Хозяин безлунной Москвы. Глава 14

                Глава 14.
    Ночью, накануне венчания, разразилась гроза, яростная, злобная, трескучая, разрывающая бездождевое чёрное небо жёлтыми стрелами на куски, лупящая остервенело алыми молниями по старому заброшенному саду, сотрясающая бешеным ветром статную берёзу, родившуюся в один год с младшей Истоминой и значительно перегнавшей её в росте, уныло царапающей ветвями по давно не просмоленной крыше. Оля, обычно боящаяся до жути всех опасных природных явлений, забивающаяся от страха под кровать при еле слышном отзвуке грома, творящего чудеса свои в десятке вёрст от Первопрестольной, впервые смотрела, не зажмуриваясь и не плача сквозь стекло, широко распахнув изумрудные глаза, натянув на точёный аристократический носик залатанное одеяло, надеясь, что стихия продолжится хотя бы до следующего вечера, спутав планы демона по поводу скоропалительной женитьбы. Но как только забрезжил рассвет, ненастье малодушно ретировалось, освободив небесный свод для торжественного выхода лениво – жаркого ярила, не оставив юной аристократке никакого шанса избежать позорной участи стать женой лиходея.
      Намедни она отплясывала, как помешанная, на выпускном балу в приёмном зале гимназии с розовощёкими курсантами кадетского корпуса, затянутыми в чёрные суконные мундиры с красными воротниками стойкой, то французскую кадриль, то мазурку, то вальс, перемигиваясь заговорщицки со скользящей неподалёку в танце сияющей веснушками Любой, давая беспечно несбыточные обещания направо и налево, заливаясь чудесным смехом, словно тысячами звенящими в унисон колокольчиками, усиленным парой бокалов шампанского, отпустившим ненадолго повеселиться напряжённые струны - нервы, встретиться в ближайшее время и продолжить приятнейшее общение, прекрасно понимая, что ближайшего времени в её жизни не случится никогда. Выбравшись следующим утром из бессонной постели, выглянув в окно и с тоской проследив как дворник, вооружившись ощетинившейся метлой, гонит со двора двух милейших пунцовых и сердитых, вероятно подравшихся молодых людей в униформах с криком: «Пошли прочь, нехристи. Барышня – невеста самого Орлова», Оля понуро развернулась, собрала саквояж, уложив на дно отцовский кинжал, опустилась в последний раз в любимое кресло папы и просидела в нём до заката, пока не началась стихия.
    Скромный гардероб: платья, обувь, бельё, а также многочисленные подарки жениха, в том числе: холсты, краски, книги - вся колоссальная пирамида из посылок, продавившая хилый пол перед входом в мансарду, была перевезена в ту туманную субботу, отделяющую земную жизнь от вечности,  в загородный дом демона.
       Этот безотрадный гнетущий тягостный день, имеющий обычно особое значение для юных, более счастливых дев, вступающих со здоровым любопытством во взрослую семейную жизнь, походил на вязкий сумбурный обрывистый сон, то кошмарное состояние, когда хочется очнуться и закричать, но горло словно сжато тисками, язык не в силах шевельнуться и парализованные губы упорно не слушаются. Временами Оля понимала, что всё происходит наяву и она – непосредственная участница, вернее главная героиня зловещих событий, но чаще измученное сознание отказывалось воспринимать дурную несправедливую действительность, и она тупо, как околдованная, выполняла указания приспешников Вельзевула по верному погружению в преисподнюю, не в силах закричать и пробудиться. День свадьбы запечатлелся в изнурённой памяти в виде обрывков повреждённых неким психопатом картин, фрагментарно.
       В воскресный полдень порог отцовского кабинета деловито переступила Ламанова отчего-то сияющая улыбкой, с увесистой коробкой в уверенных портновских руках, резво облачила невесту в своё великолепное платье, соорудила на вяло покачивающейся белокурой голове сложную причёску, украсила её венком из померанцевых цветов и мирты с фатой, шепнув в оттопыренное ушко нелепейшую успокоительную глупость, словно сунув пилюлю безнадёжному больному:
- Не бойтесь его! Он ничем вас не обидит. Вчера, расплачиваясь со мной в ателье, он был не в себе, очень волновался. По-моему, он и сам побаивается предстоящего события, –  и, к счастью, быстро распрощалась, пробормотав в оправдание, что должна целиком посвятить себя созданию гардероба для неё же, молодой супруги дражайшего клиента.
