Подмастерья бога Глава 24

                Глава 24.
                Трудно быть проигравшим.

  Беспокоясь за Зойку, Глеб всё-таки настоял на своём присутствии во время встречи с юристом. Информация, полученная от солидного седовласого знатока юридических аспектов купли-продажи недвижимости, была неутешительной: впереди маячила туманная перспектива долгих судебных разборок, а если истец окажется честным покупателем, то квартиру у него никто не отберёт. Значит, Зое останется надеяться на полицию, как выяснилось, уже разыскивающую ловкого афериста. Даже если его поймают, то каковы будут шансы вернуть через суд потерянные деньги?..
 
Расстроенная Зойка даже не приехала встречать Новый год к тёте Кате. Ей было стыдно перед тётушкой. И Глеб на пару с доброй волшебницей пытался веселиться, хотя на душе было тоскливо и муторно. Ощущение того, что всё теперь пойдёт наперекосяк, не оставляло. Даже самые вкусные пироги на свете, испечённые Катериной Васильевной, не помогали избавиться от него. Чувствуя, что только испортит хозяйке настроение, Глеб уже вечером второго января поехал обратно в город, радуясь, что третьего в графике стоит его дежурство.


Любочка Смирнова в убогой комнатёнке в общежитии для медицинских работников быстро пришла к выводу, что погорячилась и надо срочно возвращаться к оставленному ею и (наверняка!) обречённому на голодную смерть Глебушке. «Милые бранятся – только тешатся!» - увещевала себя она, собираясь поговорить с Глебом и вернуть всё на круги своя.
Она честно выдержала две недели, давая возможность ему осознать свою ошибку, проголодаться во всех смыслах этого слова и устремиться истосковавшейся душой обратно в нежные Любочкины объятия. Ну, не дурак же он, в конце концов, чтобы отказываться от нормального домашнего трехразового питания! Но упрямый Астахов держался независимо и отчуждённо, даже не кося в её сторону взглядом.

В конце концов Люба сама подошла к нему, застывшему у стойки сестринского поста, во время суточного дежурства, когда шум в больничном коридоре стих, а утомлённые пациенты отправились спать. Приняв гордый и независимый вид, Любаша с иронией в голосе спросила:
- Ну что, Глебушка, опять перешёл на пельмени и макароны?
- Угу, - кивнул тот, даже не посмотрев на неё и продолжая листать какие-то бумаги.
- Бедненький, - Люба сменила тон на ласково-сочувствующий, - так и исхудать не долго.
- Ничего, я привычный, - ответил Глеб и решительно сунул ей в руки пачку анализов. – Вклей, пожалуйста, в истории, а то потеряются. – и повернулся уходить.
В душе Любочки всколыхнулось возмущение: он даже не раскаивался и не искал путей назад, в лоно семейной жизни! Вот ведь упрямец! Но она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Приходилось всё брать в свои руки.
- Глеб, может стоит всё-таки поговорить серьёзно о нашем будущем?
Она прижала к пышной груди пачку листочков с результатами анализов будто это был ценный подарок и посмотрела на него умоляюще. Доктор Астахов повернулся к ней, но лицо его оставалось холодным и бесстрастным.
- О чём, Люба? О каком будущем? Нет у нас с тобой никакого будущего.

Он шутит? Как это - нет будущего?! Ведь она потратила столько сил и времени, чтобы это будущее возникло. Она драила и чистила его квартиру, простаивала часами у плиты, гладила его рубашки! А он, неблагодарная скотина!.. Да, она немного погорячилась, сглупила, решив продемонстрировать гордость и независимость, но уже раскаялась и готова всё исправить. Люба изобразила жалостливую гримасу и заглянула в его глаза, надеясь уловить отблески сострадания.
- Ты уверен?.. – голос её дрогнул, а глаза наполнились слезами. – Я думала ты меня любишь?
- Я тоже так думал, оказывается нет. Я тебя не люблю, ты меня тоже не любишь. В этом всё и дело. Ты замечательная, Люба. Зачем тебе такой как я? Ведь я же состою из сплошных недостатков! Какой смысл тратить долгие годы на то, чтобы воспитать из меня нормального человека? Я всё равно трудновоспитуемый. Измучаем друг друга, испортим жизнь, а толку всё равно не будет, – он вздохнул и бросил на неё сочувствующий взгляд: - Разные мы с тобой, Люба, слишком разные. Не трать на меня своё время.

