Повесть-роман Золото. Глава 13

В сельсовете, кроме самого председателя никого не было. Это уже пожилой человек, имеющий большую семью – только детей шестеро да двое престарелых родителей. Домишко его всего на три оконца стоял рядом с сельсоветом: ворота покосившиеся, а из трубы постоянно шёл дым, видно хата промерзала, вот и топили беспрерывно.

- Здравствуйте вам! – Иван поздоровался с начальником деревни.
- Здорово, здорово! – не поднимая головы от какой-то документальной бумаги произнёс председатель.
У Анны так засосало под ложечкой, что она чуть попятилась. Иван вовремя поймал её за локоть и остановил.
- Мы вот по какому делу пришли, – продолжил Иван начатый разговор.
- По какому же? – наконец поднял голову и посмотрел на вошедших председатель.
- Вы регистрацию делаете? – неумело допытывался Иван.
- А какую регистрацию – о смерти, о рождении или о браке? – склонив голову, с хитринкой переспросил председатель.
- Ну, конечно, о регистрации брака, - продолжал разговор Иван.
- Ты что ли, Анна, выходишь замуж? – спросил председатель.
- Я, - робко ответила Анна, как будто на самом деле превратившись в юную деву.
- Ну кладите на стол, дети мои! – рукой показав то место, куда должны быть положены документы.

Иван, приложив к своему паспорту и документ Анны, вместе представил  их перед начальником.
- Так! Посмотрим! Тумаков Иван Никитич, Равовых Анна Никифоровна, -  вслух читал паспорта председатель. - Так что получается – жених на десять лет моложе, а у тебя Анна - пятеро детей. Как это можно понимать? – уставился он своими прищуренными глазами на новобрачных.

У Анны даже руки и ноги похолодели, а во рту появилась какая-то горечь, которую так и хотелось плюнуть в это небритое помятое лицо председателя. Иван крепко взял Анну за холодную руку и,  повысив голос, утвердительно произнёс:
- Вы что тут нас разбираете! Мы пришли зарегистрироваться, то есть создать советскую семью, а уж с возрастом и детьми разберёмся сами – не маленькие!
- Да-да, не маленькие, - снизил обороты председатель, доставая толстенную амбарную книгу, куда записывались новобрачные.

Хорошо помакал в чернильницу перо, на обрывке газеты, лежавшей рядом, расписал его и стал записывать в книгу регистраций. Затем этим же пером помазал печать, подышал на неё, кажется ещё старым перегаром, и шлёпнул в обоих паспортах, поставив там печать. Затем последовал вопрос:
- Ты, Анна, какую фамилию выбираешь?
- Мужнину, - ответила Анна.
- Ну вот и всё! Теперь я отдам паспорт в район, там тебе его переделают на новую фамилию. Будешь сейчас Тумаковой, и дети твои - Тумаковы. А паспорт храниться будет здесь, в сельсовете. Закон такой пришел. Тебе, Иван, надо поставить штамп, и в нём запишут всех детей. Ты ведь не возражаешь?
- Нет, - ответил Иван.
- Вот дела! - покачал головой председатель. – Не было ни гроша, и вдруг алтын! Так вроде говорит пословица? – заглядывая в глаза Ивану, проговорил начальник.
- Ну, это - мой алтын! – парировал Иван неприятному председателю.
А председатель продолжал:
- А вот тебе я паспорт возвращаю! Ты – не наш, ты – городской! Так что возьми его. Единственное, что могу сказать – не обижайтесь на меня! Живите мирно! Вон сколько ртов вам надо прокормить да на ноги поставить. А завидующих будет много! Внимания не обращайте! Ну поцелуйтесь хоть! – закончил свой монолог председатель.
- Вот ещё! – взбунтовалась Анна. – Дома нацелуемся! Пошли Иван! - и круто повернувшись, пинком открыв дверь, Анна вышла первой.
Иван, полуобернувшись, посмотрел на председателя, а тот поднял большой палец, показывая этим, что всё хорошо и добавил:
- Во, баба! Не бойся её!
- Баб надо не бояться, а любить! – ответил Иван и поспешил на выход уже за женой.





