Леспромхоз

По данным специалистов, уральский лес на 50% - сосняки и 20% березняки. Леса, надо отметить, стало меньше, но раньше ему доставалось больнее: из него еще выжигали уголь, гнали смолу, заготавливали лыко. В результате липу истребили, а сосну иссушили. У сосны научное название «пинус». От кельтского «пин» переводится как «скала». Некоторые «скалы» стоят до сих пор возле нашей изумрудской школы за болотом у дороги к магазинам. Одну из них я срисовал в детстве, и она почти не изменилась, только верхушка засохла — облысела как человек. Китайцы, как мне известно, сосну почитают наравне с бамбуком, за их стойкость....

Что интересно, во время Первой мировой войны на уральских лесных работах использовались китайцы, нанятые в Харбине и отправленные в 1915 году в количестве 10 000 человек для рудничных и лесных работ Верх-Исетского округа. Одного китайца в 50-е годы, когда мы с соседями были «братья навек» принимали в пионеры. Он жил на Изумруде на улице 1-го Мая напротив больницы.
В 30-е годы заготовками леса и топлива занимались трудармии. Они трудились и на асбестовых приисках, строили ж/д дорогу Баженово-Асбест. В строй она вошла в 1922 году. Позже в наших краях появились репрессированные заключенные на срок от 8 до 10 лет. Среди них были финны, венгры, белорусы и поляки.

Поселковый леспромхоз, управление которого находилось в городе, получил название «Асбестовский». И был он одновременно режимным и производственным учреждением. Была зона, спец. поселенцы жили в бараках Затем немцы этапированные с разных мест СССР с началом войны, стали строиться, благо что лес, руки и голова были на месте.
По данным краеведа Копырина по объектам леспромхоза, один из которых располагался в поселке Изумруд, было построено 6123 изб, в которых размещалось около 19 тысяч семей с плотностью 0,9 кв. метра на душу. Еще 13212 семей ютилась в ближайших к месту работы деревнях. Мой родственник Валентин Кольцов построил для себя избу и вызвал супругу, мою родную тетю Татьяну Александровну с детьми из сибирского Артемовска Красноярского. За ней на Урал перебралась вся моя родня, в том числе бабушка, папа и мама с сестрой Лидой.
 
В Леспромхозе работали родственники: братья Онищенко Павел и Василий. Тетя -  Люба торговала и одно время заведовала в Военведе (в магазине военного ведомства). Если удавалось появиться в магазине с ее сыном Борисом, доставались карамельные угощения или арахис в сахаре. В универсальном магазине продавали как промышленные, так и продуктовые товары. Зимой было приятно погреться у печки, постоять рядом с бочками селедки, издававшими приятный пряный запах, разглядывать стеклянные витрины со всевозможными недоступными продуктами и сладостями.

В хлебный отдел «Военведа» имелся отдельный вход. Для того чтобы купить на разновес два-три килограмма хлеба приходилось с раннего утра записываться в очередь. Напишут на руке химическим карандашом номер, и ходи с ним полдня по ближайшей округе, пока тебя не покричат:
- Эй, пятьдесят восьмой, иди, очередь подошла!.

Хозяином Изумрудских копей был Химцех, а тайги - Асбестовский леспромхоз, сокращенно ЛПХ. Бухгалтер Коковина Валентина Федоровна вспоминала:
«До начала войны в леспромхозе в основном работали постоянные кадры. В зимний период привлекались сезонные рабочие из колхозов района по разнарядке райисполкома, с гужевым транспортом для вывозки леса. В 1940 году прибыли спецпереселенцы из Польши. На место мужчин, ушедших на фронт, прислали трудармейцев, вербованных и даже узбеков.  Они болели и умирали. Власти пошли на использование заключенных, для чего была построена зона на 100 человек.
Из подростков формировали звенья. Летом они шкурили пеньки, заготавливали кору, осенью ходили по лесосекам и жгли кучи из сучьев. Работали и маркировщиками. Малолетки распиливали хлысты на лесосеках, валили березовое долготье на короткие чурки для газогенераторных автомобилей».

