Повесть-роман Золото. Глава 17

                Иван взапрел, пока пробирался по проторенным снежным дорожкам к домику деда Афони. Снега выпало в этом году столько, что даже в центре города люди ходили «гуськом» друг за дружкой. А по дороге можно было проехать только на санях. «Ну и слава богу, я уже кажется дома» - разговаривал сам с собой Иван. Он знал, как открыть ворота. Это надо было потянуть за узелок верёвки, и защёлка поднималась.   

Перед домом и во дворе снега столько, что Иван сразу наметил себе работу. «Надо очистить всё. Видно дед не выходил за эти дни на улицу». Уже в сенях Иван, наконец, освободился от котомки, которая своими веревочными лямками так натёрла плечи, что пришлось засунуть руки под полушубок и размять их. Стало полегче.  Иван подумал: «Вроде бы и ноша небольшая, всего-то пару ведер картошки, три каравая - Анфиска спекла. Ох, уж какая дивчина растёт! Только вот ножка подводит её. Но ничего, жениха всё равно хорошего найдём», – уже по-отцовски размышлял Иван, открывая в хату дверь.

- Деда, а деда, - позвал Иван.
- Да тута я, паря, - прошамкал дед с печи.
Иван сразу определил, что печь не топлена, в хате холодно. Иван разделся, подошел к печи, заглянул за занавеску – Афоня лежал на тулупе и укрылся другой половиной до седой бороды, которая торчала вертикально. Иван спросил:
- Что с тобой, деда?
- Прихворнул я что-то, мил сын. Ты как уехал – я и слёг сразу. Видно уже не жилец на этом свете, паря.
- Ну, ну, деда, мы ещё поживём! Я мигом сейчас всё устрою!

Иван накинул безрукавку, одел рабочую шапку и отправился в сарай за дровами. Пришлось сначала поработать лопатой, очистив тропу и двери в сарай. Натаскав дров, быстро растопил русскую печку, принёс воды в кадушку и принялся готовить ужин. Решил деда покормить сытно. В чугунок положил промерзшего мяса, залив водой, и ухватом задвинул его в самое печное пекло. Через считанные минуты в хате запахло не только жилым помещением, но и кипевшим в котле мясом.

Начистив картошку и большую луковицу, заложил в кипящий чугунок, добротно подсолив и кинув сверху лаврушки. Иван знал, что дед уж очень любит дух лаврового листа. И вот уже жаркое на столе разложено в тарелки, хлеб наломан в хлебнице – Иван по старинке никогда не резал, а ломал его на крупные куски. Ну, вроде бы и всё, да чай только осталось дождаться, когда закипит самовар. «Ну пока трапезничаем, он и подаст свой голос», - подумал Иван.
Иван раздвинул занавески на печи.

- Ну, деда, давай, милый, вставай! Всё уже на столе. Обопрись на меня, я тебе помогу.
Афоня с трудом слез с печи. Иван подал ему валенки и только сейчас заметил, насколько отощал дед за эти дни.
- Ты что, деда, и с печи не слазил что ли? – спросил Иван.
- Ну как не слазил! Слазил, конечно. Сегодня вот только ты мне помог.
- Ну, руки-то давай помоем, - подводя деда к умывальнику, ласково предложил Иван.
 
Ели молча. Дед Афоня долго жевал своим беззубым ртом мясо да и картошку, с удовольствием ел деревенский хлеб. А потом пили чай с ватрушками, тоже привезёнными Иваном из деревни. В хате стало даже жарко, да ещё горячий чай сделал своё дело, и по старческому лицу деда Афони, по морщинистым бороздкам потекли ручейки. Иван, заметив это, быстро подал деду полотенце и промолвил:
- Ну вот, хворь из тебя, деда, ручьём бежит! Завтра как огурчик будешь!
Дед парировал:
- Да, огурчик. Только соленый.
Оба засмеялись.
- Ну рассказывай, мил сын. Как съездил? Что у тебя нового? – попивая из блюдечка чай, посасывай комочек сахара, спросил дед Афоня.
- Я, дед, женился, - отрывая от горячего чая губы, ответил Иван.
- Во как! А кто она? – продолжал выспрашивать дед, прищурив свои глаза, которые окончательно спрятались за густыми, почти что белыми бровями деда Афони.
- А помнишь, деда, я как-то рассказывал тебе, что работаем в одной артели на золоте с одной хорошенькой бабёнкой – звать её Аннушка.
- Ну, помню, мил сын. Это у неё пятеро ртов?
- Да не в этом дело - пятеро или два по пять. Вся эта семейка, деда, вот здесь у меня! – Иван приложил к сердцу свою здоровенную ладонь.
- Ну-ну, мил сын, если так тебе любы, то благословляю.
Ивану вдруг так захотелось обнять деда, расцеловать, как родного отца, но мужская гордость только и разрешила сказать:
- Спасибо, деда Афоня! Ты, как отец, дал благословение!
- Живите, дети, дружно, и господь вас вознаградит, - промолвил дед Афоня своим беззубым ртом.
- Ну, а как с работой? – продолжал выспрашивать дед у Ивана.
- А что с работой! Я зарок дал мастеру, что работаю на заводе до масленицы, а там – на прииск, и уже навсегда останусь в деревне, - подытожил Иван эту тему разговора.
- Так-так! –только и мог сказать дед Афоня.