      Затем в комнату неуверенно просочилась Наташа и, со страхом пролепетав нечто несуразное о доброте и невероятной щедрости жениха, распахнула перед рассеянно подрагивающими изумрудными глазами синюю длинную, бархатную коробочку, пояснив, что её прислали только что с нарочным.  Нехотя заглянув внутрь, Оля, придя на мгновение в себя, с удивлением отметила отменный вкус демонического жениха: из филигранной золотой оправы изысканного колье рвались на свободу переливающиеся на солнце алмазные бабочки. Защёлкнув на тонкой шее драгоценный замочек, оправив аккуратно предательски подрагивающими руками дорогое украшение на хрупких ключицах, старшая сестра поспешно удалилась, пока в неё не полетел какой-нибудь лежащий на видном месте предмет обихода.
       С первого этажа донёсся раздражающий грохот посуды: вероятно, прибывшие официанты из ресторана «Эрмитаж» сервировали стол в гостиной и разогревали на кухне еду. В мансарду потянулся тошнотворный аромат отварной сёмги, жареного осетра и других свежеприготовленных деликатесов.
       Когда наступила долгожданная тишина, и Оля, сидя на стуле в шикарном наряде и неприятно давящем на яремную впадину золотыми рожками алмазной бабочки ювелирном шедевре, стала погружаться в тревожную дрёму, у крыльца громко заржали лошади, послышались шаги на лестнице, раздался осторожный стук в дверь и, не дожидаясь приглашения, в комнату вошёл смутно знакомый мужчина с круглыми кошачьими голубыми, немного навыкате глазами, с лихо закрученными усами на упитанном свежем лице и щегольском котелке на русой раскудрявой голове. Чайная роза, кокетливо выглядывающая из правого нагрудного кармана синего пиджака, неумолимо указывала на цель визита: доставить, как подобает шаферу, невесту в Церковь на встречу с будущим супругом. Положив на стол огромный белоснежный букет, присланный женихом, и вежливо представившись, приподняв приплюснутыми пальцами головной убор, визитёр протянул согнутую в локте крепкую руку, вынудив удивлённо затрепетавшую длинными ресницами барышню включиться в действительность после произнесённой фамилии «Бушмарёв», поразиться, что безжалостный, по уверению дворника, зверь до сих пор жив и весьма недурно выглядит, встать и последовать за собой навстречу неизбежному.
     Доведя её до экипажа под подбадривающие глупости выскочивших за порог родственников, выждав, когда она поднимется и устроится на кожаном сиденье, шафер, к великому облегчению Оли, не уселся рядом, а отвязал от могучего дуба, возвышающегося над дорогой, нетерпеливо постукивающего копытами по мостовой пегого коня, оседлал его и, неторопливо натягивая на сбитые костяшки кожаные перчатки, крикнул:
- Трогай, Платон Нилыч.
       Кучер радостно обернулся к нарядной пассажирке, собираясь сказать что-нибудь приятное, заметил как она измождена и понура, нахмурил чёрные мохнатые брови над мудрыми вишнями, молча брякнул серебряными серьгами, сунул вечную трубку в рот и молча щёлкнул кнутом над молодыми спинами рванувших в путь лошадок, не позволив себе подумать о любимом барине ничего дурного. Василий пустился следом. Он был зол и, в отличие от старого казака, разрешил себе усомниться в правильности поступка патрона. Эта хрупкая, невероятно красивая, чистая девочка с затравленным взглядом явно не горела желанием, как иные искушённые безмозглые дамы, оказаться с Орловым под одной крышей и в одной постели навсегда. Он же говорил тогда в «Яре», что будет завоёвывать её расположение, он ругал его за пошлые послания, прикреплённые к подаркам. Тем не менее, не вызвав ответного чувства, не подождав (с момента знакомства-то едва два месяца прошло), он добился её руки нечестным путём, взяв на себя обязательства по долгам, по сути купив её, видно не в силах справиться с буйством плоти, похотливыми желаниями. Бушмарёв попытался представить, как исполинский Хозяин безлунной Москвы овладевает субтильным телом, и даже ему, человеку без особых моральных устоев стало не по себе. Ведь погибнет, не перенесёт позора, боли и унижения. Мелькнула шальная мысль спасти девчонку, увезя её за город и спрятав. Но как от такого чёрта всевидящего спасёшь? Убьёт ведь. Страшно, что не его - её убьёт.
