Лунное затмение. 71 глава

   - Кто она? Откуда? Зачем пришла? Ведь, наверное, за пределами больницы есть много парней, здоровых, красивых, крепких... да за неё любой парень горы свернёт. Я бы свернул, будь я здоровым. Тогда почему она приходит ко мне? Господи... помоги мне! Я никогда, ничего у тебя не просил, я так хочу жить. Жить, чтобы любить, быть любимым. Умоляю тебя... помоги мне встать на ноги... помоги мне вспомнить себя и близких, и... эту девушку... как же она красива. Её глаза, бездонные... зелёные, её губы... я должен сам их целовать, я мог бы... о, Господи... Я помню эти зелёные глаза... но где я мог их видеть? Где? И губы... нет... Не помню. Не могу больше! Я с ума сойду, - думал Димка, мучительно стараясь хоть что-то вспомнить, судорожно сжимая руками простыню .
   Казалось, мимолетная искорка воспоминаний вдруг вспыхивала в его голове, но это было секундное явление и оно тут же пропадало. Димка безнадёжно застонал. Надежда Викторовна, услышав его стон, тут же подошла к нему.
   - Что, сынок? Что у тебя болит? Может доктора позвать? - беспокойно спрашивала женщина, наклонившись над ним.
   Димка посмотрел на неё, Надежда Викторовна испугалась его взгляда. В нем была такая боль, сменившаяся потом безразличием. Димка закрыл глаза и тихо произнёс:
   - Я умереть хочу... дайте мне яду.
   - Господи! Что же ты такое говоришь? Ты молодой, скоро на ноги встанешь. Ну что ты? Я сейчас, подожди... сейчас... - говорила Надежда Викторовна, быстро набирая в шприц успокоительное.
   После укола, Димка, закрыв глаза, ушёл в сон.
   Вика, выйдя из реанимации, пошла в кабинет Дмитрия Константиновича.
   - Ты бы к матери зашла, беспокоится она, - не поднимая головы от стола, где он работал, делая записи, сказал Дмитрий Константинович.
   - Зайду. Пап, дай мне ключи от дома, хочу к вам переехать, пока Дима не поправится, - сказала Вика, сев на стул, напротив отца.
   Дмитрий Константинович поднял голову и внимательно посмотрел на неё.
   - А что случилось? Ты, вроде, всегда хотела жить отдельно от нас. Что изменилось? - спросил он.
   - Ничего не случилось... тебе жалко что ли? - надув капризно губки, спросила Вика.
   - Не говори глупости, ты и сама знаешь, что мы с мамой всегда рады тебе. Просто интересно стало, почему вдруг, - ответил Дмитрий Константинович, выдвигая ящик стола.
   - Ну... во-первых, я развожусь. Во-вторых... скучно там дома одной, - улыбаясь, ответила Вика, протягивая руку, в которую Дмитрий Константинович вложил ключи от своего дома.
   - К маме зайди и не забудь утром в районный суд сходить. Всё, иди дочка, мне работать нужно, - опять начиная писать, сказал Дмитрий Константинович.
   - Я только из своего дома кое-что из вещей заберу и приеду к вам домой. Вас сегодня ждать? - встав со стула, спросила Вика.
   - Я останусь здесь, у меня тяжелобольные, мама, наверное, домой пойдёт. Она сегодня с дежурства, - опять подняв голову, сказал Дмитрий Константинович.
   - Пока, папочка! Завтра после суда приду. Дима уже в палате же будет? - подойдя к отцу и целуя его в щёку, спросила Вика.
   Несмотря на насыщенный график работы, Дмитрий Константинович всегда выглядел опрятным, брился почти каждое утро, через день купался и менял бельё и рубашку. В его шкафу, в кабинете, было всё необходимое. В общем, больница была для него родным домом, где он проводил почти всё своё время, забегая домой лишь изредка. Эта была его жизнь, он привык так жить, отдаваясь любимой работе.
   Конечно, они с женой были ещё не совсем старые, вернее совсем не старые, у них были естественные желания и потребности. Дмитрий Константинович, когда на работе было более или менее спокойно, ездил с женой на ночь домой. Два, а то и три раза в неделю, такое случалось. И несмотря на то, что Дмитрий Константинович был более, чем серьёзным и ответственным человеком, учёным, профессором, он был ещё и хорошим семьянином, нежным и любящим отцом и ко всему... в постели, с женой, был очень ласковым и страстным.