Леспромхоз обеспечивал производство шпал, рудостоек для шахт, различного пиловочного материала оборонного заказа. Все было предельно строго. Комбинат относился к Народному Комиссариату обороны.
- А как снабжали в леспромхозе? - спрашивали мы по любопытству своих родственников, которые там трудились
-Как и везде хлеб и продукты питания выдавались по карточкам. Работа в лесу, да еще зимой, сами знаете. Поэтому нормы были высокими. Конторским работникам давали, естественно, поменьше.

-Слышали, что вы и сами выпекали хлеб.
-Было такое. На лесоучастках имелись свои пекарни, подсобные участки: садили картошку, кормили поросят. С работниками из колхозов, то есть с сезонниками, рассчитывались по отдельной категории.
-Я вам скажу, - утверждала Валентина Коковина, - лесные поселки стали многолюднее чем в мирное время. Кормили, одевали, выдавали спецодежду, валенки, фуфайки, рукавицы и все такое прочее. Опять же жилье можно было построить. Ведь много было ссыльных, в том числе из Крыма.

-А как немцы? Их было много? - уточняли мы у Дяди Пети Зорина, который прошел две войны — Финскую и Германскую
-В начале прибыли репатрианты. Это те, которые до войны были нашими, жили в западных районах и попали в плен. Они проживали в поселениях, одно такое имелось и у нас, на Первомайке (пос. Изумруд).
-Советские немцы, значит?
-Так получается. Они прибыли в конце 1945 года, если я не ошибаюсь. До этого жили на оккупированной территории, многих угнали в Польшу и Германию. Освобождали их наши войска.

-На свои места не вернули?
-Разрушено все было, да и надо было разобраться кто они такие. Вот и направили их за Уральский хребет в спецпоселение лес валить.
-И как они у нас устроились?
-Вначале жили в вагончиках, в быстро срубленных избушках. Пищу готовили сами из продуктов, которые привозили из столовой. Тогда все возили на лошадях. Конный двор имелся. После войны появился тяжеловозы. Они были завезены в качестве трофеев из-за границы и использовались для транспортировки длинных хлыстов и погрузки их на лесовозы.

Конный двор для нас мальчишек 50-х годов являлся местом притягательным. И потом, он находился неподалеку от местного магазина. Ворота конного двора всегда были открыты, можно было разглядеть конюшни, этих самых тяжеловозов и главного начальника всего конного хозяйства Трайзе. У него был свой выезд с бубенчиками. Любо было посмотреть на бричку и коня во всех украшениях. А сам Трайзе нам казался чуть ли ни Чапаевым. Немцы умели вести хозяйство и порядок знали. Когда он состарился, а годы настали  90-е, он по поселку следовал на велосипеде. Не стало ни Леспромхоза, ни конного двора.

В «Малышевской газете» прочитал: «Р.Б. Трайзе председатель животноводческого товарищества поселка Изумруд отметил, что скота становится все меньше. Если с начала 80-х годов на подворье содержалось 200 голов, то в настоящее время сократилось в двое. Отрадно, что увеличилось количество свиней». Со временем и свиней держать не стали.  Начались массовые кражи животных. Милиция на это, как правило, не реагировала.

Семья наша первоначально жила в Лесозаге, в районе владений леспромхоза, по соседству с немцами Лосами, Функами и многими другими. Иногда этот район называли – Немецкий поселок. Родители начали работать в Химцехе и путь их с утра проходил мимо конного двора, конторы ЛПХ, гаража и магазина. От двухэтажек путь спускался вниз к бывшему Макарьевскому прииску, мимо карьеров, когда-то принадлежащим «Новой изумрудной компании» и отвалов, заросших мелким березняком.

Лесных лагерных отделений в ЛПХ было три. Одно, под номером 84-1, находился в пос. Изумруд. Сохранились воспоминания Тамары Степановны Солдатовой, которая жила на Изумруде и в течение трех лет лечила немецких пленных на Лесозаводе. Воспоминания жительницы пос. Малышева опубликованы в газете «Асбестовский рабочий» в номере от 18 декабря 2005 года, в статье Татьяны Шрейдер «Фрау-барышня-мадам». Лагерь состоял на балансе треста «Союзасбест», для него он и готовил лес.

