Научи меня прощать. Глава 44

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:  http://proza.ru/2020/09/24/16

Через две недели совместного проживания с Ольгой Николаевной на одной территории терпение Семёна начало постепенно сдавать позиции.

Тёщу он уважал. В конце концов, именно эта женщина родила его красавицу-жену.

Тестя понимал. Особенно после того, как Соня пересказала ему содержание сумбурного разговора с отцом. Кстати, жалеть Сергея Константиновича Семён начал со дня свадьбы, после знаменитой «речи» тёщи о великом предназначении дочери стать ни больше не меньше – музой.

Он как-то сразу проникся к тестю сочувствием, понимая, как сложно любить женщину, у которой постоянно царит некий сумбур в голове. Женщины в принципе существа сложные, но Ольга Николаевна в мысленной квалификации Семёна попала в самый уникальный разряд. Под названием: «Логика женская, особенная».

По мнению зятя, Ольга Николаевна была существом добрым и искренним, но её «тараканы в голове» никак не хотели сидеть каждый на своей полочке. Они постоянно перебегали с места на место, устраивали вечеринки и не давали хозяйке спокойно жить.

Как настоящий книгочей, Семён однажды попытался выяснить, откуда пошло это выражение про тараканов.

Правда оказалась жутковатой. Оказалось, что у Петра Андреевича Вяземского в «Старой записной книжке» была некая запись: «При А. М. Пушкине говорили о деревенском поверии,  что тараканы залезают в ухо спящего человека, пробираются до мозга и выедают его. Как я этому рад, прервал Пушкин: теперь не буду говорить про человека, что он глуп, а скажу: обидел его таракан.»*

Просветил его по этому поводу, конечно, библиофил Серёга, перечитавший, как полагал Семён, всё на свете. Он поражался памяти друга, считая её уникальной. По его мнению, если она и имела границы, то была размером с Млечный путь.

Так вот, судя по поведению Ольги Николаевны, её тараканы были очень весёлыми.

Её неумолимое желание «посеять доброе и вечное» порой настолько не вязалось с личными планами засеваемой «почвы» (читаем – семьи дочери), что иногда Семён сравнивал тёщу с танком.

Свой личный «окоп» в виде замка на двери в спальню он успел оценить в полной мере через две недели после знаменитого утреннего визита тёщи в супружескую опочивальню. Поскольку неугомонная Ольга Николаевна снова попыталась проникнуть к ним комнату, утверждая, что ей надо попасть на балкон.

В ходе переговоров выяснилось, что Ольга Николаевна собралась отправить туда помешавшую ей чем-то тумбочку. Каким именно образом она хотела доставить в места балконной ссылки довольно тяжелый образчик послевоенного советского мебельного производства, тёща умолчала. Но Семён заподозрил неладное. И не зря.

Попав в свою «библиотеку», он был поражен грандиозностью перемен.
Его вздох отчаяния был настолько трагичен, что испуганная Соня прибежала из кухни, где увлеченно жарила оладьи.

Молодые люди застыли на пороге комнаты и снова хором выдали сакраментальное:

- Мамаааааа!

Непонятно было, то ли это было обращено лично к Ольге Николаевне, довольно обозревавшей временные владения, или это было просто некое пространственное восклицание, подтверждающее степень трагичности.

- Ольга Николаевна, дорогой мой человек, зачем вы вытащили мои книги из шкафа? – Семён унылым взглядом обозрел аккуратные стопки книг, складированные на полу в углу комнаты, где раньше стояла знаменитая тумбочка. – Вы разве не понимаете, что это как раз книжный шкаф? Он сделан специально для того, чтобы в нем на полках стояли книги?

- Семён, к чему столько шума? – Ольга Николаевна была спокойна, как удав, а Семён живо представил, как тараканы у неё в голове подняли вверх плакаты: «Наша взяла!»

- Посмотри, как удобно я разместила свои вещи! Вы выделили мне только одну полку. Она внизу, и она слишком большая! Постоянно приходится что-то передвигать, вынимать…  А книги прекрасно чувствуют себя на полу. Чего им сделается? Уеду - поставите их на место.

И тёща картинно обвела рукой освобожденные от книг полки, призывая полюбоваться на аккуратно разложенные вещи: косметичку, складное дорожное зеркало, стопочки с одеждой…

Семён скрипнул зубами от досады. Что за человек такой?

- Мама! Тумбочка-то чем тебе помешала? Она вообще пустая! Почему бы не положить свои вещи в неё? И на неё! Я же предлагала.  – В разговор вступила Соня. – Чем она тебе не угодила в углу, где до сих пор стояла?

- Дочь, так ты посмотри, какая она старая! Она же развалится скоро! Наверняка эта тумбочка ещё Ленина помнит.

- Что развалится?! – Соня в сердцах стукнула ладонью по гладкой, но слегка поцарапанной поверхности со следами времени. – Эта тумбочка развалится? Да она нас с тобой переживёт. И мне она нравится! С какой стати её нужно на балкон выносить?