   - Ой, Димочка... ты такой же страстный и пылкий, как двадцать лет назад, - часто говорила Елизавета Фёдоровна, загадочно улыбаясь, когда они лежали откинувшись на подушки и накрывшись покрывалом. Дмитрий Константинович, повернувшись к жене, целовал её в висок и улыбаясь, отвечал:
   - При любых обстоятельствах, мужчина должен оставаться мужчиной, милая. Просто я очень тебя люблю.
   Эта супружеская пара вызывала глубокое уважение у своих коллег. Дмитрий Константинович никогда не изменял своей жене, тогда как многие могли позволить себе такое. Елизавета Фёдоровна, тем более, никогда бы себе не позволила даже невинного флирта. Уж такие они были и может быть поэтому про них говорили, что пара они скучноватая. Но эта была их жизнь и другой им было не нужно. Про таких говорят - безгрешные, как ангелы. Вика не была похожа на своих родителей. Она любила внимание к себе, любила развлекаться и делать всё, что ей вздумается. Знала, что красива, знала, что будет так, как захочет она. Впрочем, так и происходило. Родители никогда ей ни в чём не отказывали. Но когда она выучилась на права и захотела иметь машину, мама была непреклонна.
   - А вот этого не будет! Чтобы я каждый день волновалась, где моя дочь? Что с ней? А вдруг авария? Ооо, нет! Может, через пару лет, вот закончишь институт, тогда и машину тебе купим, - заявила Елизавета Фёдоровна.
   И никакие уговоры не помогли, даже слёзы, которые и правда потекли из зелёных глаз Вики, не подействовали, на этот раз, на Елизавету Фёдоровну. Вике пришлось уступить, но получить слово и матери, и отца, что как только она закончит институт, ей купят машину. Вика, выйдя из кабинета Дмитрия Константиновича, вышла из отделения и пошла к Елизавете Фёдоровне.
   - Здравствуй, мамочка! Я пришла, - войдя в кабинет, громко сказала Вика.
   - Господи! Вика! Где же ты ходишь? Второй день тебя нет, вчера весь вечер  с папой тебе звонили, телефон отключён. Ты в порядке? Ничего не болит? - выйдя из-за стола и подходя к дочери, которая тут же поцеловала мать в щёчку, спрашивала Елизавета Фёдоровна.
   Но увидев покрасневший с синяком глаз, она нахмурилась.
   - Вика? А с глазом опять что? У тебя это в привычку вошло, ходить с подбитым глазом? Пошли к окулисту, покажем ему, - недовольно сказала Елизавета Фёдоровна.
   - Я уже сказала папе, ночью свет отключили, а я пить захотела, в темноте ударилась о косяк двери. Ничего не болит, само пройдёт. Я в порядке, мама. А телефон отключили за неуплату, наверное, забыли заплатить, - сказала Вика.
   - Ты права, как платили в прошлом году, в декабре... за делами забыли. Надо оплатить коммунальные услуги за полгода. Нужно папе сказать. Садись, ты поела? Скоро обед, можем сходим в столовую, на территории больницы есть очень хорошие кафе и столовые. Правда, мы с отцом оплачиваем за то, чтобы питаться здесь. Но... иногда хочется и побаловать себя вкусненьким. Я и не завтракала, пошли? - говорила Елизавета Фёдоровна, подходя к шкафчику и вытаскивая норковую шубку и сапожки.
   - Мам, не торопись, ладно? Успеем. Давай присядем, мне тебе кое-что сказать надо, - сказала Вика, сев на диван.
   Кабинет Елизаветы Фёдоровны был довольно большим и светлым. Два больших окна, на потолке дневной свет, деревянный пол, как обычно было в зданиях старой постройки. У окна стол из тяжёлого дерева с креслом. У стены, такого же тёмного дерева шкаф, со стеклянными дверцами, с множеством медицинских книг и папками и журналами на нижней полке. У стены, рядом с входной дверью, стоял диван, журнальный столик, одно кресло и плательный, узкий шкаф, куда Елизавета Фёдоровна вешала свои вещи и ставила обувь. Ведь на работе она переобувалась, надевая удобную обувь, не ходить же весь день в зимних сапожках или в туфлях на каблуках. Ковёр Елизавета Фёдоровна принесла из дома и постелила на пол, чтобы было уютно.
   - Да? Что-то случилось? - спросила Елизавета Фёдоровна, присаживаясь рядом с дочерью.
   Увидев волнение в глазах матери, Вика улыбнулась.
