что-то кольцом мою давит грудь.
— А то твой человечий эгоизм, что дочку дорогую от себя отделишь. Хотелось бы её до старости своей под боком у родителей видеть!
— Да, Старец, ты, конечно, прав. И справлюсь я со страхами своими.
Дом залился ароматами. Статна заканчивала приготовления. Верила в своей светёлке собирала последние свои вещицы.
«Как странно, — думала она, — теперь изменится вся жизнь моя. А я той перемене очень рада. И голоса не хватит закричать, как я люблю Олеля!»
Отец с мальчонками ушёл гостей встречать. И на опушке он их поджидал. И невесёлым взглядом он всматривался в просветы между деревьями. Ждал и надеялся, что не придут. Смешна была его надежда, понимал отец, что время встречи уже близко.
Кто радовался всему происходящему, так это Светлояр и Крутогор. Радости их не было предела. То и дело поляна озарялась их весёлым смехом, и на душе отца становилось легче.
Как ни вглядывался отец, но первыми гостей приметили близнецы. По их громким возгласам стало понятно – идут. Собрался отец, стёр тоску свою с глаз и искренне улыбнулся Олелю. Глаза их встретились, и понял отец, что в руки надёжные дочь попадает. Обнялись по-родственному. Свежень и Любим неловко поздоровались. И, как всегда в такой момент, положение спасли Гор с Яром. Набросились на братьев из кустов и громким хохотом обдали.
Шли, говоря как будто ни о чём. А каждый думал о своём. Подходят к дому. Торжественный момент уж близок. Вот двери, заскрипев засовами, объявили начало нового действия.
Отец вперёд вошёл в свой дом, встал рядом с разволнованною Статной. У ней в руках пахучий каравай, с солонкой соли на макушке, румяной корочкой гостей к себе поближе приглашал.
В дверях остановились братья, словно по команде, разом поклонились.
— Прошу принять нас как гостей.
— Будь гостем, — хозяин дал ответ, и Статна каравай им протянула.
— Спасибо. Я пришёл к вам за невестой. Отдайте, вас прошу, мне дочь свою Верилу. Как солнца луч она мне дорога, и без неё мне не прожить и дня.
Отец, растроганный словами жениха, позвал Верилу из светёлки. Когда она вошла, Олель опешил, братья утратили дар речи. Красавица в чудесном сарафане. Прозрачной кисеёй покрыта голова. Богиня света и тепла, казалось, в комнату вошла.
— Верила, дай ответ Олелю. Как поведёшь, такой и будет ход. Одна ты дочь, дороже всех на свете. Тебе решать.
— Ответ уж всем известен. Я согласна.
Олель, пока отец Верилы говорил, казалось, про дыханье позабыл. И вырвавшийся вздох стал облегченьем. Верилу за руку он взял и к Старцу, что стоял поодаль, любимую свою повёл.
— Благослови нас, Старец, на союз любви и верности до окончанья дней, нам Господом отпущенных, — сказал Олель, и головы склонились для прикосновения.
Казалось, что энергии волна сейчас затопит мощью своей огромной. Приятное осознание Господнего благословения ощутили в одну секунду. Счастье и радостное осознание, что свершилось самое важное.
— Прошу к столу, — голос Статны вывел их из оцепенения.
А стол ломился под тяжестью кушанья. Все сели. Олель с Верилой, как и полагалось, у всех на виду, в центре стола. Что только не украшало стол: грибки, соленья разные, печёности. Золотые руки у Статны. Пред каждым на столе стояла кружка не кружка, глиняный стакан. В нём сладкое медовое питьё, хранимое хозяйкою до срока. Теперь же ему времечко пришло, и полилась в стаканы медовуха.
Для первого пожелания молодым поднялся Старец:
— Милый друг Олель, ты в руки получаешь ценный дар. Ты был до этих дней как половина, теперь стал целым, ведь Верила всегда тебе женой была. Там, в небесах, вы словно одна капля огромного, безграничного, мудрого пространства. Та капелька здесь разделилась в две, чтобы жизни дать возможность дальше литься. Не всяким людям, жившим на Земле, такое счастье достаётся. Теперь, когда вас двое, стали как один, соединились в целое, назвав его семьёю. Цените дар – энергию любви. Храните как зеницу ока. В ней всё есть для вас, друзья. И будущее, что сегодня рождается, зависит от всякого мига и часа вашего. Живите счастливо и долго. Детей полдюжины родите. В угоду Господу и людям вы добрыми ребят взрастите.
От этих слов Верила раскраснелась и стала ещё краше, словно роза, с лучами солнышка дневного она прекрасные лепестки открыла.
Вот так за трапезой весёлой закончили обряд.
Олель с Верилой вышли на простор. Побыть наедине они стремились. Ушли подальше на опушку леса. А солнце их встречало, заревом окрасив полнеба.
— Как странно, в нужный час нам Солнце преподносит это чудо. Закат несёт свою красу и радостное ощущение дарит людям.
Остановились и залюбовались обычным для весенних дней явленьем. Заря вечерняя встречала семью, рождённую сегодня. Весенний ветер, лёгкий и ласковый, касался нежной кисеёй Верилы. Стояли, за руки держась, плечом к плечу они прижались.  Слова Старца о едином целом, казалось, превратились в явь. И никакая сила рук тех не разделит. И никакая власть любви не отберёт. И вечность жизни духа проявилась, через Верилу и Олеля ещё раз закрепилась на Земле.
 