- Так я взамен вам новую присмотрела! Ну… Почти новую. По объявлению нашла! – Ольга Николаевна гордо посмотрела на дочь, довольная собственной смекалкой.

«Тараканы зааплодировали!» - подумал Семён и тоже уставился на тёщу с противоположной стороны от жены, ожидая дальнейших объяснений.

- Прекрасная тумбочка из румынского гарнитура. На гнутых ножках, резная. Правда, в ней только один ящик. Зато красиво! – Продолжала восторженно увещевать их Ольга Николаевна. – Между прочим, гарнитур почти новый, 1983 года выпуска. Натуральный дуб! Семья переезжает, а мебель частично продают. Я уже посмотрела, и задаток оставила. Думала, завтра с Семёном заберём.

Ольга Николаевна сияла счастьем.

- Мама! – Сонин голос зазвучал металлически. – Ты завтра же пойдешь к этим людям, извинишься, заберешь деньги и никаких тумбочек (даже румынских!) мы покупать не будем! А эту Семён сейчас поставит на место.

Соня упёрла руки в бока и качнула головой в сторону любимого раритета. У Семёна от сердца отлегло.

Судя по выражению лица тёщи было понятно, что тараканы в её голове приуныли.

- Ольга Николаевна, - наконец решил вставить своё слово Семён. – Давайте, наконец, договоримся. Вы живете в нашем  доме - сколько потребуется. Но при этом не трогаете наши вещи и не наводите своих порядков. Это понятно?

Тёща недовольно покосилась на зятя, потом на красное лицо дочери, напоминающее выражением огнедышащего дракона, и кивнула. Уселась на диван, грустно подперев подбородок рукой, мысленно прощаясь с красивой румынской тумбочкой.

Семён аккуратно убрал книги из угла комнаты, поставил тумбочку на место. Подумал, и уложил книги в неё.

Они вышли из комнаты, плотно притворив за собой дверь.

- И что с ней делать? – Соня развела руками. – Она по жизни такая. Что-нибудь, да вытворит. Понимаю я отца. Конечно, он устает от постоянных маминых причуд. Раньше, по молодости, его это умиляло. А теперь, бывает, и раздражает… - Жена вздохнула.

Семён покачал головой.

- Но он ведь любит её. Твой отец. Как говорится: невесты – все хорошие. Откуда тогда берутся плохие жены? – Он помолчал. – Ладно, всё это дела житейские. Бывает. Давай лучше ужином  займемся.

- Ой! Я же про оладьи забыла! – Соня кинулась на кухню. – Ну вот. Так и есть. С одной стороны сгорели!

Она с досадой сдвинула с огня сковороду и открыла форточку.

- Ничего страшного. И без этих на всех хватит. Я дожарю. – Семён прислушался. – Ты иди к Павлухе, слышу, что он уже тебя требует.

- Спасибо. – Соня улыбнулась, потерлась щекой о мужнино плечо и вышла.

***

И снова наступило перемирие.

Пока одним прекрасным днём Ольга Николаевна не пропала.

Ушла  после обеда «погулять» и – пропала.

Соня, зная характер мамы, склонный ко всякого рода приключениям, поначалу не очень беспокоилась. Но ближе к вечеру, часам к шести, начала переживать и размышлять о том, что можно было бы и позвонить.

Ей достаточно и одного младенца на руках. Со вторым (в виде мамы) она носиться не хотела.

Беспокойство нарастало. Когда Семён вернулся с работы, оба не на шутку разволновались.

- Может, она у подруги какой-нибудь задержалась? – Суетилась Соня, перелистывая свою старую записную книжку. – Только я всех обзвонила, кого мама в нашем городе знает. Ни у кого её не было.

- Да не волнуйся ты так, - как мог, успокаивал Семён жену,  - ты ведь знаешь, если Ольга Николаевна захочет, она приключения обязательно найдет. Или они её.

«Или тараканы помогут!» - довольно скорбно в мыслях закончил он.

В половине восьмого раздался звонок.

Соня с Семёном бросились открывать, опережая друг друга. Первым успел Семён.

Распахнутая дверь явила его взору совершенно живую и здоровую тёщу. Только почему-то основательно помятую, с пятном грязи на пятой точке и надорванным рукавом пальто.

При этом грудь у тёщи была подозрительно большой и шевелилась время от времени.

Семён почувствовал, что у него волосы на затылке встают дыбом, а Соня побледнела.

- Мамааааа! – стон вырвался одновременно у обоих.

Ольга Николаевна бочком протиснулась в коридор.

«Дети» уставились на пропавшую, молча требуя вытянутыми лицами объяснений.

Тут грудь тёщи зашевелилась снова. Более того, она приглушенно пискнула.

Соня взвизгнула, Семён напрягся. И на всякий случай вооружился стоявшим в углу веником, взяв его, как ружьё, наперевес.

