Станция Кафе Отправление. Глава 12я Решение

Маленькая рыбка и решение задач

— Выспался? — выловив Саню в коридоре, поинтересовалась Зинаида Васильевна. — Картину-то свою закончил?
— Закончил,— кивнул Саня.
— Понравилась?
— Угу, — ещё не до конца проснувшийся Саня довольно улыбнулся.
— Пойдём покормлю, — позвала его тётка.
И как только он устроился поудобнее на стуле, продолжила:
— А как там дела в кафе?
Перед Саниным носом появилась тарелка с аппетитнейшими рыбными котлетками.
— Не знаю, не заходил уже давно.
Саня поймал себя на мысли, что сегодня тётку как будто подменили. Куда-то подевалась её жесткость, а в её взгляде появился хитрый прищур, и к тому же мягкая интонация в голосе. «Уловки следствия», — смекнул Саня и переспросил:
— Что-то узнали новое?
Интрига затянулась, наконец тетка хитро посмотрела на парня.
— Поделюсь, если хочешь.
— Ну, давайте уже! Конечно!— Саня наморщил лоб в полной готовности слушать.
— Факты, Александр Лаврович, факты... А они не в пользу вашего простодушия. Они подтверждают мою изначальную версию не в пользу общепита, а в пользу тайного сообщества, — тётка закурила. — Скорее всего, преступного. Оказывается, двое работников этого кафе пропали без вести, и это уже не косвенно, то есть железно. Один из пропавших приехал сюда из Самары, посещал каждый день это заведение, в итоге нет его нигде. Другой, из Теплоозёрска, также приехал, стал регулярно наведываться в кафе, и также следов не сыскать. Тебе страшно?
Саня пожал плечами.
— А мне страшно... — тётка вынула папиросу, стряхнула пепел и добавила: — За вас, Александр, — многозначительно посмотрев на своего квартиросъёмщика, она продолжила:— Дела эти могут быть только под прикрытием гэбистов. Слишком всё чистенько там, слишком профессионально и на опережение работают. Никаких концов. Тебе, сынок, надо дорогу туда забыть.

Саня Понедельников, конечно же, не был человеком легкомысленным. Он, конечно же, помнил последний разговор с Зинаидой Васильевной. Её предупреждения и опасения не прошли даром и даже крепко засели в нём. Но на следующий день первым и единственным пока делом в его списке значилось именно это — посещение кафе.
Саня был осторожен как никогда. Он прошёл немного вперёд, затем вернулся и лишь с третьего раза поднялся по лестнице.
— Здравствуйте,— услышал он радушное. — Давненько вы к нам не захаживали...
Его приветствовала уже знакомая толстушка.
Саня артистично поздоровался и почтительно улыбнулся в ответ. Знакомый интерьер, пустующие столики, всё без изменений.

Вдруг один из двух имевшихся в данный момент посетителей помахал ему рукой. В этом радушном гражданине в роговых очках Саня немедля признал Сушинского. Тот неизменно держал в руках разворот какой-то пожелтевшей от времени газеты. Бальтазар явно приглашал Понедельникова составить ему компанию. Саня же, хотя и был рад снова увидеть этого чудака, всё же присел за свой столик, проигнорировав приглашение.

Никакой особой логики в этом не было. Его отказ не был продиктован соображениями безопасности или еще чем-то подобным, просто здесь ему было комфортнее. Сравнить такой поступок можно было бы с тем, как рыбак, однажды поймавший большую рыбу, обязательно бы возвращался к месту своего улова хотя бы за надеждой. Но как только Понедельников расположился, первым делом жестами предложил Бальтазару присоединиться и составить компанию, и Сушинский непременно согласился. Прихватив газету, он стоял около Саниного стола уже через мгновение. Поздоровавшись за руку, он присел на стул, заняв место напротив Сани.
— Не скрою, очень рад видеть вас! — с ходу начал Бальтазар. — Что-то, Александр, вы давненько не появлялись здесь. Я уже подумал, что вы утратили интерес к этому месту.
— Да нет... дела, знаете ли... — подыграв Сушинскому в его манере общения, Саня к сказанному хотел было ещё добавить и старорежимное «батенька», но передумал, решив, что шутка может обидеть Бальтазара.
Конечно же, у Понедельникова сразу всплыла в памяти статья про банщика, автором которой являлся его визави. Саня не стал тянуть, обдумывать, как правильнее было бы выстроить разговор, и начал как есть:
— Читал вашу статью в старом журнале «Реальность и иллюзия» про Сергуню-банщика.
— Надо же! Да-да. И что? Как вам статья?
— Интересно, — закивал Саня.
— Хм... А где вы нашли этот журнал? Он уже лет двадцать как не издаётся.
— Наткнулся у своей квартирной хозяйки, у неё много старых журнальных подшивок.
Лицо Сушинского приобрело сентиментальное выражение, его голова закачалась, как у игрушечной собачки-болванчика, что теперь принято ставить на автомобильную панель, и, наконец, Бальтазар изрёк вечное:
— Молодость... сколько в ней надежд... Хорошее было время.
— Всё-таки осмелюсь спросить,— продолжил Саня,— правдива ли эта история? Как, по-вашему, что на самом деле случилось с этим Сергуней?
Прежде чем ответить, Сушинский, как и положено для такого непростого разговора, выдержал небольшую паузу.
— Видите ли, Александр, в этом деле я, как и любой другой оказавшийся на моём месте, выступаю в роли искателя, исследователя... А в этом конкретном случае однозначные выводы равнозначны тупику,— читатель старых газет был, как всегда, красноречив, изъясняясь несколько витиевато. — Поверьте, в те годы с моей стороны такая статья не была погоней за сенсацией. Это был новый взгляд на привычный для нас мир. И опыт оказался провальным. Вы даже не представляете, сколько было негативных рецензий на эту статью. Меня обвиняли в шельмовстве. Но я ни в чём не соврал.

