Теперь

Я часто вспоминаю её. Характерный профиль, большие серо-зелёные глаза, острее лезвия скулы, волнистые русые волосы, прямой красивый нос. И живые цветы. Несменный атрибут ее нарядов. Казалось, будто не покупает она их вовсе, а они сами произрастают из нее под действием древней силы, неизвестной даже ей самой.
 
Как-то, бродя улочками старого города, она вдруг резко остановилась и с серьезными видом, присущим учёному на пороге величайшего открытия, известила меня о том, что нам предстоит неожиданная встреча. Её глаза загорелись и где-то там, во взгляде цвета грозового неба, таилась загадка, которую я безуспешно пытался разгадать. Каким же было моё удивление, когда, едва зайдя в переулок Мортена Тротзига, мы увидели на ступени дома совсем захудалый букетик. Ромашки, казалось, уже отошли в мир иной, а вот другие цветы, название которых труднопроизносимо на любом языке, все ещё дышали жизнью в ожидании своего спасителя.

Будто заботливая мать, она бережно взяла в руки измученные временем и зноем растения и, прижав их к груди, будто дитя, начала тихо напевать знакомую мелодию. Дома цветы быстро обретали свое новое пристанище в старой медной вазе. Мысленно находясь где-то далеко, возможно, в созданном ее иллюзиями мире, она осторожно касалась пальцами заметных следов времени на резервуаре с водой и будто опытный лектор, посвящала меня в мир флоры со всеми ее законами и буйством красок.
 
Теперь я брожу по знакомым улочкам в одиночестве. Окрасившись в серый цвет, дни перестали быть чувственными стихотворениями полными романтики и превратились в сухую прозу. Каждый раз, проследовав по уже хорошо знакомому маршруту, я чувствую, как стягивают горло удавкой и мешают дышать воспоминания и тоска по невозвратному. То и дело мне попадаются на глаза брошенные на произвол судьбы цветочные композиции, некогда служившие особенным проявлением совершенных чувств. И каждый раз я надеюсь, что очередные оставленные кем-то цветы подарят мне встречу с той, которая изменила мою жизнь.