Ш. Джамбеков. Бота Шамурзаев и Михаил Лермонтов

ДРУЖБА, ЗАВЕЩАННАЯ ПОТОМКАМ

                О.А. Джамбеков,
                к.ф.н., доцент кафедры чеченской филологии
                Чеченского государственного педагогического института
 
  ХIХ-й век, по-нашему общему разумению, очень притягателен для всех нас, живущих в ХХI-м веке. Мы охотно возвращаемся в прошлое, вспоминаем людей и события этого века, спорим, ищем «белые пятна», бывает, находим в тысячу раз перечитанных книгах чьи-то недосказанные мысли, забытые события…
Как-то, весной этого года, во время встречи со студенческой аудиторией одного из ВУЗов Грозного, Марьям Вахидовой задали вопрос, что послужило толчком её интереса к творчеству Лермонтова?
Исследовательница ответила просто: то, что у Лермонтова не было опубликованной прижизненной биографии.
  А потом, оказывается, М. Вахидова 12 лет* вновь и вновь перечитывала* Лермонтова, чтобы «восстановить», для себя**, когда-то, кем-то не написанную биографию поэта. А вот когда она «выпустила» джина из кувшина, случилось то, что мы пожинаем сегодня.
  Вы, пожалуйста, уважаемые гости, не подумайте, что Марьям Вахидова, как она говорит, простая читательница***, всего на всего только высветила некоторые «белые пятна»**** в биографиях двух гениев русской литературы – Лермонтова и Толстого. От неё, мимоходом, «досталось» и основоположнику чеченской литературы Саиду Бадуеву. Прочитав недавно, как Марьям прошлась тяжёлым «катком» по его судьбе, я не нашёл лучшего, чем съязвить, сказав: «Тебе, Марьям, нужно 12 лет перечитывать и Бадуева…». В тот момент я совсем не пытался защитить писателя Бадуева, я просто подумал, что Бадуев-человек***** не так прост, как представляется многим.
  Что касается интереса к творчеству Лермонтова, то он, как у будущего филолога, у меня сложился еще в студенческие годы. Укрепился он в значительной степени после знакомства с интересной статьёй фольклориста и языковеда Якуба Вагапова «Образы и мотивы чеченского фольклора в поэме Лермонтова «Беглец»1.
__________________
1 Вагапов Я.С. Образы и мотивы чеченского фольклора в поэме Лермонтова «Беглец» // Вопросы чечено-ингушской литературы. Т. VII. – Грозный, 1978. – Сс. 22–35.
* Более 20 лет исследовала биографию и творчество Лермонтова.
** Для того, чтобы восстановить поэтическую автобиографию Лермонтова, зашифрованную им в своих произведениях.
*** Марьям Вахидова - филолог, лит. исследованиями занимается профессионально.
**** Белые пятна высветить нельзя, но можно заполнить утаённой правдой.
***** "Бадуев-человек" - М.В. не рассматривался вообще, но Саид Бадуев - "один из основоположников чеченской литературы", чьи произведения внесены в школьные учебники, исследовался не менее скрупулезно, чем Лермонтов и Толстой.