В этот момент рассказ Сушинского прервала появившаяся возле стола официантка. Она принесла чайную пару китайского фарфора, стакан в серебряном подстаканнике и маленький стеклянный бочонок.
— Это отличный чай, советую вам угоститься,— поторопился объяснить Сушинский, указывая на чайную пару. — Угощайтесь и, главное, мёд попробуйте, мы к разговору о мёде ещё обязательно вернёмся.

Сам Бальтазар взялся за серебряный подстаканник, потом опустил в стакан маленькую ложечку и заиграл ею по стеклянным граням. Знакомый звон поездной романтики напомнил детство. Сане показалось, что он услышал протяжный сигнал локомотива, призывающий пассажиров поторопиться. Из граммофонного рупора послышалась мелодия. Сашка вспомнил кадры из фильма «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота».
— Ну как вам мёд? — спросил Бальтазар.
— Очень вкусный, — оценил Саня.
— Я бы сказал восхитительный. Больше красок, Александр, больше красок,— растёкся в улыбке бывший журналист. — Ну вот теперь продолжу наш разговор о происшествии в восемьдесят втором году в загородной бане и о том, куда же подевался Сергуня.
Как я уже говорил, когда вышла эта статья, на адрес редакции журнала, в котором ваш покорный слуга имел честь работать, пришло полмешка писем. Часть из них содержала истории с разными псевдомистическими происшествиями из жизни граждан, ещё часть — гневно-обличающего характера с обвинениями меня в мракобесии. И, наконец, было одно письмо от бывшего председателя леспромхоза «Ленинский край» где-то на Енисее.Фамилию я уже подзабыл. Но суть письма как под копирку совпадала с моей статьёй. В этом леспромхозе в пятидесятые годы был подобный случай и тоже с банщиком. Их банщик не помнил своего прошлого, ни кто он, ни откуда. Жил там же, при бане, знал все тонкости банного дела и имел репутацию, как бы сейчас сказали, гуру. Слава о нём дошла до московского начальства, и каждый их приезд в тамошние края обязательно заканчивался посещением баньки в богом забытом уголке сибирской тайги. Как утверждал автор письма, бывали в этой бане даже аппаратчики из ЦК КПСС. С тех пор леспромхоз «Ленинский край» стал процветающим. Так вот тот банщик, по описанию, как две капли воды был похож на Сергуню, и по возрасту подходил, хотя между этими историями была разница в тридцать лет. Тот банщик тоже бесследно пропал. Важно, что никто не мог утвердительно вспомнить,откуда он взялся. Одна из неофициальных версий, ходивших тогда среди лесозаготовителей в связи с его исчезновением, была в духе времени. И суть имела примерно такую: соответствующие структуры заинтересовались личностью банщика. Время, сам понимаешь, было сложное. Ещё не зажили раны минувшей войны, и некоторые причастные к её преступлениям прятались под чужими фамилиями и личинами. Ну так вот, связали беспамятство банщика с минувшей войной.

