Этот сложный русский язык

Мы часто слышим и читаем и серьёзные, и шутливые высказывания о сложности русского языка. Таких, к примеру, что птичка сидит на столе, а чучело той же птички стоит!

Язык всякой высокоорганизованной нации имеет право быть сложным, но вместе с тем эстетически полноценным и… понятным. Вот, к примеру, фраза Плутарха в предисловии к его «Сравнительным жизнеописаниям» - фраза настолько изящная в построении, что не сразу можно вникнуть в её суть:

«Я бы хотел, чтобы сказочный вымысел (в освещении событий истории) подчинялся разуму и принимал видимость настоящей истории. Если же кое-где он со своевольным презрением отвернётся от правдоподобия и не пожелает даже приблизиться к нему, просим благосклонного читателя отнестись со снисхождением к этим рассказам о старине» /скобки мои. Е.Н./

Такими возможностями обладал язык древних греков две тысячи лет назад. Не сомневаюсь в точности перевода редакционной коллеги Академии Наук СССР. Однако, рядовому гражданину современности, употребляющему в обыденном общении около трёхсот слов, понятнее был упрощённый перевод данного фрагмента: «Я хотел бы врать правдоподобно, если же где-то заврусь сверх меры, то прошу не судить меня строго!»

Наш великий и могучий в сложности и простоте своей язык позволяет мудрому нашему народу свести все языковые сложности к идеально простым для понимания формулам. В данном случае это предостерегающее: «Ври, да не завирайся!», ограничивающее: «Ври, да знай меру!», или весело-ироничное «Ты хучь попарь, а потом гни!»

27.09.20
Рис из НЕТа