В местном музее нашел газету «Асбестовский рабочий» от 1 января 1942 года, а в ней заметку Н.Костромина, мастера Изумрудского лесоучастка:
«На 28 декабря успешно работали члены «Немецкхоза» имени Молотова. Бригада тов. Воробьева выполнила план вывозки на 110 %. Развернули соревнование стахановцы тт. Чудов и Чадов. Они соревнуются с тт. Яковлевым и Сушанским. Отлично себя показывают лесорубы тт. Пургин, Демин, Кунавин, Костылев, Обогрелов, Фадеев и Измоденов».

О лесорубах написал заметку И. Алукер. Он рассказал о Павле Осиповиче Ваулине и его дочери Зое. В прошлом Павел Осипович полеводческий бригадир, уже восемь лет как работал лесорубом. Когда началась война на рубку с отцом пошла и дочь.
Трудящиеся Леспромхоза и Изумрудных копий поставили свои подписи под новогодним письмом уральцев товарищу Сталину: «Будем работать, не считаясь со временем, сколько требуют интересы дела». И добавили:

«Уральцы бьются здорова,
Им сил своих не жаль.
Еще в штыках Суворова,
Горела наша сталь».

Во время войны лесозаготовкам уделялось особое внимание — ведь все отапливалось дровами. Большие объемы заготовок велись за поселком Шамейка. Там работали женщины и девушки, набранные в Курской области.

-А еще живицу собирали, - подначивали мы взрослых на продолжение рассказа.
-Живица — это смола, - пояснял Петр Георгиевич Зорин, отец моего друга Олега. А смола — канифоль, если это вам известно. Так сказать, важный компонент для изготовления синтетического каучука, резины, используемой в электротехнике и радиотехнике.
-Это понятно, - соглашались мы. Редко можно встретить хвойное дерево, которому за сорок, на котором нет следов подсочки.

- Инструмент есть такой под названием хака, - продолжал Петр Георгиевич, -  им и метили, точнее подсачивали. Химлесхоз специально имелся. Он этим и занимался
-А как же с частной рубкой леса? - интересовались мы, будучи еще школярами.
-Самовольно запрещают, конечно, но не на столько, чтобы людей доводить до гибели. Им же работать надо, семьи содержать.
 
-Охрана наша на кордонах справляется? - спросил отца Олег
-Оружием обеспечена, права по задержанию имеются. Опять же премиальные им положены, 30% от сумм отчислений штрафов и вырученных от продажи конфискованного при самовольных порубках. Это еще не все. Запреты на вывоз буреломного и валежного дерева, самовольную пастьбу скота и сенокошение, смолокурение, углежжение, самовольная охота и рыбная ловля — это все лесная охрана.
-Что и рыбки половить не разрешают? -  зашумели мы.

-Ну почему? Удочкой, пожалуйста, а сетями ни-ни.
-А сами охранники не бедствуют? А то могут из ружей начать шмалять по кому попало ради собственного достатка, - возмущались мы.
-Жилье есть, есть наделы под пашню и покосы — еще при батюшке царе выделяли по пять десятин на служивого. Плюс полторы десятины под огород.
Про лес и его порядки мы и сами многое знали, потому как выросли в лесу. Знали про Старку, про кордоны Ильинский и Осиновский.

Лес рубили и вывозили с ближних и дальних делян. Только по дороге на покос, на Каменные палаты приходилось проходить девять лесосек. Сейчас они уже заросли и трудно определить старые ориентиры, чтобы не заблудиться. Коровы теперь не пасутся, так как не стало открытых мест. Грибы и ягоды перестали расти в традиционных местах. Все нарушилось. А когда-то работа в лесу, лесоповал, подсечка леса и сбор живицы составляли основу жизни Леспромхоза. Деревья валили лучковыми пилами, затем электропилами, как правило, по пояс в снегу, или по колено в болотной жиже.
 
Пилы «Дружба» появились только в конце 60-х годов. Трелевали и вывозили хлысты на лошадях-тяжеловозах, затем на лесовозах по лежневым дорогам (лежневкам).  Лес на Урале еще остался. Как-то прочитал: «Россию всегда спасало бездорожье». Действительно так, были бы дороги, не было бы леса. Более того, по бывшим дорогам нынче не пройдешь не проедешь – как сторожа перегородили их упавшие старые деревья, отжившие свой век.