Но была и другая история, на ней настаивал сам бывший председатель. Суть её сводилась к тому, что один приезжий старик признал в банщике своего давнего приятеля. Они с ним были знакомы ещё до революции, в самом начале двадцатого века. Жил тот старик в Воронеже. И, по его словам, тогда, в молодости, у них была шумная компания. Однажды на шутливый опрос приятелей, как и где хотел бы прожить каждый свою жизнь, этот вот отвечал, что готов жить вечность, но обязательно в бане — в чистоте, тепле, без обременительных мыслей, забот и в чём мать родила. Со слов старика, вскоре приятель пропал, а времена тогда были сам знаешь какие...
— Ну, и какие выводы вы делаете из этого? — в словах Александра слышалось сомнение.
— Представьте, что вам, Александр, подали в ресторане банку с консервами вместо нежной нарезки из телятины с хреном...
— Ну и к чему ваша аналогия? — удивился Саня.
— К тому, что мы с вами не голодны, не в лесу, а в прекрасном и уютном кафе. Также и с информацией: мы можем её выбирать, а затем выкладывать на блюде.
Саня взял ложечкой немного мёда и принялся рассматривать, играя с переливами света, а затем выдал многозначительное:
— Н-да...
— Знаете, Александр, у меня появилась хорошая идея. Вы завтра утром свободны? Ну, скажем, в десять часов. У вас нет срочных дел?
Саня пожал плечами.
— Тогда жду вас в девять утра здесь, у входа в кафе. Мы с вами посетим одно преинтереснейшее место,— и,видя, как в Саниной голове мгновенно припомнилась пара-тройка неотложных дел на завтра, добавил: — Уверяю, Александр, вам как искателю там будет чрезвычайно интересно. Я приглашаю вас на журналистское расследование.
— Но я не журналист, я художник, — признался Саня.
— Это то, что и нужно, жду вас завтра.
На этих словах Сушинский пожал Сане руку и направился не к тому выходу, который имел надпись «Случается, бывает», а к тому, что для Понедельникова считался входом в кафе. Но прежде, остановившись около официантки, он что-то шепнул ей. Санин слух уловил: «Майя».

Вернувшись домой, Александр проигнорировал обещание, данное Зинаиде Васильевне, ставить её в известность обо всем, что касалось кафе, и не рассказал ей о встрече с Сушинским. И, конечно же, утаил о завтрашних планах на поездку неизвестно куда и зачем. Саня уже был уверен, что поездка так или иначе будет связана с Майей, ибо всё каким-то образам сплеталось вокруг этой девушки. Он принял правила игры и теперь согласился быть лишь наблюдателем. Зинаида Васильевна со своей «сталинской закалкой» и консервативным мышлением могла просто всё испортить. Так решил Саня.
На следующий день он опоздал на встречу и уже был готов к тому, что Сушинский его не дождался. Но любитель старых журналов был на месте. Увидев Саню, он заметно обрадовался и не стал выговаривать за опоздание. В соседнем дворе их ждал старенький полноприводный газик.

— Знакомьтесь, это мой тесть Виктор Иванович,— указал Бальтазар на дядьку с тряпкой в руке, наводящего сомнительный лоск на многократно крашенную поверхность советского авто. По виду дядька принадлежал к почти исчезнувшему типу мужчин, а именно к настоящему рабочему классу.
Саня осмотрел советский раритет и тепло улыбнулся.
— Шестьдесят девятый? Мощность двигателя в пятьдесят пять лошадок? — похлопал Понедельников стального коня по капоту (на самом деле он выдал всё, что припомнил об этом автомобиле из какой-то телепередачи).
— Угу,— одобрительно кивнул Виктор Иванович под впечатлением от познаний нового знакомого.
— Куда мы поедем? — спросил Саня, как только Бальтазар пригласил его в автомобиль.
— Помните, вчера в кафе я сказал вам, что мы вернёмся к разговору о мёде? Мы едем на пасеку, — поудобнее устраиваясь на переднем пассажирском сиденье, объяснил Сушинский.
— На пасеку? А как же журналистское расследование? — переспросил Понедельников.
— Возражения не принимаются. Доверьтесь, Александр, всё будет.
Внутри от прежнего родного салона ульяновского ретромобиля не осталось и следа. Всё было на новый лад. И, судя по всему, преображение внутри автомобиля произошло лет тридцать назад, главным, бесспорно, можно считать заднее сиденье, напоминающее диван. Сане досталось шикарное место в этом кинозале —весь задний ряд принадлежал ему. Он задрал голову и посмотрел наверх: с фанерного потолка ему строили глазки голливудские красотки-бабули, среди других Саня признал Грету Гарбо и Марлен Дитрих.
Поехали.

Путь был неблизким, особенно если учитывать скорость этого четырёхколёсного дедушки. Саня успел даже покемарить.