     Тяжёлые двери Храма, сверкающего золотыми куполами, распахнули услужливо двое коренастых плечистых мужиков, вероятно, подельников, по предположению с трудом бредущей в сопровождении Бушмарёва Оли, присланных сторожить выход, дабы не сбежала из-под венца. Войдя неверными шагами в притвор, она почти упёрлась лбом в массивную грудь, затянутую в белоснежную рубашку и чёрный фрак, встречающего у порога демона. Василий деликатно отпрянул в сторону. Заставив себя поднять голову вверх, она заметила, что скуластое, обычно смуглое лицо, бледно, как мел, а под немигающими свинцовыми глазами легли тёмные тени, словно бессонница в последние ночи мучила не только её. Жаркие лучи пламени от зажжённых лампад лениво заиграли с цветами на белокурых волосах, алмазными бабочками на шее и жемчужинами на лифе платья.
- Боже, как вы ослепительно красивы, хотя и утомлены, - восторженно воскликнул Александр Сергеевич. – Умоляю, потерпите чуть-чуть, скоро ваши мучения закончатся, - произнёс он странную зловещую фразу, осторожно обхватив пятернёй тонкую кисть и ласково прикоснувшись губами к прозрачной коже, вдохнув пьянящий аромат, и не отпустив на сей раз руку, легонько сжав твёрдыми пальцами узенькую ладонь и встав рядом, как положено жениху, добавил тихо, склонившись к субтильному плечу, украшенному пышным венецианским кружевом: - Ничего не бойтесь, всё будет хорошо. Я обещаю.
       Какой смысл он вкладывал в ободряющий набор жутковатых слов, Оля не поняла.  Бросив рассеянный взгляд сквозь открытые двери притвора, заметив, что Храм совершенно пуст: без прихожан, и тем более без гостей – одноглазых бандитов с револьверами и ножами в руках со сбитыми костяшками, она облегчённо вздохнула.
     Невысокий тщедушный седовласый батюшка с аккуратной бородкой и маленькими пронзительными глазками, облачённый в расшитую серебром рясу, поправляя то и дело сползающую с узкой головы митру, украшенную крылатым Серафимом, вероятно недавно полученную за тяжкие труды венчания нехристей с невинными невестами, выплыл в притвор, пристально посмотрел на барышню, поднявшую на него измученный изумрудный приговорённый взгляд, вынес короткий вердикт, кивнув сурово головой: «Сущий ангел», - и начал обряд обручения.
      Во время таинства венчания, стоя, слегка покачиваясь, в центре Храма под венцом, нехотя удерживаемым над понурой головой насупленным Василием, Оля окончательно перестала что-либо соображать, провалившись в небытие. И только, когда Орлов настойчиво шепнул ей в ухо: «Пожалуйста, не молчите, ответьте же, наконец», а священник повторил, видно не первый раз, сердито поправив на голове митру: «Имаши ли произволение благое и непринуждённое, и твёрдую мысль, пояти себе в мужи сего Александра, егоже пред тобою зде видиши?», она пролепетала еле слышно: «Да» и снова погрузилась в туман.
     Завершив обряд, батюшка торжественно поздравил молодых, а потом, обратившись к юной супруге, заговорил заунывно, словно на похоронах: «Берегите и уважайте своего мужа. Помните, он теперь господин ваш до последних дней жизни. Каждое его желание да будет законом для вас. Он достоин поклонения. Если бы вы знали, сколько он сделал для нашего прихода...»
- Довольно, отец Георгий, - неожиданно жёстко пресёк монолог Александр Сергеевич, нервно оправив белоснежный галстук на массивной шее. – Не надо никаких поклонений, я не святой, а моя жена не рабыня. – Священник строго взглянул на Орлова, сурово покачал головой и, ничего не возразив, удалился во врата алтаря.