Как чудесна жизнь земная. Прекрасны её зори и закаты. Теперь за новою семейною страницей нам нет возможности и времени следить. Но знаем, птицей проносились годы, и счастьем любить они освещены.
Немало лет промчалось по Земле. И как показан быт: спокойно, безмятежно текла неповторимою рекой жизнь русичей в лесах дремучих. Не тронутых другими культурами. Чистой и праведной, без страха суеверного, в полном слиянии с энергиями Космоса – Господа энергиями...
 
И в этот вечер под свидетельством Зари в Вериле жизнь другая ожила. Под сердцем, в чудесном тайнике его она теперь оберегала. Как зародилась жизнь? Как и всегда! Лучом своим их осветил Господь, все чувства разом оживив, и на подмогу им пришла любовь. Так кружево своё она сплела, вместилище для новой капли, что падает с небес, одним дыханьем и зарождается во чреве эта жизнь.
Верила и Олель пока не знали, какой подарок им Отец принёс. Но души их смеялись и плясали, а им от этого казалось хорошо.
Увёл Олель Верилу в домик свой, и мирно потекла их жизнь в лесу. Любим и Свежень оценили выбор брата и приняли Верилу как сестру.
Немногим доводилось видеть семьи, которые, как их, чтоб душа в душу. Своей семьёй гордится наш Олель. И верно, есть им чем гордиться. Три сына подарил им божий луч и дочек, матери подстать, им Бог послал четыре. Всё в доме есть: достаток, мир, любовь. И по-другому быть не может, когда слияние из двух одно на самом деле происходит.
Срослись за годы, их теперь ничем не разделить. И мудрость обрели, и седину, но их любовь, рождённая тогда, не изменилась, лишь окрепла и возмужала. Стала, как и сами Олель с Верилою, целостной. Минули годы, а их словно не было. Девичья красота сменилась на более утончённую женскую. Но сердце и душа остались прежними – в них молодости пыл, в душе заряд большой.
Так человек, идя из года в год по жизни, судьбы своей раскручивает колесо. Теперь уже не так капризны чувства, не так пылки, но есть в них что-то важное – зерно. Зерно заложено Создателем, Отцом. В них мудрости и любви потоки сплелись и завязали их узлом, на веки сохраняемые человеком. Проносится жизнь, приходит конец, но то, что прожито, не убегает даром. Всё сохраняется любовью божьей, очищается и в новый мир приходит новой каплей, в которой прошлых жизней опыт есть, но новая, как сказочное царство, в нём тайна и загадка есть.
Так мирно протекла жизнь до срока и русский род в стремлении одном – улучшить мир, создать его ещё более гармоничным, овить энергиями любви и верности всему сущему во Вселенной. И из того места лились токи и озаряли пространство чистотой и радостью.

Г л а в а 3

Великий мир вошёл в другую пору, и всё, что протекало там весною, а летом стало расцветать, что к осени плоды огромные взрастило, зимою стало засыпать.

И еще 200 страниц из интересного путешествия в прошлое и до самого будущего, где уже все происходит так:

                ***

«Свершилось чудо! Русь оживает, серебристым шаром катится по её земле возрождение. Словно сон с себя она скидывает, и по следу шара остаётся чистое, ровное, гладкое поле – возрождения. Сейчас там ещё пусто, неуютно, но те, кто знают, чувствуют, замерли в ожидании нового чуда преображения.
Как невозможно отследить секунду, когда Солнце пробьётся сквозь рассветную мглу. Смотри не смотри, а пропустишь это мгновение, ибо залюбуешься происходящим, отвлечёшься. Тем временем случится таинство, и вот оно, Солнышко – здравствуйте!
Так же и это преображение жди, вглядывайся, а не заметишь. Вдруг окажется, что всё уже случилось! Потому не три глаза, вокруг всматриваясь, а насладись мгновением жизни своей прекрасной!»
Писал Иван, листы свои украшая мелким, красивым почерком. Для будущих писал, тех, кто сегодня ещё не родился. О них заботился, ибо видел будущее, как явь, и стремился написать такое слово, чтобы через тысячу лет оно на сердце легло и тронуло струну его. Хвала ему и честь – он смог так рассказать, что душа людская вмиг проснулась, встрепенулась. И мчится мысль стрелой и, вехи проторя, в наш век переметнулась.
Всё, что писал Иван, теперь могли читать и малый, и большой, мудрец или повеса.
Задумайся, тебе душа дана. Её послушай тонкий голосочек. Не нарядишь её и не украсишь, она – какая есть в тебе. Будь радостен, узнав, что жизнь такая и что в тебе огонь горит! Благодари судьбу: и ты сумел проснуться! Улыбкой радости весь мир благослови.
Спасибо, Матушка-Земля родная, за жизнь, в которой мы с тобой летим!


Книга готовится к изданию в твердом переплете. Если вы хотите приобрести экземпляр, напишите мне, пожалуйта, личное сообщение.