Как представлялось Понедельникову, они ехали в северо-восточном направлении. И если бы не мелькавшие сквозь маленькие стекла пейзажи и его мысли о Майе, он давно бы заскучал и даже возмутился. Они свернули с трассы на просёлочную дорогу, где всем ещё немного пришлось попрыгать на ухабах. Но вот и добрались.

Маленький домик, спрятанный среди тайги и шумных речушек, был настоящим жилищем отшельника, однако не казался тёмным и заброшенным. Дом был светлый, аккуратный, в таком хотелось жить. В остальном же всё примерно так, как и представлялось Сане. Пара ещё каких-то хозяйских построек, небольшой навес со столом и скамейками, чуть дальше поляна, на которой стояли разноцветные кубики ульев.
Хозяина они застали за делом, он как раз малевал большой кистью смешные цветы на светло-зелёных стенах своего жилища.
— О, Бальтазар! Здравствуй, здравствуй!— поприветствовал он.
Ему было за пятьдесят, на голове платок, повязанный банданой. Светлые глаза на очень загорелом лице, борода с проседью дополняли образ отшельника. Но таким обликом мог обладать и геолог, и бродяга, и искатель духовных глубин вдали от человечества.

Сане стало ясно, что это была встреча старых друзей. Хозяин пасеки поприветствовал тестя Сушинского тоже как своего давнего знакомого.
— А я в этот раз хорошо мёда накачаю. Год урожайный. Бидончики-то взяли?
— Взяли,— продемонстрировал Сушинский привезённые с собой ёмкости.
— Всё ещё бегает козлик, — усмехнулся пасечник, переключив своё внимание на газик.
— Да, ещё трясёт бородой, так что пока не на пенсии, в отличие от тестя,— негромко пошутил Бальтазар. Приятели рассмеялись. А потом, словно опомнившись, Сушинский представил:— Вот, познакомься: Александр Понедельников, художник.
Хозяин дома тщательно вытер тряпкой руки и поздоровался с Сашкой.
— Надо же, а я вот тоже сегодня немного художничаю. Дымов Игорь Сергеевич, можно просто Игорь Сергеевич.
Услышав фамилию,Саня напрягся. «Дымов, Дымов…» А потом вспомнил:
— Так вы тот самый Игорь Дымов, о котором упоминал в своей статье Бальтазар, про банщика?
— А... вот в чём дело! Да, тот самый, вернее, один из свидетелей той истории.
— Ну вот, Александр, теперь у вас есть возможность узнать всё из первых уст. Вы пока поговорите здесь, познакомьтесь ближе, а мы с тестем пойдём на озеро. Караси-то в нём ещё имеются? — обратился Бальтазар к пасечнику.
— Все на месте, ждут вас,— подбодрил Дымов приятелей.
— Ну мы пойдём порыбачим. Озеро здесь неподалёку, вон за той сосной, — указал Сушинский, обращаясь к Сашке. — А вы, как поговорите, присоединяйтесь.
Когда эти двое ушли, Саня вновь припомнил обстоятельства, описанные в журнальной статье.
— А это случаем не тот ли самый газик, на котором вы приезжали тогда в баню?
Дымов улыбнулся и утвердительно кивнул:
— Тот самый. Он мне достался по возвращении из армии. Служил я на флоте три года, ну и отец сделал мне вот такой подарок. Шикарный был презент, между прочим, в те годы. Я переделал его немножко. На салон же, надеюсь, обратили внимание? Так вот вся эта красота — моих рук дело. Молодость, девушки, танцы, всё такое. А от меня козликуже перешёл к бывшему тестю Бальтазара — Виктору Ивановичу, у него, кстати сказать, золотые руки, он-то и дал машине вторую жизнь.
Они присели за стол под навесом и продолжили беседу.
— Интересная история про того банщика... Спустя столько времени как вы объясняете этот случай? Что, по-вашему, могло случиться с Сергуней?
— Что, правда, так интересно? — переспросил Дымов.
— Очень интересно,— не соврал Саня.
— Предательство — вот что, — и,посмотрев на изумлённого его ответом Саню, продолжил:— Пашку Черемисина мы тогда все предали. Соврали, как это было угодно следователям, а ведь всё так и было.
— Как было? — переспросил Саня.
— Всё так, как и описал Бальтазар в своей статье, ты же её читал, надеюсь?
— Да, читал.
— Ну вот... Всё так и было.
— Так куда подевался Сергуня? — добивался ясности Саня.
— Мы тогда ведь вдвоём с Черемисиным первыми вернулись в баню, когда заподозрили неладное с Сергуней, а Светлояров со Стынниковым вошли уже за нами. А в бане никого нет. Не было, понимаешь? Вот пять минут назад был человек, а потом бац — и нет. Исчез. Милиция тогда все полы в этой баньке вскрыла,всё кругом перерыли — ничего. Никаких следов и сведений о человеке. А вот Пашка молодец, человек с большой буквы, уважаю его.
Через много лет мы с ним случайно встретились в поезде, оказались в одном купе. Я возвращался с командировки, а он на тот момент уже не жил здесь, а приезжал лишь навестить родителей. Выглядел Пашка хорошо, сразу было видно, что жизнь его идёт в гору. А для меня, наоборот, настали сложные времена. К тому времени я уже трижды был женат и разведен, и меня бросало из стороны в сторону между бывшими жёнами, любовницами и детьми. Работа обрыдла, я тогда работал ревизором, совсем запутался в этом клубке и едва не сел в тюрьму. Так что встреча была ещё та... Разговорились, я даже, помнится, выпил коньяку, а потом меня прорвало. Конечно, я извинился за своё малодушие. А его благородство оказалось на недосягаемой для меня высоте. Он совсем не помнил обид и благодарил меня за то, что всё так вышло в его судьбе, хотя жизнь Пашку здорово потрепала. Он признался, что за эти годы приобрёл какие-то важные знания, открывшие ему понимание всего, и поэтому теперь счастлив. Мы долго говорили с ним, и Пашка рассказал мне, что уже несколько лет путешествует по миру, проектирует и строит чудные дома, так как работает архитектором, но к разговору об этом своём открытии больше не возвращался. Наверное, видел по мне, что я не подходящий собеседник для такого разговора. Прошло ещё время, и однажды пришло письмо из Австралии, адресованное мне. На конверте был указан адресат: Черемисин Павел. Рассказывать дальше?
— Конечно, рассказывать, — нацелился слушать Саня.