  Я должен признать, что публикации Марьям Вахидовой с самого начала у чеченской аудитории вызвали небывалый интерес. Все читали, все обсуждали, я помню: все вместе и в отдельности эмоционально друг перед другом указывали****** на слабые, уязвимые, места, в её работе, я имею в виду журнальную версию. А вот открыто высказаться до сих пор никто не решается. Словом, все ждут веского слова настоящих «лермонтоведов», т.е. вашего мнения. Как у нас часто бывает, похвалите, скажут, мы тоже так думали, похулите – все бросятся добивать…
   В общем, всё, как у нас часто бывает…
   Как-то, в 80-х годах, во время учёбы в аспирантуре Института грузинской литературы в г. Тбилиси, пролистывая газету «Кавказ» за 1853
год, я наткнулся на небольшую заметку сослуживца Лермонтова, который удивлялся, что при жизни поэта они и не ведали о том, что с ними рядом служил гений…
   Не заметил ничего такого в нём и однокурсник Лермонтова по юнкерской школе князь Барятинский, в 1859 году пленивший имама Шамиля. Ожидая с минуты на минуту сдачу крепости Гуниб, главнокомандующий русскими войсками вдруг вспомнил, пишет в своей исторической повести «Роща розовых берёз»2 Ислам Эльсанов, что с ним учились «двое сыновей Шамхала Тарковского и поэт Лермонтов. Почему он их троих вспомнил сейчас? Он их всех троих не любил. Сыновья Шамхала Тарковского ему казались какими-то дикими существами, а Лермонтова не любил за его глаза. В его глазах было что-то такое, что роднило его с этими братьями…»3. Нам представляется, что проницательность бывалого генерала не так и беспочвенна, и, как говорится, при вновь открывшихся обстоятельствах могла бы послужить хотя бы косвенным подтверждением версии Вахидовой.
   А теперь о двух личностях, которые выросли в России, но подружились здесь, на Кавказе – Бате Шамурзаеве и Михаиле Лермонтове.
   Бата в мальчишеском возрасте был свидетелем гибели Дада-Юрта. Он в числе немногих своих односельчан и родственников выжил в этой кровавой бойне – очередном злодеянии генерала Ермолова, этой своеобразной предтечи Хатыни, Сонгми и Орадур ХХ века… Ему была уготована почти такая же судьба, как художнику Пётру Захарову и поэту Айбулату Розену, его землякам – так называемым «кавказским пленникам».
__________________
2 Эльсанов И. Роща розовых берёз. – Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство,  1989. – С. 50.
3 Лермонтов М.Ю. Собр. соч. в 4-х тт. Т. I. – М.–Л.: Издательство АН СССР, 1958–1959. – С. 676.
****** Жаль, что М. Вахидову не приглашали на эти обсуждения, думаю, она с удовольствием послушала бы о "слабых и уязвимых" местах в своих исследованиях.


   Бота получил сначала приют в семье барона Григория Розена, к которому он испытывал самые искренние сыновние чувства до конца своих дней. Сын Григория – Дмитрий – ровесник Боты, являлся товарищем и сослуживцем М.Ю. Лермонтова по лейб-гвардии гусарскому полку. Эта и ряд других причин предопределило их неизбежную встречу.
   Как известно, после трагической гибели А.С. Пушкина «молодой поэт совершил неслыханно смелый шаг против «надменных потомков, стоящих у трона», за что должен был понести суровую кару – ссылку на Кавказ».
И вот, как и следовало ожидать, 25 февраля 1837 года по высочайшему повелению был вынесен приговор: «Лейб-гвардии гусарского полка корнета Лермонтова… перевести тем же чином в Нижегородский драгунский полк…»3.
Ссыльный Лермонтов прибыл в административный центр Северного Кавказа – г. Ставрополь 15 апреля 1837 года. Здесь уместно напомнить, что у него в этом городе было много знакомых и родственников, у которых он мог остановиться: это, прежде всего, генерал-майор П.И. Петров – начальник штаба войск Кавказской линии и Черноморья, который был женат на Анне Акимовне Хастатовой – двоюродной сестре матери Лермонтова. В Ставрополе служил также дядюшка Лермонтова – Аким Акимович Хастатов.
   Но Лермонтов недолго задерживается здесь, ему не терпится побывать в местах, дорогих ему с детства, он спешит погостить в станицу Шелкозаводскую – в имение своего дядюшки Акима Акимовича, где ждал прибытия Лермонтова и встречи с ним чеченец Бата Шамурзаев, служивший проводником на левом фланге Кавказской линии и Черноморья. Здесь самое время напомнить, что «А.А. Хастатов и Бата Шамурзаев с 1836 года были знакомы и бывали взаимно в гостях друг у друга»4.
   Известно, что Лермонтов планировал встретиться на Кавказе с П.А. Катениным – близким другом Пушкина. Как полагает лермонтовед проф. А.В. Попов, его мог рекомендовать коменданту Кизлярской крепости П.А. Катенину генерал П.И. Петров, друживший с последним многие годы.
Но что самое интересное: Лермонтов вёз с собой на Кавказ письмо Дмитрия Розена к своему названному брату – чеченцу Бате*, которого он просил встретиться с Лермонтовым и оказать ему на Кавказе горское гостеприимство.
Упомянутый нами выше лермонтовед проф. А.В. Попов в своей книге __________________
4 Шамурзаев А.А. Роль и место чеченца Боты Шамурзаева в творчестве М.Ю. Лермонтова. – Грозный, 2004. – С. 185.
* В документах того времени Боту Шамурзаева часто называют Батой (через а – О.Д.). В настоящей работе мы оставляем всё в том виде, как в первоисточниках.
 