   - Ничего такого, чтобы ты волновалась. Просто, я временно хочу пожить с вами. Правда, вас почти никогда не бывает дома. Завтра суд над Сашей, меня вызвали, ну... я, типа, пострадавшая, - хихикнула Вика.
   - Ничего смешного. Папа сказал, что он едва не задушил тебя. Понять не могу, чего ему не хватало? Не мог же он ни с того, ни с сего начать тебя душить? Что произошло? - спросила Елизавета Фёдоровна.
   - Ничего особенного. Я сказала ему, что хочу развестись с ним. Вот он и испугался, что лишится тёплого и сытного места. Я не хочу об этом говорить. Пошли, ты кажется в кафе хотела? - встав с дивана, сказала Вика.
   - Да, пошли. Подожди, я кастрюльку возьму, принесём папе плов, он любит, как у нас в кафе его готовят, - сказала Елизавета Фёдоровна, подходя к шкафу и присаживаясь, чтобы открыть нижнюю дверцу и взять кастрюльку.
   Они вышла из кабинета, затем из отделения и обогнув отделение кардиологии, прошли мимо двух зданий, сложенных из кирпичей, еще с так называемых, Николаевских времён. Такие здания строились на века.
   Кафе было небольшим,типа павильона, но внутри было тепло и довольно уютно. Пахло сдобой, Елизавета Фёдоровна показала Вике на столик в уголке, а сама пошла к стойке, где стояли студенты в белых халатах, надев поверх куртки и пальто. Увидев Елизавету Фёдоровну, они пропустили её вперёд, ведь она преподавала у них на кафедре.
   - Здравствуйте Елизавета Фёдоровна. Вы проходите вперёд, мы за Вами, - сказал один из парней.
   - Спасибо, мальчики, - улыбаясь ответила женщина.
   К ней подошла Вика.
   - Мам? Давай я возьму, иди садись. Тебе что взять? - спросила она.
   Ребята с любопытством смотрели на неё. Почти никто из студентов Вику не знал.
   - У Вас такая очаровательная дочь, Елизавета Фёдоровна. А мы и не знали, - посмотрев на своих однокурсников, сказал тот же парень, что пропустил женщину вперёд.
   Вика отвернулась и ничего не ответила, но снимать тёмные очки, она не стала.
   - Марат, кажется? Моя дочь замужем, а ты лучше предмет учи, тебе ещё пересдавать, - ответила Елизавета Фёдоровна.
   Вика, взглянув на парня, усмехнулся. В общем, взяв для себя обед и заказав для Дмитрия Константиновича плов, Елизавета Фёдоровна и Вика сели за стол обедать. Вика ела нехотя, только второе, тогда как Елизавета Фёдоровна с удовольствием поела и первое и второе.
   - Ты совсем ничего не ешь. Так и заболеть недолго! Ладно, пошли, мы уже час, как вышли. Меня искать будут, - поднимаясь из-за стола и проходя за пловом для мужа, сказала Елизавета Фёдоровна.
   Когда они дошли до отделения кардиологии, она попросила Вику отнести отцу плов.
   - Хорошо. Я скоро вернусь. Ты же домой пойдёшь? - спросила Вика, взяв из рук матери кастрюлю.
   - Через пару часов. Ты лучше сама иди домой, в морозильнике мясо, вытащи его, с картошкой пожарим, как папа это делает. Отдельно картошку в масле, затем мясо, потом всё потушить нужно. Сможешь сделать сама? - спросила Елизавета Фёдоровна.
   - Да, конечно. Я что, маленькая? Видела, как папа готовил во дворе летом. - ответила Вика.
   - Вот и ладно. Соль и зиру не забудь положить. В банке огурцы есть, с ними и поедим, - входя в отделение, сказала Елизавета Фёдоровна.
   - Знаю, не маленькая,- пробормотала Вика, уходя в отделении нейрохирургии.
   Сама Елизавета Фёдоровна, конечно, банки на зиму не закручивала. Дмитрий Константинович выделял воскресный день и по списку, сделанному женой, покупал всё на Алайском базаре, кстати, делал он это, умело торгуясь и покупал качественные продукты. Елизавета Фёдоровна просила санитарку, которая работала в её отделении, чтобы та закрутила ей и соленья и разнообразные салаты за определённую цену. Та брать деньги отказывалась, но Елизавета Фёдоровна настаивала, сказав, что иначе она попросит кого-нибудь другого. Так что, зимой они с удовольствием всё это и ели, хотя питались дома очень редко.