Дымов ненадолго оставил собеседника одного и вернулся, держа в руке несколько исписанных листов и обклеенный марками конверт.
— Вот это письмо. Читайте,— протянул он листы Сане.

Письмо начиналось весьма неожиданно, а именно озаглавлено оно было так: «Плевок из воды». Дальше Черемисин делился легендой, поведанной ему полинезийским аборигеном, о маленькой рыбке, плюющей из воды.
Как известно, эти рыбки добывают себе пропитание тем, что сбивают мелких насекомых, обитающих в мангровых зарослях, метким плевком воды. Их выстрел водяной струйкой настолько точен, что вызывает восхищение у всех, кто хотя бы раз видел это зрелище. Вот и сам Черемисин, увидев рыбку в деле, был поражён умением этой малютки добывать себе пищу.
Так вот, легенда, рассказанная ему аборигеном, гласила, что в те времена, когда на земле не было человека, а моря и суша принадлежали гигантам, рыбка эта жила в тёмных глубинах, питаясь тем, что давал ей океан. Благодаря своим крохотным размерам она была незаметной для огромного числа обитателей морских глубин и легко ускользала от расставленных ловушек.
Но вот однажды очень далеко от того места, где обитала рыбка, в океан опустилась смерть. Она разошлась волнами, забирая всех на своём пути. Смерть проникла в самые тёмные глубины, но эту рыбку не заметила, проглядела. К тому времени рыбка уже поднялась к поверхности. Когда же смерть ушла, оказалось, что рыбке совсем нечего есть. Океан опустел, смерть всё забрала с собой.
Сверху же, там, за чертой, разделяющей её привычный водный мир и губительную пустоту, было много корма. Жучки, комары и мухи прекрасно чувствовали себя в этом невозможном для любой рыбы мире.
Чтобы не умереть с голоду, рыбка прицельно плюнула из воды тонкой струйкой и сбила муху. Когда же насекомое оказалось на воде, проглотила его и насытилась. Так рыбка обманула смерть.

«Не суди строго, если считаешь, что пишу тебе сказки, — писал Черемисин дальше. — Но факт остаётся фактом: рыбка плюёт из воды. Представь же себе всю грандиозность произошедшего,всю невероятность решения сверхзадачи для маленькой рыбки и попробуй подумать о ней как о “примитивном существе”. Для человека эта ситуация была бы равносильна добыче пропитания из космоса. Представь, как должна была измениться вся её анатомия, чтобы произвести этот самый первый плевок из воды... И насколько верны должны быть приобретенные ею механизмы, чтобы у последующих поколений данной особи этот механизм был врождённым...
Эта плюющая рыбка выжила среди миллионов других тысяч и тысяч видов, не справившихся с обстоятельствами. Я полагаю, что её эффективность поможет ей жить и тогда, когда исчезнет последний человек.
И я понял, что одна маленькая особь способна решить задачу для всего вида. Задачу, пусть даже непостижимую сейчас для нашего понимания.
Мой друг, решение задач — вот альфа и омега всего сущего на земле. Всё, что не способно решать задачи, не имеет права на существование. Решение задач — импульс, который заложен в окружающем нас мире, и именно в решении внутренних задач и есть смысл нашего присутствия в нем».