     Под торжественный звон забивших в честь новобрачных колоколов двое коренастых детин распахнули ретиво двери и сердито зашипели на неожиданно возникшего перед выходом хорошенького черноволосого вихрастого мальчика лет семи, вцепившегося  мёртвой хваткой пухлыми ручонками в маленькие рожки строптивой козы, неожиданно затормозившей копытцами на дощатом крыльце и не пожелавшей, по какой-то известной только ей причине, двигаться дальше. Пытаясь сдвинуть её с места, испуганно оглядываясь на суровых амбалов, малыш поскользнулся и упал, разревевшись от отчаяния, шлёпнув козу по довольной физиономии. Тревожно взглянув на сотрясающегося в смехе патрона, наблюдающего за забавной сценой, мужики ринулись расчищать путь: подхватили ребёнка и брыкающееся животное под мышки, отнесли в сторону на сочную зелёную траву и услужливо, по-солдатски вытянулись в струны.
  - Ну вот и дан нам добрый знак свыше, - обернулся, лукаво улыбаясь, к молодой жене Александр Сергеевич. – Ошибся отец Георгий в предсказании, чьё желание в семье будет законом.
      Подняв бережно Олю на руки, трепетно прижав к широкой груди, он пошагал к экипажу. Усадив её и деликатно пристроившись рядом, Орлов заглянул ласково в застывшие в безысходности глаза, отведя осторожно от фарфоровых щёк назад сбившуюся к лицу фату и мягко произнёс загадочное:
- Не ждите от меня зла. Не от того ждёте, – и крикнул кучеру в спину: - Трогай, Платон Нилыч.
     До дома добирались молча: невеста, вжавшись спиной в угол экипажа и отвернувшись, Александр Сергеевич, задумчиво уперев локти в колени, а волевой подбородок в здоровенные кулаки, устало прикрыв глаза, не замечая прохожих и пассажиров несущихся навстречу пролёток, снимающих подобострастно шляпы.
      Наташа, строго соблюдая обычаи, встретила молодожёнов у двери дома с иконой, неприлично визжащими дочерьми и нервно отирающей носовым платком вспотевший от волнения конопатый лоб Любой. Оля, прикоснувшись бледными губами к старинному образу, бросилась в объятия подруги, уткнувшись доверчиво в рыжие кудри, очнувшись ненадолго из забытья. Старшая сестра, нервно дёрнув её за плечо, шикнув: «Не заставляй нас ждать», вынудила снова провалиться в мрачную бездну. Не произнеся ни слова, чета Орловых заняла место в центре роскошно накрытого стола, молча глядя перед собой. Александр Сергеевич выпил рюмку коньяка, заев ложкой чёрной икры и отодвинул от себя тарелку, Оля совсем не прикоснулась к еде и напиткам, Наташа и Люба пригубили шампанское, нехотя ковыряясь в наполненных доверху тарелках, Василий, опрокинув в рот пару рюмок «Смирновской», закусив отварной сёмгой, тихо удалился не в силах смотреть на несчастную барышню, ближайшее будущее которой казалось ему гораздо страшней собственной юной жизни, проведённой в бойцовских клубах. Лиза и Варя, накормленные заранее, резвились у себя в комнате, иногда, весело выбегая в гостиную и снова удаляясь. Один Борис, довольный грядущим избавлением от долгов и своенравной свояченицы, ел с отменным аппетитом, постоянно подкладывая себе новые порции осетрины, икры и салата из раков, подливая в рюмку коньяку. Осушая стопку, он выкрикивал по праву главы семьи: «Горько!» и Наташа с Любой, как положено, неуверенно вторили ему. Александр Сергеевич недовольно вставал, помогая подняться испуганно подрагивающей длинными, опущенными вниз ресницами, жене, демонстративно целуя ей руку, не позволяя себе прикасаться к плотным бескровным девичьим губам. В конце - концов, ему это надоело: когда Сворский в очередной раз выпил и уже собрался закричать, Орлов бесцеремонно оборвал его, треснув огромным кулаком по столу, сотрясшемуся фарфором:
- Хватит с вашим «Горько»! Достаточно! И пить вам более не рекомендую, вам ещё бумаги подписывать.
    Борис осекся и замолчал, уставившись в поисках спасения на Наташу.
- Я вспомнила забавный случай из нашего детства, - искусственно весело заговорила она, нервно постукивая пальцами по ножке хрустального бокала, резво удержанного от падения, - однажды, когда нам с Олей было примерно столько лет, сколько сейчас Лизе и Варе, решили мы пошалить: забежали в гардеробную, сняли с вешалки маменькино бальное платье, влезли в него вдвоём, потащились во двор, наступили на подол и упали в огромную лужу. Мама ужасно тогда рассердилась и попросила отца нас немедленно наказать. Папа, посмеиваясь, провел нас в свой кабинет, сунул в руки Оле книжку сказок с картинками, мне - фолиант по истории Древней Греции, усадил в кресла и сказал: «Изучайте, девочки! Я закрываю вас на замок. И не забудьте потом сказать матушке, что я вас строго отчитал и расставил по углам!» О, папа, - воскликнула она, прижав руки к груди, - какой чудесный был наш папа.