                ***

                Утром Иван завтрак для деда оставил на столе, прикрыв его рушником. А сам по- тихому, чтобы не разбудить деда, вышел на улицу и отправился на завод. По дороге к заводу всё больше и больше встречалось знакомого народу.
- Привет, Иван! Что-то тебя не видно было целую неделю? Не женился ли ты?
- Женился! – улыбаясь, отвечал Иван.
- Во даёшь! Магарыч с тебя! – потребовали заводские друзья.
- А что, мужики, давайте. После работы приглашаю в харчевню, - отвечал Иван.
- Ну в харчевню, так в харчевню! Ну что, мужики, пропьём Ивана Тумакова!
- Давайте, до свиданки! – подытожил Иван и все разошлись по своим рабочим местам.
 
                ***

                А после работы, как и договаривались, в харчевню набилось заводского люда столько, что не поймешь, кто - приглашенный, а кто – «на халяву», лишь бы напиться.
Иван вошел в тесное помещение, где не было никаких столов, а вдоль стенок были сделаны полочки из строганых досок, на которых и умещались только блюда с пельменями да пару кружек пива. Надо отдать должное, в этой харчевне отменными были пельмени, и нисколько не хуже - бочковое пиво. 

                Иван, обращаясь к толстенной бабе, которая была и заведующей, и кассиром, и официанткой, то есть «от скуки на все руки»:
- Хозяйка, вот эту бочку беру! Вставь-ка в неё насос, и пельменей - порций пятьдесят!
Заводской люд только крякнул:
- Вот это по-нашему! Тумак знает своё дело! Молоток-мужик!

Откуда непонятно появился ящик водки. Это, наверное, заводские друзья подсуетились.  И вот поплыли в глубоких тарелках мясные пельмени на приставные полки, полилось из бочки насосом выкачиваемое пенистое пиво в тяжелые литровые кружки. Мужики после трудового тяжёлого дня оголодали и навалились на пельмени, запивая пивом.

Насытившись, вдруг вспомнили, по какому случаю собрались в этой уютной маленькой харчевне.
- Ну, погодьте, мужики! – это в свои руки взял руководство мастер Ивана, которого он тоже пригласил, получается, на мальчишник, потому что кроме могутной директрисы и трёх старух, которые на кухне лепили пельмени, как заводные машинки, женского духа здесь не было.

Мастер продолжал:
- Мужики, наш заводчанин Иван Тумаков женился! Давайте поздравим его с семейным положением и пожелаем ему всего, чего он себе желает!

В кружки потекла другая жидкость под сорок градусов. Тут уж по вкусу: кто-то решил поздравить светленьким, а кто-то разбавил пивом – это у заводчан называлось «ершом». С десяток кружек потянулось к Ивану – все считали своей честью чокнуться кружками. В харчевне зазвучала стеклянная мелодия.  И началась гулянка. После усиленной дозы языки «развязались» даже у тех, кто считался по жизни молчуном. Каждый считал своим долгом поздравить Ивана и засунуть ему в карман хоть сколько-нибудь рубликов.

А тут Витька, всем известный балагур и пройдоха, закричал во всё своё лужённое горло:
- Горько! Горько!
- Ты что – «чума»? С кем Иван будет целоваться? – стали осуждать его мужики.
- А хоть со мной! – подбоченясь, прокричал Витька и полез к Ивану со своим поцелуем.
И вдруг он оказался на прямых могучих руках Ивана, дёргая руками и ногами в воздухе, как будто плывёт, продвигаясь под общий хохот заводской братии. Кто-то, догадавшись, открыл перед Иваном входную дверь, в которую и «выпорхнул» рисковый шутник.