Дальше были такие слова: «Дорогой друг, пишу тебе это письмо как продолжение нашего разговора в поезде, делюсь своим озарением, но не всё можно объяснить словами».
Далее следовала подпись: «С уважением, Павел Черемисин».

— Ну как, Александр, согласны ли вы с таким утверждением?
— Не знаю.... Не готов пока высказаться определённо. Смысл жизни — слишком сложная тема.
— Даже для художников? — улыбнулся Игорь Сергеевич.
— А для художников особенно, — отвечал Саня.
— Может, тогда по стаканчику медовухи? Так сказать, за знакомство и для разговора... — подмигнул пасечник.
— А давайте!— приободрился Саня.
Скоро на столе появились стаканы и литровая бутыль с золотистым напитком, а вместе с ними и дюжина назойливых мушек в компании с каким-то жуком.
— Она у меня в этом году прямо цветочный лимонад, — разливая медовуху по стаканам, пошутил Дымов.
— Запах-то какой! — оценивая букет, Саня втянул струйку бражно-медового аромата.
— Вот картошечка молодая, капустка квашеная, кета — сам коптил, — похвалился пасечник, выставляя на стол порезанную ломтиками красную рыбу.

Дымов оказался прав:они выпили по полстаканчика медовухи, получив в известном смысле энергетический заряд, и их разговор продолжился с новой силой.
— Для одних смысл жизни в оставлении потомства и продолжении рода, — начал первым Саня, — для других — в любви ко всему сущему, для третьих — жизнь в кайфе, без забот и проблем... — он продемонстрировал наполовину опустошённый стакан и прищурился, словно выискивая в нём не тот самый смысл, а солнечных зайчиков.
— А для Александра Понедельникова что из этого ближе?
— А для меня ближе — просто жить, не думая о смысле. А если уж глубоко копать, то разве любовь не выше всего из перечисленного? И вообще, я редко пью, — захмелевший Саня снова приподнял уже почти пустой стакан.
Дымов улыбнулся.
— А я, когда получил это письмо, хорошенько подумал обо всём и бросил все свои прежние привычки и занятия, и пить горькую тоже бросил, да и вообще, поменял жизнь. А потом перебрался из города вот сюда.
— Решать задачи за всё человечество? — иронизировал Саня.
— Не знаю... Может быть... Но решить пришлось много всего. Я думаю, что все те пророки, которых мы знаем из истории, те, что оставили после себя бесценные книги о любви, те, что проповедовали в пустынях, взывая к нашей совести, все они решали те самые задачи, о которых написал в своём письме Черемисин. Ещё я думаю, что когда-то давно мы ошиблись, решили задачи частично и поэтому неверно.Все наши заводы, автомобили, самолёты, уютные дома и интернет — всё это свидетельство неверно решённой задачи.
— Это как? — наморщил лоб Саня.
— Да так. В обратном случае мы имели бы крылья, как у птиц, — пасечник кивнул, указывая на птах, что устроились щебетать прямо над их головами:— Да, да, летали бы в прямом смысле слова.
— Мы и так летаем. Чем вас не устраивают самолёты, вертолёты, ракеты?— Саня осушил стакан и закусил слабосоленым ломтиком рыбы.
— Билетами на них, — ухмыльнулся Дымов. — Может, пойдём поглядим, как Бальтазар с тестем ловят карасей?
— Идём,— согласился Саня, прихватив с собой бутыль с медовухой.
Они зашагали в сторону озерца.
— Вы сказали, что бросили пить, ну а как же тогда быть с этим прекрасным напитком? — Саня с какой-то торжественностью поднял бутыль с медовухой и закрутил ею над головой.
— Иногда поведение людей идёт вразрез с их убеждениями, — пожимая плечами,пошутил Дымов.