   «Декабристы-литераторы на Кавказе» отводит целый очерк личности Шамурзаева, потому мы нашли необходимым привести обширную цитату из этой работы, в которой описывается достоверная история Баты Шамурзаева:
«В Кизляре Катенин познакомил Лермонтова с чеченцем Батой Шамурзаевым.
Бата был родом из аула Хорачой (нынешний Веденский муниципальный район Чеченской Республики – О.Д.), стоявшего на одном из левых притоков р. Джалки. Ему было 9 лет, когда он попал в плен к русским. Барон Г.В. Розен, ставший впоследствии командиром Отдельного Кавказского корпуса, взял его на воспитание.
   Ловкий, расторопный, умный, Бата скоро стал любимцем своего патрона. Желая упрочить будущность воспитанника, Розен определил Бату в Варшавский конвой брата Николая I, великого князя Константина Павловича, бывшего наместника царства Польского.
   Бата воспитывался во дворце Константина Павловича, выучился говорить по-польски.
   Когда он достиг совершеннолетия, великий князь предложил ему
креститься. Молодой чеченец поблагодарил его за милости, но изменить вере отцов отказался и просил отпустить его на родину, по которой никогда не переставал тосковать. Напрасно великий князь рисовал ему блестящие перспективы будущей военной карьеры под его личным покровительством и под покровительством Розена, Бата категорически настаивал на своём желании вернуться в родную Чечню. Потеряв надежду сделать из Баты «культурного человека», великий князь удовлетворил его просьбу, утешая себя мыслью, что «сколько волка не корми, он всё в лес смотрит».
Так, в один прекрасный день Бата из роскошных палат наместника царства Польского очутился в тёмной и тесной турлучной сакле, в обществе телят и домашней птицы.
   Но он был счастлив, дыша родным воздухом и чувствуя себя свободным человеком.
   Лермонтов не только лично беседовал с Батою, но и был хорошо осведомлён о его истории из уст своего однополчанина по лейб-гвардии гусарскому полку Дмитрия Розена. От него же поэт впоследствии узнал, что в 1838 году Бата Шамурзаев, после резких столкновений с новым начальником левого фланга, бежал в горы к Шамилю, который высоко оценил свободолюбивого чеченца и сделал его одним из своих наибов»5.
__________________
5 Цит. по: Шамурзаев А.А. Роль и место чеченца Боты Шамурзаева в творчестве М.Ю. Лермонтова… – С. 188–189.