Ольга Николаевна виновато шмыгнула носом, и распахнула пальто. На груди у неё расположился пушистый и абсолютно чёрный, как ночь, котёнок. На вид ему было месяца три.

- Вот. – Она почесала котёнка за ухом и тот тут же затарахтел. – Его собака на дерево загнала. Еле отогнали. Потом полдня снимали. Он чистенький, домашний. Наверное, потерялся, а тут собака. Я его пристроить хотела, так никто не берёт. Несколько домов обошла и частный сектор тоже. В частном секторе в каждом доме по коту. И в пятиэтажках никто брать не хочет. Куда его девать-то было?

- Вы ещё и по пятиэтажкам ходили?! – Семён даже развёл руками. Невероятная женщина.

Он попытался было забрать котёнка, чтобы тёща могла хотя бы снять пальто.

Но чёрный комок шерсти вдруг зашипел, огрел его лапой и вцепился в Ольгу Николаевну всеми когтями, включая, кажется, хвост.

- Мда… Характерец. Весь в маму. – Соня принялась тихо хохотать. – А почему у тебя пальто в таком виде?

Ольга Николаевна оглядела себя, смутилась, уселась на стул и сама приглушенно засмеялась. Котёнок у неё на груди запрыгал в такт смеху, но продолжал крепко держаться лапами за свою спасительницу, всё также подозрительно косясь в сторону Семёна.

- Ну так ведь с дерева снимали, – тихо хохоча и утирая слезы, объясняла тёща. – Я за сучок, наверное, зацепилась. А потом нога с лестницы соскользнула, я на попу-то и села. А местами грязь уже… Снег-то тает…

- Мама… - Держась за живот, вторил жене Семён, - Вы себя со стороны видели?! Вы на пороге стоите, а у вас грудь шевелится! Так же поседеть можно раньше времени…

***

Уже позже, за вечерним чаем, Ольга Николаевна рассказала подробно о своих приключениях. На коленях у неё блаженно спал спасённый зверь, оказавшийся при подробном осмотре котом и уже  названный ею Космосом.

- Почему Космос? – Соня надкусила сырник и с любопытством посмотрела на тарахтящего котёнка.

- А смотри, какой он чёрный! Ни единого светлого пятнышка!– Ольга Николаевна почесала за ухом кота, тот приоткрыл один глаз, обещавший в недалеком будущем стать янтарно- желтым.

- Абсолютно чёрный кот с жёлтыми, как звёзды, глазами! – довольно подытожила Ольга Николаевна. – Как есть - Космос!

Соня с мужем улыбнулись.

- Так. Космоса в детскую не пускать, руки тщательно мыть! – Соня снова посмотрела на довольную кошачью мордочку.

- Да я уезжаю завтра, дети, нечего вам волноваться. Хватит, нагостилась, пора и честь знать. Внука понянчила, да и по Сергею уже соскучилась, как он там без меня? – Ольга Николаевна вдруг с удовольствием положила себе целую горку  сырников на тарелку. Залила их сметаной. Щедро присыпала сахаром, и принялась энергично поглощать, шустро работая ножом и вилкой.

Соня с Семёном переглянулись.

- Мама, а сметана – это же жирно. – Хихикнула Соня.

- А сахар? Ольга Николаевна, сахар ведь есть вредно? – Семён хохотнул, поддерживая жену.

- Вы что, издеваетесь? – Энергично жуя, ответила тёща. – Я весь день не ела. Лазала по лестницам, и шастала по чужим домам. Идите сами жуйте свою капусту. А мне завтра в дорогу. Только как я Космоса повезу?

- В смысле? – Удивленно спросила Соня. – Ты его что, себе оставишь?

- Конечно! – Ольга Николаевна умиленно посмотрела на кота. – Как там у Экзюпери? "Мы в ответе за тех, кого приручили". Так, кажется…

Семён вышел в коридор и открыл шкаф над входной дверью. Вытащил оттуда… овальный рыболовный садок, похожий на большую корзину из металлической сетки с двумя удобными ручками.

- Завтра с утра дно сделаю и крышку, и пару подпорок, чтобы не складывался. Вот вам и кошачий дом. Слышь ты, потеряшка, домой поедешь! С комфортом!

Космос открыл неожиданно умные глаза, зевнул во всю кошачью пасть, показав острые зубы, и уложил хитрую мордашку поудобнее, не забыв при этом выпустить когти на одной лапе в сторону Семёна. Видимо, на всякий случай.

Своё место он уже застолбил на всю отпущенную ему кошачью жизнь…
_________
*Вяземский, Петр Андреевич (1792-1878) Старая записная книжка : Редакция и примеч. Л. Гинзбург /Ленинград : Изд-во писателей в Ленинграде, 1929 (гос. тип. им. Евг. Соколовой). - 345 с.

Продолжение здесь:  http://proza.ru/2020/10/01/1778