                ***
               К рождеству на Урал приходят не только зимние холода, но и наступают самые короткие световые дни.
Молодые возвращались домой уже в лёгких сумерках, шагая гуськом по проторенной узкой тропинке в полуметровом снеге.
Иван шёл за Анной и любовался ею. Такая ладная, в новой шубейке с цветастым платком на голове, в белых бурках выглядела его женушка этакой королевной. «Эх, взять бы её на руки да нести, нести сколь сил хватит», - подумал он, но такой вольности Иван не мог позволить себе.
А у Анны в это время были совсем другие мысли. «Как отнесутся к её поспешному решению дети? Вроде бы вчера все были довольны - ведь варнак такой подкупил детей своими подарками. Вон Зинка глаз не сводила с Ивана, уж как ей хотелось приблизиться к нему, и, наверное, помани он её, она тут же оказалась бы у него на коленях. Но дети выдержали, не заискивали перед чужим человеком. А как они поступят сейчас, узнав, что он стал им отчимом. Вот что ты сотворила, Анна!» - укоряя себя мысленно, старалась выбирать, куда поставить ногу, чтобы не подскользнуться и не упасть.
Тропинка была уже дюже неровная.  Вышли из проулка и оба увидели, что в доме горит свет, а в каждом окне маячили через замерзшее стекло чьи-то лица. Правда, разобрать невозможно, но Анна поняла, что дети их ждут и видно о чём-то догадались.  Иван догнал Анну и хотел взять её под руку, тем самым показывая, что вот смотрите, мы уже муж и жена. Анна отстранила его и мягко, и нежно проговорила:
- Да погодь ты. Сейчас зайдём, и всё детям объясним.
- Нет, дорогая, давай так поступим – вы сейчас подготовите стол, а уж за столом я и объясню детям, кто я сейчас.
- Ну ладно, - согласилась Анна, открывая калитку в воротах.
Первой вошла в хату и промолвила, смущаясь:
- Ну, вы уже дома? Что-то сегодня рановато из школы пришли!
Посмотрела на середину хаты и увидела, что вся молодая кампания уже сидит вокруг стола. На столе расставлена праздничная посуда и в центре возвышается горка из ватрушек и сладостей, привезённых Иваном к рождеству.
- Здравствуйте вам! – наклонив голову в дверной проём, втиснулся Иван. – О, нас уже ждут! – увидев ту же картину, что и Анна. – Давай, мать, разувайся да за стол, – продолжал утверждать в роли хозяина Иван.
Дети сидят притихшие, ждут, что скажет мать. Взрослые уселись на поставленные венские стулья в начале стола. Анфиса разлила чай в чашечки и подала каждому. Ребята ставили чашку с чаем рядом с блюдцем и, уставясь взглядом в стол, сидели смирно, предчувствуя что-то неладное. Наконец, Анна начала:
- Дети…
Иван тут же остановил её:
- Погодь, Анна! Я хочу сам начать.
Анна опустила голову в знак согласия, а Иван встал со стула и как-то неумело торжественным голосом начал говорить:
- Дети мои! Да, с сегодняшнего дня вы – мои дети! Я всех вас признаю своими детьми, а вашу матушку своей женушкой. Мы расписались, и вы с сегодняшнего дня носите мою фамилию, то есть, вы сейчас - Тумаковы.
И как всегда Зинка первая прервала неудобную минутку своим вопросом.
- А что, дядя Иван, я тебя сейчас могу называть своим папкой?
- Этим, дочь моя, ты только принесёшь мне радость, - ответил Иван, садясь на стул и взяв в руки чашку, наполненную крепким заваренным чаем, - Ну, а сейчас давайте по-семейному чокнемся!
И все кружки с чаем сошлись на середине стола. Зинка так постаралась, что чай выплеснулся в вазочку с вареньем и тут же закричала своим визгливым голосом:
- Мама, тятя, горько!
И тут же пока недружный хор подхватил:
- Горько! Горько!
Иван нежно поцеловал Анну в сладкие губы. Дети захлопали в ладоши и ка-то сразу стало всем хорошо, всё стало на свои места. Сейчас у них полная семья, есть отец, хоть он и считается отчимом, но всё-таки уже никто не скажет, что они -  безотцовщина. 
После застолья, конечно, завели патефон и каждый выбирал полюбившуюся ему пластинку, ставили её, и все – кто пели, кто танцевали, а Зинаида всё просила:
- Ну, когда поставите мою пластинку?
Она полюбила стихи. Наконец, и до неё дошла очередь.
«Я карандаш с бумагой взял,
Нарисовал корову.
А рядом дом нарисовал
И рядом с ним дорогу…»

                Пока дети были увлечены патефоном, Зинка уже забралась на колени к Ивану. Анна тихонько подошла к вешалке, оделась и, махнув рукой Ивану - он кивнул ей в ответ, вышла на улицу и от какого-то нахлынувшего счастья, как на крыльях полетела к своей лучшей подружке. «Надо же сообщить ей эту новость, а то пойдут ещё нелепые сплетни, а она уже – мужняя жена», - улыбаясь сама себе, думала Анна, пробираясь по протоптанной узкой тропинке к дому подружки.
Не постучав, вбежала в сени и, раскрыв двери горницы, оказалась на пороге хаты. Семья подружки - вся в сборе - сидела за столом чаёвничала.

- А, Анна! Ты что такая взбалмошная? Прямо сияешь вся! Да в таком красивом наряде! Что произошло у тебя? – выпучив глаза, спросила Дарья.
- Дарьюшка моя милая, я вышла замуж! – прямо стоя на пороге, объявила Анна.
- Да что, подруга! Я тебя не видела всего-то неделю из-за снегопада, а у тебя такая новость! Во даёшь! Ну, разболакайся, проходи, почаёвничаем!
- Что тут «почаёвничаем»! – вмешался хозяин хаты, - Надо, Дарья, что-то посерьёзнее.
Муж любил жидкость, но только с хорошим градусом. А как её не любить! Он же был первым гармонистом на деревне, и ни одно веселье не проходило без его гармошки.
 