Они ещё немного прошли, прежде чем пасечник вернулся к их незаконченному разговору:
— Для меня это письмо абсолютно правдивое. И если развить тему дальше и не разбавлять её больше медовухой, — Дымов по-дружески похлопал Саню по плечу, — то вывод напрашивается сам собой. Именно таким способом, через решение задач, и происходит преобразование видов, а не тем случайным выбором эволюции, о котором нам рассказывали в школе. Даже разрез глаз и цвет кожи, я думаю,тоже имеют к этому отношение.Вот, гляди-ка, трава, что у нас под ногами. Можешь ли ты указать на ту, что ядовита, и ни скоту, и ни человеку ее лучше не касаться?
— Нет, конечно, я же не лесник и не ботаник, — простодушно ответил Саня.
— И я не могу, хоть и живу здесь, среди природы, столько лет. А когда-то люди знали, хотя не были ботаниками, как ты говоришь, и знания их были интуитивными.
— Ну и где искать все эти задачи?
— Наверное, в себе. Только мы их глубоко зарыли.
— Откуда же задачи эти взялись?
— Помнишь сюжет про сотворение мира? В какой-то из дней Он,— Дымов кивнул куда-то наверх,— дал и задачи. Я думаю, во второй день, — улыбнувшись, пасечник дал понять собеседнику, что это шутка.

Уже скоро они стояли на берегу озерца. Было тихо, солнечные лучи пробивались сквозь пушистые, нависшие над водной гладью деревья. С веток прямо перед Саниным носом спустилась пара паучков. Царила благодать. Сушинский с тестем, чтобы не мешать друг другу, рыбачили на приличном расстоянии. Время от времени были слышны их забросы и хлюпанье поплавков о воду.
— Как улов? — спросил Дымов, как только они оказались около Бальтазара.
— Всё отлично.
— А где же рыба? — поинтересовался Саня.
— Там, — указал Сушинский на воду.— Я отпустил всех пленников, а в следующий раз снова поймаю, — с нескрываемым удовольствием заявил Бальтазар.
Оказалось, что его бывший тесть Виктор Иванович не был столь щепетильным в этом вопросе и, вернувшись с озера, имел на балансе полное ведерко карасей. Увидев всю компанию, он довольно объявил:
— Отдам Антонине, пожарит сегодня с лучком... пальчики оближешь.
Кто такая Антонина, для Сашки так и осталось загадкой.
Взяв с собой мёд, ведёрко с сотами и улов, приготовленный Виктором Ивановичем для какой-то Антонины, все трое распрощались с Дымовым и тронулись в обратный путь.
 
На этот раз Сане пришлось заметно потесниться: все эти вёдра и банки стояли под его ногами, а в руках он сжимал бутыль медовухи, подаренную пасечником персонально ему. На этикетке была выведена жирная надпись: «Случается,бывает».
Бальтазар делился новостями,вычитанными им в газете за 4 мая 1879 года. Вроде бы там говорилось про некую изобретательную особу мадам Шпатскую и её причуды, а Саня снова думал о Майе. Он рассуждал о том, как легко попал под обаяние этой женщины,нисколько не отрицая того факта, что в такую девушку нельзя было не влюбиться. А потом в противоположность предыдущего вывода он припомнил, как угодил в водоворот женского притяжения, и случилось это вопреки его желанию, и уже в который раз в жизни. Затем рассмотрел себя с разных сторон, во всех обстоятельствах, собственных суждениях и событиях. Перелистал их, как в книге, и посмеялся над всем. «Дурак»,— напоследок заключил он и задремал.
— Между прочим, это он поставляет в известное вам кафе тот отличный мёд, — вдруг сквозь дрёму прогремел голос Бальтазара.
Наспех наведя в себе некий внутренний порядок, Саня понял, что ему потребуется ещё какое-то время, прежде чем он осмыслит последнюю фразу Сушинского, разбудившую его.
— Кто он? — пробубнил Понедельников.
— Вы меня не слушали? — догадался ценитель забытых историй.— Игорь Дымов, у которого мы были в гостях, бесплатно поставляет мёд для кафе, в котором мы с вами бываем.
— Надо же... — закивал Саня, давая понять, что теперь-то ему всё ясно. А потом взглянул на бутыль с медовухой и в очередной раз прочёл на этикетке «Случается,бывает».