Повернулся и ушёл, выпрямив спину и развернув плечи. Чужой и неприступный… Любочка тихонько всхлипнула, осознав своё поражение, но не позволила слезам пролиться. «Ну и катись, Глебушка, - мстительно подумала она, - баран упёртый. А я себе в сто раз лучше найду!» Люба села за стол и принялась вклеивать бланки анализов в истории болезни, рисуя в своём воображении душещипательные картины одинокого и нищенского существования Астахова, его физических и душевных страданий, которые непременно закончатся голодной смертью или, хотя бы, дистрофией и язвой желудка. Закончив с анализами, стала раскладывать таблетки для больных на утро и вдруг вспомнила, что в реанимацию недавно пришёл новый доктор. Он был не слишком молод, но разведка уже донесла, что он вдовец, маленьких детей не имеет, зато имеет собственную городскую квартиру и дачный участок за городом. Она сразу воспряла духом и стала придумывать какой-нибудь повод для визита в реанимацию…


Кристина Эдуардовна хозяйским жестом распахнула дверь и вошла в ординаторскую, держа в руках свеженькую историю болезни. Астахов, Ярцев и Казарин, застрявшие в ворохе писанины за своими столами, подняли на неё глаза.
- В восьмую палату поступил новый платный пациент, - сообщила начальница, помахивая историей, как веером перед лицом и оценивающим взглядом окинув подчинённых. – Вести его будет…  - Сева весь подобрался и даже потянулся к Вишневской, но та остановила его порыв: - Глеб Александрович!

Глеб обречённо вздохнул и уронил голову на и без того немаленькую пачку историй своих пациентов. Вадим Сергеевич безразлично пожал плечами и снова углубился в документы. Ярцев отвернулся к окну, стараясь скрыть от коллег разочарование во взгляде. Ему так был нужен платный больной, и Кристина об этом знала! Через две недели подходил срок взноса по кредиту, а денег, благодаря той же Кристине, не было! Идти на поклон к отцу и выпрашивать финансовую помощь очень не хотелось. Но коварная королева демонстрировала, что проблемы молодого любовника её не касаются. Да она просто издевалась над ним, играла с ним, как с игрушкой!

Бросив небрежным жестом бумаги на стол перед Астаховым, Кристина развернулась на каблуках и вышла из ординаторской.
- Чёрт! – Астахов в сердцах стукнул кулаком по столу так, что новая история болезни слетела на пол. Пришлось наклоняться за ней: - И так работы невпроворот, а она мне халтурку подкидывает!
- Радовался бы, - хмыкнул Всеволод язвительно, - можно подумать, тебе лишние деньги не нужны!
- Так дело ж не в деньгах! С каждым больным надо тщательно разбираться, а когда у тебя их такое количество, ни сил, ни времени не хватает. А кое-как работать я не привык. И так каждый день до ночи торчу на работе. Не работа, а какой-то безостановочный конвейер получается.

Астахов положил перед собой историю нового пациента, тяжко вздохнул и разгладил титульный лист ладонями. Вверху аккуратными буквами было выведено: Еремеев Павел Дмитриевич, 41 год.
А Сева с притворно-заинтересованным видом всматривался в пейзаж за окном: сквозь ещё голые ветки деревьев проглядывало яркое солнце, мартовское небо было пронзительно голубым и высоким, а сонный больничный сквер наполнился радостным птичьим граем.
- Ну, если тебе так тяжело вести лишнего больного даже за деньги, так уступи его мне, - великодушно предложил Всеволод старому товарищу. – Я могу тебя выручить.
- Да я с удовольствием! Вот только согласится ли начальство?
- Пойду спрошу.
И Сева не спеша, даже с какой-то ленцой поднялся из-за стола и пошёл в кабинет Вишневской.
Кристина Эдуардовна сидела за столом и стучала по клавиатуре компьютера наманикюренными пальчиками, уставившись в экран монитора.
- Можно? – вежливо спросил Сева и вошёл.

Едва за ним закрылась дверь кабинета, он сразу пошёл в наступление.
- Кристин, ну почему ты ко мне так несправедливо относишься? Просто даже унижаешь меня перед коллегами.
- Да что ты? – с притворным ужасом королева округлила свои зелёные глаза и выгнула брови дугой. – И чем же я тебя унизила, Всеволод Борисович?
- Почему ты не даёшь мне вести платных пациентов? Почему эта честь достаётся кому угодно, но не мне? Ладно, я понимаю Казарин – доктор наук, профессор, за это почёт ему и уважение. Но почему именно Астахову, а не мне?
Сева подошёл и склонился над заведующей, опираясь руками о стол.
Но нависший над ней Ярцев никак не смутил мадам Вишневскую.
- У Вадима Сергеевича и так обязанностей много, не стоит его перегружать. А вы у меня с Глебом основные рабочие лошадки.
- Так чем Глеб лучше меня?!
Кристина откинулась на спинку стула и ехидно усмехнулась прямо в глаза Всеволода.
- Просто Глеб во всём лучше тебя, Севочка!