- А что, мужики, давайте наливайте и выпьем за русскую силушку! – предложил мастер.
- Стоит! Стоит!
И все дружно осушили свои кружки. Люди уходили, приходили новые, и, узнав причину сбора, быстро вливались в компанию. Иван почувствовал, что пора и домой.
- Ну, вы тут без меня не скучайте! Жидкости вам хватит надолго! Прощевайте, мужики!

Ивана никто и не останавливал. Выпивки было ещё море. Стряпухи только успевали настряпанные пельмени варить. Иван за всё расплатился щедро, оделся, напялил шапку, поднял руку, прощаясь со всеми, вышел на морозный воздух. Было уже темно, и кое-где на столбах висели железные тарелки, в которых ввёрнутые лампочки давали скудный свет. Иван поднял воротник своего полушубка – стало немного теплей, и чуть покачивающимся шагом отправился к дому деда Афони.

                ***

            Шёл Иван медленно, да как тут ускоришься – во-первых, в голове шумело, да тропинка, протоптанная людьми в глубоком сугробе, была неходкая.  До дома оставалось пройти минут пятнадцать. Вон за тем сараем надо было повернуть и выйти на ту улицу, где жил Иван. И вдруг он почувствовал, что у сарая кто-то стоит. Свет от луны только всё размазывал, но, однако, Иван разглядел – да, две фигуры стоят, а за углом, по-моему, прячется ещё один. В городе процветал разбой, хотя и наказание было вплоть до расстрела, однако грабить всё ж таки легче, чем заработать на заводе.  «Вот варнаки!» - подумал Иван, и хмель как рукой сняло. Тело всё напряглось, разум заработал чётко.


             Подходя к двум разбойникам, Иван услышал традиционную бандитскую просьбу: «Эй, ты! Дай закурить!»
Иван сделал большой шаг и оказался между двух довольно здоровых парней.
- Нате, закурите!

С этими словами Иван крепко прихватил шеи обоих бандюков и резко ударил их головами. Тела сразу обмякли, но стояли ещё на ногах. Иван для верности ещё раз приложил их лбы друг к другу. «Вот сейчас как бы и достаточно», - подумал Иван.
Тот, который просил закурить, как подкошенный уткнулся лицом в снег. Второй же упал навзничь, и Иван увидел у него в руке финский нож. Видно разбойник прятал его за спиной. Иван разжал руку бандита, взял нож, положил себе в карман и подумал: «В хозяйстве пригодиться. А где же третий?»

Посмотрел на угол сарая и заметил в мутном свете знакомую морду Витька, которого он выбросил из харчевни. Стало всё понятно! Этот Витяй, в отместку видно, уговорил свою братву намять бока Ивану, да и деньги отобрать заодно. «Вон оно что!» Иван резко добежал до угла, но за ним никого уже не было.
«Витяй, а это точно был он, - утвердительно подумал Иван, - как сквозь землю провалился! Ему и того достаточно, что вспорхнул с двухметровой высоты в сугроб». Оглянулся Иван. Да, зашевелились разбойнички. Ничего, если этот урок будет мал, то уж им ничем не поможешь.

                ***

                Дома его ждал дед Афоня. Ужин стоял на столе и издавал отменный дух. Дед сидел на своём месте, только и проговорил:

- Ну ты, паря, и задержался! Я тут весь изождался! Ужин стынет. Садись, давай!
- Сейчас, деда, только руки вымою!

Иван вытащил из кармана финский нож, рассматривая его, подумал: «Вот такая красота!» А это, правда, была, красота: ручка набрана из разноцветной пластмассы, лезвие было вытачано из рессорной стали – так и блестело. Иван положил нож на кухонный стол, вымыл руки и подсел к столу.

- Я, деда, есть не очень-то хочу. Ты, давай, ешь, а я с тобой посижу.
- А где это ты, мил сын, насытился?
- Да в харчевню с друзьями зашли.

Иван не стал говорить деду, что устроил вечеринку в честь свадьбы, не захотел деда обижать, который мог подумать: «А вот со мной отпраздновать побрезговал». Ивану что-то так стыдно стало, что даже Афоня, заметив это, спросил:
- Ты что, так в лице изменился? Что случилось?
- Да ничего, деда.

Иван решил перевести разговор и рассказал деду Афоне о происшествии.
- Да! Разбойнички часто озорничают. Вот недавно у женщины по нашей улице сумку выхватили. Ну а что наказал – по делам им! – подвёл черту под рассказом дед Афоня. – Давай-ка, мил сын, ночевать. Я что-то себя плохо чувствую, – прошамкал старик и полез на печь - там у него были мягкая лежанка и, самое главное, тепло для его старческих костей.