Говнокино для Ландер как перемена цикла Мудацкого

                В память говнотворчества братов Стругацких               
     В трактир, громко хлопнув дверью, зашел высокий оборванец. Уселся за угловой столик, притопывая рваным опорком, долго смотрел в стол, то ли разглядывая лавирующего меж крошек таракана, то ли просто думая о чем - то своем, потустороннем, наконец, тряхнув нелепым чубчиком, торчащим из - под надетой чуть набекрень форменной фуражки, даже с кокардой, как рассмотрел из - за стойки трактирщик, поднял испитое лицо и гаркнул, напугав выглянувшего из соседней залы полового :
     - Стюдню на копейку !
     Трактирщик махнул нечистой салфеткой, отсылая полового к чаевничавшим купцам - прасолам, занявшим чистую залу еще с утра, и опасливо приблизился к верзиле. Подойдя вплотную, он увидел, что это базарный удмурт, Грех Великий, как его прозвали барышники. После каждого поднесенного штофа, крестясь и вздыхая, удмурт шептал что - то о грехах, а по долгому росту угостивший бродягу торгаш, неизменно подмаргивая в сторону золотящейся колокольни, продолжал своеобразную молитву выпивохи словом  " великие ", так и прицепилось  " Грех Великий ", настоящего же имени никто не знал. А зачем ? Самого мильонщика старика Обидина звали, за глаза, конечно, Костяной Жилой, скуп был и скареден замоскворецкий делец, все обещал попавшим в кабалу заимодавцам кожу с зубов снять и из костей жир выдавить голыми руками, а люд московский издавно славился острым языком и насмешливостью, вот и щеголяли торговые гости из первой сотни охальными прозвищами, изредка бросаемыми вполшепота, но слышимо и въявь.
      - Музыку заведи, - приказал оборванец, не глядя на трактирщика.
      Тот проковылял к стойке и бросил покоробившуюся пластинку, будто мечтал разбить ее овал о резиновый диск новомодного развлечения, привезенного проигравшимся уланом с Парижской выставки. В пух и прах продулся улан, таратайку свою заложил за Рогожской, алые рейтузы с золотым шитьем продал на толкучке, а граммофон отдал в уплату счета, выехав из трактира на своих двоих до ближайшего телеграфа, где ожидала его помощь малая от тетки, выславшей пять рублей ассигнациями по жалобной просьбице незадачливого вояки, каждый вечер хваставшего о близком знакомстве с Белым Генералом, как звали Скобелева. Много позже недобросовестные исследователи напридумывают причины такого прозвища, ссылаясь на привычку диких сартов называть белыми всех выходцев с далекого севера, кто - то укажет на белесый цвет раздвоенной бороды знаменитого генерала, другие упомянут атласную подкладку шинели, но на самом деле придумали прозвище еще в бытность Скобелева юнкером. Сидели юнкера как - то раз в темной спальной, рассказывали жуткие, леденящие кровь истории, Скобелев, отличавшийся косноязычием, так как был он татарином по фамилии Хусаинов, сменившим родовое наименование уже в полку по требованию начальствующих, не терпевших инородческий элемент крайне, так вот, Скобелев, точнее, юнкер Хусаинов и поведал товарищам о кошмарном случае в их станице, приписанной к Всевеликому войску, хотя и населялась она издревне ногайцами, калмыками и татарами. Никто ничего не понял, но закончил свою историю будущий Скобелев диким выкриком  " Белым бородом бодал ", потому его и прозвали Белым, а генералом он стал много позже, под Плевной и Шипкой, на развилке к Коканду.
     - Ынга ! - жалобно заскулел чей - то голос, пробиваясь сквозь цинковую трубу граммофона.
     - Варшов - город, Берлин - еще больше, - раздавались споры прасолов.
     - Господин из третьего нумера бабу хочут, - шептал на ухо трактирщику юркий половой.
     Оборванец хлебал стюдень, положил медную денежку у локтя. В дверь вошли двое. Грохоча стальными поножами и придерживая кавалерийский палаш, вышагивал высокий худощавый мужчина в ярко начищеной кирасе, за ним поспешал маленький медведь, зажавший в одной лапке репу, в другой - дымящуюся сизоватым дымком папиросу. Они прошли через весь трактир и вышли сквозь стену.