Ярцев задохнулся от возмущения и беспомощно заморгал: не ожидал он таких слов от коварной возлюбленной. Не найдя, что возразить, опустился на стул рядом со столом начальницы.
- Так в чём же именно? – наконец выдавил из себя.
- Всеволод, то, что ты хитростью и наглостью проник в мою постель, не делает тебя классным хирургом. Да, ты не зря стажировался в Америке, уроки доктора Хармонда не прошли для тебя даром. Ты неплохой специалист в своей области, но ты ремесленник от хирургии, качественный ремесленник. А Астахов - талант! У него руки золотые. Он мыслит нестандартно. В сложных ситуациях он умеет найти необычное решение. Коэффициент сложности его операций выше, чем у тебя, а процент осложнений намного ниже. Ему можно доверить самые трудные случаи. А ты же сам старательно избегаешь сложностей, чтобы не наломать дров, потому что не уверен в собственных силах. Или я не права, Севочка? Я же тебя насквозь вижу, дружочек.

Это «дружочек» прозвучало как насмешка, как издёвка, и Сева сжал кулаки в бессильной злобе. Вот стерва! Захотелось ударить насмешницу по лицу, залепить звонкую пощёчину, чтобы хоть на мгновение увидеть в её кошачьих глазах испуг. Но Всеволод сдержался, натянул на лицо надменную улыбочку и произнёс:
- Значит, Глебушка у нас талант, а я бездарь?
- Ну, почему же бездарь! Просто ты обыкновенный, Сева, а Глебушка… - Кристина мечтательно закатила глаза и вздохнула: - Ты же видел, как он работает, какие у него руки? У него же руки, как у дирижёра оркестра, только вместо дирижёрской палочки скальпель или зажим. За его руками можно наблюдать затаив дыхание! Это же магия какая-то, волшебство! Он как будто колдует, творит магический ритуал, а не просто оперирует! На операции доктора Астахова можно ходить только для того, чтобы полюбоваться его руками и получить эстетическое удовольствие.

Всеволод откинулся на спинку стула и сощурил глаза, вглядываясь в лицо собеседницы, словно хотел рассмотреть что-то, что она старательно скрывала.
- Жалеешь, что в твоей постели оказался я, а не Астахов?
- Дурак ты, Сева! – фыркнула королева. – При чём здесь постель? Я имею возможность сравнить вас как профессионалов. И это сравнение пока не в твою пользу. У тебя ж слов гораздо больше, чем дела, а у Астахова наоборот. Смотри на своего товарища, равняйся на него и учись. Но можешь не беспокоиться: в постели ты меня вполне устраиваешь.
Кристина примирительно улыбнулась и погладила Севу по плечу. А тот сжал челюсти так, что под скулами выступили желваки. Да что они, сговорились, что ли?! В памяти ещё были свежи слова Разгуляева, наставлявшего Севу равняться на Глеба Астахова.
- Значит лечить платных пациентов мне не светит?
- Пока нет, Севочка. Вот подрастёшь профессионально, тогда да, непременно будешь лечить, даже не сомневайся. А теперь иди, друг мой, работай с бесплатными пациентами, набивай руку, набирайся опыта. И всё у тебя будет хорошо.

Сева побарабанил пальцами по столешнице, посидел с минуту, переваривая услышанное, кивнул и встал.
- Ясно, Кристина Эдуардовна, спасибо за откровенность, – повернулся и пошёл к выходу.
Он уже был на пороге и положил руку на ручку двери, когда услышал за спиной:
- Да, Всеволод, жду вас сегодня у себя после девяти. Сегодня у меня выдался свободный вечер.
Вишневская произнесла это деловым тоном, словно речь шла о клиническом разборе, а не о любовном свидании. Сева застыл на пороге и медленно обернулся: на него в упор смотрели насмешливые кошачьи глаза, а на восхитительных губах играла едва заметная улыбка. Он молча вышел из кабинета, а в груди его клокотали противоречивые чувства: хотелось со злостью послать куда подальше эту наглую сучку, не стесняясь в выражениях, а с другой стороны захотелось расхохотаться в голос. Он знал, что придёт, обязательно придёт к ней вечером и заставит расплачиваться за причинённое ему унижение. Под покровом ночи, спрятанные от чужих глаз, они с Кристиной поменяются ролями. И это он, Всеволод, будет властным, жёстким и даже немного грубым, а она будет подчиняться. Никуда не денется!

Ярцев шёл по длинному больничному коридору, а хмурые складки между его бровей разглаживались, стальной блеск серых глаз становился мягче, теплее. Интуиция подсказывала, что надменной и властной королеве несмотря ни на что в глубине души нравится уступать его силе, нравится подчиняться, становиться покорной, пусть даже только в постели, оттого и играет с ним, дразнит. Похоже, всё-таки он поймал её на крючок… Или это она его поймала?.. Рассеянно улыбаясь собственным мыслям, Сева вернулся в ординаторскую.

http://proza.ru/2020/09/26/380