Глубоким вечером Понедельников добрался до своей комнаты.
На следующее утро, встретившись с Зинаидой Васильевной в привычном месте, а именно на кухне, он застал её в обычном расположении духа, с папиросой в зубах, стряпающую вареники.
— С картошкой будешь?
— Буду!— воскликнул Саня без церемоний.
— Вот тебе скалка, раскатывай тесто.
Прежде чем взяться за дело, Саня уставился на кончик её папиросы, готовый вот-вот обрушиться смачной порцией пепла в приготовленную для вареников кастрюлю.В самый критический момент, тётка ловко вынула папироску и метко сбила с неё пепел в стоящую на подоконнике пепельницу.
— Не переживай!— подмигнула она Сане.
Когда первые порции теста были готовы и оказались в руках Зинаиды Васильевны, чтобы наконец наполниться ароматной картошечкой, а затем отправиться в кипящую воду, старый следователь вдруг задала вопрос:
— Голова-то не болит?
— Нет, — удивлённый Саня затряс головой.
— Как съездил-то?
— Куда? — переспросил Саня, подозревая, что в ближайшую минуту он будет разоблачён.
— Я полагаю, далеко. И, судя по раздавленной пчеле на кедах и по запаху медовухи... За мёдом, что ли?
Саня поймал себя на мысли, что он в ловушке.
— Ну вы, Зинаида Васильевна, и даёте... Нет, конечно, я мог раздавить и приволочь эту дохлую пчелу откуда угодно и даже выпить медовухи в ближайшем дворе, но как вы точно угадали...
— Я вчера подумала, что будет правильным отправиться за тобой, чтобы посмотреть, в какую историю тебя снова затягивают. Прогулялась, поглядела, увидела, как ты садишься в старенький газик и успокоилась.
— Успокоились?
— Ну да, успокоилась... Машина эта слишком заметная, чтобы, к примеру, на ней похитить человека, не говоря уже о том, что «шестьдесят девятый» в принципе не годится для этой цели. Почти металлолом, того и гляди заглохнет на полдороге. Нет, так дела не делаются в приличных заведениях. Посмотрела на тех двоих, что поехали с тобой. Тоже — нет. Эти точно не подходят на роль похитителей.Но на всякий случай записала и пробила по ГАИ и другим каналам номер и владельца машины. Я так понимаю, тот, что из них помладше, и есть Сушинский?
— Он, самый,— ответил Саня, полностью признав своё поражение в этой шахматной партии.
— Ну тогда не томи и давай-ка, рассказывай.
При этом Зинаида Васильевна продолжала свою стряпню, всем видом показывая, что ей по силам совмещать несколько дел одновременно.
Саня рассказал как было. Подробно остановился на знакомстве с Дымовым, о котором Сушинский упоминал в своей статье, и пересказал письмо Черемисина, также уже знакомого Зинаиде Васильевне.
— Ты-то сам как думаешь? — дослушав рассказ, поинтересовалась тётка.
— Вы прямо как этот Дымов.Он тоже задавал мне этот вопрос. Мол, что я думаю о жизни, — ухмыльнулся Саня. — Не знаю я, ничего определённого. Каждый находит свой смысл в жизни. Или не находит и умирает дураком. Примерно тоже самое я ответил и Дымову.
— Ну и зря,— буркнула квартирная хозяйка.
— А вы в чём этот смысл видите?
— Раньше — в служении родине, — без намёка на пафос ответила тётка. — А сейчас — чтобы страна наша жила спокойно и процветала, а вместе с ней и я была бы счастлива.

В Сашкиной душе эти слова вызвали смешанные чувства — глубокое уважение к её убеждённости, сочувствие к её искренности и лёгкую иронию, как к пассажиру, вышедшему не на своей станции.
— Ты когда-нибудь делал, чего не делал никто до тебя? Ты первым в чём-нибудь был? — Зинаида Васильевна вынула шумовкой первый вареник и положила его на тарелку. — Рисковал так, чтобы на карту была бы поставлена жизнь?— она потыкала вареник вилкой.— Не по глупости, конечно, а как Гагарин, ради великой цели?
Саня стал перебирать в памяти свои «подвиги», вспомнил прыжок с парашютом и на тарзанке, а потом припомнил службу в армии и загулы с друзьями... Всё не то. И утвердительно ответил:
— Нет.
Парень увидел, как вынутый из кастрюли горячий вареник лишился края, оказавшись между тёткиными зубами.
— Вот и я тоже нет,— жевала она вареник.— А вообще-то я во многом согласна с этим Черемисиным,— последнее тёткино признание пришлось на момент, когда вареник полностью исчез за рядами её крепких зубов.
— Я сейчас...
Саня быстро вышел из кухни, а затем вернулся, держа в одной руке бутыль с медовухой, а в другой бидончик и целлофановый пакет с медовыми сотами.
— Вот, угощайтесь, в бидончике мед, а ещё соты, ну и это тоже, — протянул Саня бутыль с медовухой.
Тётка взяла всё.
— Я поставлю гостинцы в холодильник, — сообщила она и тут же сделала как сказала.