      Орлов впервые за время мрачного застолья изобразил подобие улыбки и покосился на жену: она смахивала тонкими пальчиками с бледной щеки непрошенную слезу воспоминаний. Посерьёзнев, он вздохнул и печально покачал головой. Наташа, заметив скорбную реакцию сестры на рассказ, обратилась к ней деланно ласково:
- Девочка моя! Ну, хватит сидеть и молчать, как статуя. Поешь, выпей шампанского! Скажи хоть слово! Такой день сегодня!
- Не надо, Наталья Николаевна! Не сейчас! – прервал ее Орлов, выставив вперёд широкую ладонь. – Вы, что, не видите в каком состоянии находится моя супруга? – Наташа прикусила язык и замолчала, а Оля удивленно, впервые после венчания, подняла увлажнённые глаза на мужа, вырвавшись из омута забытья, поняв, что он в который раз её защищает. «Набивает себе цену, старается казаться хорошим», - подумала она устало.
   Вскоре в особняк вошли двое мужчин в одинаково серых сюртуках с папками под мышками, вежливо поклонившихся Оле и гостям, демон поднялся с довольной физиономией, схватил под локоть пьяного Бориса и утащил его в соседнюю комнату. Из детской раздался визг и Наташа, раздражённо подпрыгнув, ринулась разнимать малышек. Оставшись наедине, Люба подсела к понурой подруге и обняла ее за хрупкие плечи:
- Оленька, тебе плохо? – спросила она, мягко приглаживая пухлой ручкой пышные венецианские кружева.
- Не знаю, - рассеянно пролепетала она, качнув белокурой головой. – Я не чувствую себя совсем, словно умерла. Ни ног, ни рук не ощущаю, ничего. Сейчас состоится купля-продажа меня, и я окончательно исчезну из этого мира. Для малышек я сделала всё, что могла.
- Не совершай ничего дурного с собой, - заплакала Люба, ткнувшись лбом в расшитый жемчугами лиф свадебного шедевра. – Ты видела, как он на тебя смотрит? Ты заметила, что он ни разу не прикоснулся к твоим губам, зная, что тебе не будет приятно? Он влюблён в тебя, он не сможет причинить тебе зло.
- Благодарю за то, что пытаешься меня успокоить, - чмокнула Оля в рыжую макушку, - впрочем, как всегда. Помни обо мне, - утомлённо улыбнулась впервые за день она, обхватив ледяными ладонями веснушчатые щёчки, отведя от груди залитое слезами лицо, уперев пристальный изумрудный взгляд в янтарные глаза. – Я буду являться тебе бабочками, шмелями, стрекозами. Я буду всегда рядом с тобой.
    Люба приготовилась громогласно завыть, но в это время двери комнаты отворились, люди в сером, культурно попрощавшись, покинули дом, а Вельзевул, подойдя к барышням, произнёс, приложив сердечно правую ладонь к могучей груди:
- Простите, дамы, что отвлекаю. Ольга Николаевна, нам пора.
    Оля вздрогнула и, нехотя оторвавшись от подруги, опустив голову, поплелась, как под гипнозом, в прихожую к ожидающему на тумбе саквояжу.
- Рад был познакомиться, уважаемая Любовь Леонидовна, - Орлов неожиданно склонился над рыжеволосой гостьей, обхватил крепкими пальцами и поцеловал конопатую руку. – Знайте – вы всегда желанный гость в нашем доме. Не печальтесь о судьбе моей жены, с ней всё будет хорошо, - уверенно произнёс он, развернулся и направился вслед за супругой.
    Когда экзотический кучер взмахнул хлыстом над молодыми крупами лошадок, и они резво тронулись в путь в преисподнюю, Оля в последний раз с тоской обернулась на родной особняк: на крыльце, прижавшись к матери, обожаемые ею племянницы, спасённые от нищего существования в сиротском приюте весьма дорогой ценой, истошно ревя, посылали вслед воздушные поцелуи.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...