   Доподлинно известно, что Бата со своей свитой сопровождал Лермонтова из станицы Шелкозаводской в Кизляр к Катенину, а не наоборот, как пишет проф. А.В. Попов. Но сути эта деталь ничего не меняет, главное, Бата, бывший пленник из печально знаменитого Дада-Юрта, воспитанник барона Г.В. Розена и цесаревича, наместника царства Польского, был «не безразличным участником бесед Лермонтова и Катенина». 
   После этой встречи Бата Шамурзаев пригласил своего нового друга к себе в дом в Таш-Кичу на Аксае, находящийся в 18-ти верстах от станицы Шелкозаводской.
  «Бата, с вежливостью горца, гостеприимно пригласил Лермонтова в своё имение, исполняя просьбу своего «младшего брата» Дмитрия Розена, – пишет внук Баты, Асламбек Ахматханович Шамурзаев, в своей книге «Роль и место чеченца Баты Шамурзаева в творчестве М.Ю. Лермонтова». – Лермонтов принял приглашение, а Катенин, не раз бывавший в гостях у Баты, одобрил это увлекательное путешествие, которое могло только благоприятно повлиять на поэтическую впечатлительность восприимчивого Лермонтова.
   Поездка от Кизляра с ночёвкой по пути, на Тереке, в имении Хастатовых, была интересной, особенно для впечатлительного Лермонтова. Из станицы Шелкозаводской в один из ясных дней весны 1837 года Лермонтов, сопровождаемый Батой Шамурзаевым и его свитой из горцев, выехал с Терека в Таш-Кичу.
   Было чем увлечься: мощный, но спокойный и извилистый Терек укрылся в тени зелёного кудрявого леса; за рекой зелёным бархатным ковром легла просторная степь; впереди стеной надвигающие горы, а их великан – Казбек, чётко вырисовываясь в серебристо-белой шапке, зорко сторожит покой векового Кавказа. Лермонтов поглощён окружающей природой, особенно его интересуют горные громады, их обитатели, законы, обычаи, традиции и быт горцев: их кони идут рядом, конь Баты слева от коня гостя…
   Уже пройдено полпути, с места в карьер срывается конь Баты, который стремительно уносит молодого горца: надо вовремя предупредить домочадцев, что с ним едет гость.
   Около усадьбы Бата стремглав опережает всех и въезжает в широкий двор, за узду отводит коня к коновязи и идёт обратно навстречу почётному гостю.
Бата сам берёт за повод его коня, а другой человек у правого стремени поддерживает сходящего с коня Лермонтова.
   Поэт всё примечает, всё видит, и ему приятно ревностное желание каждого горца оказать ему любезный приём, почёт и уважение. А манерах хозяина удивительно сочетаются два качества в обращении: чисто аристократическое обхождение образованного воспитанного европейца и высокий такт горского этикета.
   Через некоторый срок Бата со всеми почестями проводил Лермонтова обратно на Терскую линию, и они расстались взаимно признательными друг другу»6.
Так закончилась эта первая встреча Боты Шамурзаева и Михаила Лермонтова. Она не могла не оставить след в творчестве поэта. Вскоре после отъезда Лермонтов написал стихотворение «Я не хочу, чтоб свет узнал мою таинственную повесть…», посвящённую русской девушке, которую полюбил Бата на чужбине:

Я не хочу, чтоб свет узнал
Мою таинственную повесть;
Как я любил, за что страдал,
Тому судья лишь бог да совесть!..

Им сердце в чувствах даст отчет,
У них попросит сожаленья;
И пусть меня накажет тот,
Кто изобрёл мои мученья;

Укор невежд, укор людей
Души высокой не печалит;
Пускай шумит волна морей,
Утес гранитный не повалит;

Его чело меж облаков,
Он двух стихий жилец угрюмый
И, кроме бури да громов,
Он никому не вверит думы...
                1837

   Нам известно, что Бата Шамурзаев встречался с М.Ю. Лермонтовым в первых числах октября 1837 года. А в конце ноября того же года «кунак-чеченец» Бата Шамурзаев провожает Лермонтова из Тифлиса* через Кавказские горы до Владикавказа. Но это тема для отдельного разговора.
_________________________
6 Там же. – С. 195–198.
* Тифлис – нынешняя столица Грузии г. Тбилиси.