О картинах художника Анатолия Зеленцова

Иллюстрация: АНАТОЛИЙ ЗЕЛЕНЦОВ (1970 – 2018). Зелёный горошек. Холст, масло.
*
Велика сила искусства: запечатлённое в словах, музыке или в изображении, расскажет о нас –  и сейчас, и потом...
Авторы, которые предупреждают: "Описанное не имеет ко мне никакого отношения!", – мне не понятно почему вы отрекаетесь от слепков вашего мировоззрения и сущности?!
Ваш путь выбран вами, – разве не так?

*

Вот мой рассказ о художнике, которого я хорошо знала, исходя из его творчества.

Первый план: на столе нет скатерти. Что может быть характернее холостяцкого быта? Спорно, конечно... Венский стул один, хотя и с двумя изгибами – на втором плане. Это символ дуальности, оседлости и склонности к комфортным и изящным вещам. И всё же стул – в единственном экземпляре. Одиночество.

Привлекают внимание: на столе два сосуда. Один из них – открыт, второй – закупорен. Один в своей форме несёт женскую эстетику и энергетику, другой – мужскую. И совершенно очевидно, что мужской сосуд закрыт не случайно. Возможно он опустошён, потому и закрыт, а возможно – в связи с невостребованностью содержимого. Стакан – общий для двух сосудов – наполовину полон, наполовину пуст. Неопределённость. По нему ползёт муха. Трапеза не состоялась. Так и остались на столе в спешке или в небрежности рассыпанные горошины... Этих горошин мало, но в них много смысла, ведь они из банки с такими острыми краями, что можно пораниться...Возможно это годы, рассыпанные на поверхности бытия. Их 7 – сакральное число. А может быть тот, кто присутствует в отражении стекла, – и поранен?! Кто знает?.. Разве что знает этот синий струящийся сумеречный свет усталости? Или эта слабая дымка надежды,что почти растаяла, но всё ещё витает независимо – над эстетическим изгибом стула и грубой жестянкой? О чём так выразительно намекает открывалка? Ведь это по-сути – ключ, но отложенный в сторону, больше не нужный, напоминающий о философии постоянства и временности – одновременно: об острых краях вскрытого, как о правде жизни.

И уравновешивающий своим нептунианским конструктивизмом – гранёный стакан, как математическая модель пустоты, либо наполненности нашей жизни, зависящей от двух сосудов – мужского и женского начала...

А может быть и не о них? А о том, что за окном?! Да, хочется думать: что за окном, в пространстве города – огромном, хаотичном, не таком статичном, как пространство повседневной кухни, – живёт надежда, которую так ищет взгляд, жаждет, ударяясь о ядовитость зелени, охру недоверия и серую уравновешенность, вновь и вновь притягиваясь в попытке осмысления.