- Нет, подруга! Я просто заскочила сообщить, чтобы потом ты не корила, что вот, дескать, скрыла, не сказала, - объясняла Анна подруге, - Так что я, Дарья, помчалась домой, - продолжала Анна.
- А знаешь что, душа моя, иди-ка ты домой и вытаскивай на стол все свои припасы. А мы сейчас быстро оболакёмся, прихватим ещё две пары из наших и к вам припрёмся. Вот так, подружка!
Анна засмеялась.
- Так что, свадьба что ли?
- А ты что думаешь! Да, кстати, от Геннадия Николаевича кто-то будет? – задала неудобный вопрос Дарья.
- А причём тут Геннадий Николаевич? – вопросом на вопрос ответила Анна.
- Да он же замуж звал! Вон какие платки дарил! – настаивала Дарья.
Муж Дарьи, отрыв рот, посматривал то на одну, то на другую, не понимая ничего.
- Давай, Дарья, поставим точку! Я сейчас уже Тумакова. И дети мои - Тумаковы. Вот так в жизни бывает! Сама не верю, - рассуждала Анна.
- Вот это да! – только и могла произнести Дарья.

А муж её тут же разрядил обстановку предложением:
- Ну по такому случаю не грех и напиться! Давай, давай, Анна, мы мигом соберёмся.
Кажется, Анна уже не идёт   по извилистой протоптанной в снегу тропинке, а летит. Забежала в свою хату, быстро скинула верхнюю одежду и поманила Ивана на кухню. Иван аккуратно снял Зинаиду с коленей, усадил её на стул. Дети все увлеченно слушали речь товарища Сталина на семнадцатом съезде коммунистической партии. Этот комплект пластинок был аккуратно уложен в специально изготовленный конверт-альбом.

Иван прошел на кухню, обнял Анну и поцеловал в губы и спросил:
- Куда летала моя ласточка?
- Иван, сейчас придут мои друзья и немного отпразднуем нашу помолвку. Ты как, не возражаешь? – заглядывая в глаза Ивана, спросила Анна.
- Так ты же Анна говорила: «Никакой свадьбы не надо» - возразил Иван.
- Свадьбы не надо! Я и сейчас это говорю! А вот друзья придут поздравить, я не возражаю! – утверждала Анна.
- Ты у меня - молодец! А принять-то гостей есть чем? – по-хозяйски рассудил Иван.
- Я сейчас вот так поступлю: кроме Анфисы, она останется мне помогать, детей отправлю к сродной сестре, а ты за вином в сельпо или золотой магазин сходи.
- Готов выполнить ваше поручение, супруженька! – щёлкнув, как гусар пятками, Иван засобирался.



                ***
                Через часа полтора вся хата гудела от пришедших гостей. Муж Дарьи наяривал на гармошке, Анна с подружками заканчивали приготовление праздничного стола. Затем наряжали Анну: причесали, в волосы воткнули белый искусственный цветок, из сундука было изъято праздничное платье, на ноги обули белые туфельки с плоской подошвой. 
- Ну девочка и девочка! – восхищались подружки. – Как тебе, Анна удаётся быть такой свежей да ладной? Ты посмотри на нас! Разбарабанило, горбы наростили. А руки смотри! От работы с золотом да в холодной воде вон какие крюки получаются! Тебя поди Иван побережёт сейчас?
- Да, подруженьки! Первым делом сказал – домом заниматься, за детьми смотреть!
- Вот это мужик настоящий, а не то, что наши вохлаки! – сплетничали женщины, находясь за занавеской в спаленке Анны.
Наконец, гармошка стихла и раздался голос гармониста. Он взял, видно, роль тамады.
- Ну, барышни, пора и к столу!
Все расселись на принесенные скамейки, вдоль составленных двух столов. А в красном углу стола были поставлены два старинных резных венских стула. Иван и Анна сели на них.
- Ну что, сельчане, други вы наши, нальём по первой и поздравим новобрачных!

По первой, по второй, по десятой, через крики «Горько!» Анна и Иван замучались каждый раз вставать и целоваться. А тамада - то затейливо говорил, а то брал гармошку и наяривал Камаринскую. Гости тут же выскакивали на центр хаты, и отбивали дробушки, лихо крутя дам вокруг себя.
А тамада разошелся от горячительного продукта, полный короб которого Иван привез на деревянных салазках.

- Так! Все налили? Ну, последний тост произношу! Тебе, Иван – пахать глубже, а тебе, Анна, плясать шибче! Чтоб смех и веселье, на столе - сгустенье! Чтоб здоровье - голове, а шее - гибкость! Кому непонятно, объясню после похмелья!
Гармошка вырвалась из пьяных рук тамады, меха растянулись, а пальцы, удерживая за клавиши, издали такой протяжный звук, что все хором рассмеялись.
- Вот и отпраздновали рождение новой семьи и рождество Христово! – произнесла Анна, когда последние гости уже ближе к утру, уходя, захватили с собой Анфиску.